Пожиратель на полставки

      В общем… выписали меня из больничного крыла. И в правду, лучше бы не выписывали! Тут, там, сям — повсюду шептались за моей спиной. Некоторые даже шарахались, словно от прокажённой. В такие моменты безумно хотелось подойти к этим обделённым мозгами личностям и… ка-а-ак двинуть затрещину. А то и две.       Дамблдор только подлил масла в огонь, вызвав меня к себе в кабинет. Нет, естественно, лично он за мной не явился, но передал письмо со старостой, который как на зло сообщил об этом на весь класс. Шушуканий за моей спиной утроилось.       Слава Мерлину, Эван был со мной. Думаю, из-за того, что он привык заботиться о своих сёстрах, теперь его опека легла на меня. И я, пожалуй, впервые в жизни была не против личного телохранителя. Поскольку одного сурового взгляда Эвана хватало, чтобы отшить особо ушлых студентов, норовящих узнать всё из первых уст. Конечно же, я видела: его самого распирало любопытство, но Эван был достаточно тактичен и не лез не в своё дело.       С Северусом мы не общались. Оно и понятно. Сделал дело, гуляй дальше и от меня подальше… во имя легенды. Не было больше вечеров, когда я проникала к нему в кабинет под мантией-невидимкой. Да и, честно говоря, я его избегала. То, что я обнаружила в Выручай-Комнате, меня пугало. И хотя у меня была куча времени обдумать всё случившееся, даже сами мысли об этом вселяли страх.       Совершенно обратное дело обстояло с Ильей. Он играл в свою старую игру: притворялся, будто ничего не произошло. Безусловно, я знала, что именно он привёл Северуса в Выручай-Комнату. Не Северус спас меня. А Илья Капитанов. Все знают, если другой волшебник спас тебе жизнь, вы будете связаны негласным магическим контрактом. Услуга за услугу, что называется. И быть должной жизнью такому человеку, как Илья Капитанов, мне уж очень не хотелось.       Однако он очень быстро сдался и завёл разговор, когда я одна возвращалась в башню. Эвана со мной не оказалось: МакГонагалл задержала юношу, чтобы обсудить отставание по её предмету.       — Эй, малышка, — застал меня врасплох Капитанов. — Давай прогуляемся.       Как всегда нагло он схватил меня за руку и увлёк от лестниц.       — Хватит! — кипя от злости и стряхивая его руку, рявкнула я.— Хватит!       — Что? — сдаваясь, удивился он. — Я ещё ничего не сделал.       Я остановилась и со всей подвластной мне грозностью уставилась на него.       — Думаешь, я совсем идиотка? — я скрестила руки на груди. — Хватит следить за мной! И даже не смей отпираться! Если ты не следишь за мной, то это делают твои дружки!       Я махнула головой в сторону его приятелей из Дурмстранга. Они стояли поодаль и притворялись занятыми разговором, но один непременно всегда стоял так, чтобы наблюдать. Однако Илья совсем не выглядел растерянным. Видимо, даже он считал свою слежку слишком очевидной.       — Кажется, мой присмотр однажды спас тебе жизнь, — уколол он и при этом показался мне глубоко задетым за душу. — А ты даже не сказала «спасибо».       — Спасибо, — скривилась я. — Но… какого чёрта?!       — Слушай, не ори, — понизив голос, произнёс он. Мимо нас как раз пронеслась стайка младших курсов, играющих в какую-то шумную игру. — Давай пообщаемся? Нормально пообщаемся. Обещаю, я всё расскажу.       Я подняла одну бровь, а юноша состроил обворожительную улыбку, которой просто невозможно отказать. Чёртов мерзавец. Он вызывал у меня большие противоречия: с одной стороны всё моё естество кричало не доверять ему, с другой… интуиция подсказывала, что он на моей стороне.       — Идём, — предложив руку, сказал он.       Отвернувшись, я с гордым видом не приняла сего жеста и прошла мимо. Илья вздохнул и поравнялся со мной. Мы шли, минуя многочисленные пролёты и изредка поднимаясь по лестницам. Капитанов вёл меня в ту часть замка, которая не использовалась. Но я совсем не боялась, поскольку Хогвартс — моя территория. И наблюдалось у меня лишь лёгкое беспокойство и любопытство.       — Ну где-то тут и остановимся, — сказал Илья, оглядевшись.       Он выбрал не самое худшее место для переговоров: хотя это был самый обычный с виду коридор, однако в этой части замка горело намного меньше свечей, повсюду оседало больше пыли и, очевидно, за нами не наблюдали лишние глаза. «У стен есть уши», — сказал бы Дамблдор, но на этих самых стенах даже не висели живые портреты.       — Зачем ты за мной следил? — спросила я, заглядывая в глаза Капитанову.       — Не обольщайся, детка, — усмехнулся он, по привычке взъерошив волосы. — Я слежу за всеми, кто кажется подозрительным.       — И что же во мне подозрительного?       Он посмотрел на меня и снова усмехнулся:       — Мне всё перечислить или…       — Не надо, — вдруг смутилась я, а, может, побоялась, что вскроются все мои косяки.       — Ну-у? — протянул Илья. — И что ты делала в той комнате?       — Дамблдор дал точные пояснения, — подумав, ответила я.       — Однако Кэти Белл, с которой случилось почти то же самое, до сих пор в Мунго, — подметил он.       — Мне повезло больше.       Капитанов рывком схватил меня за запястье. Я попятилась, и он, воспользовавшись случаем, оттянул рукав моей мантии.       — Чёрные? — удивился он, и я, придя в себя, вырвала руку.       — Что? — не поняла я.       — Они светились золотым, когда я тебя нашёл.       Будто осознав что-то страшное, он с прищуром посмотрел на меня и потянулся к карману. Моя реакция оказалась быстрее.       — Не смей, — наставив палочку на него, проговорила я.       Илья медленно поднял руки, пронзительно глядя мне в глаза.       — Это не метка, — отрешённо заметил он.       — Что?! — возмутилась я. — Думал, я — Пожиратель?!       — После того, как ты тоже пошла в ту комнату… Возникли разные мысли, знаешь ли.       — «Тоже»? — удивилась я, поудобнее перекладывая палочку в руке. — Кто ещё?       — Нет, малышка, так не пойдёт, — цокнув языком, покачал головой Капитанов. — Ты получаешь ответы на свои вопросы, а я — нет.       — Ладно, — поразмыслив, ответила я. — Я убираю палочку, и мы разговариваем, как ты и хотел, нормально. Но если вдруг…       Я сделала предупредительный жест и убрала своё оружие. Он опустил руки и расслаблено выдохнул, а затем отошёл к стене, скрестив руки и вперив в меня подозревающий взгляд.       — Я сразу тебя заметил, — признался он, всё ещё надувшийся, что его чуть не поимела девчонка. — Ты выделяешься. Взять хотя бы ориентирование в замке. Если другие иностранные студенты до сих пор путаются в кабинетах, то ты ведёшь себя, будто Хогвартс — это твоя территория.       — Может быть, у меня хорошая память, — возразила я.       — Может быть, — допуская эту возможность, кивнул он. — Но у тебя особая связь с учителями. Дамблдор, МакГонагалл… Я даже застал тебя однажды за разговором со Снейпом.       — И что? Нельзя говорить с преподавателями?       — С чарами от прослушивания?       Я сконфуженно отвела глаза. Вера в то, что я первоклассный агент разбивалась на части.       — Ты министерская? — спросил Илья будто с презрением.       — Министерская?       — Они расставили авроров по всей территории школы, — пояснил он. — Наверное, неплохо было бы иметь своего человека в самом пекле?       — Нет, я не «министерская», — ответила я, хотя и весьма польщённая таким предположением. — Я… сама по себе.       — Тогда кто же?       — Мой черёд вопросов, — сказала я. — Ты сказал, что кто-то ещё был в Выручай-Комнате.       — Так вот как она называется? — нахмурился он. — И кого она… «выручает»?       — Кто там был, Илья? — напомнила я.       — Слушай, прежде чем делиться своими наблюдениями, я бы хотел убедиться, что тебе можно доверять.       — И как ты это выяснишь?       Илья снова потянулся к карманам, и я напряглась. Но он вытащил не палочку, а что-то очень крохотное.       — Мы его называем светофор, — вкладывая мне в руку маленький стеклянный шарик, пояснил Илья, — потому что он показывает всего лишь три цвета. Вещица дешёвая у меня на родине, но никогда ещё не подводила.       Я раскрыла ладонь, чтобы взглянуть поближе, и прозрачный шарик тут же заволокло зелёным туманом.       — Забавно, — прокомментировал Илья, собравшись было убрать шарик в карман. — А я думал, у тебя больше секретов.       — Стой! — возмутилась я. — А у тебя какой цвет?       Он усмехнулся, подбросил вещицу в воздух и, словив, протянул кулак. Когда он раскрыл его, шарик поблёскивал ярко-жёлтым цветом.       — Не так уж и плохо, хм? — сказал он, наконец спрятав этот странный предмет в карман. — По крайней мере не хуже, чем красный.       — И что? — усомнилась я. — Теперь я должна тебе доверять? Из-за этой крохотной штучки?       — Ты как хочешь, а я свои выводы сделал, — сказал он, почесав макушку. — Тем более зелёный — вообще-то, редкость. Так вот… про комнату. Я же говорил, что слежу за всеми, кто кажется подозрительным? Малфой проводит там кучу времени. Мы пытались проникнуть в эту комнату, но как только он заходит внутрь, дверь пропадает.       — Малфой? — удивилась я.       Он кивнул:       — Ты была там, может быть, теперь поведаешь, чем это место так всех привлекает?       — Ну… как бы это объяснить… — растерялась я. — Выручай-Комната даёт тебе то, о чём ты просишь.       Капитанов помолчал, думая о чём-то своём, затем спросил:       — Что попросишь, говоришь?.. Раз уж рассказывать, что ты там делала, ты не спешишь, тогда, может, поможешь поймать Малфоя с поличным?       Я нахмурилась, глядя в его нахальные глаза, и задумалась. Пожалуй, было бы неплохо выяснить, что задумал Малфой, раз уж Северус не пожелал расколоться. Но сотрудничать с Капитановым…       — Ладно, — понуро согласилась я, не видя другого выхода. — Но при условии: я тебе помогу, и мы в расчёте за моё спасение.       — Идёт, — как-то быстро согласился Илья, и протянул руку.       Мы скрепили уговор крепким рукопожатием. Но меня не покидала мысль, будто я совершила сделку с дьяволом.       Следующие недели Илья пытался выследить Малфоя, но тот, будто почуяв неладное, и близко не подходил к восьмому этажу. Капитанов сокрушался, но ловить подозреваемого было не на что.       Время летело быстро: на улице заметно потеплело, снежный ковёр уже давненько заменился молодой травкой, однако обстановка в Хогвартсе накалялась. Выпускники и пятикурсники чувствовали приближение экзаменов, и потому чуть больше обычного нервничали, а у остальных наблюдался, напротив, прилив энергии. Так или иначе все студенты ожидали каникул и скорейших встреч с родными.       Я не просто так упомянула экзамены, ведь мне тоже предстояло их пройти. Как известно, я выбрала все те предметы, которые нужны были для поступления на курсы мракоборцев. На древние руны особой надежды не было, и я делала ставки на зельеварение и трансфигурацию. И если с зельями я более-менее справлялась, то МакГонагалл, узнавшая о моём существовании, не давала спокойно выдохнуть с самой моей выписки.       Поэтому, когда у Ильи наконец появились хорошие новости, я сидела в гостиной с толстенными справочниками, готовя дополнительное сочинение.       — Есть, крошка! — шепнул юноша, отобрав мои записи. — Птичка в клетке.       Эван, которого я подтягивала всё в той же трансфигурации, подозрительно на нас уставился.       — Надо идти сейчас, — дополнил Илья, с предвкушением потирая ладони.       — Что вы задумали? — нахмурился Эван, которого мы, конечно же, не посвятили в свои планы.       