Пожиратель на полставки

      — Хагрид уже отправился к великанам…       — Будем дежурить по сменам…       — Сивый поведёт оборотней…       — Защита Поттера превыше всего…       — Министерство…       Кто в лес, кто по дрова… Никакой слаженности. Удивительно, но меня почти не раздражало это сборище необразованных дровосеков. Свои вести, вернее, их отсутствие я уже донёс, и потому вполсилы прислушивался к набирающим обороты спорам. Дамблдор пересказывал отчёт Хагрида, отправившегося на переговоры к великанам, Грюм, собрав отряд коллег по несчастью, составлял график смен для слежки министерского планктона, Люпин хвастал провальной вылазкой к одичавшим оборотням.       — Вы тоже чувствуете себя здесь лишним, мистер Снейп?       Я стоял в самом углу, сливаясь с темнотой. По меньшей мере именно так я думал. Что меня выдало? Нос? Едва ли.       — Нет, лишним я себя определённо не чувствую, — тихо сказал я, не глядя на свою собеседницу. — А вот Вы, мисс, кажется, этим обстоятельством сильно озадачены.       — Не сказать, чтобы сильно, но…       — Привет! — взвизгнула девушка с алыми, кровяными волосами, возникнув перед нами, точно из пустоты, и поздоровалась, скорее всего, с одной только Амелией. — Мы так и не познакомились… — затем эта особа заметила и меня. — Профессор Снейп! Как Вы поживаете?       Поттер взглянула на меня как-то молебно, и я даже не понял почему.       — Как видите, прекрасно, Нимфадора, — ответил я, смекнув, что Амелия разговор завязывать не собиралась. — Смотрю, Вы добились немалых успехов.       — Да, верно… — смутилась она. — Ваши зелья мне всё же пригодились.       — Я удивлён, что Вы вообще сдали мой предмет, не говоря уже о том, что прошли курс мракоборцев.       — Спасибо, профессор Снейп. Я знала, что Вы всегда верили в меня.       Тонкс неискренно улыбнулась и обернулась в поисках улизнувшей Амелии, которая уселась подле Блэка, состроив переигранный важный вид.       — Почему эта девушка избегает меня? — вопросила моя бывшая и не сказать, что удачная, ученица.       — Не имею ни малейшего понятия, — ответил я.       — Кто она? — спросила Тонкс. — Я не помню её по Хогвартсу, да и в Министерстве её не видела. И почему Дамблдор запретил ей выходить отсюда, как и Блэку? Тоже скрывается? Или она какой-то важный союзник?       «И представить не можешь насколько».       — Вы задаёте слишком много вопросов, — отмахнулся я. — Причём тому, кто не вправе на них отвечать.       — Я просто подумала…       — А я «просто» ответил, — закончил этот бессмысленный диалог я.       И хотя я достаточно умело выкрутился, вопросы о происхождении загадочной девушки возникали в голове не только у одной моей нерадивой ученицы. Все непосвящённые члены Ордена так или иначе поглядывали на Амелию, удивляясь, как это такую молодую особу умудрились принять в совершенно «секретное» общество.       Но своим шатким положением похвастаться могла не только одна Амелия. Ко мне также относились с ужасным подозрением. Ну ещё бы. Пожиратель Смерти состоит в компании, которая борется с мне подобными.       — Каким храбрецом нужно быть, чтобы стать двойным агентом? — звучным шёпотом удивлялась Эммелина Вэнс, обычно немногословная и сдержанная колдунья. Что ж, я привык, что при виде меня даже у самых отъявленных молчунов развязывались языки для сплетен.       — Ты хотела сказать глупцом, — отвечал той Уизли. — Снейп никогда не славился храбростью. А вот свой нос, пожалуй, растил, чтобы совать его во все дела одновременно.       И хотя стояли они далековато от меня, в другом конце комнаты, я слышал всю грязь, что на меня выливали. Спасибо годам преподавательской деятельности. Хочешь не хочешь, а надо слышать всё, что говорят ученики на последних партах. Кто бы мог подумать, что эти навыки пригодятся мне, чтобы распознать лживые натуры подле меня?       