Пожиратель на полставки

      В то время как мои соседки по комнате уже давно посапывали, я мучилась без сна, раздираемая мыслями. Пыталась выстроить в голове единую картинку, но в ней неизменно находились тёмные пятна. Спрашивала себя, должна ли я ориентироваться на будущее, где Волан-де-Морт одержал победу или это полагается считать перевёрнутой страницей? Билл выжил, но у него остались те же шрамы, что и в том времени. А Северус? В памяти всплывал ужасный надрез, из которого сочилась солома манекена, предоставленного мне Выручай-Комнатой. Он тоже получит такой же разрез, который будет скрывать за длинным воротом мантии, или я смогу его уберечь? А тот мастер из Америки? Я уверена, что должна с ним побеседовать. Возможно, мисс Боунс была права, и я действительно получу ответы на свои вопросы. Возможно, я даже узнаю природу своих шрамов на коже.       Несмотря на кучи вопросов, я могла прямо сейчас прояснить один. Конечно же, это касалось моей волшебной палочки. Чувство тревоги не покидало. Я поняла, что совершила ошибку, когда рассказала о палочке министру. Ему ведь ничего не стоит отправить туда людей, чтобы проверить.       Я встала, быстро переоделась, стараясь никого не разбудить и накинув плащ-невидимку, выбежала из гостиной. Портрет Полной Дамы скрипнул, но её храп служил хорошим началом. Я спустилась по лестницам, углубляясь в коридоры. Я боялась попросить помощи после новостей о предателе в моём окружении, однако в Хогвартсе был человек, которому я могла довериться.       Из-под двери в кабинет МакГонагалл выбивалась узкая полоска света. Я прислушалась: кажется, декан была одна; и я вошла без стука.       — Амелия? — удивилась профессор, когда я сняла мантию. — Что Вы здесь делаете в столь поздний час?       — Я… я… — стала мямлить я. До того, как я взглянула в беспокоящиеся глаза МакГонагалл, меня наполняло намного больше уверенности. — Мне нужна Ваша помощь. Сейчас я могу довериться лишь Вам.       — В чём дело? — спросила женщина, отложив перо, которым заполняла длинные, свисающие до пола листы пергамента, и отклонилась в кресле. — Вы меня пугаете.       Наверное, я выглядела жалкой. Уставшая, дрожащая от мысли, что всё может разрушиться. МакГонагалл жестом приказала присесть, и я тут же упала в кресло напротив неё.       — Мне нужно уйти из Хогвартса, профессор, — призналась я и прежде, чем МакГонагалл стала бы кричать, добавила: — Моё дело не займёт и часу.       Декан отпрянула, словно я предлагала ей стать соучастником убийства, не иначе.       — Хотите уйти из Хогвартса? — переспросила она. — Зачем?       — Я доверяю Вам, профессор, — сказала я. — По этой причине я здесь, а не ушла, никого не предупредив. Но я знаю, что на территории замка установлены воющие чары, и… Если мой уход ещё может остаться безнаказанным, то я всё же планирую вернуться.       — Вы так и не сказали, куда желаете направиться в разгар ночи.       — Я выяснила кое-что, — ответила я. — Кое-что причастное к моему чудесному выживанию. Но мне нужно проверить, так ли это на самом деле.       — Вы переобщались с Дамблдором, — закатила глаза МакГонагалл. — Но я не в праве отпускать Вас. Даже на час. Я пообещала ордену, что не спущу с Вас глаз.       Мои плечи расстроенно дернулись, и взгляд заметался по комнате. Что делать теперь? Просто уйти ни с чем?       — Амелия, — сказала МакГонагалл, заметив моё отчаяние, — скажите хотя бы куда…       — В Годрикову впадину, — выпалила я. — Не спрашивайте зачем. Я не хочу подвергать Вас опасности.       МакГонагалл вздохнула и, сняв очки, потёрла глаза. Она помолчала, сжав губы в линию, затем выпалила:       — Это безумие, и я надеюсь, Вы не заставите меня об этом пожалеть, — декан решительно встала. — Надевайте свою мантию.       Пока я осмысливала её слова, МакГонагалл уже оказалась у двери.       — Живее, Поттер, пока я не передумала.       Я вскочила, попутно надевая мантию. Мы вышли из кабинета, и декан заперла дверь, торопливо осмотревшись.       — Я отправлюсь с Вами, — безотлагательно сказала она, быстро зашагав вперёд. — Но не стану Вам мешать или расспрашивать.       Я кивнула про себя, радуясь даже такому исходу событий. МакГонагалл вела не к главным дубовым дверям, а к другому выходу, через который обычно ученики уходили к полю для квиддича.       — Вам несказанно повезло, что Слизнорт и Флитвик отпросились сегодня в «Три Метлы»… хотя я и просила их отказаться от старых привычек, — пояснила женщина, когда мы вышли на улицу и лёгких коснулся прохладный ночной воздух. — Мы тоже уйдём через ту же дыру в барьере.       МакГонагалл остановилась, оглянувшись на замок. Затем, что-то пробубнив, она приняла свою анимагическую форму. Я тоже осмотрелась. Ночь стояла светлая, и декан в обличье полосатой кошки скользнула в траву, почти с ней слившись. Я поспешила следом. Несмотря на размеры, МакГонагалл заметно меня опережала, что мне даже иногда приходилось срываться на бег.       Мы миновали двор, пересекли лужайку и спустя какое-то время достигли барьера, который преподаватели восстановили после вторжения. Он как всегда оставался невидимым, но воздух вокруг искрился от магии. Профессор, вернув себе человеческое обличье, прочла несколько заклинаний и торопливо шагнула за пределы защиты. Я повторила за ней. МакГонагалл вытянула руку, я ухватилась за неё, и через секунду мы стояли на каменной дорожке в Годриковой впадине.       Я смущённо отвернулась спиной к обелиску, который уже начал принимать вид памятника моей погибшей семье.       — Я подожду Вас здесь, — сказала МакГонагалл, так же нервно покосившись на каменные изваяния. — У Вас есть час, Амелия. В ином случае я буду вынуждена сообщить ордену.       Я кивнула, позабыв, что скрывалась под мантией-невидимкой.       — Спасибо, — сказала я, вспомнив о своей ошибке. — Я успею!       И бросилась по главной дороге деревни, несмело оглянувшись. Оставшись сидеть у обелиска, МакГонагалл вновь обернулась кошкой и словно бы провожала мою невидимую фигуру взглядом.       Времени предаваться ностальгии по местам, где прошло всё моё детство, не было, и я, не особо заглядываясь на обстановку, вышла к кладбищу. Бредя меж могильных плит, я всё же надеялась, что ничего не найду. Мне казалось, так будет проще. Если ничего нет, то и заботиться об этом не нужно?       Наконец я нашла свою могилу. Даже не смогла бросить взгляд на соседнюю, родительскую. Тяжело вздохнула, подготавливаясь. К счастью, словно бы чувствуя, что мне придётся заниматься чем-то подобным, я спросила у Флитвика под предлогом подготовки к ЖАБА, как разверзнуть землю.       Да уж, на этот раз у меня не было Северуса под боком, который бы сделал всю грязную работу за меня. Но, вспоминая подробности этого ритуала, я решила, что стоит позаботиться о защитных экранах. Грохот, разбившийся о невидимый купол, заставил поёжиться. Дыра получилась намного больше, чем планировалось, и памятник чуть было не рухнул вниз. Не ювелирная работа, конечно, но и я не каждый день рою могилы.       Я стянула мантию-невидимку, мешающую движениям, плавно подняла крышку и нагнулась с замершим дыханием, осветив Люмусом открывшуюся мне картину. Хотела бы сказать, что это всего лишь разыгралось моё воображение. Что тени корней, выступивших из почвы, просто создали иллюзию, будто на дне что-то лежало. Но…       Я отклонилась и осела на землю. Отбросила палочку из рук, которая покатилась по траве. С трудом сглотнула, промочив отчего-то сухое горло.       — Акцио, моя палочка.       Справа что-то зашелестело, и одновременно перед глазами смазано пронеслась тёмная линия. В руке оказалось две палочки, призванные по моему же зову. Я невольно застонала, машинально подготавливаясь к боли, которая приходила всегда, когда я открывала новую тайну, но боли так и не последовало.       Я встала, чертыхаясь и отряхиваясь, сжимая в руке две палочки. Одна была тёплой, другая, что пробыла в могиле чёрт знает сколько времени, — холодной и немного сырой. Я оставила её в ладони проверить, как она меня слушается. Хотела уже было залатать землю, но тут вспомнила, зачем так срочно подорвалась с кровати. Я боялась, что кто-то дорвётся до правды раньше меня. Я оставила записку на случай, если кто-то бессовестный всё же решит вскрыть мою могилу, и вспоминая Джинни, заколдовала крышку Летучемышиным сглазом.       Наконец, покончив с оставшимися делами и заметя следы, я вышла из кладбища, но устремилась не к обелиску, у которого меня ожидала МакГонаналл, а вниз по главной улице. Если сегодня ночь разгадок, возможно, я отыщу ещё одну.       