***
Осень раскрасила лес вокруг замка в золотой и багряный. Всё чаще дождило, всё больше холодало. Хогвартс, а вместе с ним и его голова, вздохнул ненадолго спокойно. Начались тренировки по квиддичу, которые мне приходилось иногда посещать, поскольку МакГонагалл не хотела, чтобы ученики оставались предоставленными сами себе, и таким образом исключила возможность сводить счёты друг с другом на поле. Конечно, кое-какие стычки с Кэрроу и директором ни у учеников, ни у преподавателей полностью не прекратились, но их стало заметно меньше. Джинни, Полумна и Невилл чуть поуспокоились, однако теперь мы стали ловить их на карте Мародёров за походами в Выручай-Комнату. Других учеников они туда не водили, и поэтому мы их пока не трогали, только лишь приглядывали. Как и хотел Северус, мы проводили ночи и встречали рассветы вместе. Иногда я брала работы учеников с собой и проверяла их за директорским столом. Северус тихо злорадствовал, наблюдая меня порой совсем скрывшейся за кипами пергаментов, и в то же время радовался, что время домашки для него закончилось. Если я слишком задерживалась, засидевшись допоздна, он вытаскивал меня прямо из своего золочёного кресла и относил в постель. Рано-рано утром я уходила к себе, чтобы ни у кого не возникало подозрений, будто мои покои простаивали. Гарри с тех пор больше не связывался со мной по зеркалу, а Дамблдор наказал мне самой его не вызывать. Хотел проверить, сработает ли его план с привлечением внимания к мечу. Зато со мной связался Люпин, прислав в один из дней письмо. В нём он извинялся за свою выходку в штабе и благодарил нас с братом за то, что как следует его встряхнули. Он полностью ушёл в заботу о беременной Тонкс, разумеется, исключая дни, когда было полнолуние. От Люпина я также узнала и о некоторых членах ордена. Кингсли, который ещё какое-то время оставался в захваченном министерстве, нарушил табу и, отбившись сразу от восьми — восьми! — Пожирателей, посланных на его поимку, был вынужден уйти в подполья. Там он встретился с Грюмом, которого тоже пытались изловить, но старый мракоборец ни в чьи лапы не дался. Новости от Люпина меня огорчили. Они означали, что орден Феникса утратил былую силу и, пора уже признать, распался. Кажется, Хогвартс остался один в своём обособленном сопротивлении. — Грустишь? — спросил Северус, заметив мой не сосредоточенный ни на чём конкретном взгляд. В моей ладони возник большой бутон садовой розы. Северус сделал вид, будто это не его рук дело. — Грущу, — сказала я, рассеяно кивнув головой, и стала мять нежные лепестки. — От чего же? — Ну… — приготовилась загибать пальцы я. — Министерство в руках твоего Повелителя, орден распался, многие мои близкие вынуждены скрываться, и вестей от Гарри по-прежнему нет. — Ну почему же нет, — сказал Финеас Блэк, выглядящий вполне довольным собой. — Есть всё же кое-что. — О чём Вы? — спросила я, распрямившись в кресле. — Мне наконец стало известным местоположение моего второго портрета, — сказал он, задрав высоко подбородок с треугольной бородкой. — Оказалось, что эта грязнокровка… Я набрала воздух в лёгкие, но Северус, к моему удивлению, перебил Блэка первым: — Воздержитесь от сквернословия в этом кабинете, мистер Блэк. Финеас Блэк, глубоко задетый за свою нарисованную душу, задохнулся возмущением: — Раз уж Вам неинтересно, я не буду ничего говорить. — Нет-нет, пожалуйста, продолжайте, — попросила я. — Так вот… представьте себе, — скривился Блэк. — Подружка Поттера, если вам будет так угодно, засунула мою раму, которая, между