Наконец сборище узколобых героев закончилось, и миссис Уизли любезнейше пригласила всех остаться на обед. Задерживаться ещё хоть на минуту в этом рассаднике клопов не хотелось, и потому я, тактично отказавшись отобедать здесь, поспешил удалиться. Открыл дверь, и передо мной на мгновение застыла картина, вмещающая в себя парившие в воздухе мешочки. Затем, видимо, чары недосягаемости, наложенные на дверь от любопытства некоторых детских личностей, рассеялись, и все эти бомбы замедленного действия рухнули мне под ноги. Выходные туфли и подолы мантии оказались безнадёжно запачканы, извините, дерьмом, как я через секунду понял по невыносимому запаху, напильниками щекочущему глаза и нос.       — Звезда им! — вскрикнула Амелия и, довольно мастерски перепрыгнув небольшой навозный прудик, поспешила вверх по лестницам.       — Ещё какая! — добавила миссис Уизли и принялась спешно подчищать вот это вот всё, параллельно перекрикивая поднятый Орденом смех. — Простите, профессор, все виновники будут наказаны по всей строгости! Я им задам трёпку! Надо же до такого додуматься!       Я глубоко вдохнул, чтобы успокоить накатившую волну гнева, и сразу же пожалел о своём решении — едва не задохнулся. Теперь официально все в этом доме хотят меня убить. Что запахи, что люди… Ай, да я же устану перечислять всех желающих!       Мне наплевать, кто это сделал, но получат возмездие все созерцавшие.       — Северус!.. Стой! — крикнули мне в спину, когда я уже вылетел на улицу.       Но я всё равно трансгрессировал.       «Очиститься, отмыться», — первые мысли, стукнувшие в голову. — «Ещё раз я приду в этот чёртов дом!.. Да хрен там плавал!»       А я ведь был уверен, что время, когда надо мной издевались тупицы, миновало. Был уверен, что научился давать отпор, что перестал замечать выпады. А в итоге… Всё снова повторилось. И сегодняшний позор куда чётче отпечатался в памяти, нежели далеко не безобидные шуточки прыщавых подростков.       — Северус! Ой! — Амелия, появившаяся сразу же, как только я расстегнул первые пуговицы мантии, стукнулась лбом о мою грудь. Палочка в кармане завибрировала. Она носит ключи. — Прости их за эту выходку! Они же дети!       — То, что ты называешь детьми, есть исчадия ада! — в сердцах выругался я.       Казалось, этот запоминающийся запах преследовал меня даже в собственном доме!       — Не перегибай! — возмутилась девушка, потирая ушибленную голову. — Бомбы не для тебя предназначались. Они так проверяли действие чар. На твоём месте мог оказаться кто угодно!       — Да! Но оказался я! — крикнул я. — Чёрт! Не трогай меня!       Девушка испуганно отстранилась и опустила руки, которыми хотела обнять меня.       — Северус… — вымолвила она, — это просто шутка… Миссис Уизли уже устраивает им бучу… Мне кажется, я даже здесь слышу её сокрушения.       — Мне плевать, какое наказание они понесут, если не я его вынесу! — я отвернулся и в контрольный раз провёл очищающее заклинание. — Уйди, женщина, я хочу побыть один.       И ведь понадеялся услышать незамедлительный хлопок трансгрессии! Но вместо этого на мой диван рухнуло тело.       — Что было непонятного в моей просьбе? — смягчился я, и ответом мне послужило яростное пыхтение. Обернувшись, увидел Амелию, нахохлившуюся, но не осуждающую мою грубость.       — Я просто пережду здесь твою непогоду, — ответила она, сложив руки на груди.       Я вздохнул, пробормотав ещё пару ругательств, адресованных чёртовым детям, и удалился в ванную.       «А чего ты хотел, Снейп?» — спрашивал я себя, пока холодный поток воды бил по лицу, стекал по телу вниз и нещадно отрезвлял от гнева. — «Сам ведь дал ей полнейший доступ к своему дому. Вот теперь и привыкай, что эта несносная персона может явиться в твой дом по любой своей внезапной прихоти. Хотя, уж лучше так, чем будет шляться непонятно где… И ты меньше нервов будешь тратить, да и внутри всё как-то теплеет, что ли, от мысли, что внизу тебя кто-то ждёт. Кое-кто конкретный ждёт».       