Пожиратель на полставки

      В учительской, несмотря на запрет, собралось более трёх человек разом. Флитвик вносил последние заметки в расписание, управляя пером, левитирующем по доске. Спраут притащила какое-то светящееся растение с жуткими извивающимися листьями и трепетала над ним, точно над крошкой-ребёнком. Слизнорт обмахивался платком, поскольку всегда обильно потел, когда волновался.       Я же сидела в углу, забывшись в чтении. Мне уже выдали расписание, и свой первый в жизни урок я должна была провести уже завтра. Я, как девушка ответственная и усердная, трудилась в поте лица, чтобы произвести неизгладимое впечатление.       Комфортное шуршание естественных звуков прервала МакГонагалл, запыханно ворвавшись в учительскую.       — Директорские прихвостни будут здесь с минуту на минуту.       Упоминания имени Северуса «при своих» она теперь категорически избегала и называла его не иначе как подонок или какой-нибудь другой презрительной кличкой, каждый раз новой. А близнецов Кэрроу и Капитанова, в секунду переведённого из лучшего ученика курса в ненавистного заместителя, директорскими прихвостнями.       Преподаватели зашебуршали, спешно собираясь. МакГонагалл подозвала их ближе и попыталась раздать каждому по камню безоара:       — Это на случай, если кому-то подсыплют яд.       — Ну это уже слишком, Минерва, — сказал Слизнорт, брезгливо отодвинувшись от шариков из желудков коз. — Никто нас убивать не собирается. Тем более перед детьми!       — Поддерживаю коллегу, — пропищал Флитвик. — Если бы новый директор хотел проложить себе дорогу таким способом, тебя бы, Минерва, убили в тот же вечер.       Про «тот» вечер МакГонагалл настойчиво просила не говорить, но кто-нибудь всё равно умудрялся что-то да припомнить. И не помогал ни авторитет деканши, ни её злостные взгляды, ни уговоры.       Не найдя в глазах деканов поддержки, МакГонагалл уцепилась за меня:       — Амелия…       — Не смотрите на меня так, профессор, — сказала я, закрываясь книгой. И хотя меня, приняв в коллектив, пытались заставить называть всех по имени, мне пока не удавалось искоренить свою привычку. — Северус, может быть, и искусный зельевар, но я не верю, что он станет как-то саботировать свой первый пир в качестве директора.       — Точно! Хорошая идея! — подхватила МакГонагалл. — Мы… мы устроим саботаж. Нужно подговорить Пивза, чтобы тот украл Распределяющую шляпу.       — И кого мы этим подставим? — спросила Стебль. — Первокурсников, которым придётся спать на полу вместо своих башен?       МакГонагалл тяжело вздохнула. Бедная… всё никак не могла смириться, что Северус отобрал у неё повышение да ещё и кресло заместителя.       — На твоём месте, Минерва, я бы завязывал в эту игру про месть, — вдруг изрёк здравую мысль Флитвик. — Ничего уже не изменишь, а отношения уже испорчены, не успев даже начаться.       — Тем более Снейпа мы знаем, — согласился Слизнорт. — Представьте на секунду, что бы стало с нами, если бы кто-то другой занял это место. Известное зло лучше неизвестного. Ох… не хочу даже об этом думать.       Он вновь утёр салфеткой лоб и, открыв перед профессором Флитвиком дверь, вышел вместе с полугоблином в холл.       — Они правы, Минни, — сказала Стебль, положив руку на плечо подруги. — Мы все любили Дамблдора в одинаковой степени. А он всегда в первую очередь заботился об учениках.       Она тоже ушла, прихватив своё дьявольское растение, которое уцепилось листьями за дверь и не отпускало. Стебль направила на них палочку, и красные искры отцепили липучку.       — Объясните мне, — потребовала МакГонагалл, когда мы остались вдвоём, — потому как я совсем ничего не понимаю. Каким, чёрт возьми, образом убийца уже заслужил их уважение?       — Ну… — произнесла я. — Он дал Вам выбор решить конфликт либо кровью, либо словами. Вы выбрали кровь, а он не пролил ни капли.       — Конечно! Его мальчик на побегушках сделал это за него!       — А ещё он их выслушал… — сказала я. — Это Вы зашли к нему в кабинет, неся вперёд гордыню. А я потом поговорила с другими преподавателями. Да, эти дурацкие планы на весь учебный год могли показаться глупостью или насмешкой, но… После разговора с ним у каждого преподавателя появилось то, чего им не хватало. Профессору Слизнорту он переоборудовал лаборатории с большим удобством, чем раньше. Стебль он закупил новые растения, Вы сами только что видели. А Флитвик ещё вчера хвастался, что ему наконец обновили инвентарь, чиненный уж не знаю сколькими Репарами. Даже к Хагриду он нашёл подход: вчера я видела, как ему привезли клетки, вне сомнений, с опасными животными. Всё, как наш лесничий любит.       — Подлиза! — не найдя других объяснений, фыркнула декан.       — Может быть, — ответила я. — Но пока его тактика работает… Пойдёмте уже, не то первокурсников некому будет распределять.       — Вы правы, — наконец согласилась со мной МакГонагалл. — Я иду за шляпой, а Вы спускайтесь в Зал. Только осторожно!       — Боитесь, что свалюсь с лестницы? — хихикнула я.       