Пожиратель на полставки

      Когда Северус вышел, показалось, что в кабинете стало на несколько градусов ниже. Я обняла себя руками и не могла избавиться от мысли, что он со мной прощался.       — Что думаете? — спросила я, покосившись на Дамблдора.       — Думаю, что у него есть свой план.       — В который он как всегда никого не посветил.       Дамблдор изобразил сострадающую улыбку, однако глаза остались задумчивыми.       Я не могла устоять на месте. Металась, как нунду в клетке, раздираемая вопросами. Что, если Северус не найдёт Гарри первым? Если брат откажется идти за ним? Сможет ли Северус убедить его или притащит силой? И, пожалуй, самое страшное: что, если взбунтуются преподаватели?       — Пожалуйста, не могли бы Вы проследить… — обратился Дамблдор к портрету Армандо Диппета.       — Я думал, Вы уже не предложите, — энергично, будто только этого и ждав, Диппет подскочил с кресла.       Вслед за Диппетом повставали и многие другие директора, в спешке покидая свои рамы.       — Мне всё это не нравится, — сказала я. — Как же мне это не нравится.       В голове билось зудящее чувство, будто вот-вот что-то приключится. Как на зло ещё и не было карты Мародёров на привычном месте. Её забрал Капитанов, дабы проследить, чтобы Гарри успешно добрался до Хогвартса и впоследствии отслеживать его перемещения. Я прониклась ещё большей уверенностью, что Северус что-то спланировал заранее, что-то опасное, с чем я, очевидно, не согласилась бы. И как же удобно было взять с меня обещание не вмешиваться, зная, что иначе я обязательно влезу.       Впрочем, заманчивые сомнения вмешаться возникли уже скоро. В кабинет нырнула серебряная кошка. Она запрыгнула на стол, элегантно потянулась и голосом МакГонагалл произнесла:       — Гарри Поттер в Хогвартсе. Всем срочно собраться в учительской.       Патронус ещё не успел раствориться, как я уже выпалила:       — Она нашла Гарри первой.       Дамблдор, не выдав ни одной эмоции на лице, кивнул.       Казалось бы, всё тут. План Северуса сорван. МакГонагалл, скорее, вцепится мертвой хваткой в Гарри, чем позволит Северусу увести его. Так почему же я не спешила покидать кабинет? Сама себе удивляюсь. В иной раз я уже оказалась бы в самой гуще событий. Всему виной обещание? Северус сказал, что не сможет удерживать меня здесь вечно. Но если не сейчас, то — когда?       Я вынула из кармана зеркало, подумав о том, что стоит предупредить орден. Назвала имя, и не прошло и минуты, как в отражении появилось страшное, испещрённое шрамами лицо.       — Гарри в школе, Грюм, — бесцветно сказала я. — Вы знаете, что делать.       — Всё в порядке, девочка? — спросил он.       Его большой механический глаз заслонил почти весь обзор, обшаривая пространство вокруг меня. Я внутри порадовалась, что хотя бы раз его уникальное приспособление оказалось бесполезным. Однако не уверена, что именно волшебный глаз давал Грюму способность видеть людей насквозь.       Я вкратце рассказала мракоборцу об обстановке в школе и завершила разговор. Вскоре он подтянет весь орден Феникса в Выручай-Комнату, о тайном входе в которую я сообщила пару недель назад.       — Скорее!       А вот и ответ на мой недавний вопрос, когда же я могу выбраться из кабинета. В крайней раме на стене появился запыхавшийся Финеас Блэк.       — Они собираются… драться! — вымолвил он, преодолевая тяжёлую одышку. — МакГонагалл… И Снейп… У башни Когтеврана!       Повторять дважды не нужно было. О моём пребывании в кабинете напоминали лишь всколыхнувшийся воздух да незакрытая дверь. Я не бежала, я летела по коридорам, воображая из себя спасителя, который наконец рассудит все распри и поставит все точки над и.       И всё же я не успела.       Я отпихнула Слизнорта, так не вовремя загородившего проход, было рванулась к МакГонагалл… Но увидела его. Северус сражался, точнее, защищался, не жалея сил. Изящно уворачивался от молний, посылаемых одновременно МакГонагалл, Флитвиком и Стебль, однако ни одной ответной не выпустил. Один против всех. Против людей, которые были ему друзьями, пусть он этого никогда и не признает.       