Пожиратель на полставки

      Я читала в своей комнате, уличив момент остаться наедине со своими мыслями. Но долго продержаться одной в этом доме — почти невыполнимая миссия.       — Амелия?       Голос я узнала сразу и, всё же не отвлекаясь от книги, ответила:       — Да, братец?       Он прикрыл за собой дверь и плавно опустился в кресло рядом с моей кроватью.       — У тебя такая фишка — украшать потолок? — глядя на круживших мотыльков, спросил Гарри.       Дочитав последний абзац, я отложила книгу и посмотрела на задумавшегося братца. Он заламывал пальцы, и мне стало ясным: он волнуется. Но почему?       — Что-нибудь случилось? — кажется, мой вопрос смутил его лишь сильнее. — Гарри?       — Научи меня вызывать Патронус, — наконец выложил он.       Я слегка опешила. Я помнила, что Гарри уже пытался вызывать Патронус, но тогда его желание было оправданным: за ним гонялись сотни дементоров. Что же сейчас побудило его возобновить попытки, оставалось непонятным.       — Конечно, я постараюсь научить тебя, — сказала я. — Но, Гарри, у тебя точно всё в порядке?       — Вы с Сириусом постоянно тренируетесь, — ответил он. — Я тоже хочу.       И действительно, после Турнира мы с крёстным свои тренировки не забросили, напротив, стали развлекать постояльцев вечерними дуэлями. — Но мы спаррингуемся с Сириусом, чтобы не потерять навыки. Ты ведь сам видишь, что мы заперты здесь, и ничего полезного особо не делаем.       — Вы хотя бы состоите в Ордене! — возразил он. — Сидите на собраниях и…       — Вот именно! Мы только и делаем, что сидим! — перебила я. — Мы бесполезны, понимаешь? По крайней мере, я… И если Сириус может иногда ляпнуть дельный стратегический совет, то я же просто занимаю лишний стул.       — Почему меня не принимают? — задумался брат. — Я видел, как Волан-де-Морт возродился! Я с ним сражался! Я бы мог помочь!       — Гарри, я целиком и полностью понимаю твоё стремление бороться! Я сама была такой в твоём возрасте! — ответила я. — Но я ничего не могу сделать. Мои речи ни на что не влияют. И как бы я не выступала за твоё принятие в Орден, решение принимает Дамблдор.       — Он перестал мне доверять, — сказал Гарри. — Он избегает меня!       — Нет, это неправда. На Дамблдора свалилась куча проблем, да и Министерство сейчас пытается сместить его с поста. Он… оградился от тебя, но это не означает, что он перестал доверять тебе!       Гарри с сомнением посмотрел на меня, и я осознала, что мои речи его не особо убедили.       — Ты всё ещё хочешь, чтобы я научила тебя вызывать Патронус? — неуверенно поинтересовалась я.       — Да!       — Тогда пошли!       Я решительно поднялась с кровати и поспешила в одну из пустовавших комнат, в которой одиночество стен украшало фамильное древо Блэков. Гарри уже был здесь: в самый первый день приезда, когда Сириус привёл его сюда, чтобы показать, как дражайшая Вальбурга относилась ко всем негодным её светлейшему величеству.       — Здесь я вызвала свой первый Патронус, — пояснила я. — Будет круто, если ты продолжишь эту традицию!       Гарри распрямился, вынув палочку из кармана.       — Встань поудобнее, откинь беспокойство, расслабься… — продолжила я, всё больше входя в роль учителя. — Закрой глаза и представь самый светлый момент своей жизни и… призови свой Дух.       — А разве для этого не нужны дементоры? — спросил брат.       — Прости, но у меня нет карманного дементора, — с серьёзной моськой отшутилась я. — Да и когда ты призовёшь Патронус и поймёшь саму концепцию, ты сможешь вызывать его, когда угодно.       — Хорошо, — поверил на слово он.       — Тогда давай просто сделаем это! — подбодрила я.       Гарри последовательно выполнил мои инструкции: закрыл глаза, сконцентрировался и прочёл заклинание. Но, как это обычно бывает, первая попытка потерпела неудачу.       — О чём ты подумал?       Гарри чуть покраснел:       — О том дне, когда у меня появилась сестра.       Безусловно, я растрогалась. Ну, а кто бы тут не растрогался, когда родной брат прямо сказал, что его самый счастливый день в жизни — это твоё возвращение?       — Послушай, Гарри, это очень-очень замечательно, — совладав с накатывающимися слезами, сказала я, — что ты считаешь тот день лучшим в своей жизни. Но он… немного не подходит. Помимо светлых воспоминаний он был омрачён плохими.       — Я понимаю, — согласился Гарри, погрустнев. — А о чём ты думаешь, когда призываешь свой Патронус?       — Каждый раз по-разному, — вздохнув, призналась я. — Счастье… ведь оно такое… Приходит и уходит… К примеру, тогда, на Озере, времени на размышления о чём-то светлом совершенно не было. И я думала лишь о том, как спасти вас с Сириусом. Этот случай на самом деле подтверждает, что необязательно представлять что-то хорошее.       — А ты можешь сейчас вызвать свой Патронус?       — Конечно, если тебе так будет легче, — бодро ответила я.       Я последовала всем своим недавним указаниям и вдруг осознала, что все мои счастливые воспоминания кружатся вокруг всего одного человека. Зато какого человека!       Моя защитница не заставила себя долго ждать и почти сразу же вырвалась кружить по комнате, как только в моём подсознании всплыло лицо угрюмого профессора зельеварения.       — О чём ты думаешь? — поинтересовался братец, вскользь наблюдая за белоснежной лаской и, как ни странно, за моей счастливой улыбкой, натянутой до ушей.       — О Северусе, — пожала плечами я.       Гарри тотчас же нахмурился:       — Как он может тебе нравиться?       — Я люблю его, — призналась я. И понимала ведь, что это слишком личное, слишком сокровенное, но и брат — далеко не последний человек в моей жизни, и потому он должен знать то, что у меня на душе. — Он хороший человек, правда.       — У нас, видимо, разные понятия о хорошем, — произнёс он фразу, которую я уже устала слышать.       — Знаешь что, Гарри? — сказала я. — Я тебе докажу!       Я подорвалась к выходу, оставив брата на минуту одного. Забежала к себе в комнату, покопавшись в тумбочке, отыскала старый пергамент, и затем вернулась в «тренировочную» комнату.       — Вообще-то, я хотела оставить Карту себе, — призналась я, нервно сжимая грубую бумагу в руках, — так сказать, присматривать за тобой, когда ты уедешь в Хогвартс. Но, в силу некоторых обстоятельств, я решила, что тебе она нужнее. В конце концов, не стану же я тебя отчитывать за то, что ты не в постели после отбоя, верно?       — Он отдал тебе Карту? — с круглыми, как его очки, глазами спросил Гарри. — Я боюсь спросить, чего тебе это стоило? Ведь на отработку Снейп оставить тебя не может.       — Ой, вот только не нужно иронии! — возмутилась я. — Ты не поверишь, но простые слова вежливости иногда действуют.       «Не в этом случае с картой, конечно», — подумала я, — «но брату о скандале, который мы на пару с Северусом закатили, знать не обязательно».       — Я понял, — сквозь зубы проговорил Гарри, убирая Карту в карман. — В любом случае, спасибо и… давай продолжим.       Я с охотой согласилась, и мы продолжили копаться в памяти брата, пока не выудили стоящее воспоминание.       — Экспекто Патронум! — произнёс Гарри, и наконец из его палочки вырвались серебряные искры, медленно превращающиеся во что-то похожее на телесный дух.       