Мы вышли из учительской и разошлись в разные стороны. МакГонагалл поспешила в башню директора, пароль к которой, кстати, ей всё же открыли. А я направилась, как и обещала, к лестницам, на которых меня нагнал насмешливый голос.       — Чтоб меня Баба-Яга в лес утащила! А кто это у нас такой красивый?       Да, я облачилась в то особенное платье, которое подобрала для меня мадам Малкин. Мне, как и любой женщине, хотелось сделать первый шаг навстречу новому периоду жизни уверенным, стильным и блистательным.       — Ты тоже отлично выглядишь, кстати, — заметила я.       Илья нарядился в респектабельный иссиня-чёрный костюм. Под двубортным жилетом, застёгнутым на шесть серебристых пуговиц — изумрудная рубашка, и к ней в цвет заложен платок в нагрудном кармане пиджака. Не знаю, специально ли он выбрал такую гамму, чтобы казалось, будто он поддерживает Слизерин, или нет, однако серебряная бляшка на поясе изображала двухглавого орла. Молодой, статный, и как недавно выяснилось, богатый и знатный преподаватель, он вновь станет предметом воздыхания многих и многих девушек.       — Позвольте мне кое-что дополнить, миледи, — сказал Илья.       С хитрой улыбкой, он взмахнул палочкой, наколдовав птичек, которые, как бывает только в сказках, на лету схватили мой шлейф-плащ, чтобы он не волочился по полу.       — Очень смешно, — я тотчас же убрала это безобразие. — Кто-то пребывает в отличном настроении.       — А чего грустить-то? — осведомился он. — Не на похороны же идём.       В главных дубовых дверях Хогвартса образовалась пробка: мистер Филч проверял у учеников сертификаты о чистоте крови и пропускал по одному. Мы быстро миновали вестибюль и прошли в Большой зал, уже успевший наполовину наполниться прибывшими студентами. Затем разошлись в разные стороны: Капитанов двинулся к «своим», заняв место по правую руку от пока пустовавшего золочёного кресла директора, а я к «своим», опустившись на стул почти у края стола.       Если бросить беглый взгляд, могло показаться, что в Хогвартсе ничего не изменилось. И вроде бы зал всё тот же, и столы факультетов расставлены так, как всегда, и студенты рады видеть друг друга. Однако, если всматриваться тщательнее, в воздухе висело, сгущаясь, напряжение. Всё больше взглядов ловило пустовавшее место директора, всё ниже снижался шёпот о хмурых новичках в чёрном, и всё сильнее вздувались грудки у слизеринцев.       Распределение прошло без директора, и пир также начался без него. «Наше наитемнейшее высочество не соизволило даже поприветствовать новичков», — бросила, жуя гнев и курицу, МакГонагалл. Теперь уже в открытую среди учеников делались ставки, а будет ли вообще у Хогвартса новый глава?       И вот, когда стало нестерпимым напряжение, накопившееся от необходимости ждать, в проёме появился Северус. Он вошёл в эти двери всего лишь раз, а моё сердце уже настучало с десяток ударов. И всё же в нём что-то было, всегда в нём было, что заставляло утихнуть, забиться в углу и не показываться. Во взгляде ли? В походке? А, может, в ауре? Не знаю, и дежу пари, никто не знал. И все молчали, и даже гордящиеся им слизеринцы молчали. И все провожали его и презрением, и уважением, и страхом, и ненавистью, и возмущением, и тревогой.       Северус занял место, на котором из года в год стоял за столом Дамблдор. Позади — золочёное кресло, а перед взором — полный зал непонимающих глаз. И только сейчас возникло ощущение, что Хогвартс стал его. Ни Волан-де-Морта, ни министерства, а его, Северуса Снейпа. И будьте уверены, он никому его не отдаст.       — Приветствую всех, кто не испугался возвратиться в Хогвартс, — Северус легко обходился без «Соноруса», но и в заклинании не было необходимости. Он начал говорить в полной тишине, такой же гробовой, как и на его уроках. — Как вы, возможно, уже догадались, я — новый директор. И во избежание слухов, которые уже льются рекой, я должен сказать сразу. Да, это я убил Альбуса Дамблдора и теперь занял его место.       Северус сделал паузу, позволив ропоту всеобщего негодования пройтись по залу. Разумеется, если бы я помогала ему с речью, я бы не позволила сказать подобное студентам, но… это же Снейп. Он сам себе на уме. И наверняка каждое слово продумано до мелочей, каждый жест прорепетирован до дыр. Но если до признания ещё как-то можно было выкрутиться, ведь до сих пор никто точно не знал, кто убил Дамблдора, то теперь…       — Я не назову ни причин, ни мотивов, вынудивших меня совершить это преступление, и вам о них знать необязательно, — продолжал Северус. — Вы здесь, чтобы учиться и впоследствии стать сильными волшебниками и волшебницами. А я и остальные преподаватели вам в этом помогут. Напомню ученикам, которые со мной уже знакомы, и заново расскажу новичкам: для меня дисциплина в совокупности с усердием — это главный двигатель процесса. Так что, прошу не тратить свои силы на посторонние занятия, лень и… особенно бунты. Подробнее с новыми правилами, которые введены во имя вашей же безопасности, вы сможете ознакомиться в гостиных своих факультетов. Теперь же позвольте мне рассказать о некоторых перестановках в числе преподавателей и можете продолжать свой пир…       Четыре новых лица за учительским столом, включая моё, отвлекли внимание от Снейпа. Ненадолго, ведь он вскоре снова заговорил.       — Профессор Слизнорт по понятным причинам назначен новым деканам факультета Слизерин. Профессор Алекто Кэрроу будет вести магловедение, которое с сегодняшнего для станет обязательным предметом. Профессор Амикус Кэрроу возьмёт на себя обучение с первых по четвёртые курсы Защите от Тёмных Искусств, — уведомил Северус; Слизнорт ограничился кивком, маленькая сутулая колдунья и очень похожий на неё колдун встали из-за стола. Стол Слизерина, видимо, признавший в них соратников, воспроизвёл вежливые аплодисменты. — Мисс Поттер…       Ах, значит, эти два тупоголовых индивида — «профессора», а я всего лишь навсего «мисс Поттер»?! Видимо, Северус нарочно так сделал, поскольку когда я гневно вскочила с места, он с ухмылкой продолжил:       — Так вот, мисс Поттер… или как она сама себя называет, сестрица того самого Поттера, разделит обязанности преподавателя Трансфигурации с уже известной вам профессором МакГонагалл.       Джинни встала и возбуждённо захлопала первой, и Гриффиндор, благодаря ей, подхватил аплодисменты вполне энергично.       — И наконец рад представить своего заместителя, профессора Капитанова, который будет обучать пятые, шестые и седьмые курсы ЗОТИ, а также… — Северус выдержал театральную паузу, пока Илья с азартом ловил свою порцию жиденьких хлопков и — уже! — строил глазки слизеринским девушкам. — Профессор Капитанов с радостью передаст свои знания по Тёмным искусствам уже названным старшим курсам. На этом всё.       Директор сел в своё золочёное кресло, и пир продолжился, взорвавшись разговорами. Несмотря на обилие разных блюд на столе, Северус не притронулся ни к еде, ни к воде. Тоже боялся яда в тарелке? Может, им с МакГонагалл всё же стоило бы примириться. Бредили, во всяком случае, они одинаково.       Не прошло и пяти минут после речи, как старшеклассники с гриффиндорского стола, будто сговорившись, одновременно встали и покинули зал. МакГонагалл сощурила глаза, но выявить зачинщика этого неуважительного поступка не представлялось возможным. Да и искала она его, скорее, для награждения, ежели для наказания.       Настроение гриффиндорцев вскоре передалось и другим факультетам, и студенты, один за одним, стали покидать Большой зал. Но не Слизерин. Эти змеи сидели до последнего, видимо, надеясь, что новый директор каким-либо образом их поощрит. Но Снейп лишь дал знак деканам, и те стали распускать оставшихся студентов и первокурсников, которых увели на экскурсии по факультетам их старосты.       — Поттер, в мой кабинет, живо, — распорядился директор, подловив меня на выходе.       Странным образом потерялась МакГонагалл, обычно не отлипавшая от меня ни на секунду. Рядом из преподавателей оказалась лишь Трелони, которая услышала приказ нового директора, но, опустив взгляд, прошла мимо. Деваться было некуда, и я, гордо вздёрнув подбородок, последовала за ним.       Пока мы шли, я пыталась предугадать, как быстро поднимется паника. «Этот полудурок утащил её в своё логово!», — металась бы МакГонагалл из стороны в сторону, а кто-то из деканов её обязательно успокаивал бы. Я нервно усмехнулась от своих же мыслей, на что Северус бросил мне вопрошающий взгляд.       Каменная горгулья пропустила Снейпа без лишних вопросов, а вот меня своим крылышком чуть удержала.       — Пропустите, — сказал Северус.       С девичьим вздохом горгулья убрала крыло. Ревнивица!       Лестница отнесла нас вверх, и когда последняя дверь за нами закрылась, Северус напористо меня поцеловал. Губы сталкивались в беспроигрышном поединке, жадно истязая, ловили изгибы друг друга, жестоко кромсая ярыми прикосновениями нежно-нежно, до изнеможения, до онемения.       — Этот кабинет, пожалуй, ещё никогда не видел подобных драм, — раздался насмешливо голос откуда-то сбоку.       Послышался всеобщий вздох умиления. Кто-то крикнул «Да не мешайте им!». Я вздрогнула, неловко отодвинулась от Северуса, и мы вместе стали искать, откуда донёсся голос. И представляете, каков нахал?! Дамблдор покинул свой большой портрет, чтобы влезть в чужую раму, с места которой открывался вид получше, а не одна спина Северуса.       — Дамблдор! — возмутилась поведению волшебника я и покраснела, кажется, до самых кончиков ушей. — Это уже слишком!       — Что? — искренне негодовал бывший директор, мелькая в рамах других портретов, пока не вернулся в свой. — Я всегда мечтал увидеть вашу пару воочию. Спасибо, что порадовали старика хотя бы после смерти.       — Идём, Амелия, — сказал Северус, открывший в полу проход.       — Не-е-ет, — жалобно проныл женский голос. — Дамблдор, вот надо было Вам вставить свою лепту именно сейчас?       Упрёки многочисленных директоров и директрис в сторону Дамблдора слышались, пока мы не спустились по винтовой лестнице в спальню. Северус вновь попытался поцеловать меня, но я не далась и не успокоилась, пока не убедилась, что здесь нет лишних глаз.       — Амелия… — жалобно, молебно. Он хотел бы многое сказать мне, а я боялась слушать.       Я в красном, а он в своём извечно чёрном. Мы как два элемента, которым нельзя быть вместе, потому что по отдельности мы сильные, несломимые, а вместе, касаясь руками — крошимся, распадаясь на кусочки.       — Я хочу, чтобы ты осталась. Я устал от одинокой постели. Я хочу каждую ночь проводить с тобой. Я нуждаюсь в тебе, потому что…       Он не договорил, но я и так всё поняла. «Потому что всё это затеяно ради тебя».       Два комка боли из боли. Стояли будто вывернутые наизнанку. В его голове — как меня удержать. В моей — как его отпустить. Я очень хочу его отпустить. Или чтобы его отпустило? Да, пожалуй, второе. Потому что я хочу его любить. Чтобы он даже умолял, как когда-то умолял «просто любить», теперь умолял любить помягче, легче. И остаться с ним хочу. Сейчас, пока ещё можно рукой сорвать с неба звёзды. Нет, навечно хочется остаться с ним. Несводимой меткой, ссадиной, шрамом. И плевать, что давно кровоточу у него где-то под сердцем.       Мне повезло больше. Я его не теряла. Он всегда был рядом. Будто созданный для меня. Мой. И я никогда не пойму, что чувствовал он, как и он не поймёт мои чувства. У него ничего не было, кроме себя. У меня было всё, когда я прибыла сюда. Надо было тогда согласиться на его первый «давай уедем», потому что там всё бы уже закончилось и не началось даже, а я уже сделала больно ему и здесь, и там, да ещё и в прошлом.       И я не могу решить. Потому что когда-то мы думали, что справимся. Вместе справимся, держась за руки, побежим в неизвестность, может быть, даже состаримся. Он всегда верил в это, а я всё время прощалась. Боялась, что каким-нибудь утром от меня ничего не останется. И страшно не за себя, а за него больше. За то, что ему заново придётся привыкать к одинокой постели. Избавляться от привычки думать за двоих, беспокоиться. Вспоминать, куда податься, когда боль наружу просится, потому что места для неё внутри больше не осталось.       Северус целовал меня, но мне казалось, я находилась где-то не здесь, не с ним. Я совсем потерялась в мыслях, хотя сейчас надо было снять одежду и примириться, обнажив не тело, душу. Но я отстранилась, бесчестно отстранилась, пытаясь остудить голову от его воспламеняющих касаний.       — Я приду завтра, — тихо сказала я. — Обещаю.       Я ощущала его взгляд; он грел мне спину, пока я уходила. Непонимающие взгляды и возгласы портретов проводили меня до двери. Лестница вниз, за ней горгулья, а за ней холл, по которому уже неслись мне навстречу встревоженные деканы.       — Он Вас тронул?!       — Пытал?!       — Если хотя бы волос…       — Директор Снейп, — спокойно сказала я, и деканы прекратили панику, — пытался выведать, почему мой брат не приехал в Хогвартс. Он ничего не смог узнать, потому что я сама не знаю, почему его здесь нет. А теперь простите меня, я бы хотела выспаться, чтобы приступить к занятиям со свежей головой.       Я ушла, отчётливо осознавая, что проведу эту ночь отнюдь не во сне, а в волнительных раздумьях.

***

      Первый урок, как бы символично это не казалось, значился у меня в расписании с первокурсниками. Я голову сломала, чтобы придумать, как обойти МакГонагалл. К сожалению, я не могла похвастаться способностью превращения из зверя в человека, чем частенько пугала первокурсников декан. Однако профессор Флитвик накануне дал мне довольно дельный совет: не пытаться соревноваться, а быть собой.       Из-за переживаний, ещё пуще разбушевавшихся к утру, я не стала идти в Большой зал завтракать, а попросила домовика принести в свой кабинет чашку кофе. Мой кабинет располагался на втором этаже и, как и у многих преподавателей, прилегал отдельной комнатой к спальне. А ещё со мной соседствовала МакГонагалл. И если поначалу забота декана казалась мне даже милой, то сегодняшний стук в дверь, раздававшийся, кстати говоря, каждое утро, привёл меня в сильнейшее раздражение.       — Если Вы ещё раз так сделаете, я обещаю, что замурую к чёрту эту дверь в стене, а перемещаться впредь по Хогвартсу буду по каминной сети, — выйдя в холл, прошипела я.       МакГонагалл от такого «доброго» утра выпала в осадок, но быстро взяла себя в руки.       — Я лишь пришла пожелать Вам удачи в Ваш первый рабочий день.       — Пожалуйста, профессор, я не десятилетка. Думаете, я не понимаю, что Вы делаете? Хватит со мной носиться. Снейп не собирается убивать ни меня, ни кого-либо другого.       Губы женщины побелели, вытянувшись в тонкую ниточку.       — Он только этого и ждёт, чтобы мы ослабили внимание! Чтобы мы расслабились, доверились, а потом…       — Профессор, это уже попахивает паранойей, — сказала я, скрестив руки и облокотившись о дверь своих покоев. — Разве Вы ещё не поняли? Если бы он хотел меня убить, то уже убил бы, или передал своему хозяину. А я здесь, МакГонагалл, жива и здорова. Так что, пораскиньте мозгами, хоть на секунду закрыв глаза на убийство Дамблдора!       — На что Вы намекаете? — женщина понуро прищурилась, ища ответы в моих глазах.       — Что меня выгодно держать живой, — ответила я, убавив гнев в голосе. — Чтобы влиять на брата через меня.       МакГонагалл выпрямилась, впервые посмотрев на меня, как на равную, а не свою подопечную.       — Вы солгали, не так ли? — догадалась она. — Что не знаете, чем занимается Ваш брат, прогуливая школу.       — Неужели мы заговорили на одном языке, профессор? — усмехнулась я.       — Возможно, я не заметила, что Вы так быстро повзрослели, — сказала МакГонагалл. — Поговорим позже, здесь, всё-таки, говорить небезопасно… И сильно не волнуйтесь, Амелия, Вы справитесь.       Она похлопала меня по плечу и ушла. Случившееся стало для меня важным и, можно сказать, переломным событием, ведь моя наставница, которую я безмерно уважала, наконец признала очевидное.       Я ещё немного задержалась в своих покоях, переоделась в мантию и поспешила к лестницам, по дороге к которым за мной увязался Пивз. Шумный дух следовал за мной по пятам молча, что было совершенно на него непохоже.       — Только не говори мне, что хочешь испортить мой первый день, — сказала я, остановившись перед дверью в свой новый класс. — Что меня ждёт? Банка с краской и перьями? Ведро воды?       — Ты стала скучной, — ответил, зевнув, полтергейст. — Злюка-препод.       Пивз, как самый известный балагур Хогвартса, конечно же, со мной был знаком. Во времена моего студенчества мне даже посчастливилось подстроить вместе с духом кое-какие шалости.       — Ну говори уже, чего хочешь, — сдалась я, и полтергейст, сделав двойное сальто под потолком, снизошёл до меня с лукавой ухмылочкой. — Дай пошалить немножечко, а?       Да где это видано, чтобы Пивз когда-либо спрашивал чьего бы то ни было разрешения! Я протёрла глаза и осмотрелась. Может быть, какие ученики решили разыграть молодую училку? Но нет, вроде бы передо мной парил Пивз настоящий, просвечивающий, с большой шутовской шляпой и в ярком наряде.       — Где подвох? — недоверчиво спросила я.       И Пивз поведал, что даже у такого безнадёжного шутника, как он, имелись свои принципы, благодаря которым ни один урок не был сорван.       — Ну почти, — почесав подмышку, поправился он с намёком на терроризировавшую школу два года назад Амбридж.       А тут я, как он выразился, «своя». А «своими» Пивз считал ну очень узкий круг людей, в который входили также близнецы Уизли и почти забытая компания Мародёров.       — Ну пожалуйста, ну разочек, — уговаривал меня дух, сложив руки в молитве. — Я маленечко, вот настолечко, ненадолечко.       — Ладно, заходи, — вздохнула я, распахнув дверь.       Пивз настолько обрадовался, что поначалу, только влетев в кабинет, не мог ничего придумать. Он метался из стороны в сторону, не зная, куда податься, за что взяться первым, что сломать, куда разлить клей, где рассыпать кнопки, чью ножку стула подпилить, а может быть, всё и сразу?       — Знаешь, Пивз, а у меня появилась идея.

***

      — Заходите, — сказала я, распахнув дверь.       Струйка первоклашек потянулась друг за другом в класс, занимая места за длинными рядами парт. Перебирая в руках палочку, я ждала, пока все усядутся, нашуршатся сумками и учебниками, осмотрятся. Когда из противоположной стены вынырнула прозрачная кисть, показывающая «окей», я начала:       — Итак, меня зовут профессор Амелия Поттер, и я буду вести у вас Трансфигурацию. Я бы назвала эту науку основой наук, поскольку овладев ею, вы будете способны на всё. И под словом «всё» я имею ввиду «всё», и это не шутка.       Кодовое слово сказано. Шалость началась.       — Ой! — послышались детские вскрики. — Ай!       Стулья, на которых сидели ученики, обратились большими грибами. Все парты вдруг взмыли в воздух и, зависнув под потолком, рассыпались на беззвучные фейверки. Кто-то рассмеялся, кто-то испугался и предпочёл встать. Шторы все задёрнулись, свечи все потухли, словно кто-то сильно-сильно выдохнул. Темнота заколола в глазах.       Ученики подняли удивлённый побаивающийся гомон, но за секунду затихли: в моих руках вспыхнул огонёк. Я сдула его с ладоней, и он полетел по классу маленькой бабочкой. Чья-то детская ручка попыталась поймать её, но бабочка пролетела насквозь. Я выпустила ещё несколько, и стайка, обогнув весь класс, слилась в единую фигуру.       Теперь на пол упала, шипя и извиваясь, змея. Рядом с ней из темноты проявился Пивз и заиграл на флейте, которую стащил из кабинета музыки. От издаваемых невпопад звуков пришлось закрыть уши, а змея не выдержала «мелодии» и взорвалась, разлетевшись искрами, которые прилипли к стенам, заново осветив кабинет. Пивз пропал вместе с ней.       Темноволосый мальчик громко вскрикнул: его стульчик-гриб зашевелился, сбросив ученика на пол, уменьшился, превратившись во что-то меховое, и юркнул меж ножек других грибов, обнюхивая длинным чёрно-белым носом маленькие ботинки.       — Это барсук! — заметила девочка с жёлтым галстуком и с восторженным хихиканьем погладила зверушку по спине.       