прочим, висела в доме моих благородных предков почти сто лет, в свою сумочку! Видите ли, она испугалась, что я могу следить за ними по Вашему приказу, директор. Как будто мне больше делать нечего, кроме как следить за отродьями маглов! — Мистер Блэк, — снова осадил Северус наглеца одним уничтожающим взглядом. — Я помню, когда мы были в Норе, Гермиона всё носилась с одной и той же сумочкой, — сказала я. — Она, наверное, заколдовала её заклятием незримого расширения. — И они наконец додумались использовать Вас, профессор Блэк, — задумчиво вставил Северус, — чтобы подглядывать за мной. — Где они? — вскочив с места, спросила я. — С ними всё в порядке? Все живы? — Живы, живы, — подтвердил портрет и, вновь почувствовав свою важность, надул грудь. — И о многом меня расспрашивали. — О чём же? — спросил Северус; Дамблдор за его спиной стал расхаживать за своим рисованным креслом, заложив руки за спину. — Я был возмущён их невежеством! — признался Блэк. — Сначала они спрашивали, не могу ли я привести Дамблдора в свой портрет, а затем и вовсе стали выпытывать, не уносили ли меч Гриффиндора на какую-либо чистку до случая с кражей. К сожалению, Финеас Блэк оказался прав про невежество моего брата. Портреты могли перемещаться только между своими рамами, либо переходить в чужие рамы в пределах одного здания, в котором они находились. А меч Годрика Гриффиндора был выкован гоблинами, отменными мастерами, и принимал в себя всё то, что его закаляло. А значит, ни в какой чистке меч не нуждался. — Вы же не сказали, что я забирала его? — спросила я. — Разумеется, нет, юная леди, — ответил мне Блэк. — Я сказал, что видел, как доставали меч в последний раз, когда Дамблдор вскрывал с его помощью некий перстень. — Отлично сработано, Финеас! — сказал Дамблдор. — Разумных ход. Теперь Гарри догадается, как уничтожить крестражи. Однако меня смущает тот факт, зачем они интересовались о том, когда меч доставали. — Может, они каким-то образом узнали о подделке? — предположила я. — Есть только один способ это выяснить, — сказал Дамблдор. — Амелия, Вам нужно связаться с Гарри. Чтобы не пересказывать по пятьсот раз разговор с братом, было решено, что сессию по зеркалу проведём в кабинете. Благо, стены во всём Хогвартсе одинаковые, а я крутиться вокруг оси не буду. Северус вызвал ещё и Капитанова, пожав плечами, мол, заместитель же. Кажется, они действительно подружились. Наконец, когда все подслушивающие уши были на месте, я вызвала брата в зеркале. Гарри сидел на земле, прислонившись к дереву, обмотанный двумя шарфами и с накинутым на плечи пледом. — Честно говоря, — сказал он вместо приветствия, — я сейчас тоже думал о том, чтобы связаться с тобой. Я едва ли могла различить черты его лица в полутьме, однако голос выдал ноты грусти. — У дураков мысли схожи? — попыталась пошутить я, но Гарри лишь тяжело вздохнул. — Ну как вы? Гермиона, Рон? И почему ты на улице? — Мы прячемся по лесам, не задерживаемся на одном месте, — сказал Гарри. — Сейчас моя очередь стоять на страже. Гермиона спит, а Рон… Рон ушёл. — Постой… Рон?.. Ушёл?.. — Да. Мы замолчали. Я преодолевала желание взглянуть на лица Северуса и Ильи. Гарри в зеркале бил палкой прелую листву. — Мы носили крестраж по очереди, — продолжал Гарри; я чувствовала, ему нужно было выговориться, и просто слушала. — Он как-то влияет на нас. Мы не сразу поняли, но он будто вытаскивает из тебя страхи и самые тёмные части души. А Рон носил его целый день. И в общем, мимо нашей палатки проходило несколько людей. Среди