Очевидно, за столь долгое время деревушка расстроилась довольно широко. Выросли новые домишки, однако рядом с полуразрушенным домом Поттеров не строился никто. Знали ли маглы, что всю жизнь жили бок о бок с волшебниками, какая трагедия обрушилась на этот дом, или просто чувствовали неспокойную энергетику, исходящую от этого места? Казалось, даже животные обходили его стороной.       Сжав кулаки и стиснув зубы, я перелезла через подгнившую деревянную изгородь. Входная дверь оказалась просто прислонённой к стене. От дивана, на котором я когда-то занималась чем-то познавательным с младшим братом, остался лишь жалкий каркас. Пока поднималась на второй этаж, молилась, чтобы деревянные ступени не проломились под моим весом. Было больно видеть некогда наполненный жизнью родной дом заброшенным. Слёзы душили невыплаканной болью.       Попытка выключить эмоции. Поиграем в сыщика? Поиск улик. Подвывающий ветер меж щелей. Свидетель или наблюдающий? Двери нет. Колыбель. Обвалившаяся балка, пересекающая детскую. Здесь я очнулась. Не хотелось думать, как лежала мама, когда её нашли. Было что-то ещё. Феникс, круживший всё время вокруг меня. Куда он делся?       Шаг назад. Моя комната. Кажется, самая нетронутая. Кровать, застеленная пылью. Открыла шкаф. Одежды нет. Растащили? Пустая клетка. Мерлин! Где моя сова? Надеюсь, Харди просто улетел. Письменный стол. Выдвижные полки. Отсыревшие учебники, письма с поплывшими буквами, скелеты перьев.       Шкатулка. Не больше ладони. Из блёклого, как моё будущее, хрусталя. Я сдула пыль. По краям блеснули тусклые рубины. Настоящие, подарок Сириуса как-никак. Открыла. Ничего. Шкатулка отдала свою силу. На дне — забившаяся пылью гравировка «АФ». Мастер Фостер? Так всё-таки…       Вновь завыл ветер. Я вздрогнула и, спохватившись, побежала к МакГонагалл. Женщина встретила меня превращением.       — Долго, ужасно долго! — возмутилась она, оглядывая моё лицо в неярком свете фонаря. — Вы выяснили, что хотели?       — Да.       И больше ни слова.       Мы вернулись в Хогвартс тем же путём. Я уснула без мыслей, лишь коснувшись подушки. Слишком была вымотана, чтобы думать. На следующее утро, когда я выходила из Большого зала с завтрака, меня выцепил из толпы Грюм и, ничего не объясняя, потащил к Главным воротам. Я страшно перепугалась, что МакГонагалл всё-таки сдала мою ночную вылазку, но затем увидела Тонкс и Люпина с понурыми лицами.       — Римус! — я наскоро обняла мужчину и кивнула Тонкс. — В чём дело?       — Не здесь, — обрубил Грюм, недоверчиво покосившись на мракоборцев, охраняющих ворота. — Трасгрессируем.       Без лишних объяснений Грюм и Тонкс испарились, Люпин виновато улыбнулся и протянул мне руку. Мы перенеслись на порог дома Блэков. Дверь уже была открыта, а в длинном коридоре удалялись спины моих сопровождающих. Римус закрыл дверь и пригласил пройти следом.       В кухне за длинным столом сидел мистер Бруствер в непривычно для моего глаза магловской одежде. Члены ордена расселись рядом с ним.       — Что за срочность? — опешила я, не находя себе места.       — Присядь, Амелия, — попросил Люпин, указав на стул рядом с собой, и я неспокойно опустилась.       — Где Билл? — поинтересовался Грюм.       — Должен быть с минуту на минуту, — ответил Кингсли.       — Ладно, пока они не явились по наши души… — сказал Грюм и дал слово Кингсли, многозначительно взглянув на него.       — Сегодня Амелию Боунс нашли мёртвой в собственном доме, — угрюмо сказал мистер Бруствер. — Она не появилась на работе, и министр послал мракоборцев проверить… К сожалению, у нас есть все основания полагать, что Сами-Знаете-Кто лично расправился с ней.       Я вгляделась в напряжённые лица и поняла, что все уже всё знали. Просто посчитали, что я тоже должна знать.       — Это из-за меня? — задыхаясь, спросила я.       — Нет, Амелия, — мягко ответил Люпин, — не из-за тебя.       — Тогда это просто… совпадение?! — возмутилась я. — Что после встречи со мной она не прожила и дня?       — Не надо, девочка, — осадил меня Грюм. — Боунс была важной шишкой. И сильной. Уверен, Сам-Знаешь-Кто встретил достойный отпор.       