Вскоре всё внимание захватил ворон, который спикировал точно на плечо когтевранца. Он мудрым взглядом прошёлся по классу, громко каркнул и взмыл вверх, налету превращаясь во льва. Живого льва я не сотворила в целях безопасности. Но волшебный лев выглядел в точности, как настоящий, за исключением способности летать.       И вновь появился Пивз, гремя рыцарскими доспехами, так что где-то сейчас в коридорах Хогвартса стоял голый манекен. И Пивз деревянной дубинкой принялся мутузить большого зверя. Лев огрызался, рычал и кусался, а дух продолжал нещадно бить его по голове под смех всего класса. Наконец, полтергейст победил несчастного льва, и тот снова рассыпался фейверком.       Когда сошли последние искры, в классе снова сделалось темно. И миг спустя студенты снова сидели при свете за своими партами, восторженно глядя на меня и раскланивающегося, выпрашивающего овации Пивза.       Так я провела свой самый первый урок и, возможно, самый запоминающийся в истории Хогвартса.       Другим курсам повезло меньше. Их уроки проходили в обычной обстановке, поскольку Пивз исполнил свою маленькую мечту и не согласился на повторные шоу, улетев шкодить глобальнее. Но если третьекурсники всё же немного побаивались нового преподавателя в лице меня, то с шестым курсом возникли некоторые проблемы.       — Меня зовут профессор Поттер и…       Юноша с задних парт перебил меня:       — Да, мы слышали. «Сестра того самого Поттера».       И все слизеринцы залились смешками. Ну, спасибо, Северус. Представил так представил.       — Да, верно, вы отлично осведомлены, юноша, — сказала я. — Я буду вести у вас Трансфигурацию вместо…       — А Вы сами это поняли или кто-то подсказал?       — А у Вас тоже есть шрам?       И много других вопросов, тупее которых я ещё в своей жизни не слышала. Начался балаган. У меня не было той ауры, как у Снейпа, или взгляда МакГонагалл, способных успокоить с полуоборота. А когда я злилась, некоторых такой вид мог даже позабавить. И мне надо было придумать свою тактику, чтобы мою персону слушали и слушались.       — Раз уж вы выговорились, — начала я, когда ученики чуть притихли, но смешки не остановились, — давайте расставим все точки над «i». Да, действительно, мой младший брат — Гарри Поттер. И если у вас имеются какие-то личные обиды и счёты к нему, то будет верным решением высказать ему всё лично, чем передавать через родственников. Если у вас всё равно остались вопросы к моей биографии, вам следует обратиться к «Пророку» двухмесячной давности, где вы сможете найти огромное интервью о моей жизни. А теперь, когда с родственными связями покончено, перейдём к уроку. Напомню о некоторых правилах нахождения в этой аудитории…       — А если у меня есть ещё вопросы? — снова перебил меня тот же юноша, который и начал переполох на моём уроке.       — Если Вы хотите обратиться ко мне, Вам следует вытянуть руку, молодой человек. А теперь встаньте и представьтесь.       Мальчишка встал с места с видом победителя; я заметила его серебристо-зелёный галстук.       — Эдриан Пьюси.       — У Вас, мистер Пьюси, видимо, очень важный вопрос, раз Вы прервали инструктаж о правилах безопасности.       — Очень важный, профессор Поттер, — подтвердил юноша с ухмылкой.       — Так задавайте, чего без дела стоите, — сказала я, желая быстрее перейти непосредственно к уроку.       Мальчишка переглянулся со своими друзьями-слизеринцами и спросил:       — Какой у Вас размер груди?       Снова смешки и откровенные издёвки. Но меня сложно вывести из равновесия чем-то подобным. Я наставила на хама палочку, и его мантия взбухла двумя горбиками.       — Примерно такой, — ухмыльнулась я, — можете наслаждаться.       Мальчишка начал ощупывать увеличившуюся грудь руками; аудитория разразилась хохотом. Джинни, сидевшая на первой парте, показала мне жестом «класс». Затем Пьюси догадался до Финиты, но она не сработала.       — Долбанная сука!       А вот после этой фразы воцарилась тишина. Никто не проронил ни слова, не вмешиваясь и ожидая, что будет дальше. Пьюси покраснел от злости и ожидаемо наставил на меня палочку. Я первой не нападала, а вот его неумелый Круциатус разбился о мой щит. И теперь уже я позволила себе ответить движением лёгким, выработанным. Хама сбило с ног, и он повис в воздухе вверх тормашками, словно подвешенный за щиколотки. И конечно же, его рот хорошенько прочистился мылом.       — И да… — вспомнила я, невольно залюбовавшись картиной. — Сквернословие и хамство в моём присутствии недопустимы. Любой, кто подумает, что ему тоже позволено вести себя подобным наигрубейшим образом, в этот класс более не зайдёт.       Я махнула палочкой, и мальчишка свалился на пол. Пока он молча отряхивался и сплёвывал мыльную пену, всё же чему-то научившись, я написала записку и бросила её в камин с маленькой щепоткой летучего пороха.       — Вы только что отобрали у своего факультета тридцать очков, мистер Пьюси. А теперь ступайте к директору, он уже уведомлён о Вашем проступке.

