Пожиратель на полставки

      — Что это с Вами, Северус? — спросила МакГонагалл, подозрительно разглядывая меня, пока я читал новые указания на преподавательской доске объявлений. — Вы прямо-таки светитесь сегодня! Кто-то неплохо провёл каникулы, не так ли?       Женщина усмехнулась, пряча улыбку за чашкой. Я нашёл своё отражение в серебряном чайнике, из которого она чаёвничала, но ничего нового в своей внешности не приметил.       — Скажем, Минерва, я выполнил все свои задуманные планы, — сдержанно ответил я. — А Вы? Как справили Рождество?       — Было тяжело, — вздохнула она, покосившись на дверь, и шёпотом добавила: — Амбридж не покидала Хогвартс. Думаю, сами можете представить, как всё прошло.       — Как чудесно, что я отсутствовал, — без тени сожаления ответил я.       Мы перекинулись ещё несколькими вежливыми фразами, затем подошла Помона, и женщины принялись безмятежно щебетать.       Я быстро ушёл в подземелья, сел за свой стол и долго смотрел в потолок. Высокий, серый, сложенный из массивных блоков… На нём танцевали слабые отблески от горевших факелов. Внутри меня всё бурлило, кипело, взрывалось… Будто извергался пробуждённый после вечного сна вулкан. И извергался грозно, мощно и совершенно не вовремя.       Я встал, налил виски, сел обратно. Прокручивал в голове события всех последних дней. Воспоминания летели перед глазами словно на повторе склеенной в кольцо киноплёнки. Бессонная ночь, которую нельзя назвать иначе как волшебную; Амелия, её прекрасное нагое тело; утро, снова Амелия, мирно сопящая на груди. Ещё одна бессонная ночь, теперь уже проведённая за тягостными раздумьями. Письмо. Решение, на которое потребовалась целая неделя скитаний по обрывкам прошлого. Снова Амелия, её трясущиеся руки, слёзы, истерики и заветное «да».       Мне потребовалась целая ночь, чтобы привыкнуть к этому глубокому чувству целостности, заполнившему мою пустоту. И вдруг — отчаянное желание увидеть рассвет. Наблюдать, как пробудится небо и первые лучи солнца разрежут темноту. Впервые я пожалел, что обосновался в подземельях, где нет и никогда не будет окон.       Целый рабочий день я настраивал себя: не показывать, не чувствовать, не сорваться… к ней. Обязанности больше не сдерживали желания, над разумом превосходили эмоциональные порывы. Забавно, вечером я должен научить одного бестолкового игнорировать эти самые порывы.       Поттер явился к шести. Не опоздал, надо же.       — Закройте за собой дверь, Поттер, — сказал я и, по исполнении приказа, указал на кресло.       Я сел напротив и скрестил пальцы. Затем поглядел на мальчонку, прикидывая, как втолковать плохо обучаемому человеку одну из самых труднодоступных магических наук.       — Итак, Вы знаете, зачем Вы здесь, — начал я. — Директор попросил обучить Вас окклюменции. Надеюсь, к ней у Вас обнаружится больше способностей, чем к зельям.       Тратил своё время я за неплохие сверхурочные, между прочим.       — Это… необычные занятия, — продолжал я, — но тем не менее я по-прежнему Ваш преподаватель, и обращаться ко мне Вы должны соответственно.       — Да… сэр, — выдавил Поттер.       — Прелестно, — вздохнул я. — К окклюменции. Вам, вероятно, уже объяснили…       — Зачем мне это, профессор? — перебил мальчишка. — В смысле… Зачем мне изучать окклюменцию?       — Зачем получать новые знания? — спросил я. — Не разочаровывайте меня раньше времени, Поттер.       Взгляд он не потупил, напротив, стал сверлить меня ещё усиленнее. Поразмыслив, я всё же решил дать ответ:       — Вы, наверное, уже и сами догадались. Тёмный Лорд весьма сведущ в легилименции…       — В чём? — переспросил он.       Я мысленно закричал. Мерлин! Дай мне сил выдержать этого невежду!       — Легилименция, Поттер, — это умение извлекать чувства и воспоминания из чужого разума…       — Он умеет читать мысли?       — В Вас нет тонкости, Поттер! Вы мыслите стандартно, рамочно, — сказал я. — Это одна из причин, почему Вы не можете достичь успехов в зельеварении.       Я помолчал, подбирая слова, но в голову, как назло, лезли одни оскорбления.       — Чтение мыслей — это магловские россказни. Ум — не книга, которую можно раскрыть, когда заблагорассудится. Мысли не напечатаны внутри черепа, чтобы их мог изучить всякий любопытный. Мозг — сложный и многослойный орган, по крайней мере, у большинства людей, Поттер, — я усмехнулся. — Верно, однако, что те, кто овладел легилименцией, при определённых условиях способны проникнуть в сознание своих жертв и правильно интерпретировать добытые сведения. В частности, Тёмный Лорд почти всегда знает, когда ему кто-то лжёт. Только искушённые в окклюменции способны подавить чувства и воспоминания, противоречащие лжи, и, таким образом, говорить неправду в его присутствии, не опасаясь разоблачения.       — Хорошо, — нахмурился Поттер, — но Вы так и не дали ответ, зачем мне изучать окклюменцию… сэр.       Я вновь помолчал, водя пальцем по губам. Объясняешь ему, объясняешь, а он отбивает все твои слова как квоффл дубинкой.       — Обычные законы для Вас, Поттер, по-видимому, не писаны. Заклятие, которое не смогло Вас убить, вероятно, создало некую связь между Вами и Тёмным Лордом: Вы улавливаете его мысли и эмоции, когда Ваш разум наиболее расслаблен. Если он вообще напрягается… Дамблдор полагает, что нужно положить конец этой связи. Он хочет, чтобы я научил Вас закрывать свой ум.       — Я не понимаю, почему Дамблдор хочет прекратить это? В смысле, мне не особенно нравится, но ведь это оказалось полезным, разве нет? Благодаря этому удалось спасти мистера Уизли!       — До настоящего времени Тёмный Лорд не подозревал о связи, существующей между вами. Однако видение, случившееся с Вами незадолго до Рождества…       — Со змеёй и мистером Уизли?       — Не перебивайте меня, Поттер! — рявкнул я, но ему всё как об стенку горох. — Так вот, видение, случившееся с Вами незадолго до Рождества…       — Но я видел происходящее из змеи, а не из него…       В этот момент мне неистово захотелось вышвырнуть мальчишку из своего кабинета. Но затем я вспомнил об Амелии и сразу же подавил это желание.       — В какое ухо мне нужно говорить, чтобы мои слова хотя бы на мгновение задерживались в Вашей ветреной голове? — прорычал я.       — Но я не понимаю, как же я видел глазами змеи, если мысли у меня — Волан-де-Морта!       — Не смейте произносить имя Тёмного Лорда! — выкрикнул я совсем уж разъярённо.       Наступило гнетущее молчание. Взгляды наши сцепились.       — Но Дамблдор произносит его имя, — тихо заметил Поттер.       — Дамблдор — чрезвычайно могущественный волшебник, — к тому же безумный, за что его, пожалуй, никак нельзя попрекать. — Он может себе позволить произносить его имя… Мы же…       Я машинально потёр запястье. Сколько бы не боролся с этой привычкой, никак не удавалось от неё избавиться.       — В общем, — сказал я, совладав с собой, — теперь Тёмному Лорду известно, что Вы имеете доступ к его мыслям и воспоминаниям. Более того, он сделал вывод, что этот процесс обоюдный. И именно поэтому мы сейчас наконец приступим к окклюменции.       Я вынул палочку из внутреннего кармана мантии, и Поттер, судя по напряжённому виду, испугался, что я поражу его заклинанием. Но, как бы мне этого не хотелось, я лишь поднёс конец палочки к виску и вынул из своей головы воспоминание. Серебряный волос опустился в Омут Памяти и тут же в нём растворился. Я повторил ритуал ещё несколько раз, выуживая воспоминания, связанные, в основном, с Амелией. И хотя я понимал, что Поттер даже при всём могучем старании не сможет обратить против меня моё же преимущество, перестраховка ещё никому не помешала. Покончив с «очищением» памяти, я убрал Омут на полку и вернулся в кресло.       — Встаньте, Поттер, и приготовьте палочку, — сказал я.       Мальчишка, отчётливо нервничая, поднялся.       — Можете с её помощью защищаться любым известным Вам способом.       — Что Вы собираетесь сделать? — с испугом спросил он, контролируя взглядом направленную на него палочку.       — Проникну в Вашу голову, Поттер, — скривился я. — Посмотрим, как Вы сопротивляетесь. Наслышан о Ваших успехах в стойкости против заклинания Империус. Вы поймёте, что подобные усилия потребуются и здесь… Теперь соберитесь. Легилименс!       Поттер не успел подготовиться и оглушительно закричал, ну, а я уже достаточно с ним церемонился, поэтому мне были только в радость его мучения. Перед глазами замелькали обрывки и образы чужих воспоминаний…       Его жирный кузен крутит педали на явно новеньком велосипеде. Мальчишке Поттеру примерно пять лет, и он лопается от зависти… Девять лет. Грозный будьдог с капающей из пасти слюной загнал его на дерево. Я стою с хохочущими Дурслями внизу и ухмыляюсь… Волшебная шляпа говорит ему, будто он преуспел бы на Слизерине… Ха… Девчонка Грейнджер в палате с густой шерстью на лице. Шерсть идёт ей больше… Сотня дементоров скользит по глади Чёрного Озера, но их всех прогоняет… ласка?.. Под омелой к мальчишке подходит девушка, лицо её смазано, Поттер ещё громче кричит, и моё запястье обжигает боль.       Я отвёл палочку, и мальчишка рухнул передо мной на колени, отчаянно пытаясь нормализовать дыхание.       — Вы хотели защититься Обжигающими чарами? — невозмутимо спросил я.       — Нет, — со злостью бросил он, поднимаясь с пола.       — Я так и подумал, — с презрением ответил я. — Вы впустили меня слишком далеко. Потеряли контроль.       — Вы видели всё? — с ненавистью спросил он.       — Всё, — усмехнулся я. — Но для первого раза неплохо, даже лучше, чем я от Вас ожидал. Но Вы должны защищаться мысленно, а не тратить силы на крики. Тогда и не придётся прибегать к помощи палочки.       — Я пытаюсь! — рассерженно возразил Поттер. — Но Вы не объясняете как!       Я закатил глаза:       — Не нужно винить меня в том, что Вы плохо слушаете. Я же сказал: защищайтесь мысленно. Стройте барьеры, возводите стены, выставляйте щиты. И всё это мыс-лен-но! — сказал я. — Теперь я хочу, чтобы Вы закрыли глаза, очистились от всех эмоций, и мы начнём с начала.       Поттер посверлил меня взглядом да и повиновался, закрыв глаза.       — Сосредоточьтесь, очистите разум от эмоций! — сказал я, направляя палочку. — Начнём на счёт «три». Раз… Два… Три… Легилименс!       Я стою за спиной мальчишки, а перед ним расправляет свои исполинские крылья огромный чёрный дракон… Отец, мать и Амелия машут ему из зачарованного зеркала… Седрик Диггори лежит на земле, глядя на него пустыми глазами…       — Нет! — прогорланил Поттер, и мне пришлось прервать контакт намного раньше.       Он снова рухнул на пол, обхватив лицо ладонями. Он показал Амелию. Пусть и мельком, но это плохо, просто кошмар.       — Встаньте! — скомандовал я. — Вы не стараетесь, не прилагаете усилий! Вы впускаете меня в воспоминания, которых страшитесь! Вы сами даёте мне оружие!       — Я стараюсь, — сквозь стиснутые зубы процедил он.       — Отвратительно стараетесь! — выкрикнул я. — Вы должны очиститься от эмоций!       — Да? Сейчас это затруднительно, не находите? — огрызнулся он.       — Тогда Вы станете лёгкой добычей для Тёмного Лорда! — в бешенстве выкрикнул я. — Идиоты, у которых душа нараспашку, которые не владеют своими чувствами, упиваются грустными воспоминаниями и так легко позволяют себя спровоцировать — одним словом, слабые люди — не имеют никаких шансов противостоять ему!       