них был отец Тонкс, два наших одноклассника и пара гоблинов. Они нас не видели из-за заклинаний, зато мы их слышали. И мы подслушали, что Джинни, Невилл и Полумна пытались выкрасть меч Гриффиндора из Хогвартса. И что Снейп после этого перенёс его в Гринготтс, а гоблин, который был среди тех, кого мы подслушивали, провожал Снейпа до сейфа и понял, что меч поддельный, но не сказал. И Гермиона вспомнила, что сунула раму Финеаса Блэка из нашего дома в сумку, и мы с ним связались. Блэк уверен, что никто не вытаскивал меч из ящика кроме самого Дамблдора, когда он уничтожил крестраж. И мы начали развивать эту тему с Гермионой, потому что это была первая и единственная зацепка, что мы вообще нашли за два месяца скитаний. И Рон взорвался, не знаю, приревновав меня к Гермионе, или потому что отец Тонкс сказал «Уизли вовсе не нужно, чтобы покалечили ещё одного их ребёнка». И мы поссорились. И Рон… трансгрессировал. Гарри выдохнул, и ему стало чуть легче, если вообще может стать легче, когда теряешь друга. Мне тоже знакомо было это чувство. Сначала мы удалялись друг от друга, медленно и незаметно, пока не оказались по разные стороны пропасти. Тогда-то Снейп меня и выкинул из своей жизни, столкнув вниз. Сначала я злилась, не желала его видеть, а потом пришла тупая ноющая боль, заставлявшая каждый раз вспоминать, что дружбу такой, какой она была, не вернуть. — Я понимаю, — продолжал через время Гарри, — сложно, искать то, что кажется несуществующим. Но я же не звал их с собой, я хотел пойти один, а они всё равно за мной увязались. А теперь срываются на мне, будто я ничего не знаю, будто я плохо слушал подсказки Дамблдора. Но я же не виноват, что он никогда не говорил прямо! — Ты ни в чём не виноват, Гарри, — сказала я. — Но так уж вышло, что Дамблдор, при всей своей чудаковатости, на тебя рассчитывал. И я, и все остальные — мы до сих пор верим в тебя. — Я знаю, знаю! — нетерпеливо отозвался Гарри. — Но я устал гоняться за призраками! — Знаешь, — ответила я, — каждый раз, когда мне тяжело и хочется всё бросить, я напоминаю себе, что если сдамся — лучше от этого не станет. В нашем положении, милый брат, у нас нет права на слабость. Весь магический мир ждёт от нас чуда… И мы, вообще-то, на него способны. — Ты правда думаешь, мы можем его победить? — У нас нет другого выхода, — ответила я и, кажется, заразила его своей уверенностью. — Ты вроде как «равный ему по силе», а я «девушка, которая подчинила время». Вместе что-то придумаем. — Ты же не верила в пророчества. — Ну… там одна ложка правды, на бочку хрени, прямо как в статейках Риты Скитер. Однако вот что, Гарри: не говори мне, что ты переплыл море ради того, чтобы захлебнуться в луже маленькой неудачи. Рон обязательно вернётся, дай ему время. А если ещё и Гермиону не удержишь, я пропишу тебе лечебных тумаков при встрече, понял меня? — Да, — сказал Гарри, и впервые за разговор я увидела улыбку на его лице. — И как ты это делаешь? — Что? — Подбираешь правильные слова, — ответил он. — Я говорю то, что думаю? Без прикрас. — Да, точно… точно… — протянул Гарри. — Ладно, мне пора. Дождь начинается. — Гарри, один вопрос, — задержала брата я. — У тебя… у тебя ещё есть видения Сам-Знаешь-Кого? Послышался шорох, как если бы Гарри встал, отряхиваясь от налипшей листвы: — Откуда ты знаешь? — Гарри… — Потерпи ругаться, — перебил он. — Я думаю, он сам не знает, что я вижу его глазами. А я могу видеть только, когда он испытывает сильную ярость или злость. — А он твоими глазами видит? — спросила