***

      Судя по количеству спорящих голосов, в учительской снова нарушалось правило на сбор он более трёх человек за раз. Однако запрещёнка могла вполне сойти за внеплановое собрание, поскольку директор здесь также присутствовал. Я постаралась прошмыгнуть в учительскую настолько тихо, насколько могла, легонько закрыв за собой дверь.       — Послушайте, мисс Кэрроу, — выговаривала МакГонагалл, готовая в буквальном смысле растерзать бывшую ученицу, — если Вы ещё раз примените Непростительные к детям…       — С твоими щенками-маглолюбами так и надо обращаться! — перебила пунцовая от злости Алекто.       Для справки: «щенком» Алекто назвала вымахавшего за лето под два метра ростом Невилла Долгопупса, которого МакГонагалл оттесняла спиной. И непонятно, кто кого действительно защищал. Вид у Долгопупса был внушительный и очень даже воинственный.       Как раз в это же время, видимо, пребывая в чьих-то поисках, в учительскую задумчиво заглянул Капитанов и, увидев что тут творилось, решил остаться на представление, воткнувшись со мной рядом.       — Применять магию к ученикам недопустимо! — стояла на своём МакГонагалл. — Вы не имеете никакого права…       — Да? — вновь перебила Алекто. — То есть, твоим любимчикам можно, а мне нет?!       Она указала на юношу, бюсту которого могла бы позавидовать любая девушка.       — Это правда, Амелия? — спросила МакГонагалл и, увидев виноватый румянец на моих щеках, пришла в ещё большее бешенство. — Я ведь предупреждала Вас! Никаких порч на учениках!       — Какая же это порча? — присвистнул Капитанов, обведя взглядом округлившиеся формы у юноши. — Это дар божий!       Амикус Кэрроу прыснул в кулак к большому негодованию объекта насмешки.       — Поскольку мистер Пьюси из кожи вон лез, — поспешила я оправдаться, — чтобы узнать размер моего бюста, я решила, что он интересуется для себя. А раз уж он до сих пор не смог снять запечатывающие чары, то это лишь говорит о том, что ему следует всё же слушать меня на уроках, а не мечтать о непринадлежащих ему формах.       — Ты правда спросил её размер груди? — шёпотом спросил у ученика Капитанов, но получилось уж слишком громко.       — Хватит! — рявкнул Северус, всё это время наблюдавший и делавший свои выводы. — К своему неудовольствию, вынужден согласиться с профессором МакГонагалл, что применять к ученикам магию недопустимо.       — Вы говорили, что наказывать не возбраняется, директор, — заметил Амикус. — А сестра просто исполняла Вашу волю. Дисциплина у этих дармоедов хромает, директор Снейп, очень хромает. А этот слизняк, так вообще, позорит чистоту своей крови рассказами «маглы такие, маглы сякие». Фу!       Мужчина скривился, сплюнув на пол. МакГонагалл с отвращением от него отшатнулась.       — По сравнению с этими проблемами, моя ещё цветочки, — шепнул мне на ухо Капитанов; я с непониманием на него посмотрела.       — Какое заклинание Вы на нём использовали, профессор Кэрроу? — спросил Северус.       — Ну пощекотала его немного Круциатусом, — сказала Алекто. — Но исключительно в воспитательных мерах, директор.       — Немного?! — возмутилась МакГонагалл. — Вы пытали юношу на протяжении пяти минут! Его одноклассники всё подтвердили.       — Так! — рассудил Снейп, встав между Алекто и МакГонагалл, поскольку те чуть не вцепились друг дружке в волосы. — Если вы не можете определить наказание, соизмеримое поступку, тогда нарушителей стоит отправлять ко мне или к мистеру Филчу. Насколько мне известно, он уже разобрал кое-какие розги и другие принадлежности, доставшиеся ему от предыдущих завхозов.       — А можно мне забрать на отработку вот этого нарушителя? — спросил Капитанов, кивнув головой в сторону Пьюси, который, чтобы хоть как-то прикрыться, всё ещё держал руки скрещенными.       — А у Вас-то что случилось? — спросил директор, устало потерев переносицу.       — Да так… мелочи, — попытался отмахнуться его заместитель.       — Говорите уже.       — Ну… Раз уж Вы настаиваете… — сказал Илья, вытащив из кармана брюк красный бюстгальтер. И все так и застыли с открытыми ртами и, может быть, поэтому позволили ему продолжить. — Вернулся я, значит, с обеда в свой класс… А там лежит у меня на столе это. Надо бы вернуть рассеянной девушке утерю. Или не совсем девушке?       И он обратился снова к провинившемуся на моём уроке ученику:       — Что скажете, мистер Пьюси? Не Ваш размерчик?