Я переоделся в сюртук, а пострадавшую мантию сжёг к чертям собачьим, чтобы не несла за собой те, в прямом смысле, дерьмовые воспоминания. Я спустился, и Амелия, как и обещала, дождалась смены моего настроения. Она удивлённо обвела меня взглядом, задержав внимание на волосах, с которых крупными каплями стекала вода.       — Ну давай, пошути про шампунь, — сказал я, глядя, как она еле-еле сдерживает улыбку, собирая в гармошку свои пухлые губы.       — И в мыслях не было, — развела она руками.       Я сел в кресло, закинув ногу на ногу.       — Ну? И кому принадлежала эта великолепная идея?       — Я своих не сдаю, — покачала головой девушка.       — Следовательно, поплатятся все.       — Ты и так на них отрываешься, — хмыкнула она. — Куда уж хуже?       — Поверь мне, есть, — ответил я. — Предыдущее существование покажется им сказкой.       Амелия обречённо вздохнула, подошла ко мне со спины и обняла. Лицо свесила на моё правое плечо и поморщилась, когда мои невысушенные холодные волосы коснулись её щеки.       — Хватит тебе гневаться на всех и вся, — прошептала она и попутно стала разминать мои оказавшиеся отчего-то скованными напряжением плечи.       — Что ты делаешь?! — зашипел я.       — Сиди смирно! — приказала она.       И я сразу же расслабился. Поддался её хрупким на вид, но на деле очень даже сильным пальчикам, скользящим, зажимающим и надавливающим на все нужные точки. Что-то неведомое мне раньше разливалось по телу: кажется, явление это смертные обозвали мурашками — меня и вправду прокалывали тысячи игл. Я прикрывал глаза, и все чувства усиливались, я открывал — и чувства притуплялись. Так и продолжал моргать, застыв в странной переменчивости и не в силах определиться, нравится ли мне это полудремотное состояние или же я его презираю.       Она говорила — и я слушал только её нежный звучный голос и не прислушивался ни к единым словам. Я был наедине с ней: наедине с её голосом, наедине с её пальцами и наедине со всем миром, и потому невольно восславлял свои убеждения не держать в доме слишком много зеркал, ибо был уверен, что моё отражение сейчас не способно было бы скрыть то счастье, которым я светился.       — Всё, мистер Снейп, Ваша сессия окончена.       Я запрокинул голову, посмотреть, где я так согрешил, что мне отказано продлить и дальше столь редкое в моей жизни чувство, как удовольствие. И казались мне мои же глаза и взгляд пьяными даже при том, что не было во мне ни грамма алкоголя.       А Амелия потирала уставшие руки и в ответ смотрела на меня своими двумя островками девственного леса. Затем склонилась, оставив слишком кроткий поцелуй на моих губах.       — Тебе нужно уйти, — внезапно опомнился я. — Срочно.       — Что? Но почему?!       — Совсем забыл! — всполошился я. — Я ожидаю гостя и…       — Гостя? — усомнилась Амелия.       — Нет, это не тот, о ком ты подумала, — сказал я. — Малфой обещал зайти через…       И тут же раздался стук в дверь.       — Лёгок на помине.       Я вздохнул, а девушки уже не оказалось. Ну… хотя бы уговаривать не пришлось.       Вытянув остатки влаги из волос и разгладив смятую в плечах мантию, я немного перевёл дыхание и наконец отворил дверь.       — Северус, — встретил меня холодный голос.       — Люциус.       Мы кивнули друг другу, и Малфой прошёл в мой дом.       Он был одним из того немногого количества людей, к которому я почти не испытывал неприязни. Почему «почти»? И у высокой аристократии нашего мира наблюдались кое-какие грешки. К примеру, я не понимал его одержимости семьёй, хотя, может, попросту завидовал.       — Выпьешь? — предложил я, глядя, как Люциус растягивал свои несуразно длинные для моей гостиной ноги.       — Как обычно, — согласился он.       