Я смолк, внезапно пристыженный под разъярённым взглядом Поттера. Учу не проявлять эмоции, а сам… «Старею, — тут же подумалось мне. — Годы берут своё…»       — Поэтому? — прозрел Поттер. — Поэтому её держат запертой в доме?       На плечи вдруг навалилась дикая усталость. Продолжать занятие категорически не хотелось. Я отвернулся.       — Свободны, Поттер. Жду Вас в следующую среду, в то же время.       — Ответьте мне хоть на один вопрос! — закричал Поттер. — Амелия…       — Экзальтированность её темперамента — лишь один из факторов её заключения, — медленно проговорил я, затем развернулся, устремив взгляд на Поттера. Тот, судя по нахмуренным бровям, к счастью, не понял моё высокопарное высказывание.       — Послушайте… — сказал я спокойнее, взвешивая каждое слово. — Вашу сестру не просто так тщательно скрывают. На то есть множество причин. Её выживание — в некотором роде уникальный случай. Как и Ваш, собственно. Но о Вас знает весь магический мир, о ней же — ограниченный круг лиц. Ни для кого не секрет, что Тёмный Лорд стремится к бессмертию, и на сегодняшний день он добился немалых успехов. Тёмный Лорд не испытывает эмоций, ему чужды человеческие чувства. И если он каким-либо образом прознает, что Ваша сестра жива… Поттер! Одному Мерлину известно, что он с ней сделает! Он не побрезгует ни одним способом вытянуть из неё всю правду! Вот почему Вы здесь, Поттер! Вот почему так важно прекратить эту связь между Вами и Тёмным Лордом!       И если я не увижу никаких продвижений с его стороны, я наплюю на все свои обещания и, чёрт возьми, прикончу его лично!       Поттер глядел на меня уж больно свирепыми глазами. «Тем лучше, — подумалось мне. — Пусть знает, за что бороться».       Способ Дамблдора — держать всех в неведении — мне не симпатизировал, напротив, я считал его неуместным. Когда человек понимает, за что бороться и кого в случае проигрыша можно потерять, стимулов автоматически прибавляется.       — Тогда давайте заниматься! — выкрикнул Поттер и закрыл глаза, делая вид, что концентрируется.       Я расслабленно выдохнул, когда осознал, что избежал вопросов. Занёс палочку и вновь погрузился в зловонное болото чужих воспоминаний.       Больничная палата, Амелия после неудавшегося Турнира рассказывает о своём чудесном возвращении… Снова Амелия, крепко стиснувшая этого горе-мальчишку… Снова она, провожающая его на вокзале, и псина Блэк, скачущая за поездом… Чёрная дверь в конце чёрного коридора…       — Довольно, — сказал я, прервав связь. — Сейчас Вы, видимо, не способны думать ни о чём другом. Тренируйтесь каждым вечером, чтобы засыпать с очищенным сознанием. Предупреждаю: от меня не укроется, если Вы не будете выполнять моих указаний. А теперь… Ступайте.       Поттер свирепо схватил свою сумку и вывалился из моего кабинета.       Ночь я провёл на удивление спокойно, чего нельзя было сказать об утре. Свежий номер «Ежедневного пророка» заставил понервничать не только меня, но и остальных преподавателей, а потому я до вечера отсиживался в подземельях, дожидаясь, пока свежайшая новость более-менее не утрясётся.       То, что новость не утряслась, я понял, повстречав МакГонагалл на пути к кабинету директора. Она презрительно поджала губу, так, словно это я во всём виноват, и даже не проронила ни слова.       Горгулья-страж тоже словно бы с презрением отскочила, едва я произнёс пароль. И винтовая лестница несла меня наверх, казалось, в два раза медленнее — сопротивлялась всеми силами. Но как бы Хогвартс не воздвигал преграды, я всё же оказался в задуманном месте.       