Но недостаточно достойный, чтобы выжить… Эта мысль осталась в моей голове невысказанной.       — Как не прискорбно это говорить, — сказал Кингсли, — но я предупреждал министра, что нужно обеспечить защиту главам отделов… Тем более, что Боунс была одной из тех, кто открыто выступал против Сами-Знаете-Кого. К сожалению, её убийство, недавнее вторжение Пожирателей в Хогвартс, побег некоторых из них из Азкабана — всё это означает, что Сам-Знаете-Кто перешёл к активным действиям.       — А министр? — спросила я. — Что он делает?       — Боюсь, что министр — следующая цель, — сказал Кингсли.       — А мы? Почему мы ничего не делаем? Почему мы просто сидим и наблюдаем?       — Амелия! — вскрикнула Тонкс.       — Что, «Амелия»? Такими темпами Волан-де-Морт будет расхаживать по улицам свободнее, чем я! Очевидно, сейчас его цель — это министерство. И что? Вы просто позволите захватить его?       — Всё не так просто, — вставил Люпин.       — У вас всё всегда не просто! — вспылила я. — Все видят, повторяется тот же сценарий, что и в Первую магическую войну… Убийства, похищения, о которых газеты предпочитают молчать. Ладно, министр! Он держится за свою жизнь и должность! А мы?! Разве не мы будем теми, кого изловят и убьют первыми?       — Не надо нагнетать, девочка, — вмешался Грюм, и мой пыл разом сник под его угрожающим взглядом.       Хлопнула дверь, в коридоре послышались торопливые шаги, и в столовую вошёл Билл. Я встала в приветствии, неприлично рассматривая его зажившие шрамы.       — Я не вовремя? — спросил он и, смутившись, тряхнул головой, чтобы свалившаяся чёлка хоть как-то прикрыла его уродства.       — Вовремя, вовремя, — процедил Грюм. — Привёл?       — Они с Флёр на улице, — кивнул Билл. — Амелия, можно тебя…       Я прошла вместе с Биллом на улицу. Снаружи действительно была Флёр, однако я не ожидала встретить в её компании Скитер. Она дёрнулась, когда мы вышли за пределы защиты, нервно взглянула сначала на Билла, на Флёр и только потом на меня, словно не верила своим глазам. Затем Скитер довольно правдоподобно изобразила улыбку, протянув ко мне руки.       — И к чему нужна была эта секретность? — спросила она, недовольно глядя на Билла, и сжала меня в чересчур наигранных объятиях.       — Мы до последнего не знали, состоится ли это интервью, — оправдался Билл.       — Я рада, что ты согласилась, — сказала я.       — Согласилась? — переспросила Рита. — Скорее, меня заставили, дорогая. Вытащили прямо с завтрака! Между прочим, я беседовала с важным клиентом…       — Давай, ты потом поведаешь эту интересную историю, — прервал Билл, закатив глаза. — Мы и так уже выбиваемся из графика.       Я взяла Риту за руку, открывая ей тайну штаба ордена. Она закусывала губу, пока длинный дом на площади Гриммо расширялся. Мы вошли в столовую, и я представила членам ордена Риту, хотя она и не нуждалась в представлении. Скитер же жадно всматривалась в лица присутствующих. Я заметила, что Кингсли Бруствер исчез. Наверное, не захотел лишний раз светиться.       Грюм сразу же перехватил инициативу, принявшись объяснять детали. Он был немногословен и отчеканивал правила проведения интервью, словно по списку.       — Никаких углублений в историю, все вопросы сугубо поверхностные, — говорил он. — Чем меньше ты выдашь информации, тем лучше. И да… не забывай, что сейчас не министерство работает на тебя, а ты работаешь на него.       — И что? — скривилась я.       — А то, — выплюнул Грюм. — Тебе нельзя его унижать, как ты умеешь. Ни слова, какие там все плохие, поняла?       Я состроила гримасу, и мы с горем пополам приступили. У меня создалось впечатление, что Риту припугнули. Она заметно нервничала, то и дело поглядывая на Грюма, который не отрывал от неё своего волшебного глаза. И задавала она самые безобидные вопросы, а её прыткое перо, обычно приукрашавшее даже самую мелочь, записывало каждое произнесённое мною слово точь-в-точь, как это было нужно. А если я неосторожно отзывалась о министерстве, меня тотчас поправляла Тонкс. Если рассказывала слишком много — Грюм. Люпин и Билл с невестой присутствовали скорее, как поддержка.       