я. — Не думаю… — Не думаешь? — сказала я. — Точно так же не думаешь, что Сам-Знаешь-Кто знает, что ты видишь его глазами? — Амелия! Это другое! — Конечно, другое. Это всегда другое… — сказала я, расстроившись. Шум дождя со стороны Гарри всё разрастался. — Ладно, ступай. И передавай Гермионе привет. — Амелия… — Да? — Прости меня, — слова давались ему с трудом. — Я был придурком… Но… это всё из-за того, что ты не слушала меня насчёт Снейпа. Знаю, что нельзя так говорить, но… я рад, что ты увидела его истинную сущность. Когда зеркало вновь стало обычным, я ещё с минуту боялась взглянуть на Северуса. Когда всё же отважилась, его лицо было полностью непроницаемо, но барабанящие пальцы по столешнице выдавали его напряжение. — Не повезло тебе с шурином, дружище, — хлопнул Снейпа по плечу Капитанов. — Жизнью тут ради него рискуешь, стариков убиваешь, а он «истинная сущность, истинная сущность». — Меня не интересует ничьё мнение, — резко ответил Северус. — Меня интересуют видения этого мальчишки, как теперь сообщить ему об оставшихся крестражах и как передать ему настоящий меч. Он мог бы лгать сколько угодно, что его не заботят людишки и их ничтожное мнение, но… Мы, люди, ведь так устроены. Мы зависим от мнения окружающих, мы прислушиваемся, переживаем, что о нас скажут, что о нас подумают. Однако верим почему-то всегда только в самое негативное, что про нас говорят, и не важно, что аргументов за «хорошее я» в тысячу раз больше. — Может быть, я уже признаюсь, что меч у меня? — предложила я в ответ на затянувшееся молчание. — Допустим, ты ему признаешься, — сказал Илья. — Но первый вопрос, который бы возник у меня: почему ты не сказала раньше; второй — как ты выбралась из Хогвартса, если покидать его нельзя даже преподавателям. В любом случае ты спалишь свои «особенные» отношения с нашим директором. — Не забывайте, — проговорил Дамблдор, — что меч даётся истинному Гриффиндорцу, который отчаянно нуждается в помощи. — Ну да, ну да… — проворчал Северус. — Давайте найдём нового Фоукса, чтобы тот опять принёс мальчишке Распределяющую шляпу, как тогда в Тайной Комнате. Капитанов, нет у тебя знакомых-контрабандистов, которые торгуют яйцами фениксов? — А жар-птица не подойдёт? — спросил Илья на полном серьёзе. — У матушки спереть могу. — Ну хватит! — возмутилась я. — Они сейчас в каком-то лесу, мокнут под дождём, совсем отчаянные, с единственной подсказкой на руках за столько времени! И ещё от них ушёл Рон! А вы тут развели непонятно что! — Вы верно сказали Гарри, — вмешался Дамблдор, — Рон захочет вернуться, дайте ему лишь немного времени. — Захочет он, не захочет, — передразнил Илья. — Вы сами всё слышали, Дамблдор. Они всё время меняют местоположение и закрываются чарами. И хорошими чарами, раз Пожиратели до сих пор их не обнаружили. Сомневаюсь, что и мы их найдём, даже при всём желании! — У мистера Уизли будет шанс вернуться, — ответил Дамблдор. — Мой делюминатор укажет ему путь. «Мой делюминатор укажет ему путь», — повторила я в мыслях. Дамблдор завещал Рону свою зажигалочку. Значило ли это… — Вы знали, Дамблдор? — догадалась я. — Что Рон уйдёт? — На мистере Уизли лежит большая ответственность, — вздохнул Дамблдор. — Не судите его за то, что он потерялся во тьме. — Мы и не судим, — сказала я. — Мы пытаемся понять, как хотя бы передать меч Гарри, чтобы он не понял, что я с Северусом заодно. — Я могу попытаться понять, где они, — вдруг обьявил портрет Финеаса Блэка. — Правда, эти проклятые детишки закрыли мне глаза на втором портрете. Но я могу попробовать подслушать… — Отлично, Финеас, займись этим, — скомандовал Дамблдор. — А вы придумайте, как передать меч, будто он сам выбрал Гарри как истинного гриффиндорца. — А Вы куда? — спросил Северус, поскольку Дамблдор покинул свой портрет, переходя в другие. — Пойду в башню Когтеврана, — сказал он, на секунду остановившись в портрете Филлиды Споры. — Не понимаю, как я мог пропустить крестраж в Хогвартсе.***