Я взглянула на обоих ребят, с видом мученика встала с дивана и молча вышла из гостиной. Как же я устала от всех этих передряг. Устала объяснять каждый свой проделанный шаг, каждое выполненное действие, каждое сказанное слово. Я больше не буду никому ничего объяснять. Я буду делать то, что считаю нужным. Потому что я этого хочу, а не кто-то за меня.       — И почему ты молча ушла? — нагнав меня на лестницах, спросил Капитанов. — Мне пришлось одному объясняться с Эваном.       — Твой план — ты и мучайся, — безразлично пожала плечами я.       Юноша как-то странно взглянул на меня, но промолчал. Мы дошли до нужного места без эксцессов, разве что нас чуть не сбила с ног пара девчонок уже на последней лестнице к восьмому этажу.       — Мелкотня! — крикнул он, перегнувшись через перила, но от проказников уже не было следа. — А, пофиг!       Мы вышли на этаж и задумались.       — Ну и что делать дальше? — спросил Илья, взъерошив свои светлые волосы.       — Если бы я знала, — вздохнула я, глядя на пустую стену. — Отойди.       Илья нахмурил брови, но покорно отошёл подальше, куда было указано. Вокруг не было ни души, поэтому никто не мог посчитать подозрительным, что девушка ощупывает сплошную стену, а парень поодаль за ней наблюдает.       Идей особо не было, поэтому начала с простого: прошла трижды вперёд-назад, прося у комнаты показать, что в ней делает Малфой. И, естественно, попытка с треском провалилась.       — Может, объяснишь, что надо делать? — не выдержал Илья, нервно притопывающий ногой.       — Трижды пройти мимо и загадать, что тебе нужно.       — Дай я попробую, — оттолкнув меня, сказал Капитанов.       Он сделал всё то же самое и с надеждой посмотрел на стену. Не заметив изменений, юноша принялся ходить из стороны в сторону и бормотать что-то под нос. Я понуро вздохнула. Изначально мне казалось, что план не сработает, и бесцельные брождения Капитанова по этажу лишь подкрепляли мои мысли.       — Зачем вы здесь? — со злостью послышалось в дальнем конце холла.       Капитанов тотчас вынул палочку из кармана и направил на голос. Я прищурилась и узнала потревожившего нас юношу.       — Гарри? — сорвалось с моих уст.       — Поттер! — возмутился Илья; я толкнула его в бок, чтобы он убрал палочку, и тот мгновенно послушался. — Что ты здесь забыл?       — Вообще-то, я спросил первым, — заёрничал брат.       Илья нахмурился, и по его лицу можно было определённо сказать, что он сейчас выплюнет какую-нибудь дурацкую причину, которая не выставит меня в хорошем свете.       — Мы следим за Малфоем, — выпалила я, опередив своего однокурсника. — Желаешь присоединиться?       Оба юноши вытаращили на меня глаза. Но я заметила у брата в кармане кусочек уж больно знакомой ткани, даже в этом тусклом освещении отливающую серебром. Значит, Гарри уже был здесь до того, как мы пришли, и отпираться нет смысла.       — Может, уже перестанем делать вид, будто мы не за одно? — вдруг произнесла я, не менее потрясённая своей идеей. — Ты ненавидишь Малфоя, — сказала я, переведя взгляд на брата, — и ты, Илья, вроде бы, тоже. Так, может, нам следует скооперировать свои действия?       Гарри всерьёз задумался, а Илья, напротив, глядел на меня так, будто посещал психбольную в палате.       — С чего бы мне работать с Поттером? — спросил Капитанов, всё ещё сомневаясь в моем умственном здоровье.       — С того, что он знает эту школу лучше нас? — ответила я. — С того, что именно он помог мне пройти в Выручай-Комнату?       Он перевёл взгляд на Гарри, и его лицо разгладилось, будто он только сейчас прозрел. Я уверена, что Капитанов не мог не заметить взаимную неприязнь Гарри к Драко. Они ведь оба были ловцами в своих командах по квиддичу, и, я уверена, Илья ни раз видел их столкновения на тренировках.       — Ладно, — заключил он, — может быть, ты и сможешь нам помочь.       Я рассказала Гарри всё, что удалось узнать о Малфое, игнорируя замечания Ильи, что можно было бы и не раскрывать его секретные слежки и прочие тайны. Гарри же решил в ответ на нашу откровенность поделиться и своей добытой информацией. Оказалось, братец изредка поглядывал на карту Мародёров, эдакий хранитель спокойствия, и заметил, что Малфой периодически пропадает с радаров. Долго ломал голову, куда же, всё-таки, девается Малфой, и не придумал ничего лучше, как поручить Кикимеру проследить за ним.       При упоминании домовика, сердце неприятно заныло. Сразу вспомнились слова Римуса про наследство, от которого я всё отмахивалась. А Гарри-то, не промах, уже во всю пользовался благами дома Блэков.       — А что за карта? — заинтересованно спросил Илья. — Можно взглянуть?       Гарри уж было задумал согласиться, но я остановила его, схватив за руку, и усиленно начала искать причину:       — Грюм, — выпалила я единственное слово, и брат, к счастью, всё понял.       — Ты знаешь… — запнулся Гарри, глядя на Илью. — Эта карта… Она моя. Я бы не хотел, чтобы её кто-то видел.       Капитанов, конечно, заподозрил что-то нечистое, но спорить не стал. Да и к тому же, кто такой Грюм и какая история с ним приключилась, ему тоже было неизвестно.       — Но, ладно, что мы имеем? Мы знаем, что Малфой там, — заключил Илья, указав пальцем на стену, — но, как его выманить и как войти туда, мы не знаем. Есть ещё дополнения?       — Неужели он работает один? — спросила я. — Кто-то точно ему докладывает, когда можно выходить из комнаты.       — Не знаю, я ни разу не видел его дружков рядом, — сказал Илья. — Они всегда в гостиной Слизерина или ошиваются где-то, но близко к восьмому этажу не подходят.       Гарри кивнул, словно уже знал это.       — Я тоже их не видел, — подтвердил он. — Ни разу.       — Но вы ведь не первый день следите за Малфоем? — уточнила я. — И ни разу не замечали ничего подозрительного? Не знаю… Одних и тех же людей, свист или другие звуки, свет какой-нибудь странный?..       