Взгляд чёрных глаз нашёл мои. Взгляд, что разрывал всю грудную клетку и вынимал сердце. Затем пришли опустошение и мучительное разочарование. Он снова меня обманул… снова не доверился. Даже сейчас, когда остался последний шаг. Он снова запер душу от меня. Это причиняло мне боль, но я слишком давно поняла, что самое лучшее, что есть в жизни, это и есть то, что причиняет самую сильную боль.       — Трус! Трус!       — Что там такое? Что случилось? — заволновалась Полумна, внезапно обнаружившаяся на полу.       Вместе с ней оказался и Гарри, тоже решивший устроиться на полу. Видимо, сокурсники упали в попытках спастись, когда началась дуэль между Снейпом и МакГонагалл. С Гарри мы обменялись мрачными взглядами обычных знакомых. Ни горячих приветствий, ни тёплых объятий.       Гарри встал и помог Полумне подняться, и затем мы все вместе помчались на крик МакГонагалл. Она, профессор Стебль и профессор Флитвик стояли в пустом классе напротив разбитого окна. Дыра в стекле подозрительно напоминала фигуру Снейпа.       — Он выпрыгнул! — возмутилась МакГонагалл. — Выпрыгнул!       — Вы хотите сказать, он мёртв? — переспросил Гарри и, не совладав с любопытством, выглянул в окно.       — Если бы… — с чистейшей горечью ответила МакГонагалл. — У него, в отличие от Дамблдора, была палочка. Ну и, видимо, он всё-таки научился кое-каким штукам от своего хозяина.       Раздались тяжёлые шаги и прерывистое дыхание: Слизнорт наконец догнал остальных.       — Гарри! Мальчик мой!.. — воскликнул он, потирая широкую грудь за изумрудной пижамой. — Какой сюрприз… Минерва… Что происходит… Северус…       — Наш дорогой директор взял кратковременный отпуск, — не без наслаждения произнесла МакГонагалл, указав на дыру в окне.       Я стиснула зубы, с трудом удержав порыв высказаться. Отвернулась, несколько раз сжав и разжав кулаки, потёрла лицо. Здесь послышались ещё одни шаги, но другие, не то, что у Слизнорта. Лёгкие и даже дерзкие.       — Кажется, я пропустил самое интересное, — раздался насмешливый голос Капитанова.       Все взгляды обратились на юношу, расслабленно облокотившегося о дверной косяк. Гарри резко поднял палочку, Стебль и Флитвик повторили его жест.       — Это, право, лишнее. Он «свой», я ручаюсь, — неожиданно вступилась за Капитанова МакГонагалл и в ответ на шокированные взгляды немного смущённо произнесла: — Потом объясню.       Никто не посмел с ней спорить.       — Профессор! — закричал Гарри, прижав руки ко лбу. — Нужно срочно забаррикадировать школу! Он летит сюда!       — Отлично! Все слышали? Тот-Кого-Нельзя-Называть летит сюда!       Преподаватели ахнули, разумеется, все, кроме меня и Капитанова. Слизнорт издал визгливый стон и привалился к стене, обмахивая лицо салфеткой, которой несколько секунд назад вытирал пот.       — Поттеру нужно кое-что сделать в Хогвартсе по поручению Дамблдора, — продолжала, не давая преподавателям ни секунды опомниться, МакГонагалл. — Наша задача: выиграть для Гарри время.       — Но, Минерва! — пискнул Флитвик. — Никакие наши заклинания не смогут отражать Сами-Знаете-Кого до бесконечности!       — Однако задержать его мы вполне сможем, — откликнулась Стебль.       — Спасибо, Помона, — сказала МакГонагалл, и подруги обменялись понимающими взглядами. — Я предлагаю сначала организовать базовую защиту по границам школы. Затем каждому из нас следует собрать своих учеников в Большом зале и начать эвакуацию. Разумеется, если среди совершеннолетних студентов найдутся те, что захотят участвовать в защите Хогвартса, полагаю, препятствовать им не стоит.       Профессор Стебль кивнула и стремительно удалилась, бормоча под нос особо опасные растения, которые, вероятно, как-то могли помочь в предстоящей битве.       — А я могу действовать уже отсюда, — предупредил Флитвик и направил волшебную палочку в разбитое окно.       Он принялся нашептывать сложнейшие заклинания, о существовании которых я даже не подозревала. На улице раздался порывистый шум, будто Флитвик заставил бродить воздушные вихри по земле. Гарри бросился за маленьким профессором что-то расспрашивать, а МакГонагалл уставилась на меня.       — Думаю, Вам следует связаться с орденом, — сказала она.       — Уже сделано.       — Что ж, тогда… — задумалась она. — Ведите друзей из своей тайной комнаты.       Не подозревавшая, что МакГонагалл осведомлена об организованном прямо в школе убежище для беглых магов, я опешила.       — Ну не стойте, идите же! — поторопила профессор и обернулась к внезапно разразившемся тирадой Слизнорту.       — Честное слово, ну и суматоха! — выдохнул он, весь бледный и потный. — Не уверен, Минерва, что всё это разумно. Уж кто-кто, а он сможет проложить дорогу в школу. И все, кто пытался ему помешать, окажутся в огромнейшей опасности…       — Я жду Вас и Ваших слизеринцев в Большом Зале через пятнадцать минут, Гораций, — сказала профессор невероятно спокойным тоном. — Вы можете эвакуироваться вместе со своими учениками, если пожелаете. Однако, должна Вас уведомить, при любой попытке саботировать наше сопротивление или поднять на нас оружие в пределах замка, мы будем сражаться не на жизнь, а на смерть.       — Минерва! — воскликнул Слизнорт.       — Пятнадцать минут, Гораций, — напомнила МакГонагалл. — Факультету Слизерин пора определиться на чей он стороне.       И она поспешила в башню Гриффиндора, оставив причитающего Слизнорта без внимания.       — Ну и ну, — присвистнул Капитанов. — Я люблю эту женщину всё больше и больше.       — Кстати о любви… — сказала я, двинувшись в направлении Выручай-Комнаты. — Как так получилось, что МакГонагалл поручилась за тебя?       — Нам тоже интересно послушать эту историю, — нагнав нас, вмешался Гарри, вероятно, закончивший допрашивать Флитвика. Полумна шла за братом с безмятежным видом, будто её совсем не трогала создавшаяся вокруг угроза.       — Помнишь ту сцену, когда Снейп представился новым директором Хогвартса?       — Что ещё за сцена? — не понял Гарри.       — Капитанов имеет ввиду сцену, что развернулась в Большом зале, когда Снейп представлял новых преподавателей, — ответила я. — Наш дорогой преподаватель ЗОТИ едва не убил нашего дорогого декана.       — Что? — не поверил Гарри. — Ты шутишь?       — Что-что, а самоубийц в моём роду не было, — ответил Капитанов, подняв указательный палец вверх. — Я бы ни за что не поднял палочку на МакГонагалл без её разрешения.       — Она тебе разрешила сделать это с ней?! — возмутилась я, припомнив устрашающую когтистую лапу, чуть не прихлопнувшую профессора.       — Скажу больше, именно она это и придумала, — признался Илья. — Заклинание зрелищное, конечно, но совершенно безвредное. Нужно же было мне как-то внушить страх преподавателям.       — То есть, ты шпионил за Снейпом для МакГонагалл? — спросил Гарри, и я увидела промелькнувшее в его глазах восхищение, а затем сменившее его недоверие.       — Именно так, — подтвердил Капитанов. — Я сразу же связался с МакГонагалл, как только узнал, что министерство захвачено. Она предложила мне втереться в доверие к Снейпу, чтобы иметь «своего», как сама и выразилась, человека.       Илья заговорщически подмигнул мне. Сдаётся мне, что история разворачивалась совсем не так, как он описал, впрочем, для краткого обоснования его вдруг изменившегося положения сойдёт. К тому же, из всех «пожирательских» преподавателей Капитанов единственный, кто добился уважения студентов. Он не делил их на слизеринцев и неслизеринцев, и этого оказалось достаточно.       — Что? — спросил Капитанов, уловив мой задумчиво-недоумевающий взгляд. — Ты вообще должна быть благодарна. Я снял с тебя половину вечеров, когда МакГонагалл жаловалась на Снейпа.       Я лишь нервно хмыкнула. И в тот же момент послышался грохот и лязгание железа: каменные статуи и рыцарские доспехи, стоявшие в коридоре, ожили, повскакивая со своих мест. Разные по высоте и размерам они строились в один неладный отряд. По треску и шуму над головой я догадалась, что то же самое происходило и на других этажах.       — Осторожнее, — скомандовал Капитанов и сгрёб меня, Гарри и Полумну к стене.       