Дамблдор как раз нашёптывал одному из портретов следующие действия, которые нужно предпринять, но в которых, вероятно, больше не было смысла. Дело-то сделано.       Я прокашлялся, заявляя о своё присутствии.       — Северус, — отметил старик, — хорошо, однако, что Вы здесь. Располагайтесь…       — Постою, — сдержанно сказал я.       — А я вот присяду, — заметил он, усаживая свои больные кости в кресло. — Вы, вероятно, хотите обсудить тот факт, что десять Ваших старых знакомых теперь на свободе.       — Вам не кажется… — начал я уж очень упрёчным тоном, но быстро осел до обычного, презрительного: — Вам не кажется, что надо уже дать Тёмному Лорду то, что он так желает заполучить?.. Чтобы мальчишка перестал мучиться видениями о двери, в которую он никогда не войдёт, а также чтобы сам Тёмный Лорд сконцентрировался только на его убийстве и не лез более в его голову?       Дамблдор нахмурился, поражённый моим внезапным предложением.       — Он видит одну и ту же дверь, одно и то же видение, — медленно проговорил я. — Так дайте же ему то, что нужно!       — Уроки окклюменции дали некоторые плоды, не так ли? — усмехнулся старик, приняв привычное для него, спокойное выражение лица. — Говорите, видит дверь?       — А то Вы не в курсе! — возмутился я. — Раз уж я понял, то поняли и Вы! Эта чёртова дверь — дверь в Отдел Тайн! Остаётся только сопоставить факты… Вы видели утреннюю газету? Заглядывали за первую страницу, которая кричит о массовом побеге?.. Бродерик Боуд задушен в Мунго цветочком! Я не верю в совпадения. Не верю, что человеку могли прислать в подарок, если только не предсмертный, Дьявольские силки! Ну же, назовите это совпадением, Дамблдор! Назовите совпадением, что невыразимца, «внезапно» лишившегося рассудка, прикончили по случайности!       Я фыркнул и поправил мантию. Старик не двигался и не мигал. Его пальцы намертво вцепились в ручки кресла, а его аура, его сильная магическая аура резко обратилась на меня. И я стоял в его кабинете, где слабо горели свечи, где дремали в портретах директора, где пыхтели и дымились серебряные приборчики, и чувствовал себя внутри торнадо. Снаружи кольцом бушевала стихия, а я так, знаете, слегка абстрагировался.       — А Вы сами сказали Амелии о том, что знаете? — мягко спросил Дамблдор, и я почти поверил, что он подобрел.       — При чём здесь это?       — Вероятно, она хотела бы знать, что знаете Вы.       — Амелия не убивает направо и налево, только чтобы достать чёртово пророчество! — взревел я. — Чем оно закончилось, Дамблдор? Как звучало изначально?       — Я не могу Вам этого рассказать, — покачал головой он.       — Отлично, — кивнул я. — Отлично! Тогда пойду к Трелони и вытяну из её пустой головы это признание! Или, кто знает, может, получу новое?       Дамблдор пожелал мне лишь удачи.       Естественно, сиюминутно ни к каким профессорам-стрекозам я не полетел, а только лишь выстроил обратный путь к подземельям. По возвращении в свой кабинет я понял: что-то не так. Пергаменты и перо на столе лежали не так, как я их оставил, книга была открыта не на той странице, и пахло… Пахло не травами и зельями, а ароматом женских духов.       — Поттер! — выкрикнул я. — Я знаю, что ты здесь!       — Как ты… — послышалось с моего кресла, и Амелия, стянув плащ, предстала передо мной, слишком вольно закинувшая ноги на мой стол. — А впрочем, не важно…       — Что ты здесь делаешь, Мерлин тебя подери?! — сердито накладывая защитные чары на дверь, спросил я.       — Добрый вечер, Северус, — сказала она с усмешкой. — У меня тоже дела неважно. Спасибо, что спросил.       — Кто ещё знает, что ты здесь? Помимо твоего братца, разумеется, у которого ты выменяла плащ-невидимку.       Амелия нахмурилась, почесала колено и тихо ответила:       — Вообще-то, никто.       — Почему ты снова нарушаешь, казалось бы, самые легко выполнимые правила? — спросил я. — Почему снова разгуливаешь там, где тебе вздумается, когда десять Пожирателей на свободе?!       — Двадцать девять, — уточнила она. — Ты забыл о тех, которые уже были на свободе.       — Амелия!       — Северус?       Я шумно втянул воздух в лёгкие. Раз… Два… Три… Восстанавливаем самообладание.       — Причину, — сказал я, — назови хоть одну причину, следовательно которой я не должен немедленно тебя выпроводить.       — О, — воодушевилась она, — таковая имеется!       Амелия убрала ноги с моего стала, поставила перед собой рюкзак и принялась усердно в нём копаться. Я давно перестал удивляться тому, как в нём вмещалось всё, что только можно себе представить… По прошествии долгого времени она наконец вынула большой ящик, напоминающий деревянный сундук, лакированный и блестящий, и пододвинула его ко мне.       — Дорогой Северус, — торжественно объявила она, — мой вечно ищущий поводы отчитать меня профессор! Насколько я помню, ты родился вечером, и, формально, я не опоздала…       Я судорожно прокрутил в голове числа и с ужасом осознал, что сегодня, за обычным вторником, значилась дата «девятое января». Ну простите, что не помечаю этот «знаменательный» день красным в календаре!       — Я бы предпочёл, чтобы ты воздержалась…       — Заткнись! — перебила Амелия. — И просто отблагодари меня поцелуем!       Девушка обогнула стол, остановившись передо мной, и запрокинула голову в полной готовности. Она по-лисьи прищурилась, и на её губах заиграла лукавая ухмылка. Я обогнул эти хитрые линии большим пальцем и сорвал с них поцелуй.       — Ты нагулялась, Поттер, на год вперёд, — строго сказал я.       — Даже если и так, — рассмеялась она, — это того определённо стоило!       Амелия схватила мою руку, которой я убирал её рыжие локоны за уши, и прислонила её к ящику.       — Открывай.       Слишком много подарков свалилось на мою голову за последнее время. Но я всё же открыл очередной, и всё это происходило под напором зелёных глаз. Внутри ящика оказались и склянки разных форм и размеров, и ложки из чистого серебра, и фильтры с алмазной крошкой — а я такие видел только на витринах Лондона с ценником, от которого глаза, как правило, вылезали из орбит — и весы с позолотой, и пипетки с основанием из хрусталя, и градусники… Словом, набор опытного зельевара. Разглядывая все эти приобретения, я был крайне удивлён, что Амелия так точно угадала с подарком, ведь все мои фильтры в ходе бесчисленных экспериментов прохудились, колбы полопались без прав на восстановление, а я всё не находил времени заказать новые.       — Но сколько денег ты за это добро отвалила? — спросил я.       Не то, чтобы я не мог позволить себе подобную роскошь, нет. Зарабатывал я неплохо, да вот не видел смысла в показушности.       — Как говорит Сириус, — серьёзно сказала она, подняв палец вверх, — проблема, которую можно решить деньгами — не проблема, а расходы… И тебя они, к слову, не касаются.       — Ты всё испортила этим изречением, — признался я.       — Я не взяла у крёстного ни кната! — возмутилась Амелия. — Всё куплено на мои деньги! Точнее, родителей… — она нахмурилась, а затем поспешила ещё оправдаться: — И я не выходила из дома, раз уж тебе это так важно! Заказала всё по почте, а выбрала из буклета, который мне принёс Билл.       — Лучше бы ты не поясняла…       — Так! — вскинулась она, уперев руки в боки. — Что тебе ещё не нравится, помимо моей эмоциональности, которую ты спутал, а также завуалировал под словом «экзальтированность»?.. Мерлин! Почему в каждом разговоре с тобой мне хочется прикрыться словарём?       Я издал звук, подобный смешку. Амелия посверлила меня взглядом да и тоже усмехнулась.       — Быстро же Поттер нажаловался, — вздохнул я.       — Не нажаловался, — скривилась она, — а поведал, как обстоят дела. Ты-то мне ничего не рассказываешь.       Под рёбрами неприятно кольнуло, и в голове раздались слова Дамблдора: «А Вы сами-то рассказали?..» Нет! И не собирался!       — Ладно, — выдохнула Амелия. — У Гарри есть шансы изучить окклюменцию?       — При таком-то преподавателе? — спросил я. — Все.       Нанесённый вчера ожог дёрнуло, и я невольно потёр кисть.       — Это он тебя так? — спросила Амелия, поджав губу, и осторожно взяла разглядеть мою руку. — Можно?       Я кивнул, и девушка вынула палочку, после чего несколько раз тихонько стукнула по обожжённой коже, и от ранки осталось одно название.       — Неплохо, — неподдельно удивился я.       — Хоть где-то я пригодилась, — она отвела печальный взгляд, а затем вздрогнула, поглядев на время. — Я должна возвращаться! Я договорилась с Кикимером, что вернусь в три.       — С кем ты договорилась? — переспросил я.       — У меня, в отличие от Сириуса, хорошие отношения с домовиком, — оскорбилась она и снова бросила взгляд на часы.       Затем Амелия спешно засобиралась: подобрала плащ-невидимку, оставленный на спинке моего кресла, накинула на плечи рюкзак и водрузила на голову шапку в красно-золотых цветах.       — Ты пешком дошла от Хогсмида? — спросил я, в который раз поражаясь её самоотверженности… Или глупости?       — Я умею заметать следы, — сказала она, показательно подняв палочку. — Тем более ночью Хогвартс будто с учениками засыпает.       Амелия слегка подпрыгнула, оставив на моей щеке тёплый поцелуй, набросила свой плащ и пропала из поля моего зрения.       — Кстати, подумайте о защите, — сказала она, видимо, а точнее, уже невидимо замешкавшись перед дверью. — Проникнуть сюда, как оказалось, может любой дурак.       «Или любая дура», — подумалось мне, а между тем дверь в мой кабинет отворилась и так же быстро захлопнулась.

***

      Оставшиеся дни января с захватом на февраль пролетели как обычно. Амелия — да сохранит Мерлин её неусидчивую задницу! — более не появлялась в моём кабинете. Зато появлялась задница другого Поттера, которой я не особенно был рад. Мальчишка, конечно, делал успехи, но незначительные, совсем не те, которые уже должны были, по идее, наблюдаться. В своих воспоминаниях он по-прежнему показывал мне Амелию с разных сторон и ракурсов, показывал свои жизненные ситуации, которых страшился и стеснялся, а также изредка я видывал дверь, ведущую в Отдел Тайн. Мои нервы сдавали, его нервы сдавали, но мы оба продолжали долбиться головами об одну и ту же стену, но по разные стороны.       Долгожданный выходной, как бы случайно выпавший на «День всех повёрнутых». Дети скучковались в парочки и направились прямиком в Хогсмид отрабатывать технику поцелуев. Может, что и похлеще, но не в моей компетенции обсуждать подобное. Тут уж, как говорится, не пойман, значит, не пойман.       Сказав то же самое МакГонагалл, с которой мы как обычно сверяли списки студентов, я сбежал в свой кабинет. В нём в честь праздника, смысл которого мне, вероятно, никогда не понять, ещё с раннего утра плавала по воздуху золотая бабочка. Женщина… что вроде как моя, по всей видимости, во время своего последнего посещения оставила этот отложенный «сюрприз». Мне, в общем-то, нравилось, и потому остаток дня я провёл наедине с этим чешуйчатокрылым созданием. Прискорбно только, что к полуночи магия растворилась. Я, наверное, был бы даже не прочь оставить это дополнение, но вскоре со мной на связь вышло другое существо… И как-то всё позабылось.       — Северус! — рассерженно взвизгнула Амелия, едва я взял зеркало в руки и вроде бы пока ещё ничего не натворил. — Это катастрофа!       