Парни, как один, надели серьёзные задумчивые маски, хотя со стороны были больше похожи на двух гусаков, собравшихся отложить яйца. Я тяжело вздохнула, вновь обведя глазами пространство на предмет каких-либо отклонений.       — Постой-ка, да, есть кое-что, — сказал Илья хмуро, будто не хотел признавать мою правоту. — Та мелкотня… Две девчонки, чуть было не сбившие нас с ног на лестницах, я уже их видел.       — Они уронили весы, наделав много шума, когда я пришёл, — вставил Гарри, понимая, к чему дело клонится.       — А в прошлом месяце эти же криворучки уронили мешок со стеклянными шариками, — закивал Илья. — Я запомнил, потому что они ещё полчаса ползали по полу, собирая. Мы ещё с парнями возмущались, зачем им магия!       — И что же? — усомнилась я. — Малфой привлёк младшекурсников для своих дел? Да быть того не может!       Мы замолчали, обдумывая это бредовое предположение, но на деле… Если копнуть глубже…       — Оборотное! — сплюнул Илья и выругался на своём языке.       — Крэбб и Гойл, сто процентов — это те девчонки, — подтвердил Гарри. — Чёрт!       Парни вдруг посмотрели друг на друга, словно уже не соперники, а старые знакомые, и принялись обсуждать другие детали. Я слушала их вполуха и не могла избежать невольного восхищения Малфоем. Ловко он обманул этих зазнавшихся мальчишек! Сначала отвлёк подозрения от друзей, сварив для них оборотное зелье, придумал сложную схему уведомлений и прочее, прочее, прочее…       Но что же он делал в Выручай-Комнате? И зачем такая секретность? Мне подумалось, что надо бы сообщить Северусу об этом, и моя информация может стать ему полезной.       — Ладно, сворачиваемся, — сказал Илья, поглядев на время. — Сегодня мы уже ничего не выудим, а этот жук не вылезет из комнаты, пока сигнала не будет.       Все с ним согласились и засобирались обратно. Илья сразу же убежал, надеясь до отбоя дать в тык своим товарищам-дурмстранговцам за то, что не додумались до всего этого раньше. А мы с Гарри решили идти без спешки.       — Мне нужно ещё к Дамблдору, — сказал брат.       — Ох, чёрт! — выругалась я. — Мне ведь тоже нужно было зайти к нему!       Я глянула на время и поняла, что безвозвратно опоздала.       — Я тебя пропущу, — пресекая мои переживания, ответил брат. — Ничего.       Я благодарно на него посмотрела, и мы ускорили шаг. Молчание между нами становилось всё более неловким, и мы вдруг одновременно заговорили, и слова смешались в кашу.       — Давай, ты первый, — предложила я, сдерживая улыбку.       — Ну-у… — с сомнением произнёс брат. — Я хотел сказать, что если ты бросишь Снейпа ради Капитанова, никто тебя осуждать не будет.       — Гарри, опять? — возмущённо пробормотала я и отчего-то зарделась румянцем. — Ты ведь знаешь…       — Да-да, — перебил Гарри, закатив глаза. — Снейп навсегда.       — Ну, а как твои успехи со Слизнортом? — стремясь перевести тему, спросила я. — Удалось что-то выудить?       — Пока нет, — раздражённо заметил он. — Честно говоря, я уже всё перепробовал.       — Попробуй заговорить о маме, — тихо предложила я. — Слизнорт уж очень любил ставить её мне в пример. Она была его лучшей и, полагаю, любимой ученицей.       Мы вновь замолчали, задумавшись каждый о своём. Я вспомнила о родителях с приятной тоской и вдруг ощутила, как, наверное, был несчастен Гарри, выросший без них. Он не застал шутливое дурачество папы, серьёзность, когда нужно. Его смех, его душевность. Он не помнил и любовь мамы, запах её духов, вкусную готовку и её волшебную способность слушать. Он не знал маму и папу. Он даже не смог по-настоящему насладиться кусочком от старой жизни — Сириусом, нашим крёстным. Что ж, остался только один Римус, и его надо хранить как зеницу ока.       — Ты слышишь? — спросил Гарри, резко остановившись.       Я прислушалась: звуки доносились из ближайшего коридора, и было похоже, что кто-то, завывая, зовёт на помощь. С волшебными палочками наготове мы бросились за угол, и увидели профессора Трелони, распростёртую на полу, а над ней парившего в воздухе Пивза. Полтергейст кидался в неё чем-то уж очень похожим на бомбы-вонючки от близнецов Уизли. Гарри выкрикнул заклинание, но Пивз ловко от него уклонился и, показав на прощание язык, нырнул в стену.       — Профессор…       Мы подбежали к Трелони, чтобы помочь подняться на ноги. Её нескончаемые бусы обернулись вокруг очков. А в нос ударил ужасный запах от бомб и пробивающийся через него хереса, от чего даже пришлось закрыть нос.       — О, ужас! — завыла Трелони. — Вопиющий кошмар!       Она оглядела забрызганные в непонятной жиже шали и стала бранить Пивза по чём свет стоит.       — Позвольте помочь Вам, — сказала я и очистила её одежды от видимых пятен. — Запах, к сожалению, может удалить лишь хорошая ванна.       — Этот Пивз, это жалкое создание! — всё продолжала сокрушаться Трелони.       — Разве Вы не могли это предвидеть? — спросила я, скрестив руки.       Гарри хохотнул, а Сивилла поменялась в лице. Она направила на меня свои увеличенные глаза и осмотрела с ног до головы.       — Внутреннее Око, — с достоинством сообщила прорицательница, — направлено на более удалённые материи, чем проступки этого монстра!       — Понятно, — выпалил Гарри, пресекая попытки Трелони заговорить зубы о своих «материях». — Но, всё-таки, Вам стоит рассказать о случившемся Дамблдору, ведь только он может как-то повлиять на Пивза.       К нашему удивлению, профессор Трелони, услышав это предложение, надменно выпрямилась.       — Директор школы дал мне чётко понять, что пред­почел бы видеть меня пореже, — холодно сказала она. Очевидно, это случилось только что, ведь встретили мы её почти около кабинета директора. — А я не имею привычки навязывать своё об­щество тем, кто его не ценит. Если Дамблдор пред­почитает игнорировать предостережения, которые сообщают ему карты…       Внезапно её пальцы сомкнулись на запястье Гарри.       — Раз за разом, как бы я их ни раскидывала… — и Сивилла театрально выхватила из-под шалей игральную карту. — Башня молний, — прошеп­тала она. — Несчастье. Бедствие. Всё ближе и ближе…       Я закатила глаза, и Трелони вдруг переключилась на меня:       — А Вас, милочка, я помню, — вглядываясь мне в глаза, сказала она. — Думаете, сможете обмануть судьбу? Нет, нет… Никто не сможет.       И её слова прозвучали бы пугающе, если бы она в конце не икнула.       — Может быть, Вас проводить? — вызвался Гарри.       Я думала, тем самым, он спасает меня от идиотских предсказаний, но он состроил щенячьи глаза, намекая, что один не справится. Я вздохнула, взяла Трелони за руку по другую сторону, и мы направились к башне принцессы шалей.       — Ну, в таком случае… — улыбнулась Сивилла и, как мне показалось, была очень рада, что ей удастся попритворяться прорицательницей ещё немного.       — Мне так вас не хватает на моих уроках, Гарри, — томно произнесла Сивилла, едва мы тронулись. Меня она решила, видимо, не замечать, но я как-то и не расстроилась. — Как прорицатель вы никогда особенно не блис­тали… но были таким превосходным объектом…       Гарри не ответил: лишь заскрипел зубами. Представляю, как Трелони дрючила его на уроках…       — Боюсь, — продолжала она, — что кляча, ох, изви­ните, кентавр, ничего в гадании на картах не смыс­лит. Я спросила у него, как прорицатель у прори­цателя, не ощущает ли и он отдаленных вибраций приближающейся катастрофы? Но он, похоже, нашёл меня едва ли не смешной. Да-да, смешной!       Голос её истерично возвысился, и я зажмурилась, борясь с желанием закрыть уши.       — Возможно, до этого коняги дошли разговоры о том, что я будто бы не унаследовала великого дара моей прапрабабушки. Эти слухи распускаются мо­ими завистниками уже множество лет. Знаете, что я на них отвечаю, Гарри? Разве Дамблдор позволил бы мне преподавать в нашей великой школе, если бы все эти годы не питал ко мне такое доверие? Раз­ве я не доказала ему, что чего-то стою?       Братец пробормотал нечто невнятное.       — Хорошо помню мой первый разговор с Дамбл­дором, — глухим голосом продолжала Тре­лони. — Разумеется, я произвела на него глубокое впе­чатление, очень глубокое. Я тогда остановилась в «Ка­баньей голове», кстати, не рекомендую: клопы, мой мальчик!       Я согласно закивала, и это было, пожалуй, единственное, с чем я могла согласиться с Трелони. Клопы в «Кабаньей голове» однажды перекусали чуть ли не всё моё тело.       — Но в ту пору я была стеснена в средствах, — продолжала Трелони. — Он расспрашивал меня… Должна признаться, пона­чалу мне показалось, что к прорицанию, как к пред­мету, он расположен не очень благосклонно. Помню, у меня возникло такое странное чувство, я в тот день почти ничего не ела. Правда, потом…       Я слушала её не совсем внимательно, прикидывая, как скоро мы сможем от неё избавиться, но… Она произнесла имя, которое мне было дорого, и я невольно вслушалась.       —…потом нас самым невоспитанным образом прервал Северус Снейп.       — Что?       — Да-да, за дверью поднялся какой-то шум, она распахнулась, и перед нами предстал тамошний не­отёсанный бармен, а с ним и Снейп, — продолжила она с воодушевлением, ведь мы оба заинтересованно стали её слушать. — Снейп что-то мям­лил, дескать, ошибся лестницей, хотя мне, должна вам сказать, сразу стало ясно, что его поймали, когда он подслушивал нашу беседу с Дамблдором. Видите ли, он сам желал в то время получить это место и, несомненно, надеялся таким способом раздобыть по­лезные сведения! После этого Дамблдор проникся куда большим желанием взять меня на службу. Смею думать, Гарри, что объясняется это поразившим его контрастом между моими непритязательными ма­нерами, моими неброскими дарованиями и бесцеремонностью молодого человека, который всюду сует свой нос и готов даже подслушивать у замоч­ной скважины… Гарри, дорогой!       Она оглянулась, только сейчас заметив, что ни Гарри, ни меня с ней рядом нет — мы замерли на месте, и нас теперь разделяло расстояние футов в десять.       — Дети? — неуверенно повторила она.       Гарри побелел и словно врос в пол, при этом всё чаще и чаще стал дышать. Злобно покосился на меня.       — Ты и после этого будешь его защищать?! — заорал он и почти бегом скрылся в обратном направлении.       Его слова донеслись до меня словно из-за толстой стены. Я больше ничего не слышала, кроме неистового стука собственного сердца в ушах, и тщетно вспоминала, как дышать. Я попятилась и слегка согнулась, приложив руку к груди, стараясь впустить воздух в лёгкие. Но он словно весь растворился, испарился, закончился, и я стала задыхаться, скатываясь по стене на пол.       Слёзы не брызнули из глаз, и в голове не было никаких мыслей. В душе разверзлась такая дыра, что высосала все эмоции и чувства под чистую. И пришла ей на смену пустота. Я словно провалилась куда-то и не могла осознать, что со мной происходит.       Наконец получилось сделать вдох. Я хотела потратить этот кислород и превратить его в крик, но с уст сорвался лишь жалобный стон. Нужно было что-то делать. Я встала. Едва ли смогла выпрямиться. Боль ломала на части. Ноги сами понесли меня, но выверенный путь казался как в тумане. Я шла вперёд, и с каждым шагом из меня словно высыпались осколки всего моего рухнувшего в одночасье мира.       Дверь в кабинет, перед которой я когда-то испытывала кучи разных эмоций, от смущения до любопытства, смазалась в один расплывчатый образ. В голове наконец зароились слова, которые непременно нужно было высказать. Резким движением я дёрнула ручку, и дверь поддалась.       