Его Патронус был настолько сильным, что на пару секунд ослепил глаза. А когда зрение вернулось, перед нами возник, заполоняя собой почти всю комнату, олень с огромными ветвистыми рогами.       — Гарри! — шокировано проговорила я. — Да он же прямо как у…       — Джеймса, — дополнил Сириус, случайно — или не совсем случайно — забредший в комнату.       Мы с дядей переглянулись, и я заметила в его глазах жестокую, душераздирающую тоску, которую не в силах были скрыть ни сталь его характера, ни улыбка, наползшая, как мне показалось, в рамках самозащиты. Мне тоже подурнело от очередного напоминания о родителях.       — Хорошая работа, дружище! — выйдя из оцепенения, поздравил он и восторженно пожал Гарри руку. — Это же настоящий Патронус!       — Да, кажется, он… — проговорил брат, почёсывая затылок.       — Точно тебе говорю, он! — радовался дядя, и похоже, что я одна видела, как через весь восторг на лице вспыхивало что-то не присущее ему.       На крики сбежались остальные жильцы дома и тоже, завидев грозного серебряного зверя, принялись поздравлять Гарри с первым вызовом Патронуса. Люпин ободряюще хлопал его по плечу, а Миссис Уизли, не изменяя своим привычкам, расплакалась.       Сириус пропал так же быстро, как и пришёл. Я поднялась на самый верхний этаж дома, где было всего две двери: одна вела в комнату крёстного, другая — в комнату его брата.       — Туки-туки, — легонько толкнув дверь, сказала я вместо того, чтобы постучаться. — Можно войти?       — Входи, коль пришла, — буркнул Сириус.       Комната крёстного была просторной и, по-моему, самой большой в доме. Огромная кровать с резной спинкой в изголовье была небрежно заправлена, бархатные шторы скрывали высокое, почти в самый пол, окно, с люстры, когда-то блестевшей яркой позолотой, свешивались сосули огарков свечей. И практически всё покрывал густой слой пыли.       Я закусила губу, решив оставить нравоучения по поводу уборки. Крёстный ходил из угла в угол и не спешил разбрасываться словами. Не зная, как начать разговор, я обошла его траекторию хождения и присела на кровать.       Стену, обтянутую поблёскивающей серебряной тканью, Сириус ещё в юности завесил плакатами магловских мотоциклов и девушек в бикини, прилепленные заклинанием навеки вечные. На приоткрытых дверцах шкафов висели постаревшие красно-золотые знамёна львов, из чего можно с лёгкостью сделать вывод, что крёстный не только любил Гриффиндор, но и любыми способами пытался насолить родителям.       Из общих статичных картинок выбивалась лишь одна магическая фотография, на которую мы устремили взгляды почти одновременно. Казалось, нет в мире счастливее четырёх друзей, изображённых на ней. Был там и Сириус, выделяющийся своей ещё пока невыветревшейся аристократичностью. Был там и Люпин, уже в ту пору какой-то потрёпанный, но всё так же излучающий глубокую рассудительность. Был там и Петтигрю, полноватый, самый низкий из всех и непременно наслаждающийся обществом своих товарищей. Как и был там отец…       — Как он на него похож, — наконец разбавил молчание дядя.       Если не знать истории фотографии, можно было бы запросто подумать, будто там стоял и улыбался заразительной улыбкой сам Гарри. Но это был не Гарри, это был мой отец, весь взъерошенный, темноволосый и с круглыми очками на носу.       — Похож, — согласилась я дрогнувшим голосом. — Только у Гарри глаза…       — Лили, — закончил Сириус и томно выдохнул.       Он сам не раз говорил, что, когда речь заходит о родственниках, разговор оказывается в тупике. Однако я всегда понимала, что Сириус ненавидел упоминания о семье потому, что у него самого не было её как таковой.       — Мне их не хватает, — призналась я, даже не пытаясь скрыть капающие на колени слёзы.       Сириус посмотрел на меня, и весь его взгляд кричал: «Да что ты знаешь, девчонка?! Вот мне-то… Мне-то их куда сильнее не достаёт…»       А затем крёстный смягчился, сталь в его глазах посветлела до серебра; он сел рядом со мной и начал пересказывать все проделки великих Мародёров. Я слышала про них миллионы раз, но сейчас прислушивалась к каждой истории, будто в первый раз, смеялась вместе с Сириусом и тихонько, про себя, плакала.

***

      — По коням, мои дорогие, по коням! — хохотал Сириус в открытую дверь, тем самым лишь подзадоривая разрывающиеся истошным криком портреты.       — Грязнокровки! Отребье! Паршивцы! Вон из моего дома! — кричала в ответ его мамаша.       Я сидела, съёжившись, прикрыв уши руками, и созерцала дядину задницу, вытаращенную на полстоловой: передняя же часть его тела собачилась со своими родственниками.       Лето пролетело слишком быстро. Я вообще заметила такую закономерность: всё хорошее слишком быстро кончается.       Всё, понимаете?! Всё! Сегодня все дети уезжают в Хогвартс, мистер и миссис Уизли тоже вскоре покинут наш одинокий дом, и останемся мы с Сириусом сидеть взаперти до скончания веков… До следующего лета. Не будет больше ощущения наполненности, не будет шуточек близнецов и вкусных обедов миссис Уизли, не будет брюзжания Гермионы и, главное, брата. Я была сама не своя и уж тем более не понимала приподнятого настроения дяди, всячески отказываясь верить, что это конец.       — А ты чего сидишь? — спросил крёстный, наконец повернувшись ко мне передом.       — А что ещё мне делать?! — не выдержала я, повысив голос.       — Как что? Собирайся!       — Куда?!       — Провожать пойдём! — поставил руки в боки он.       — Но… — опешила я. — Дамблдор же ясно сказал: нет! И речи быть не может!       — Будет мне ещё указывать какой-то старикашка, что мне делать, а что — нет, — пробубнил он и прежде, чем вылететь в коридор, сказал: — Собирайся, говорю, или здесь останешься!       — Но Дамблдор… — промямлила я в пустоту, — сказал не высовываться…       Нет, ну, а что?! Сириусу можно нарушать правила, а мне нельзя? Так не пойдёт. И я тоже, как подстреленная, побежала наводить свой привычный марафет. Миновала коридор, наполненный какофонией, и едва ступила на лестницу, как увидела Джинни, спускающую свой чемодан, а прямо за ней стремительно очень даже агрессивно плыли два других.       — Джинни! — только и успела вымолвить я, как сшибленная девочка кубарем покатилась вниз.       За тот секундный промежуток времени, что она летела, я лишь успела остановить чемоданы и тем самым спасти девочку от расплющивания.       — Ты как? — спросила я, помогая Джинни встать.       Но это был абсурдный вопрос, ибо и так понятно, что она не в порядке. Из носа, выгнутого странным образом, струилась кровь, стекала по её губам и, огибая подбородок, капала на одежду; коленки и ладони были разбиты вдребезги.       — Сестрица! — в один голос взвизгнули близнецы, видимо, владельцы тех самых чемоданов-убийц. — Прости нас, дорогая! Мы не специально!       Джинни, к моему удивлению, ни одной слезы не проронила, лишь стоически размазывала рукавом кровь по лицу и вроде как даже не обижалась на своих братьев. Кажется, она уже привыкла, что некоторые проделки Уизли заканчивались травмами.       — Зовите миссис Уизли, — наказала я братьям. — Пойдём, Джинни.       Я подхватила девочку за талию и повела в столовую. Выдвинула для неё стул и усадила.       