Мимо нас прошествовал целый отряд защитников Хогвартса, стуча каменными и железными каблуками по полу, размахивая мечами и шарами на цепях. Мне оставалось лишь представлять выражение лица МакГонагалл, мечтавшей использовать это заклинание всю её преподавательскую карьеру…       — Поторопимся, — сказал Гарри, настроенный скорее добраться до Выручай-Комнаты.       Оставшиеся пролеты мы преодолели быстро, лишь маневрируя переодически между отрядами статуй и учеников, которых старосты вели в Большой зал.       Вход в Выручай-Комнату не пришлось даже искать. В волшебных дверях восьмого этажа уже ожидал Невилл, и я на секунду задумалась, как объяснить присутствие ненавистного преподавателя рядом с нами и ему, но Долгопупс подскочил к нашей компании и, к всеобщему удивлению, обратился непосредственно к Капитанову.       — Всё готово, — сказал юноша и даже распрямился, словно отчитываясь перед старшим по званию.       — Орден уже прибыл? — поинтересовался Илья, чинно сложив руки за спиной.       — Многие уже здесь, — ответил Невилл, — остальные в пути.       Капитанов кивнул и, натянув победную улыбку, пригласил всех в комнату. Мы вступили на порог, и навстречу поднялись ликующие голоса:       — Гарри!       — Это Поттер! Наконец-то!       Перед глазами замельтешили цветастые гобелены, лампы и множество лиц. Брата сразу же обступила толпа людей, оттеснив всех от него. А я так и замерла, поражено оглядывая открывшееся помещение. Пусть я и знала об убежище, но увидела я его впервые.       Комната казалась совсем незнакомой. Огромная, возможно, ни чуть не меньше Большого зала, она напоминала необычайно роскошную палатку. Разноцветные гамаки свисали с потолка и навесной галереи, вившейся вдоль стен без единого окна. Золотой лев на алом фоне — герб Гриффиндора, черный барсук Пуффендуя, вышитого на жёлтом, и бронзовый орёл Когтеврана на лазоревой ткани — гобелены делили комнату на меньшие. Не видно было лишь серебра и зелени Слизерина. Здесь были битком набитые книжные полки, несколько метел, прислоненных к стене, а в углу — большой радиоприемник в деревянном корпусе.       Толпа чуть расступилась, и из неё вышел прихрамывающий Грюм. Он направился точно ко мне и Капитанову, подозрительно не оставляющего меня ни на секунду, и вид у мракоборца был угрожающий. Илья сделал шаг вперёд, и к моему полному удивлению и добивающему шоку, Илья и Грюм пожали руки. От досады я едва не топнула ногой.       — Докладывай, мальчик, — приказал Грюм своим командным голосом, и весь шум вокруг брата сошёл на нет в попытках прислушаться.       — Значит так, Глазик, — ответил Илья, не совсем вовремя решив передразнивать старого мракоборца. — Снейп сбежал… Волан-де-Морт летит сюда, и преподаватели уже начали баррикадировать школу… МакГонагалл собирает всех в Большом зале, и вы туда тоже приглашены.       — Война началась, — подытожил Гарри, соглашаясь с Капитановым.       Поднялась суматоха. Все бросились к дверям, решительные, храбрые, отчаянные. Я вжалась в стену: толпа редела на глазах. Мимо неслись знакомые лица учеников, которым пришлось покинуть школу, члены Ордена Феникса, и даже простые волшебники, которые остались без всего, но получили шанс вернуть всё на круги своя.       — И Грюм?! — наконец опомнилась я, гневно посмотрев на Илью. — И даже Грюм?!       — Да не смотри на меня так, — стушевался Капитанов, почему-то от моего взгляда превратившись в виноватого мальчишку. — Ну да, связался я не только с МакГонагалл. Говорил же, у меня был план.       — План?!       — Ну несколько, — нехотя подтвердил он и очень по-простому, совсем не по-аристократичному почесал макушку. — Но, признаю, сам не ожидал, что сработают они все.       Он сжал губы в тонкую бледную линию, а затем, одарив меня задумчивым взглядом, от которого мне стало не по себе, добавил:       — Почти все сработали.       — А Невилл? — я бросила взгляд в сторону юноши, контролирующего толкучку на выходе.       — Вы со Снейпом разрешить подпольное убежище-то разрешили, — понизил голос Илья. — Но спонсировать сопротивление никто не взялся. А есть хочется всем. Даже таким гордым как Долгопупс.       