В это «как обычно» непременно входила бутылка шотландского виски, приконченная за длинный вечер под на удивление вполне смысловые разговоры. Способность к размышлениям, схожесть интересов и неуклюжее одиночество заставляли нас обоих таскаться друг к другу в гости вот уже на протяжении четырнадцати лет.       — Ты как-то посвежел, — проникновенно заметил Люциус, когда я, разведя огонь в камине, разливал янтарную жидкость по стаканам. — Неужели додумался сварить омолаживание -себе-?       Я понял, что остатки недавнего счастья всё ещё оскорбляли моё лицо и попытался засунуть их обратно в бездну:       — Это всё отпуск, — отмахнулся я, — никто не пьёт мою кровь, и оттого я кажусь менее злобным. До поры до времени.       Люциус скривил губы в подобии улыбки и пригубил напиток.       — Мой сын, — сказал он, задирая нос кверху всякий раз, когда разговор даже косвенно касался его единственного отпрыска, — уже ждёт не дождётся возвращения в школу. Во многом благодаря тебе.       — Полагаю, что все студенты Слизерина желают вернуться в школу во многом из-за меня, — отшутился я. — К тому же, минувший год лишил их квиддича и возможности отыграться за прошлый провал.       — Да, — согласно закивал он, — я как раз собирался проспонсировать сборную. Эти развалюхи, на которых летают наши дети, уже давно вышли из актуальности.       Намеренно ли мы избегали темы про Возрождение Тёмного Лорда или же случайно, никто не знал, но всех сложившееся обстоятельство, казалось, устраивало. Однако оно закончилось сразу же, как только иссякли все формальные вопросы о здравии, работе и отдыхе.       — Фадж себя давно уже изжил, — признался вполголоса Люциус и взмахом откинул свои блестящие платиновые волосы с лица. — Мне искренне жаль Англию, что она находится в руках такого жалкого безумца.       — Безумен он или нет, однако его сумасшествие даёт тебе масштаб, где развернуться.       — Именно, — ухмыльнулся Малфой, — я уже конкретно присел ему на уши. Да и не только нашему министру! Ты ведь почитываешь газеты, не так ли?       — Случается, — сказал я.       — Мальчик-который-сошёл-с-ума, — разжевал он. — Вся Англия хохочет над ним.       — Мне кажется, слишком уж много упоминаний о нём, даже если его имя уже ассоциируется с шуткой, — выразил своё мнение я. — Это вызывает подозрения, как минимум.       — Да, Северус, но не забывай, что не все в этом мире образованны, как мы с тобой, — возразил Люциус и залпом выпил свою обновлённую стопку. — Большинство не только проглатывает всё, что ему дают, так ещё и требует добавки.       — Проблема в том, что способные думать могут вполне отделить правду от лжи, — сказал я.       — Что нам эта кучка философов, когда дело дойдёт до бойни? — спросил он, глянув на меня уже порядком расфокусированным взглядом.       Отсюда, пожалуй, и вытекали все беды Пожирателей: мы ставили себя превыше других и каждый раз наступали на одни и те же грабли, недооценивая противника.       — Раз уж мы вертимся вокруг да около, я обязан спросить: как поживает Поттер?       Люциус даже придвинулся ближе.       — Припеваючи, — ответил я. — Блэк забрал его к себе, а остальные члены Ордена вьются вокруг него как мухи у навоза.       — И его никак нельзя выманить из своей каморки?       — Боюсь, что даже учебники к будущему году купят за него.       Малфой откинулся на спинку кресла и прикрыл свои полупьяные глаза. Он долго сидел молча и неподвижно, а затем сказал:       — Знаешь ли ты, кто будет преподавать ЗОТИ в этом году?       — Полагаю, сейчас ты как раз поведаешь мне подробности.       — О-о-о, — протянул он, лукаво сверкнув глазами. — Не стану омрачать первое впечатление своими россказнями. Скажу лишь, что я лично порекомендовал эту особу на пост.       Люциус встал и, покачиваясь, прошагал к выходу.       — Это женщина? — с омерзением переспросил я.       — Женщина, — икнул он. — И та ещё жаба.       Что же, Малфой всегда умел заинтриговать.