Девушка картинно приложила руку к лицу и покачала головой.       — Я не знаю, что в голове у моего брата, и невольно начинаю верить во все твои высказывания по его поводу!       — Утешительно, что ты хотя бы сейчас это поняла, — усмехнулся я и позволил ей продолжить.       — Я только что разговаривала с Ритой, и знаешь, что эти дурные дети сделали? Они встретились с ней в Хогсмиде и шантажом вынуждали её разместить интервью моего брата в газете!       Амелия откинулась на стуле, откинув зеркало, и я не мог видеть, что она делает.       — Мне было бы всё равно на это, — продолжала она уже тише, — и я бы, наверное, даже не стала тебя беспокоить, если бы… Северус! Они рассказали все подробности возрождения Сам-Знаешь-Кого, назвали имена всех Пожирателей… И не то, что просят… Они приказывают опубликовать этот текст!       Амелия вновь взяла зеркало в руки, и на меня обрушился самый свирепый взгляд, на который она была способна.       — Интересно, каким же это способом они шантажируют Скитер? — задумался я.       — Ты меня вообще слышишь?! — рассердилась Амелия. — Малфой, Эйвери и все остальные твои бывшие дружки, оставшиеся на свободе, будут названы в газете как Пожиратели Смерти! И всё это со слов моего брата!       — Ну… Некоторым из них требуется «встряска», — серьёзно заметил я.       — И тебе, видимо, тоже! — вскрикнула она. — Я посоветую Рите вписать твоё имя обратно!       — Секунду, — подкипел я, — моё имя там тоже значилось?       — Нет, но я могу это легко устроить!       Я вздохнул, разминая пальцами переносицу:       — Что ты хочешь от меня? «Пророк» в любом случае не позволит опубликовать подобную статью. Министерству невыгодно представлять твоего брата в лучшем свете.       — Лавгуд, — сказала она. — Ксено держит свою газету, «Придиру», кажется. Дети затеяли это всё через его дочь.       Так-так… Полоумная Лавгуд, моя нынешняя ученица, и её полоумный отец, бывший однокурсник Амелии с Когтеврана.       — И видя, как всё складно получается, я думаю, идея принадлежит Грейнджер, — дополнил я.       — Судя по тому, какими проклятиями крыла её Рита, да… Но какая разница, кому что принадлежит?! — спросила Амелия. — Мой брат собирается ещё больше раздражить твою свиту!       — «Мою свиту»?       — Не цепляйся к словам! Я же на эмоциях!       — Твои эмоции… — прорычал я, но, обдумав, решил не продолжать. — Послушай, пусть Скитер публикует свою статью при условии, что в ней нет ни слова о тебе.       — Может, я действительно такая идиотка? — с сарказмом спросила Амелия. — Потому что я не понимаю, как гонка «Кто быстрее убьёт моего брата», которая обязательно начнётся среди вас после этой ошеломляющей публикации, поможет нам!       — Амелия, пока есть шансы обелить имя твоего братца, надо ими пользоваться, — сказал я. — Министерство толком так и не объяснило, как у него из-под носа сбежало десять заключённых. Полагаю, интервью Поттера прольёт некоторый свет на эту историю и, что немало важно, вызовет резонанс. Люди начнут обсуждать и, возможно, сделают правильные выводы.       Девушка на том конце зеркала тяжело вздохнула, взвешивая все «за» и «против».       — Я не хочу, чтобы кто-то пострадал, — наконец вымолвила она.       У неё была такая расстроенная мордашка, что во мне возникло желание немедленно же притянуть её к себе и успокаивать, успокаивать, успокаивать, пока искренняя улыбка не озарит лицо своей красотой. Но всё, что я мог сейчас сделать, — это обвести пальцем по зеркалу линии её лица.       — Никто не пострадает, — уверил я, глядя в зеленеющие глаза.       — Я… пожалуй, посоветуюсь ещё с Сириусом, — сказала она, отведя безрадостный взгляд. — Но можешь не сомневаться, он одобрит… До встречи, Северус.       — До встречи, Амелия.