Я не могла поверить, что всё это сделал Капитанов. Он всегда казался мне ветреным и не то что безответственным, скорее, несерьёзным. Сам себе на уме. Кто бы мог подумать, что ума у этого молодого князя окажется вдвое больше, чем у меня и Снейпа вместе взятых? Однако, пожалуй, не стоит забывать, что Капитанов всё же князь, а мы… Кто мы?       — Я знаю, о чём ты думаешь, — сказал Капитанов. — Почему я сделал то, о чём не догадались вы? Не кори себя, я был для этого рождён.       — Что ты имеешь ввиду?       — Меня с детства учили как плести интриги и устраивать перевороты. Как посеять крупинку неправды и вырастить из неё дерево лжи. Уметь убеждать и быть убедительным, — он улыбнулся своей ослепительной улыбкой. Интересно, очарованию его научили, или он тоже был для этого «был рождён»? — При желании, я и монаха усомниться в вере заставлю.       Я прыснула, покачав головой.       — Амелия!       Я обернулась на оклик. Расталкивая людей и при этом перед ними извиняясь, к нам спешил Люпин.       — Римус! — не раздумывая, я бросилась прямо в его раскрытые руки. — Я так соскучилась! Ты один? Где Тонкс?       — Она у матери с малышом, — сказал он, тяжело вздохнув и сочтя свои пальцы очень интересными.       Я поняла, что расспрашивать об этом решении не имело смысла. Ясно одно: оно далось им очень тяжело.       — Идём в Большой зал? — предложил Римус. — Я хочу скрыться от этой семейной драмы.       Он махнул рукой за спину, где миссис Уизли разразилась рыданиями. Там же стояла и остальная чета Уизли, правда, недоуменно глядящая на…       — Это Перси? — удивилась я, разглядев юношу в очках, который и стал причиной громкого воя миссис Уизли. — Он вернулся?       — Прямиком из министерства, — отмахнулся Люпин. — Идёмте же. А по дороге расскажете мне, что здесь творилось до нашего прихода…

***

      Магический потолок Большого Зала темнел, усыпанный звёздами. За четырьмя факультетскими столами сидели ученики в пижамах под дорожными мантиями. Среди них мелькали жемчужно-белые фигуры школьных призраков. Все глаза, живые и мёртвые, были устремлены на МакГонагалл, выступавшую с возвышения в центре Зала. Позади неё стояли остальные учителя, в том числе и кентавр Флоренц, а также другие волшебники прибывшие для битвы.       — Эвакуацией будут руководить мистер Филч и мадам Помфри. Старосты, по моему сигналу вы организуете свои факультеты и в порядке очереди доставите порученные вам группы к месту эвакуации.       Кингсли Бруствер на секунду прервал её речь шёпотом на ухо. Они обменялись понимающими взглядами.       — А если мы хотим остаться и учавствовать в битве? — воспользовавшись заминкой, поднялся юноша со стола Пуффендуя.       Раздались бурные аплодисменты.       — Совершеннолетние могут остаться, — ответила МакГонагалл.       — Где профессор Снейп? — выкрикнула девочка, сидевшая за столом Слизерина.       — Он, простите за вульгарное выражение, сделал ноги, — сказала МакГонагалл, и столы Гриффиндора, Пуффендуя и Когтеврана разразились хохотом.       Я почувствовала лёгкое, но от того не лишённое интимности прикосновение к правой лопатке. Я обернулась; Капитанов широким жестом рук показал мне дышать. И вправду, когда дело касалось насмешек над Северусом, я иногда забывала об этом чисто механическом движении.       Дружный смех факультетов над шуткой МакГонагалл вдруг потонул раскатах другого голоса, разнесшегося по Большому Залу.       — Я знаю, что вы готовитесь к битве.       Высокий и ясный он, казалось, исходил отовсюду. Как чудовище, которым он когда-то повелевал, этот голос как будто жил в стенах замка веками:       — Ваши усилия тщетны. Вы не можете противостоять мне. Я не хочу вас убивать. Я с большим уважением отношусь к преподавателям Хогвартса. Я не хочу проливать чистую кровь волшебников.       Школьники заволновались, затравленно озираясь. В зале теперь воцарилась полная тишина. Та тишина, что давит на уши и распирает стены.       — Отдайте мне Гарри Поттера, — сказал голос Волан-де-Морта, — и никто из вас не пострадает. Отдайте мне Гарри Поттера, и я оставлю школу в неприкосновенности. Отдайте мне Гарри Поттера, и вы получите награду. Даю вам на раздумье время до полуночи.       