Мы закончили быстро. Рита передала записи Грюму, и тот принялся их сканировать. А Скитер тем временем последним штрихом сфотографировала меня для обложки. Я смущенно попозировала. Затем Риту бесцеремонно стали выдворять за порог. Я вызвалась её проводить, однако Билл увязался за нами. Его лицо приняло непонятное выражение: он то ли о чём-то глубоко задумался, то ли пытался скрыть волнение.       — Очень рада, что ты согласилась, — вновь повторила я.       — Если тебе понравилось, мы всегда можем повторить, — подмигнула Рита. — Только на сей раз будет нормальное интервью, а не это подобие… Где мне даже нельзя было открыть рот без разрешения.       Она покосилась на Билла, и тот отвёл взгляд.       — Можешь ни о чём не волноваться, — продолжила Скитер. — И помни, что я тебе говорила. Я на твоей стороне.       Она сжала мои руки в подобии прощания, однако я почувствовала, что меж ладоней скользнула бумага. Рита натянуто улыбнулась и рассоединила наши руки. Я сжала в кулаке её записку и спрятала в длинных рукавах своего свитера.       — Погоди, — неловко подал голос Билл, я вздрогнула. Он подошёл ближе к нам и взъерошил волосы. — Приходи на мою свадьбу. Я буду… рад тебя видеть.       Рита выглядела смущённой и в то же время довольной. Я против воли улыбнулась. Мы ведь хорошо дружили в школе, все втроём, но когда связующее звено в виде моей персоны пропало, пропала и дружба. Однако я была рада, что прежние отношения имеют шанс наладиться.       — Я приду, — ответила Рита и лукаво усмехнулась.       Мы наконец распрощались, и Скитер, поправив сумочку, трансгрессировала. Когда возвращались в дом, я немного помедлила, позволив Биллу уйти вперёд, и осторожно прочла записку.       «Будь осторожна. О тебе уже шепчутся и без интервью.»       Я смяла бумажку и сунула в карман. Вдруг осознала, что ни черта не знаю о внешнем мире. О мире, который живёт и дышит за пределами моей клетки. О чём говорят простые волшебники за обедом? Испытывают ли волнения серые массы в мантиях, шелестящих по Косой Аллее? Заботит ли их вообще возвращение Волан-де-Морта?       Я тряхнула головой, отгоняя дурацкие мысли, и вернулась в столовую. Члены ордена неспешно собирались покидать штаб. Из задумчивого транса меня выдернул голос Люпина.       — Поднимись в гостиную, Амелия. Кингсли отправит тебя в Хогвартс.       — Кингсли? Он всё ещё здесь? Я думала…       — Он хотел лично убедиться, — опередил меня Люпин с ответом, — как пройдёт интервью.       Или проследить за Ритой? Но я спросила другое:       — А почему не отправляете меня не как обычно?       — Потому что у нас нет времени, — ответил Грюм, взвалив на плечи большой рюкзак из потёртой кожи, и похромал в выходу. — А мы и так с лихвой потратили его на твои прихоти.       За стариком выбежала Тонкс, удостоив меня энергичным кивком. Билл и Флёр также поспешили в банк на работу.       — Не обращай на него внимание, — сказал Люпин с едва заметной ухмылкой. — Ему не нравится, что ты прогнула его под себя. В своё время Скитер написала не очень лестную статью о его отставке.       — Понятно, — немного растерялась я. — Ну, а Гарри? Решили уже, как его перевезти?       — Будем оттягивать переезд до его совершеннолетия, — ответил Римус. — Пока это всё, что я могу сказать.       Я обиженно кивнула, хотя на Римуса нельзя было дуться. Держу пари, он знал не больше, чем я, или орден попросту не продумал до конца план, возможно, даже из-за меня. Я на всякий случай пообещала себе больше не тревожить орден по своим «прихотям».       Поднявшись на второй этаж, я услышала, как и за Люпином закрылась дверь. Кингсли по всем вежливым законам приветствия поднялся, найдя задумчивыми глазами мои.       — Мистер Бруствер? — не выдержав его тяжелого взгляда, спросила я. — Зачем же Вы задержались?       — Пожалуйста, Амелия, для Вас просто Кингсли, — попросил он своим низким голосом. — Хотел убедиться, что Скитер не станет проблемой.       Я заметила в его руках подобие человеческого уха, обвёрнутое верёвкой. Видимо, бизнес близнецов действительно процветал, раз уж их безделушками пользовались даже такие важные люди, как Бруствер.       — Да, — согласилась я, — сегодня она была на редкость покладистой. Думаете, мне уже стоит начать беспокоиться?       — Уверен, что это лишнее. Министерство щедро заплатит за это интервью «Пророку».       