За столом, разглядывая пергаменты, сидел человек, которого я всей душой ненавидела и любила. Конечно, любила. Думаете, любовь так быстро проходит? Он отвлёкся от бумажек и поднял на меня взгляд. Было в моём лице что-то такое, отчего он не стал по привычке приветствовать меня стоя.       — Амелия?.. Что… что случилось?       Я зажмурилась, словно вспомнила запах от Трелони после проделки Пивза. Человек передо мной был не достоин произносить моё имя. Человек передо мной был не достоин даже знать, что я жива.       — Амелия, — мягко повторил он и встал с кресла.       — Не подходи.       Если бы слова можно было увидеть, они бы облачились в образ ножа, и просвистели над головой, едва-едва не задев.       — Что. Случилось? — с паузами повторил он и стал медленно выходить из-за стола.       — Не. Подходи. — в его же манере ответила я.       Руки дрожали, и я сжала их в кулаки. Человек прищурился и облокотился о свой стол, скрестив свои руки на груди. Воздух вокруг вибрировал и холодел, клубы пара вырывались изо рта и носа. По многочисленным банкам с дурацкими слизнями распускались ледяные паутинки. Дементоры? Нет. Гнев преданной женщины.       — Столько лет… — начала было я, но голос тоже сорвался на дрожь, и я вновь замолчала, подготавливая себя.       Человек открыл рот, чтобы выдать очередную порцию лжи, и я резким движением палочки пресекла эту попытку. Послышался глухой свист, словно хлыст рассёк воздух, и человек отшатнулся. По щеке полилась алая струйка, и он поднёс руку проверить, действительно ли это кровь.       Хуже, чем пощёчина, может быть только собственное заклинание. В его глазах — ужас и непонимание, всего на секунду, будто и не было вовсе. Он распрямил спину и задрал подбородок выше. Но сегодня он не будет говорить, я не позволю.       — Столько лет я посвятила тебе, — наконец взяв себя в руки, сказала я. — Годы, которые в любой момент могут стать моими последними, я угробила на лжеца!       Он поднял один уголок губ вверх, и стало казаться, что он усмехается надо мной. Он так и остался стоять у стола полусидя, с кривой ухмылкой и скрещенными руками. Я сделала шаг вперёд, но остановила себя. Если подойду ближе, я не смогу контролировать свою ярость.       — Я переступала через себя, — прикрыв глаза, продолжила я, — через свою гордость ради тебя. Я шла против всех: против своей семьи, против друзей; когда все вокруг были против, я каждый день выбирала тебя. Я верила тебе! А ты оказался… обычным трусом!       Из всех моих слов его задело лишь обвинение в трусости. Взгляд его стал пустым, совсем стеклянным. Я сорвалась: внутри словно лопнул сосуд, удерживающий ярость — и кинулась на него с кулаками. Хотелось сделать ему больно так же, как он сделал мне. Я била его в грудь, а он лишь стоял, стоял, стоял, бездействием подстёгивая мой гнев.       — Ты хоть знаешь, что ты натворил?! Знаешь?! Ты убил их! Ты убил моих родителей! Из-за тебя погибла целая семья!       — Это не правда, Амелия, — спокойно сказал он, с каменным лицом сдерживая мои удары. — Их убил не я.       — Всего одно письмо. Всего одно чёртово письмо! Амелия, твоя семья в опасности! Ты думаешь, стали бы мы не заботиться о том, где наши палочки?!       Я толкнула его, и он чуть не потерял равновесие. Из раны на скуле всё ещё сочилась кровь, но он не обращал на это внимание. Отвёл взгляд, но я не думаю, что ему было стыдно или он испытывал хоть каплю сожаления.       Дёрнув за ручку двери, я остановилась: глаза наткнулись на кольцо. Когда я только получила его, невозможно было найти женщины счастливее на свете. Теперь же оно жгло палец и казалось каким-то нелепым, и я резким движением сняла его.       — Я больше не хочу тебя видеть, — свирепо сказала я, бросив кольцо предателю под ноги.       Даже не взглянув на него, я вышла из кабинета, закрыла дверь и, не успев пройти и пару шагов, сразу же осела на пол. Слёзы только сейчас градом хлынули из глаз, и я закусила рукав мантии, чтобы не завыть.       Ощущение, что в сердце дали залп картечи. Пробоин — не счесть. Залатывай, не залатывай, всё равно не починишь. Прав был Сириус: когда обожгусь, тогда и… Только почему я так страстно верила этому человеку? Почему так яростно защищала?       За дверью в кабинет послышался жуткий грохот и очередь звуков разбившегося стекла. Шум подействовал на меня отрезвляюще, и я встала на ноги.       Он что, перевернул полку со своими драгоценными склянками?       Я ушла, опасаясь, что меня, заплаканную, застанут у его кабинета, и побрела в свою гостиную.       — Мисс Стилл! — окликнули меня на полпути. — Профессор Дамблдор повсюду Вас ищет!.. Вы что… плакали?       МакГонагалл встревожено осмотрела меня и развернула на свет.       — Да, — сухо сказала я, отведя взгляд.       — Идёмте, я провожу Вас к директору, — сказала она.       Декан не стала расспрашивать, и я ей за это была благодарна. Она действительно довела меня до директорской башни, назвала пароль горгулье, и её беспокойный взгляд провожал мою спину, пока двери не закрылись за мной.       Я стояла на двигающейся лестнице и неосознанно пялилась перед собой. Что сказать Дамблдору? Ведь он был соучастником предательства. Он тоже мне ни черта не рассказал.       — Проходите, — совершенно обыденно сказал директор, не взглянув на меня.       Он стоял у камина с какой-то запиской, затем набрал в ладонь горсть летучего пороха. Вспыхнуло зелёное пламя, и записку «всосало» в камин.       — Чаю?       Дамблдор широко улыбнулся, предложив также присесть, но я отказалась.       — Я хочу уехать, — уверенно заявила я.       Эта мысль крутилась в голове на всём пути к директору. Она казалась мне самой правильной из всего того, что я могла бы сейчас сделать.       — Отговаривать Вас смысла нет? — уточнил Дамблдор.       — Никакого.       Не смогу я продолжать здесь учиться и делать вид, будто ничего не произошло! Не смогу я каждый день видеть его лицо. Слышать его голос. Видеть чёртову ухмылку и выслушивать его нарекания к моей работе! Я не смогу даже терпеть его присутствие и при этом играть роль обычной ученицы.       — Хорошо, — согласился Дамблдор. — Тогда у меня будет для Вас задание.       Я посмотрела на него с широко раскрытыми глазами. Кто бы мог подумать, что директор так быстро согласится? Да и вёл он себя так, словно всю жизнь готовился к этому событию.       — Задание? — я подозрительно на него покосилась.       — Верно, верно, — отозвался Дамблдор. — Но для начала я бы хотел кое-что Вам показать. Мантия-невидимка у вас с собой?       О, этот предмет всегда был со мной. Я давно ещё заколдовала один карман школьной мантии с помощью заклятия незримого расширения и бережно хранила мантию там. И, к слову, порицала брата каждый раз, когда тот запихивал эту почти что реликвию в карман, точно носовой платок.       — Вы… знали? — резонно спросила я.       — Да, Гарри только что… — он умолк, под моим взглядом. — Ах, Вы не об этом… Верно, знал. Но я привык сдерживать свои обещания и не разбалтывать чужие секреты.       Я отвернула голову, чтобы скрыть гримасу отвращения, появившуюся на моём лице. Хоть и понимала, что злиться на Дамблдора всё равно что злиться на испачканный младенцем подгузник. Не поймёт, да и не виноват он, собственно.       — Зачем мне мантия? — спросила я, не выдержав затянувшейся паузы.       — Позвольте мне не отвечать на этот вопрос, — ответил Дамблдор. — Просто сделайте.       Можно подумать, Дамблдор когда-то отвечал на вопросы прямо! Я вздохнула, смирившись, и накинула мантию-невидимку. Директор отодвинул меня от входа, наказав стоять у камина, а затем голова каменной гаргульи вскрикнула, как обычно уведомляя о посетителе, а я не успела и слова вставить, как окаменела.       Через несколько минут в кабинет ворвался человек, встречи с которым я бы с удовольствием избежала. Он остановился, оглядев глазами пространство; Дамблдор молча сидел за своим столом, и тот человек немощно рухнул в кресло перед ним.       — Можете уже начинать свои нравоучения, — сказал он, по-хозяйски обернулся и подозвал с бутылку с янтарной жидкостью, запрятанную меж всех этих странных пыхтящих штук, которые директор так любил. — Хотите?       — Не откажусь, спасибо, — ответил Дамблдор.       Он начертил в воздухе пару кубков. Они медленно опустились на стол, и в них сразу полилась жидкость из бутылки. Я задохнулась возмущением: неужели пьянка — это то, что хотел показать Дамблдор?!       — Я знаю, что Вы сейчас скажете, — начал человек, приложив кубок к виску. — Я ведь предупреждал тебя, Северус, идиот ты эдакий.       — Ну… я бы не стал говорить именно так, — сказал Дамблдор, пряча улыбку в усах, — но смысл Вы донесли верно.       — Она права, я трус, — признался человек, уставившись пустым взглядом перед собой. Если бы моё тело способно было меня слушаться, я бы нахмурилась. — Я безумно боялся именно этой её реакции. И знаете, я почти не жалею, что не признался ей раньше. Я могу прозвучать как эгоист, но время, которое я провёл с ней, останется в моей памяти самым счастливым.       От удивления я бы раскрыла рот, если бы могла. Дамблдор не спешил с ответом, и мне казалось, будто он специально это делал, чтобы дать мне время подумать.       — Кто это был? Трелони? — предположил человек.       Дамблдор всезнающе кивнул:       — Почему Вы считаете, что узнай она о Вашей ошибке непосредственно от Вас, то поступила бы так же?       — Потому что я знаю её лучше кого бы то ни было. Потому что чёртова правда для неё важнее всего.       Человек резко встал, махнув полами мантии, и встал у камина так, что я могла видеть в его чёрных печальных глазах, как танцует пламя.       — Где она сейчас? — спросил он.       — Она выразила желание покинуть школу, — ответил Дамблдор.       Мужчина прикрыл глаза и молча кивнул, словно соглашаясь с этим решением:       — И Вы, надеюсь, отказали?       — Я не посмел, — сказал директор.       Чёрные глаза распахнулись, и их обладатель глянул на директора с удивлением:       — Она не может уехать сейчас, — произнёс он. — Не тогда, когда я почти выяснил как её спасти!       Спасти меня? Он всё ещё хочет спасти меня?       — Вы выяснили что-то новое? — казалось, будто даже сам Дамблдор был поражён.       — Можно и так сказать, — его тёмные взгляд снова метнулся к пламени в камине. — Мне нужно взглянуть на её маховик, чтобы быть уверенным.       — К сожалению, теперь это невозможно, — ответил Дамблдор, очень правдоподобно изображая досаду. — Амелия уже покинула Хогвартс.       Что-о?! Не думаю, что старик забыл, как сам же заставил меня спрятаться под мантией. Но зачем же он солгал?       — Верните её, — жалобно попросил мужчина, словно моля не просто о моём возвращении в Хогвартс, а взывая вернуть меня под его вороново крылышко.       Сердце пропустило удар. Весь мой гнев на этого человека теперь куда-то запропастился. Уже не так было даже противно произносить его имя в мыслях.       — Исключено, — покачал головой Дамблдор. — Не думали же Вы, что Амелия в Хогвартсе только для того, чтобы учиться? У меня имелось для неё задание, и я бы всё равно поручил бы его ей, не взирая на вашу размолвку.       — Что за задание?       — Задание, которое я могу доверить только Амелии и никому больше.       — Опять Вы не договариваете! — разозлился Снейп.       — Кстати, возвращаясь к нашему зимнему разговору о доверии… — задумчиво вспомнил Дамблдор.       — О, Мерлин! Снова? — перебил Северус. — Вы ещё не устали?       — Может, и устал, — согласился директор. — Но прежде, чем я насовсем отойду от дел, я бы хотел удостовериться, что оставил достаточно подсказок.       Что значит «насовсем»? Куда это он собрался уходить?       — Итак, — заключил Дамблдор, — мы уже договорились, что, когда придёт время, Вы и именно Вы убьёте меня.       Мои глаза расширились, и я бы хотела ущипнуть себя, но… дурацкое заклинание сковывало мои движения. Северус же глубоко вздохнул, словно он уже участвовал в этом разговоре далеко не первый раз.       — Вы знаете, я стар и болен, — директор вытянул больную, «сожжённую» руку в такт подтверждения своим словам, — и Ваша душа не понесёт никакого ущерба, в отличие от души Драко, которому Волан-де-Морт поручил убить меня. Когда Вы убьёте меня, Северус, настанут, воистину, смутные времена. Волан-де-Морту не составит труда захватить министерство, и потому сейчас он не предпринимает никаких попыток, так как считает, что я всё ещё имею там влияние.       — И что Вы предлагаете? — спросил Северус, хмуря брови.       — Вы попросите директорский пост. Неплохая награда за моё убийство, не так ли?       Кажется, Дамблдора забавлял этот страшный разговор. Он вёл себя так, будто упоминал не о себе, а о своём хорошем знакомом, который вечно влипает во всякие приключения. Директор даже встал, принявшись ходить по кабинету и активно жестикулируя. Я совершенно перестала что-то понимать и лишь впитывала слова как губка.       — Вы сможете спасти сотни жизней, Северус. Если Хогвартс попадёт в другие руки, это будет только началом катастрофы.       — Никто не станет уважать меня, после Вашей «крохотной» просьбы, чёрт бы Вас побрал! — прорычал Снейп. — МакГонагалл будет первой в очереди на моё убийство!       — Минерва и все остальные учителя останутся в школе, в этом не сомневайтесь, — ответил Дамблдор. — Они будут охранять Хогвартс и детей ценой собственной жизни. Даже если и будут считать, что от Вас.       — И будут вставлять мне палки в колёса, — пробубнил Северус. — И к тому же! Вы отсекаете мне все возможности наладить отношения с Амелией! Она уже считает меня предателем, думаете титул убийцы добавит мне чести в её глазах?       — Она Вас простит, — ответил директор и впервые перевёл взгляд в угол, там где стояла я.       — Откуда Вам знать!       Дамблдор загадочно улыбнулся, но его улыбка осталась без внимания.       — Что касается Гарри… — вспомнил он и вдруг сделался печальным. — Гарри не должен знать, до самого последнего момента, до тех пор, пока не будет необходимо, а то разве хватит у него сил сделать то, что он должен сделать?       — А что он должен сделать?       — Это наш с Гарри секрет. А теперь слушайте внимательно, Северус. Настанет время, когда лорд Волан-де-Морт начнет опасаться за жизнь своей змеи.       — Нагайны? — удивленно переспросил Снейп.       — Именно. Настанет время, когда лорд Волан-де-Морт перестанет посылать змею выполнять свои приказы, а станет держать в безопасности рядом с собой, окружив магической защитой. Вот тогда, я думаю, можно будет сказать Гарри.       — Сказать Гарри что?       Дамблдор набрал в грудь воздуха и закрыл глаза.       — Сказать ему, что в ту ночь, когда Лили поставила между ними свою жизнь, словно щит, Убивающее заклятие отлетело назад, ударив в лорда Волан-де-Морта, и осколок его души, оторвавшись от целого, проскользнул в единственное живое существо, уцелевшее в рушащемся здании. Часть лорда Волан-де-Морта живет в Гарри, и именно она дает мальчику способность говорить со змеями и ту связь с мыслями лорда Волан-де-Морта, которую он сам не понимает. И пока этот осколок души, о котором и сам Волан-де-Морт не догадывается, живет в Гарри, под его защитой, Волан-де-Морт не может умереть.       Казалось, слова Дамблдор говорил из длинного узкого туннеля, и слова его отражались эхом в моей голове.       — Значит, мальчик… мальчик должен умереть? — спросил Северус очень спокойным голосом.       — И убить его должен сам Волан-де-Морт, Северус. Это самое важное.       Опять настало долгое молчание.       Потом Снейп сказал:       — Все эти годы… я думал… что мы оберегаем его ради неё. Ради Амелии.       — Мы оберегали его, потому что было очень важно обучить его, вырастить, дать ему испробовать свою силу. — Дамблдор попрежнему не поднимал плотно сомкнутых век. — Тем временем связь между ними всё крепнет, болезненно разрастается. Порой мне кажется, что Гарри сам это подозревает. Если я не ошибся в нём, он устроит всё так, что, когда он выйдет навстречу своей смерти, это будет означать настоящий конец Волан-де-Морта.       Дамблдор открыл глаза.       Снейп смотрел на него с ужасом:       — Так вы сохраняли ему жизнь, чтобы он мог погибнуть в нужный момент?       — Вас это шокирует, Северус? Сколько людей, мужчин и женщин, погибло на ваших глазах?       — В последнее время — только те, кого я не мог спасти. — Снейп поднялся. — Вы меня использовали.       — То есть?       — Я шпионил ради Вас, лгал ради Вас, подвергал себя смертельной опасности ради Вас. И думал, что делаю всё это для того, чтобы сохранить жизнь брату Амелии. А теперь вы говорите мне, что растили его как свинью для убоя…       — Это прямо-таки трогательно, Северус, — серьезно сказал Дамблдор. — Уж не привязались ли вы, в конце концов, к мальчику?       — К мальчику? — выкрикнул Северус. — Экспекто Патронум!       Из кончика его палочки вырвалась серебряная ласка, несколько раз пробежалась по стенам и выпрыгнула в раскрытое окно. Дамблдор смотрел ей вслед. Когда серебряное свечение погасло, он обернулся к Снейпу, и его тёмные глаза были полны слёз.       — Даже после стольких лет?       — Всегда, — ответил Снейп и убежал прочь из кабинета.       Я не сразу поняла, что чары окаменения спали, и простояла ещё несколько минут неподвижно и не дыша.