Подступала зима. На замок налетели снежные бури, да столь сильные, что даже пришлось отложить игры по квиддичу. Никто не хотел, чтобы дети калечились в нулевой видимости. Хотя я и стала общаться с Гарри и Гермионой чаще, в лоб об их очередной стоянке спросить не могла. Поэтому вызнавал эту информацию Финеас Блэк, который уходил из своей рамы раз в пару дней и добивался успехов. Гарри и Гермиона через него узнавали новости из кабинета директора. Разумеется, он рассказывал сугубо то, что позволял рассказать Северус. Но этого по-прежнему было мало, и Блэк никак не мог определить, где они скрывались. Подбавляло ещё сложности бесконечное перемещение стоянки детей. Дамблдор не возвращался в свою раму довольно длительное время. Странно было находиться в кабинете и видеть лишь его простаивающее кресло. Однако его долгое отсутствие ровным счётом не принесло ничего. Диадему Кандиды Когтевран, из которой, как думал Дамблдор, Волан-де-Морт сделал крестраж и поместил в Хогвартс, никто не видел ещё со времён основателей. Итого, у нас случился стопор. План Дамблдора с привлечением внимания Гарри к сейфу Лестрейндж провалился, меч передать пока не представлялось возможным, Рон до сих пор не вернулся к друзьям и в Норе так и не появился. Я узнала это, связавшись с миссис Уизли. — Может, мы сами залезем в этот сейф? — спросила я, совсем уж отчаявшаяся из-за затянувшегося бездействия. — С ума сошла? — спросил Северус. — Можешь даже не думать об этом. Он даже не поднял взгляда на меня, поглощённый заполнением бумаг для министерства. Сидел за столом весь такой сосредоточенный и красивый; волосы падали ему на глаза, и он небрежно их откидывал взмахом головы. — Пока меч у нас, — сказала я, — мы могли бы уже хоть что-то сделать. Хоть как-то помочь Гарри. — Иди и ищи этот крестраж, — проворчал Северус, скрипя по пергаменту пером, — целый Хогвартс в твоём распоряжении. Можешь даже додумать за Дамблдора, будто он засунул тебя в школу именно для этого. Я взглянула на Дамблдора, который то ли спал, то ли притворялся спящим, чтобы не участвовать в разговоре, и тяжело вздохнула. — Я про сейф Беллатрисы, — уточнила я. — Ты же ходил туда, видел, как всё устроено. — Я не самоубийца, чтобы туда соваться — это раз. Если мы там погибнем, а мы там погибнем, за Хогвартсом некому будет присматривать и помогать твоему братцу — это два. И наконец три — Дамблдор целый год угробил на то, чтобы дать Поттеру всю информацию о крестражах, а мы о них не знаем ровным счётом ничего, так что… Дай же шанс Поттеру найти что-то самостоятельно. Северус отложил перо в сторону, сдвинул все заполненные свитки и наконец посмотрел на меня: — Идём вниз, уже поздно. Мы спустились в спальню, разделись, легли в кровать. За окном бушевал снегопад, и ветер за окнами завывал как стая голодных волков. Северус потушил основной свет взмахом палочки, и лишь большой камин, похожий на раскрытый рот великана, освещал комнату тлеющими углями. Я лежала на спине, пялясь в потолок, сминая в пальцах одеяло, и поддавалась изнуряющим мыслям. Северус грубо привлёк меня к себе, оставляя неуклюжие