Я мягко кивнула, соглашаясь. Однако так ли мне не стоит беспокоиться? Уже завтра статья выйдет в свет, и шепоток, будто от Волан-де-Морта можно спастись, перейдёт в восторженные размышления вслух. А я не хочу давать никому надежду. Как и не хочу быть лицом сопротивления, каким сейчас является мой дорогой брат.       Я нервно мялась на месте, не совсем понимая, почему Кингсли молчит и не отправляет меня в Хогвартс. Наконец его глубокий голос вспорол тишину неожиданным откровением.       — Я хорошо знал Амелию Боунс. Приходилось часто сталкиваться по работе. Она была идеальным примером того, каким должен быть министерский служитель. Честным, ответственным, верным своему делу и своей стране.       Я украдкой взглянула на Кингсли: мужчина выглядел неожиданно разбитым. И невольно допустила в мыслях, что их могли связывать не просто деловые отношения. Возможно, дружеские? Возможно, судя как Бруствер отзывался о Боунс, он считал её своим кумиром? Идеалом? Или и вовсе не мог бы быть у них роман?       — К сожалению, — вздохнул Бруствер, — министр не желает прислушиваться. Сейчас им больше правит страх.       Мужчина поморщился. Очевидно, он из тех людей, кто держал страх за слабость и не терпел подобного в других. Кингсли вновь сел в кресло, и я вдруг представила, будто он опускался в то просторное кресло министра с широкой спинкой и скрипящей от любых движений кожей, и эта неожиданная мысль мне понравилась.       — Бояться, это нормально, — ответила я и, немного подумав, опустилась на диван напротив. — Однако Дамблдор всегда говорил, что страх не должен стопорить, а должен являться двигателем.       Ещё Дамблдор говорил, что если у тебя есть крылья, не стоит ходить пешком, что ромашки начинают цвести в мае, а ночной колпак лучше выбирать со звёздами. Думаю, что всё же не стоит брать все его слова во внимание. Но я всё никак не могу перестать вспоминать своего мудрого наставника.       — Я каждый день спрашиваю себя, — сказал Кингсли, — сколько жертв принесёт новый день, пока Волан-де-Морт на свободе.       — Боюсь, что бассейны с кровью будут разливаться каждый день, если его не остановить.       Жестоко? Зато правда. Кингсли тоже был в этом согласен. Я видела это по его лицу. Он смотрел на меня таким странным взглядом, каким смотрят на крохотный огонёк надежды, и от этого я смутилась ещё более. Мужчина расстегнул пуговицу пиджака и, сунув руку во внутренний карман, протянул большой конверт из плотной бумаги.       — Я пришёл в кабинет Боунс первым… — сказал он. — На нём Ваше имя.       Он передал мне конверт, на котором в углу кривыми буквами действительно значилось «Амелия Поттер». Я думала, у такой идеальной женщины должно быть идеально всё, включая почерк, но, кажется, никто не может быть слишком идеальным.       Я вскинула брови:       — Вы стянули вещдок прямо из-под носа у министерства?       — Я посчитал, что он должен быть у Вас, — серьёзно сказал Кингсли. — Мне пришлось пообещать ящик огневиски одному знакомому невыразимцу, и мне удалось выяснить, что Амелия сделала запрос в Отдел Тайн сразу же после Вашего ухода. Она, вероятно, хотела передать это Вам, но…       — Не успела, — закончила я. — Волан-де-Морт нашёл её раньше.       Бруствер мрачно кивнул.       — Простите моё любопытство, — оправдался он, когда я обнаружила, что конверт уже был вскрыт. — Я взглянул на содержимое прежде, чем отдать его Вам. Но я не нашёл внутри ничего, чего бы не знал.       Я вынула из конверта довольно толстую кипу бумаг и рассмотрела оказавшиеся в моих руках документы. Это были копии некоторых результатов исследований времени. Я вновь подняла глаза на Кингсли, и ничего, кроме ошеломления, они не выражали.       — Вы уверены, что мне позволено это читать? — спросила я, испытывая почему-то стыд за то, что лезу в гостайну.       — Если это Вам поможет…       Разрешение министерского работника, пусть и неофициальное, придало мне сил. Я попросила Кингсли остаться со мной, поскольку мне было не по себе разбираться со всем этим одной, и он согласился задержаться. Мы спустились на первый этаж, поскольку длинный стол позволял разложить все документы и с удобством их рассмотреть. Разожгли также побольше свечей, и я сварила нам кофе из остатков запасов ордена, пока Кингсли отправлял Патронус МакГонагалл, оповещая декана о том, что я задержусь.       