И снова Большой зал погрузился в тишину. Все головы повернулись, все глаза обратились на единственного человека, что стоял у стены, за столом Гриффиндора, оцепеневший и будто прикованный этими взглядами, как цепями.       Потом из-за стола Слизерина кто-то поднялся. Я узнала девушку, что всё время таскалась за Малфоем-младшим.       — Так он же здесь! — заорала Пэнси Паркинсон. — Поттер здесь! Хватайте его!       Я дёрнулась, вынув палочку, но не одна я сиюминутно решилась действовать. Началось общее движение: гриффиндорцы перед братом вскочили и повернулись, как один, но не к Гарри, а к слизеринцам. За ними повскакивали с мест пуффендуйцы и в ту же минуту когтевранцы. Все они стояли спиной к Гарри, глядя не на него, а на Пэнси, и он, пораженный и благодарный, увидел, как взвиваются волшебные палочки, извлекаемые из-под мантий и из рукавов.       Я невольно задумалась, стали бы студенты заступаться так за Северуса? Нет, скорее, всё произошло в точности наоборот. Только на Снейпа с радостью бы накинулись не только ученики.       — Благодарю Вас, мисс Паркинсон, — произнесла МакГонагалл ровным голосом. — Вы первая покинете этот зал в сопровождении мистера Филча. За вами пойдут остальные ученики вашего факультета.       Постепенно пустели скамьи у всех четырех столов. За столом Слизерина не осталось никого, но несколько старших когтевранцев продолжали сидеть, когда их товарищи отправились на выход. Еще больше осталось пуффендуйцев, а за столом Гриффиндора по-прежнему сидела половина факультета, так что профессору Макгонагалл пришлось сойти с возвышения и лично выставлять из зала несовершеннолетних.       — Где Рон и Гермиона? — спросил Гарри, протиснувшись через преподавателей ко мне.       — Я… А разве они были не с тобой? — удивилась я.       — Можешь отдать мне карту?       — О… О! — вспомнил Капитанов и вынул из кармана брюк старый пергамент.       — Даже знать не хочу, почему она у тебя, — рявкнул Гарри, выхватив карту из его рук, и отошёл от нас, пытаясь отыскать на проявляющихся развилках своих друзей.       — Вот поэтому я никогда не жалел, что я единственный ребёнок в семье, — фыркнул Илья, надувшись. — А ведь мог бы и…       Но ему пришлось прерваться на полуслове, поскольку теперь на возвышение поднялся Кингсли, обращаясь к оставшимся в зале:       — До полуночи всего полчаса, поэтому нужно действовать быстро! Преподаватели Хогвартса и Орден Феникса согласовали план битвы. Профессора Флитвик, Стебль и Макгонагалл поведут группы бойцов на три самые высокие башни: Когтеврана, Астрономическую и Гриффиндора — оттуда открывается прекрасный обзор, отличная позиция для применения заклятий. Тем временем Римус, — он указал на Люпина, — Артур, — он махнул в сторону мистера Уизли, сидевшего за столом Гриффиндора, — Грозный Глаз, — он кивнул на мракоборца, опиравшегося на свой посох, — и я поведём свои группы на территорию вокруг замка. Нам нужны люди, которые организуют оборону проходов в школу…       — Это, похоже, работка для нас, — сказал Фред, показывая на себя и Джорджа, и Кингсли кивнул в знак согласия.       — Поттер, — сказала профессор Макгонагалл, торопливо подходя к брату, пока ученики, хлынувшие к возвышению, получали назначения и инструкции. — Вы ведь, кажется, искали что-то?       — Что? Да! — вспомнил Гарри. — Да, конечно!       Гарри, сразу же опомнившись, побежал на выход из Большого Зала.       — Отлично, этот мальчишка забыл о своей главной задаче, — шепнул Капитанов, и я вздрогнула, уловив знакомые интонации Снейпа в его голосе. — Мы обречены…       Он не договорил; я решительно направилась к Кингсли, чтобы получить свои инструкции. Мужчина заметил меня и как-то даже отодвинулся.       — Кингсли, — я кашлянула, привлекая внимание к себе. — Что делать мне?       Я встретилась с чёрными глазами Бруствера и всё поняла… От меня снова отмахнутся. Уже не потому, что меня надо «сохранить», а потому что пренебрегать мною уже вошло в привычку.       Но сегодня не тот день и не тот случай, когда мне сказали бы «отойди», и я послушалась бы, как пасущаяся на поле овечка.       — Вы пойдёте со мной, Амелия, — вклинилась МакГонагалл, удивительно тонко почувствовав моё убийственное настроение. — Мы займём башню Гриффиндора.       — Нет, — отрезала я. — Я хочу присоединиться к одной из групп, которые пойдут по территории замка.       — Но, Амелия… — начала было МакГонагалл…       — Как жаль, — глядя прямо ей в глаза, сказала я, — что здесь нет Дамблдора, который лишь один смог бы меня переубедить, не так ли, профессор?       К раздражению, поднявшемуся в МакГонагалл, можно было протянуть руку и пощупать. Но и она, и Кингсли понимали, что я не отступлю от своего так же ясно, как я видела глубокую трещинку, залёгшую меж бровей профессора.       — Она пойдёт со мной, — вмешался Грозный Глаз, наблюдавший всю эту сцену. — И имей ввиду, девочка, я с тебя глаз не спущу.       — Так же, как и при перевозке Гарри? — спросила я и отвернулась, будто уворачиваясь от полетевших кинжалов. Впрочем, яростные взгляды закололи мне спину ни чуть не хуже. — Мерлин, думайте обо мне осуждающе хотя бы не так громко!       — Эй-эй, прибереги шипы для врагов! — предупредил Капитанов.       Я понимала, что вела себя грубо, может, даже слишком грубо, но сожалеть об этом было уже поздно. Кожа уже вся покрылась колючками, и я раздулась от дикой ярости, прямо как та смешная рыба из магловских книжек. Но юный князь был прав в одном: свой гнев нужно приберечь для врагов.       Пока руководители отрядов добирали к себе подручных, я улизнула из Большого Зала. Настал тот день — я точно это знала — к которому я готовилась. Ради которого мне так долго сохраняли жизнь.       Я пришла в свою комнату и опустилась на колени перед кроватью. Нет, я не стала молиться. В эту ночь мне оставалось уповать лишь на себя.       Я достала из-под кровати рюкзак, как негласно называла его про себя, «рюкзак первой помощи». Оттянула карман джинс, хитрая магия которого проглотила рюкзак полностью, даже лямки не выглядывали.       — Я всё в жизни повидал, но чтобы сумки носили в кармане — впервые.       Я даже не вздрогнула: устала удивляться его внезапным появлениям. К тому же, к чувству, будто за мной следят, я давно уже относилась как к собственной тени. Ну есть оно, и есть. Было бы куда более странно, если бы его не было.       — Думаешь, будет удобно сражаться с рюкзаком на спине, Капитанов?       — Ну хотя бы у тебя теперь есть сюрприз в кармане.       Я фыркнула, пройдя мимо князя, однако остановилась в пороге, едва повернув голову в его сторону:       — Снейп… он?..       — Решил, что на «той» стороне от него будет больше пользы.       Я кивнула. Со стороны могло показаться, будто бы я соглашалась с решением Северуса. На деле же я согласилась с собой, что не убью его при встрече.

***

      К тому времени, когда наш отряд, состоявший из меня, Капитанова, трёх крепких парней седьмого курса, за которых поручился Илья, поскольку сам их и тренировал весь этот год, ещё двоих взрослых волшебников, а также Грюма во главе всего этого действа, добрался до улицы, ветер полностью стих. Умудрённая опытом жизни в горах, окружающих Хогвартс, я знала, что после затишья, ветер задует так, словно разозлённый, что о нём позабыли. Но а пока… мир будто бы погрузился в ожидание.       Грюм оглядывал своим чудо-глазом развернувшееся перед нами поле. На его лице лежала тень, впрочем, в нынешние времена тень была у всех. У барьера, подобно чёрной кромке деревьев Запретного леса, уже строилось войско Волан-де-Морта. Все, и по ту сторону, и по эту, ждали, когда огромные хогвартские часы пробьют полночь.       — Где он? — спросила я, выглядывая в чёрных смазанных фигурах знакомый силуэт. — Где Снейп?       Илья огляделся, убедившись, что никто не мог нас подслушать. Грюм разбил свой отряд на пары и поставил каждую в нескольких футах друг от друга, вдоль вытянутых во всю стену окон без стекла.       — Не в моих правилах разбалтывать чужие секреты. Не волнуйся, с ним всё будет в порядке.       