поцелуи на моей шее: — Перестань так много думать, иначе появятся преждевременные морщины на лбу. Я попыталась выпутаться из его рук, но оказалась беспомощной и слабой в жёсткой хватке своего мужчины и быстро выдохлась. Северус рассмеялся. — Ты веселишься… — отдуваясь, сказала я. — Тебе смешно… А я уже готова лезть на стены от безысходности! — Рад, что ты наконец побываешь в моей шкуре, — ответил Северус. — Однако нельзя залить океан в бутылку. — А я, быть может, хочу! — вскинулась я. — Хочу всё и сразу! — Хотеть не вредно. Я отпихнула его на свою половину постели. Посмеиваясь, он подчинился и перевернулся на бок, чтобы я могла наблюдать лишь его «обидевшуюся» спину. Не задумываясь, стала проводить по плечу рукой, чувствуя, как расходились по его коже мурашки. Затем переместилась гладить спину. Пальцы наткнулись на длинные полосы, уходящие вниз. Не сразу поняла, что это. Зажгла Люмос, прикрывая одной рукой свет. Шрамы… тянущиеся вдоль всей спины, словно от розг или чего-то другого, продолговатого. — Северус… — Не надо, — сквозь зубы, прошипел он и натянул одеяло до плеч. — Не буди то, что умерло. Убрала свет, руки, вопросы. Нет, вопросов лишь добавилось, но задавать не решилась. Неужели отец? Он был маглом, запрещал ему и матери колдовать в доме и относился к магии с таким же презрением, как и Дурсли. Я знала, что у Северуса были напряжённые отношения с отцом, но… чтобы настолько… до избиений… — Северус! — напоминание о шрамах словно бы прострелило мне голову и заставило схватиться за его плечо. — Я же сказал… — Нет, Северус! Я кое-что вспомнила! Да повернись же! Он с недовольством перевернулся и, сверкнув во тьме глазами, уставился на меня. — Твоё заклинание… Сектумсемпра… — Раз уж ты об этом заговорила… — перебил Северус, поднявшись на локти. — Скажи честно, это ты сказала Поттеру о моём учебнике? — Что? Нет! — поспешила оправдаться я. — Он сам нашёл этот учебник у Слизнорта где-то в закромах его класса. И я хотела спросить не об этом. — То есть, ты не имеешь отношения к тому, что Поттер пытался использовать мои же заклинания против меня? — Я не отвечаю за заклинания, которые использует мой брат. Я знала, что он нашёл твой учебник, он расспрашивал меня о нём, но я не сказала, кому он принадлежал, потому что у Гарри стояла задача втереться в доверие Слизнорта. А если бы он узнал, что автор тех подписей ты, так отказался бы от этой помощи! И вообще… ты можешь меня дослушать? Это важно. Северус не без раздражения вытянул руку в приглашающем жесте. — Так вот… Сектумсемпра… — продолжала я. — Какое к нему контрзаклинание? — Не пользуйся им, — фыркнул он и вновь пристроил голову на подушку, — и не придётся никого излечивать. И братцу своему передай то же самое. — Северус… — я угрожающе нависла над мужчиной. — Говори сейчас же. Я ведь сказала, это важно. Возможно, это даже спасёт кому-то жизнь когда-нибудь. — А что мне за это будет? — спросил он, и его губы тронула ухмылка. Это что же, я только что уловила ноты флирта в его голосе? — Сделаю всё, что прикажете, господин директор, — ответила я, проведя пальцем по его груди и недолго подумав, добавила: — В пределах разумного, конечно же. Северус вдруг перехватил мою руку, став слишком серьёзным. Он долго смотрел мне в глаза, будто задумался о чём-то очень важном и волнующем. — Однажды я попрошу тебя о чём-то, — наконец сказал он. — Пообещай, что ты сделаешь это без лишних уговоров и расспросов. Просто пойдёшь и сделаешь. — А что, так можно было? — удивилась я. — Тогда я попрошу тебя