***

      На следующее утро, проснувшись с дичайшим похмельем, как бывало абсолютно после всех визитов Малфоя, я решил обдумать всю информацию, но уже на трезвую голову. Откопав в своих запасах антипохмелин, я принял глоточек и уселся в своё излюбленное кресло.       Женщина! На посту преподавателя ЗОТИ! Ещё один год унижений! И ведь Дамблдор, подлец, ни словом не обмолвился!       Взгляд лёг на два неубранных стакана и пустую бутылку скотча.       «И вот так я провожу свои вечера?» — спросил я себя. — «Вот так?»       Я спешно подорвался, оделся и побрёл — туда, где должен быть.       Из трапезной долетали обрывки разговора. Люпин и Блэк. Нет, её там нет. Она наверху, на втором этаже, проводила своё кончающееся с каждой секундой время с братом и его… товарищами. Время, которое могло бы быть уделено мне.       Я стоял в дверях и смотрел, как Грейнджер надрывалась, рассказывала что-то про неоплачиваемый труд эльфов-домовиков. Амелия же сидела на диване и водила палочкой по зеркалу, плохо изображая из себя внимательного слушателя.       — Но ты ведь должна поддержать меня! — яростно причитала девчонка. — Ты же всю жизнь наблюдала, как Сириус шпыняет Кикимера!       — Я согласна с тобой, Герми, согласна! — отвечала моя Амелия. — Но лишь частично. Мне тоже не нравится отношение моего крёстного к домовику, но, поверь мне, Кикимер, да и не только он, а все эльфы, в восторге от своей службы. Они всю жизнь так жили и живут. А твоё, безусловно, благородное стремление дать им свободу только оскорбляет их.       — Мы знаем одного свободного эльфа, — вставил Поттер. — И он счастлив, что наконец освободился от гнёта своих хозяев.       — В семье не без… — сказала Амелия и тут же осеклась. — В общем, это единичный случай.       — Но если есть один эльф, радующийся своей воле, то найдутся и другие! — продолжала Грейнджер.       — Найдутся, — вздохнула Амелия. — Но Кикимера мы точно освободить пока не сможем, понимаешь? Да старика же удар хватит, предложи ты ему покинуть дом Блэков добровольно!       — Уж лучше сразу голову Кикимера на доску почёта над лестницей, — вполне правдоподобно передразнил тон домовика мальчишка Уизли.       Грейнджер наконец сдалась. Надувшись как жаба, она собрала свои пожитки в виде жестяной коробки и звякающего наполнения и пошагала к выходу.       — Профессор, — ничуть не смущённо поздоровалась она и убежала, а я всё-таки успел увидеть её погремушки с очень запоминающимся надписями Г.А.В.Н.Э.       — Что это? — спросил я, когда девчонка скрылась из виду. — Гвардия Амбициозных Волевых Недотрог-Экзекуторов?       Хохот прошёлся довольно дружный и даже удивлённый. А ведь это был сарказм, не шутка!       — Почти угадали, — сквозь приступы смеха процедил Уизли, а затем остолбенел, словно бы опомнившись, что заговорил с профессором, а не с тем сбродом, что называл роднёй.       — Северус? — встревожилась Амелия и одновременно поднялась, приветствуя.       Я не мог не заметить её обновку, а, точнее, короткое, еле достающее до колен и, кажется, ситцевое платье, заменившее её извечные джинсы и мешковатые свитеры. И я уже успел представить, как вёл бы её под руку по залитой светом улице, и она бы затмевала своей красотой любые цветы, распустившиеся на летнем солнце или те, что украшали её платье. Я бы кружил, кружил, кружил её на руках, а она, смеясь, смущённо одёргивала бы свою юбку…       Кхм, я отвлёкся.       — Что-то случилось?       И почему она всегда так удивлялась, когда я приходил? Ах, ну да… Я ведь зарекомендовал себя как предвестник плохих новостей.       — Да нет, всё в порядке, — сказал я.       И на лице Амелии наконец зажглась та самая улыбка, от которой я обычно растекался в одну большую чёрную лужицу.       Дети, ощутив то невидимое электричество, испещрившее воздух искрами, смылись, пока не жахнуло, за что я мог бы даже их похвалить. Не будь они паразитами, запятнавшими мою чес… мантию.       — Ты в платье? — я хотел сказать какой-нибудь комплимент, но получилось это.       — Да… Миссис Уизли купила его для меня, когда покупала для детей учебники в Косой Аллее, — пояснила она. — Тебе нравится?       — Вполне, — проговорил я и, стараясь перевести тему, обвёл взглядом гостиную. — Как твои успехи с зеркалами?       — О! Я почти закончила! — сразу же воодушевилась девушка. — Вот, возьми, оно твоё.       Она протянула зеркало, маленький квадрат, над которым колдовала, пока я не застал её.       — И что же? Оно прямо-таки работает?       — Прямо-таки да, — в той же язвенной манере ответила она. — Я потратила много вечеров, чтобы заставить зеркала работать, и мне неприятно, что ты сомневаешься в моих способностях.       — Разве Уизли не вызвался помогать тебе? — поинтересовался я.       — Вызваться то вызвался, — вздохнула она, — но Орден нагрузил его работой прежде, чем мы смогли сделать хоть какие-то подвижки.       — То есть связь Ордена — целиком твоя заслуга?       — Получается так, — согласилась она.       — Это достойно похвалы… если они и вправду работают, — усмехнулся я.       Амелия подорвалась к столу, где были сложены стопкой одинаковые зеркала и, взяв одно, крикнула:       — Северус Снейп!       Врученный мне источник связи нагрелся, и в его отражении я увидел её мордашку, обольстительно показывающую язык.       — Уговорила, — сжалился я. — Теперь ты достойна похвалы без всяких «если».