Стало сразу же очевидным, что миссис Уизли уже в курсе этого несчастного случая, так как её крики на близнецов заглушали даже словесный понос Вальбурги Блэк.       — Кретины! Вы же могли убить её! — в столовую сначала залетели сокрушения, и только потом — обидчики и сама миссис Уизли с кучей склянок в руках. — Ох, дорогая! — вскрикнула она, оценив масштаб разрушений. — Ну ничего, сейчас я быстро тебя подлатаю.       И действительно, она так быстро вылечила Джинни, что у меня сложилось впечатление, будто женщина исправляла промахи близнецов так часто, что это дело дошло до автоматизма. Она идеально вправила нос, что даже не осталось отёка, ранки на коленках затянулись как по щелчку пальцев, а кровь остановилась через минуту, едва Джинни выпила всученный стакан с зельем.       — Марш переодеваться! — скомандовала миссис Уизли, закончив с процедурами.       Джинни, кивнув, слезла со стула и поспешила наверх, менять запачканную кровью одежду.       — Никогда ничего не проходит гладко, — мягко сказала женщина, после чего прокричала в открытую дверь: — Всем быть наготове, выход через пять минут!       Я тоже спешно подорвалась и поспешила наверх, наводить марафет. На лестнице столкнулась с братом и Роном. Гарри явно хотел что-то сказать, но я лишь отмахнулась.       Никогда ещё в жизни я не меняла свою внешность так стремительно. Но игра стоила свеч, и я успела точно к отправлению.       — Сириус! Амелия! Мерлин! — возмутилась миссис Уизли, когда я и чёрный пёс спустились на первый этаж. — Дамблдор же ясно дал понять: нет!       Мы, словно не услышав, миновали коридор, заставленный горой чемоданов, и выбежали на улицу.       — Просто нет слов! — отчаялась женщина. — Своими головами отвечать будете!       Она тоже вышла на улицу, и, как только за ней захлопнулась дверь, перестала наконец выливаться ругань Блэков. Гарри сначала удивлённо глянул на нас, а затем озарился улыбкой.       — Неужели думал, что мы вот так бросим тебя? — спросила я, стараясь не обращать внимания на подходящую к нам старуху с седыми буклями и фиолетовой шляпой на голове.       — Что это такое! — возмутилась она, доковыляв-таки до нас. — Вам же сказано, нельзя!       — Ещё раз повтори, а то с первого раза мы не поняли, — огрызнулась я.       Тонкс в обличии той самой старухи, внешность которой ей, несомненно, шла больше, вздохнула и попыталась найти поддержку в глазах миссис Уизли. Но женщина думала лишь о том, как не опоздать на поезд, и спорить не стала.       Меня изрядно бесило, что даже проводить Гарри до вокзала поставили эту… хм… вот её! Можно подумать, у Гарри нет родной сестры, которая тоже, между прочим, ещё ого-го, что может!       — Опаздываем, опаздываем! — простонала миссис Уизли, беспокойно поглядывая на часы. — Где Стерджиса носит? Уже не первый раз он так нас подводит!       — Надо идти, не то и вправду опоздаем, — сказала Тонкс и мрачно пошагала вперёд.       И кто её назначил главной?! Думает, раз находится под покровительством Грюма, так всё?! Теперь все дороги открыты?!       Однако, несмотря на мои недовольные мысли, все последовали за ней. Сириус, радостно гавкая, принялся кружить вокруг нас, гоняться за хвостом, ну и выполнять все остальные прелести собачьей жизни. Кошек, там, распугивать, голубей гонять… Красота, в общем.       — Из-за меня у вас будут неприятности, — сказал Гарри.       — Будут, — ответила я, — а, может, и обойдётся. В любом случае, думаю, Дамблдор понимал, что мы всё равно не послушаемся.       «И поставил эту девчонку, чтобы «проконтролировать» нас?!» — додумала я и сразу же отругала себя за эти глупые мысли.       — Ты рад, что возвращаешься в Хогвартс? — спросила я, скрашивая беседой дорогу.       — Я пока не определился, — честно признался он.       — Всё будет хорошо, я уверена, — улыбнулась я, и Гарри, поразмыслив, улыбнулся в ответ.       До Кингс-Кросс мы дошли за двадцать минут. Сириус распугал всех голубей на привокзальной площади. Зайдя внутрь, мы как бы бесцельно прогуливались, а я в то же время словно в первый раз изучала все эти длинные колонны, горчичные кирпичики, стеклянные скаты крыши, поезда и, конечно же, платформы. 9 и ¾ была на месте. Мы поочерёдно прошли сквозь стену, и нас приветливо встретил алый паровоз, извергающий чёрный дым и пыхтевший паром. Не думала я, что удастся увидеть его ещё раз. И я уже молчу о том, чтобы прокатиться…       — Только бы остальные не опоздали, — всё по-прежнему беспокоилась миссис Уизли, высматривая в толпе школьников и провожающих знакомые лица.       — Славная псина, Гарри! — крикнул высокий парень с дредами на голове. Брат помахал ему рукой, а Сириус от похвалы бешено завилял хвостом.       — Ну наконец-то, — облегчённо заметила миссис Уизли. — Вот Аластор с чемоданами, смотрите…       С низко нахлобученной на неподходящие глаза шапкой носильщика прямо по курсу показался Грюм, кативший перед собой тележку с вещами.       — Порядок? — прорычал он, приблизившись.       — Да, — прикусив губу, сказала Тонкс.       Затем на платформе появились мистер Уизли с Роном и Гермионой, а ещё через некоторое время подошли Люпин с близнецами и Джинни.       — Гони мои деньги, — сказал Фред, победно выставив руку, и Джордж всунул ему монетки, разочарованно косясь на меня. Вот подлецы! Поставили на меня деньги!       — Всё спокойно? — вновь осведомился Грюм.       — Да, — ответил Люпин и взял на себя первые слова прощания, пожимая всем руки. — Не зевайте там! Гарри, тоже будь осторожен.       — Ушки на макушке, не давать проходу подслушке, — подхватил Грюм. — Ко всем это относится. Поняли меня, поняли?!       Дети серьёзно закивали.       — Ну, Гарри, до встречи, — сказала я, крепко обняв юношу, пока все остальные рыжики тоже прощались. — Не забывай писать нам, а то мы с Сириусом со скуки подохнем. Помни, что у тебя есть зеркало; можешь связываться с нами, когда пожелаешь. Подарком не злоупотреблять, Картой пользоваться в крайних случаях… И, Гарри, — тихо добавила я, — дай шанс Северусу.       Он медленно кивнул, и мы ещё раз крепко обнялись. Чёрный пёс тоже подошёл к нему, встал на задние лапы и положил передние на его плечи.       — Ради Мерлина, Сириус! Веди себя как подобает собаке, — шикнула на него миссис Уизли.       Тут раздался предупредительный гудок машиниста, и все дети заторопились в поезд. Они прошли к окошкам и махали нам, и Сириус бежал за поездом до самого конца, пока последний вагон не скрылся из виду.       — Это всегда так волнительно, — призналась миссис Уизли, утирая проступившие слезинки, и громко высморкалась в носовой платок.       Мистер Уизли поддержал ту за плечо, и вся наша компания проводников ещё постояла минут пять, созерцая над пустеющей платформой, пока пар от паровоза не рассеялся в небе.       — Так! — скомандовал Грюм. — Доставим вас домой и за работу!       — Ну, до свиданья, — пожав мне руку и глянув на счастливого Сириуса с высунутым языком, откланялся мистер Уизли и трансгрессировал, наверное, в Министерство.       — Поехали, — сказал Грюм и тоже исчез.       Я взялась за холку своей ручной собаченции и перенесла нас обоих в дом, а там и остальные подтянулись. Через дверь, правда.       — И всё-таки было опасной затеей пойти вам с нами, — укорил Люпин вернувшего себе человеческое обличие Сириуса.       — Поговори мне тут, — ощетинился дядя. — И вообще, что вы тут расселись? Доброта моя кончилась, валите по своим делам, пока можете!       Люпин с Тонкс как-то странно переглянулись, а Грюм своим ужасным глазом сканировал моего помрачневшего крёстного.       — И то верно, — прорычал мракоборец. — Дел что ли мало?       Вскоре все рассосались. Люпин, Тонкс и Грюм отправились по своим поручениям, миссис Уизли вернулась в Нору, причитая, как много домашних дел ей предстоит после долгого отсутствия.       Сириус же так с места и не двинулся.       — А ты что на меня смотришь щенячьими глазками? — осведомился он. — Небось к скляночнику своему отпроситься хочешь?       — Ты необычайно проницателен сегодня, — проговорила я и смущённо отвела взгляд.       — Конечно, иди, — буркнул он. — Все идите. Оставьте бедного Сириуса одного!       — Ты лучший дядя! — обрадовалась я и чмокнула его в щёку.       — Вот! Вспомни мою доброту, когда я подохну тут от одиночества!       — Да я ж всего на пару часиков, — оправдалась я. — Не успеешь!       Сириус пробурчал что-то грязное в ответ, а я поспешила смыться, пока он не сменил милость на гнев. Забрав несколько вещичек из своей комнаты и обмотав шею длинным вязанным шарфом, я ретировалась. Но не в дом к Северусу, а на одну из многочисленных лондонских улиц.       Отрываться, так на полную катушку!       Это была магловская улица, широкая и длинная, конца и края которой не было видно. Люди проходили мимо меня в вечной спешке большого города, пряча взгляды в сером асфальте. Шумели машины, которых за то время, что я отсутствовала, в разы добавилось.       Позади меня было два магазина: книжный и лавка компакт-дисков. Но меня привлекала узкая неприметная дверка меж ними. В неё и вошла.       «Дырявый котёл» ничуть не изменился и встречал всё той же обшарпанностью и мрачностью. Однако здесь в любое время суток собиралось достаточно народу, чтобы затеряться в толпе. Я проходила мимо заполненных столиков и высматривала среди десятков лиц знакомое. Найти его представлялось мне непосильной задачей, но на деле оказалось, что искомая дамочка выделялась среди тёмных однотипных мантий ярко-зелёной и, конечно же, своей белокурой пышной шевелюрой.       — Привет! — жизнерадостно бросила я и плюхнулась на свободный стул.       — Здравствуй-здравствуй, подруженька, — вторила она, обернувшись проверить возможный хвост.       — Всё чисто, — сказала я. — Я проверила слежку перед тем, как войти.       Рита улыбнулась и перегнулась через стол, рассматривая меня ближе:       — Ты всё молодеешь, — вздохнула она.       — Девушки, что заказывать будете? — оказался перед нами сутулый старик, бармен сего заведения.       — Кувшин вина, — заказала Рита, и он, откланявшись, ушёл.       — Как приятно находиться в компании молодёжи, — произнесла она с тоской в голосе. — Тебя называют «девушкой».       — Ты не так стара, как о себе отзываешься, — сказала я и, не желая продолжать тему про возраст, спросила: — Ну как ты? Мы ведь так и не поговорили после того, что случилось.       — Жива пока и на том спасибо, — отмахнулась Рита.       — Ты писала, что ушла из «Пророка, — вспомнила я. — Почему?       — По-моему, он и без меня справляется с обсасыванием косточек твоего братца, — усмехнулась она. — Что до газеты… Когда её выкупил Малфой, там стало невозможно работать.       — Малфой выкупил «Ежедневный Пророк»?! — удивилась я.       — Официально нет, конечно, но все деньги на работу текут из его кармана, — сказала Рита и, выложив на стол серебряники, кивнула бармену, принёсшему вино. Она сразу же разлила напиток по бокалам и почти залпом выпила свой. — Но я достаточно горбатилась на государство. Теперь же я работаю на себя.       — Ты выпускаешь свою газету? — не поверила ушам я.       — Нет, с меня хватит второсортных статеек, — оскорбилась она. — Я пишу книгу.       — Книгу? О чём?       — О, нет, нет, нет, это секрет, — загадочно улыбнулась она, — но я обещаю, что ты одной из первых получишь экземпляр, подписанный лично мной.       — Ты невероятно щедра, — рассмеялась я.       — Ну, а чем ты занимаешься в своём Ордене? — с прищуром поинтересовалась она.       — Почти ничем, — призналась я. — Много полезного запертой дома не сделаешь.       — А Снейп что?       — А что Снейп?       — Я, может, и сидела в банке, но, знаешь, слуха как-то не лишилась, — произнесла она. — Ума хватило догадаться, что он знает, что ты жива. Причём узнал прежде того спектакля, который устроил Дамблдор в медпункте. Так вот… Я требую всех подробностей, как это было?       — Хотела бы я сказать, что он узнал меня по походке, глазам или распознал среди тысячи душ, — вздохнула я, — но нет. Правда вскрылась, когда я заигралась в секретного агента. К нему в руки попала Карта Мародёров… Ты ведь помнишь её?       Рита кивнула, скрывая усмешку за бокалом вина.       — Мне нужна была сыворотка правды, потому что Сириус истратил всё до последней капли на Крауча. Я прибыла в Хогвартс, когда проходило второе испытание Турнира Трёх Волшебников. Дамблдор разрешил мне посмотреть, а после Северус должен был отдать мне зелье, — я сделала паузу, почувствовав першение в горле, и пригубила вино. — Ты ведь знаешь Снейпа, у него возникли подозрения, кто я такая. И он всё же… докопался до истины.       — И какова была его реакция? — спросила Рита, улыбаясь во все тридцать два зуба.       — Он… довёл меня до истерики, — призналась я под удивлённый смех подруги. — Ничего смешного, Рита, это было действительно так. К тому времени я скрывала свою настоящую личность и безумно испугалась. Мы особо ничего не выяснили, что между нами происходит; он отдал мне зелье, вызвался проводить и…       — Поцеловал тебя, — закончила она. — А я-то думала, какая же дурочка позволила этому случиться. Оказалось, ты.       — Как ты… — опешила я.       — У меня везде глаза, девочка моя, — рассмеялась Рита, поправляя очки, усыпанные драгоценными камнями. — За этот Турнир я накопала много компромата, и не только на твоего золотого профессора. Жаль, эту бомбу, что сидит передо мной, я взорвать не могу. Но ведь она даст мне обещание, что именно я опубликую этот взрыв? Так и вижу заголовки: «Раскрытие века! Восстать из мёртвых под силу не только Сами-Знаете-Кому!»       От её восторженных криков на нас начали оборачиваться посетители. Я пнула Риту ногой под столом, чтобы хоть как-то успокоить.       — Тебе не кажется, — шикнула я, — что в погоне за сенсацией ты становишься крайне буйной.       — Это не буйство, а азарт!       — Буйство, азарт… — пробурчала я и поднялась с места, намереваясь уйти, пока Рита не подняла ещё больше шуму. — Мне пора. Пойду, пока не вычислили меня.       — Удачи, крошка! — усмехнулась она. — Передавай привет своему… профессору.       Я остановилась, обернувшись на Риту и бросив возмущённый взгляд, а она — будто уже не она. Женщина приспустила очки и смотрела поверх меня. От ехидства на её лице ничего не осталось.       На моё плечо легла тяжёлая рука, заставив меня вздрогнуть всем телом. Я обернулась на своего разоблачителя. И здесь же и поняла, что доигралась.