Наконец мы приступили. Я взяла первый попавшийся лист. «Эксперимент от 18.09.1836 года…». Я неловко покосилась на Кингсли, но тот сидел с непроницаемым видом. Девятнадцатый век? Это что, шутка? Ладно, может быть, я слишком поспешила, и это один из первых проводившихся экспериментов. Взяла другой лист. На том стояла дата ещё более ранняя. Я быстро пробежалась взглядом по другим документам… Четырнадцатый, пятнадцатый, семнадцатый век… Не знаю, что я вообще ожидала? Может быть, исследования хотя бы из своего столетия?       — Кингсли… что это? — нервно поинтересовалась я. — У меня ощущение, будто держу учебник по истории.       Не то, чтобы я предвзято относилась к подобным исследованиям. Заклинания, которыми мы пользуемся, открыты намного раньше, но… если я не ошибаюсь, та информация, что я держала в руках, немного устарела.       Кингсли вздохнул, отхлебнул немного кофе и, пошарив по столу, протянул мне документ.       — К сожалению, — прокомментировал он, — на данный момент это последнее путешествие во времени на дальнее расстояние. После этого конкретного случая, все подобные эксперименты были запрещены.       С каким-то мандражем в руках я приняла лист и тотчас вчиталась.       «Эксперимент от 1899 года.       Элоиз Минтамбл оказалась в ловушке на пять дней в 1402 году. Теперь мы знаем, что её тело состарилось на пять столетий во время возвращения в настоящее и было непоправимо повреждено, вскоре после того, как нам удалось вернуть её, она умерла в Больнице Святого Мунго лечения магических болезней и недугов. Более того, пять дней проведённые ею в далёком прошлом стали причиной огромных искажений в жизни людей, которых она встретила, изменив ход их жизни настолько, что как минимум двадцать пять их потомков исчезли из настоящего, превратившись в «нерождённых». В довершение всего, в последующие дни после возвращения мадам Минтамбл появились тревожные сигналы того, что само время было повреждено таким серьезным нарушением его законов. Вторник после её возвращения длился двое с половиной суток, в то время как четверг пролетел за четыре часа.»       — У Министерства магии возникло множество проблем с тем, чтобы замять это дело, — объяснил Кингсли в ответ на мой ужаснувшийся взгляд. — С тех пор к тем, кто изучает путешествия во времени, применяются самые строгие законы и взыскания.       Сводимая мурашками по коже я вновь пробежалась по другим документам, и везде — везде! — исход один: путешественник не выжил.       — Мерлин… — растерянно проговорила я и отодвинулась от этих проклятых бумажек. — Это пугает.       — Теперь Вы понимаете, что Ваш случай… он исключительный, — сказал Кингсли. — Мало того, что Вы выжили, так Ваше тело не состарилось ни на год.       Я закусила губу чуть ли не до крови.       — Нет, — ответила я. — Мой случай… мой случай другой.       Кингсли поднял бровь в непонимании. Я поспешила объяснить:       — Меня ведь перенесло не в прошлое. А я что-то не вижу исследований о будущем.       — Потому что исследовать будущее не имеет смысла, — сказал Кингсли. — Будущее меняется с такой скоростью, что не успеваешь за ним угнаться. Каждую секунду люди принимают новое решение, и каждую секунду будущее от этого меняется.       Я смотрела на волшебника с широко распахнутыми глазами. Только что он поставил под сомнения все мои теории о том, что со мной случилось.       — А что есть, вообще, будущее? — спросила я. — Где этот край между настоящим, прошлым и будущим?       — Не понимаю.       — Мы сейчас с Вами сидим и беседуем, и для нас это сейчас — настоящее. Но для нас с Вами, скажем, через пять минут — это будущее, а для Амелии и Кингсли через пять минут будущее — это настоящее.       Волшебник нахмурился и долго молчал. Наверное, уже сто раз пожалел, что связался с идиоткой. Ведь, если послушать только что произнесённый бред, можно меня таковой признать. Я уж было заикнулась, мол, забудьте, я тронулась рассудком, но Кингсли вдруг выпрямился.       — Кажется, я понимаю, что Вы хотите сказать…       — Да?       — Да-да, Вы правы. Настоящего, пожалуй, нет. Точнее, есть, но это всего секунда на границе будущего и прошлого.       