***

      — И это только первый день… — выдохнул Северус.       А выдохнуть стоило, ведь этот сложный день закончился. По новым правилам, отбой и запрет на выход из своих спален теперь касался не только учеников, но и преподавателей. Конечно же, исключением выступали уроки астрономии, проводившиеся ночью, а также преподаватели, очередь которых подходила патрулировать коридоры.       Разумеется, моя персона вновь нарушала все введённые ограничения. Однако усталая радость, отразившаяся на лице нового директора, когда я вошла, стянув плащ-невидимку, всё же напоминала о моём «выделяющемся» положении и помогала мне избегать наказаний.       И всё же я пришла, слегка волнуясь и в чём-то даже смущаясь, предчувствуя, что сегодняшний вечер станет каким-то особенным.       — Потрудись обьяснить, — попросил Северус, — почему Пивз, никогда не совавшийся в классы, вдруг сорвал твой урок?       — Не знаю, кто что сорвал, но… — сказала я, устраиваясь в кресле напротив, как обычно перекидывая ноги через подлокотник. — Пивз был, пожалуй, лучшим ассистентом трансфигуратора. Я на живом примере показывала первокурсникам, что сломанные вещи можно не только чинить, но и создавать из них новые. И из ничего тоже можно создавать. А ещё мы разыграли мини-представление факультетов, ведь Вы, господин директор, не соизволили даже обратить внимание на первокурсников.       — Первокурсники меня сейчас беспокоят в последнюю очередь, — признался Северус. — Единственное, в чём прав Амикус, дисциплина действительно страдает и не только в кругах учеников.       — Трудно представить, как ты можешь повлиять на преподавателей, — ответила я. — Конечно, твой ход с планами уроков возымел свои плоды, но нельзя купить людей, Северус.       — Я их не покупал, лишь хотел сделать условия их труда более комфортными. Однако я думаю, самая большая проблема — это Кэрроу, — согласился Северус, закрыв глаза и потерев виски. — Они не перестанут использовать Непростительные, как бы я с ними не боролся. А запретить их полностью я не могу, они сразу нажалуются Повелителю.       — Хорошо хоть Илья взял старшие курсы, — сказала я. — Насколько я знаю, его уроки прошли хорошо… Не считая случая с забытым у него на столе нижним бельём. Однако он полон очарования, и можно было ожидать что-то подобное. Остаётся верить, что он не будет пользоваться своими поклонницами.       Северус послал мне полумрачный, полузадумчивый взгляд, который я не поняла.       — А у тебя были такие случаи? — не удержала своё любопытство я.       — Ты правда хочешь это знать?       Я закивала, легко представив в голове молодого, замкнутого, но от того загадочного преподавателя зельеварения, пришедшего не по своей воле учить совсем юных волшебников.       — Ну было… — как-то нехотя признался Северус.       — И это всё? Никаких подробностей?       — Когда мне оставляли трусы на столе, Амелия, я скорбил по тебе. И мне такое поведение местных девушек отнюдь не льстило, в отличие от Капитанова, а оскорбляло. А потом всё это как-то сошло на нет и забылось.       Значит, в него влюблялись. Тайно-тайно воздыхали, поглядывали украдкой, мечтали, надеялись… А он?       — Что я? — спросил Северус, подняв бровь. Кажется, я произнесла мысль в слух.       — Почему ты не влюбился ни в кого другого? — произнесла я и почему-то почувствовала, что не хочу знать ответ.       Северус встал, несколькими шагами сократив расстояние. Я неловко выпрямилась в кресле, когда он сел передо мной на корточки и пронзительно, словно в самую душу, заглянул в глаза.       — Думаешь, так просто разлюбить человека, который погиб? — спросил он, воспламенив мои щёки одним касанием руки. — Думаешь, можно выбросить его из головы, зная, что ты приложил руку к его смерти? Думаешь, вообще возможно вырезать человека из памяти, а значит и из сердца, особенно если этот человек был лучше всех живых вокруг?       — Северус…       Он взял мои руки в свои и поднёс к губам, лаская:       — Возможно, я поспешил в первый раз и должен был сделать это правильно, как слагают законы этикета… Быть может, поэтому у нас ничего не получалось?       Сказав это, Северус опустился на одно колено.       — Мерлин… — заныла я, пытаясь закрыться волосами. — Только не снова.       Директора в тот же миг подняли суету и, кажется, созвали даже портреты с других этажей. Дамблдор, напротив которого я сидела, снова покинул свою раму, чтобы найти ракурс получше.       — Тише!       — Не мешайте им, а то опять уйдут!       — А вы подвиньтесь, весь вид загораживаете.       В руках Северуса возник букет алых роз. Надо же, он запомнил мои любимые цветы. Затем он вынул из кармана уже знакомую коробочку из бархата, раскрыл её передо мной и прокашлялся, чтобы воцарилась тишина.       — Знаю, в последнее время мы часто ссорились, — сказал он, — я с изрядной частотой подводил твоё доверие, из-за чего ты постоянно во мне разочаровывалась. Моим поступкам нет оправдания. Однако ты обязана знать, я нуждаюсь в тебе. Жизнь моя была серой и бессмысленной, когда я думал, что ты мертва, но ты всё же умудрилась вернуться в неё и наполнить красками. И сейчас, больше всего на свете, я хочу встречать с тобой утро, провожать ночь и, если ты вдруг исчезнешь, как ни раз об этом мне напоминала, быть уверенным, что сделал всё, чтобы у нас было общее завтра.       К этому времени я почти не дышала, заворожённая его тёмными глазами. Они казались живее, чем когда-либо.       — Итак, Амелия Иоланта Поттер… Ты выйдешь за меня, если всё кончится так, как хотелось бы нам?       Может быть, он был прав, и мы тогда поспешили. Потому что я ещё никогда в жизни не была так уверена в своём решении как сейчас.       — Да, Северус Тобиас Снейп. Я выйду за тебя, когда всё кончится так, как мы хотим.