всегда делать так в ответ на мои идеи. — Я серьёзно, Амелия, — ответил он. — Пообещай мне, и я скажу тебе контрзаклинание. Обстановка между нами вновь накалилась. Северус терзал твёрдым взглядом мои глаза, которые я нет-нет да и отводила, всё не решаясь вымолвить ни слова. Как мне сейчас хотелось бы залезть в его голову, переворошить там всё и получить ответы не только на один вопрос, а на все имеющиеся. Мыслями я вновь обращалась к его первому подарку на мой день рождения, странному кулону из голубой смолы, которая, как оказалось, была способна усыпить меня одним лишь воспламенением. Но я всё равно носила этот чёртов кулон, каждый день теряясь в догадках, зачем Северус пошёл на такой риск и повесил на меня взрывоопасную бомбу. Но, и всё же, я должна была понять, за что страдала в Выручай-Комнате. И мне казалось это было чем-то важным, ведь именно из-за Сектумсемпры я потеряла сознание на несколько дней, а после — обрела новую силу. — Хорошо, — сдалась я. — Я обещаю, что однажды, когда ты попросишь меня что-то сделать, и я сделаю это без расспросов и уговоров. Доволен? — Доволен, — Северус ослабил хватку, и я смогла освободить руку. — Вулнера Санентур. — Вулнера что?.. — переспросила я. — Погоди, я запишу. Нырнув рукой под подушку, я вытащила палочку, села в кровати и призвала пергамент с пером. Северус продиктовал заклинание по слогам. — Вулнера Санентур, — стала бубнить я. — Вулнера Санентур… А какие движения палочкой? — Ничего особенного, — сказал Северус. — Просто водить по поражённому участку. Но ты должна знать, что отсечённые этим заклинанием конечности восстановить невозможно. — Да-да, я догадалась, когда ты отрезал ухо Джорджу, в то время как мы перевозили Гарри. — Это вышло случайно, — признался Северус с сожалением. — Я метил в Пожирателя, который целился в Люпина. — Не волнуйся, я тебя не виню, — ответила я. — Все участники остались живы, это главное. Северус вздохнул, а я вновь стала повторять про себя «Вулнера Санентур». Через пару минут мне пришло в голову, что можно ведь и потренироваться, раз судьба подкинула мне под бок самого создателя этого заклинания. Направив палочку, я рассекла ею свою ладонь и зашипела, не ожидая, что боль будет настолько острой. Левый глаз заслезился, а из глубокого пореза полилась кровь. — Да чтоб тебя! — возмутился Северус, выхватив свою палочку. — Нет, — я остановила его здоровой рукой. — Я должна сама! Чтобы научиться. Кровь уже струилась по ладони, скатываясь на белоснежные простыни бордовыми каплями. — Вулнера Санентур, — проговорила я, водя палочкой над раной. Кожа на ладони стала затягиваться, но неправильно, рваными кусками, сталкивающимися в своё срастании криво и некрасиво. — Мягче, — предупредил Северус с раздражением. — Проводи мягче. Я послушалась и повторила движения. Пролившаяся кровь будто бы втянулась обратно, и вскоре от пореза не осталось ничего, кроме кривого розового шрама и пары красных пятен на простынях. — Мерлин, дай мне сил… — вздохнул Северус, выбравшись из постели. Мужчина снял защитные чары со шкафа, в котором теперь хранил свои бесконечные баночки и скляночки, перенесённые из его старого кабинета. Затем он вытащил пузатый тёмный пузырёк и устремился ко мне. — Дай свой лапу, чудовище, — потребовал он, когда я недобро на него покосилась. — Экстракт бадьяна. Шрама не останется. Невзирая на злость, Северус мягко взял мою пострадавшую руку в свою, капнул несколько капель на мою ладонь и нежно растёр их пальцами. — Надеюсь, Аваду на себе пробовать не будешь?