Кингсли возбуждённо поднялся, и я, восторженная, что хоть кто-то в состоянии расшифровать мой ход мыслей, поднялась следом. Мы начали мерить столовую шагами, переговариваясь.       — Если подумать, как мы используем маховики, — проговорил Кингсли, — то законы времени заставляют нас вернуться в настоящее.       — В ту самую секунду, когда мы крутим механизм, — согласилась я. — И это и есть отправная точка и точка возврата.       — Да, но Вы перенеслись в будущее. Не думаю, что этот закон применим конкретно в Вашем случае.       — Тогда бы мне пришлось вернуться в тот день, когда Волан-де-Морт убил мою семью!       — Верно, а этого мы допустить никак не можем.       И всё же я что-то упускала. Что-то довольно очевидное, прозрачное, отчётливое… Оно уже почти лежало у меня на ладони, маячило перед глазами, я это чувствовала, но никак не могла дотянуться.       — Вам следует попытать счастья в Отделе Тайн, — внезапно сказал Кингсли, прервав мои размышления. — Ваш ум и опыт могли бы там пригодиться. Никогда не задумывались о карьере невыразимца?       Я неопределённо хмыкнула. Уже второе предложение работы на моём счету. Может быть, не случись всего со мной, я бы могла построить прекрасную карьеру? Хотя, пожалуй, нет, ведь все эти предложения поступали как раз благодаря тому, что со мной случилось.       — Наверное, не сейчас, — ответила я. — Не пока министерство на грани распада.       Кингсли с досадой согласился. Мы задержались ещё немного; я старалась найти хоть какую-нибудь подсказку о моих странных линиях на коже, но эти попытки не увенчались успехом. Все путешественники во времени не возвращались совсем, а единственной, кого удалось вернуть, была та самая Элоиз Минтамбл, после которой министерство прикрыло лавочку перемещений. И то! У меня было столько вопросов, на которых ответа по-прежнему не было. Например, тело её состарилось в процессе возвращения или по прибытию? Были ли у неё подобные шрамы, какие имелись у меня? А происшествие после её прибытия? Возможно, она тоже получила новую силу или, действительно, время попросту пострадало, «сломавшись»? Ни Кингсли, ни записи не могли мне ответить.       Вскоре я предложила закончить. Кингсли уверил, что я могу забрать документы, но я отказалась, и ему пришлось сжечь улики. Он вновь вызвал Патронус, чтобы предупредить МакГонагалл о моём возвращении, и мы подошли к камину.       — Амелия, я хочу, чтобы Вы знали, — проговорил Кингсли, раскрывая передо мной мешочек с летучим порохом, — Вы можете на меня положиться. Если Вам что-то нужно, что угодно, Вы всегда можете ко мне обратиться.       Сложно представить, что может мне понадобиться от министерского представителя. Тем более Кингсли сейчас отведена важная роль: он защищает не только премьер-министра маглов, но и целый немагический мир от никому не нужных разборок волшебников. А мне всего-навсего нужно разобраться с тем, что же, чёрт возьми, со мной произошло. Длинная запутанная дорожка вела меня в Америку, к загадочному мастеру Фостеру, который много лет назад по заказу Сириуса изготовил для меня оберег. И последние события заставляли усомниться, что это был маховик.       Я замерла, зажав в кулаке летучий порох и уставившись на Кингсли. Дура! Я только что получила предложение о помощи от могущественного волшебника, возможно, самого могущественного из всего ордена, и как идиотка от него отнекивалась!       — Вы… — запиналась я. — Вы ведь сейчас работаете с премьер-министром маглов?       — Ну если быть совсем уж точным, — пояснил Кингсли, — я выполняю обязанности его помощника… и да, защищаю.       — А Вы… — мысли летели быстрее слов. — Вы можете… Вы можете…       Я замолкла, разжав кулак с порохом, и отряхнулась. Нет, всё-таки, нельзя. Нельзя просить его об этом. Это слишком опасно, слишком безрассудно. Он ни за что не поддержит мою идею, никогда не станет потакать капризам мелкой несмышлёной девочки…       — Не могу что?       Но я почему-то верила ему. Верила, что Дамблдор, никогда не ошибался в людях. Знала, что членам ордена, которых взял сам Дамблдор, можно доверять. И несмотря на заверения о предателе в моём окружении, я сказала, выпалив всю безнадёжность идеи на одном дыхании:       — Мне нужно в Америку.