Он сказал это буднично, но от лица отхлынула кровь. Оно стало белым, как полотно. Князь поспешно отвернулся, вынув пачку сигарет. Закурил, поддав огоньку из палочки. Мы нервно улыбнулись друг другу, я — ему, он — мне. Я знала, моё лицо ни чуть не отличалось по белизне от его, ведь это самый трудный момент. Момент, когда страх ещё стоял за твоей спиной. Но уже скоро адреналин заполонит кровь, а в сознании не останется ничего, кроме алого тумана.       Но это потом, а пока я стояла, и Капитанов курил, выпуская клубы сигаретного дыма в тёплый воздух.       — Тебя эти штуки когда-нибудь убьют, — подумала я вслух.       — Тогда им нужно встать в очередь.       Он ухмыльнулся так по-мальчишески, будто отпустил дурацкую шутку с рыганием, а затем… Затем раздался первый удар колокола хогвартских часов. Он заглушил все звуки. Время будто на секунду замерло. Разговоры, шорохи одежды, шёпот заклинаний — всё потонуло в первом ударе колокола. И в налетевшей тишине звенел только этот звук.       — Полная готовность, — перекрикивая второй удар, предупредил Грюм. — Уши на макуши, и смотреть в оба.       Все встрепенулись. Перехватили палочки поудобнее. Все взгляды — только туда, к горизонту, к барьеру, где заволновался нестройный ряд войска Волан-де-Морта.       — Я только хочу сказать, миледи, — приложив руку к груди, изрёк Капитанов, — для меня честь умереть за Вас сегодня. Но будет куда лучше, если мы оба выживем.       Ещё секунду он смотрел на меня своими живыми серыми глазами, в которых плескался мальчишеский азарт, а затем он перевёл взгляд на горизонт. Глаза его потемнели, сделались жёсткими и чёрствыми — глазами мужчины, глазами убийцы.       И в тот самый момент, когда последний, двенадцатый удар колокола растворился в прохладном воздухе, ночное небо вспороли сотни молний. На секунду показалось, что взошёл новый день, свет лился отовсюду. Однако небо тут же обрушилось. Звёзды будто стряхнули с тёмной простыни, и они, угасающие, посыпались нам на головы, так и не долетев до земли. Всё, что осталось от защиты основателей Хогвартса, развеялось, как пепел на ветру. И я кое-как задушила начавшие подступать слёзы.       Пожиратели хлынули чёрной, смертельной лавиной. Они приближались с каждым мгновением. Всё отчётливее слышался топот тысячи ног по земле, всё громче доносились их бравые вскрики. Они исчезли лишь на несколько секунд, скрывшись за поросшим травой холмом, чтобы появиться вновь.       Несколько наездников на мётлах вырвалось вперёд, и кто-то из нашего отряда дёрнулся, выставив палочку.       — Отставить! — скомандовал Грюм. — Лётчики — не наша забота.       Тотчас же из башни над нами вырвались красные молнии, снесшие со своего транспорта всех Пожирателей до единого. Они рухнули на землю в какой-то миле от нас; мётлы их упали чуть позже.       — Инициатива наказуема, — прокомментировал Капитанов, чрезвычайно довольный собой, будто лично выпустил все эти заклинания.       А затем чёрная на земле цунами, за которой мы следили, замедлилась, почти застыв вылезшей из-за холма зловещей лапой. Тёмные фигуры взмыли ввысь, их закружило, забросало из стороны в сторону и столкнуло друг с другом. Смерчи Флитвика скосили армию, как прошедшие по полю косари. Ряды Пожирателей разделились, разбегаясь, точно тараканы на свету, однако продолжили приближаться к замку.       — Готовь снитчи! — рявкнул Грюм.       Маленькие золотистые шарики с прозрачными крыльями наполнили коридор таким жужжанием, что пришлось зажать уши. Казалось, от этого звука задребезжали стены.       — Давай!       Новейшие изобретения близнецов Уизли рванулись разъяренным роем в окна. Поначалу их ещё можно было разглядеть: в свете луны их тельца вспыхивали бледными искрами, но вскоре и искры стремительно пропали.       В квиддиче считалось словить снитч большой удачей. Ловец, который поймал этот крохотный сверхбыстрый мячик, как правило, переворачивал исход игры в свою пользу. Здесь же сотня золотых снитчей не маневрировала по всему полю, а летела прямо в руки врага. Сказать, будто им улыбнулась удача, было нельзя. Близнецы Уизли клялись, что при испытаниях их нового изобретения три из пяти манекенов разорвало в пыль.       Раздалась серия взрывов, точно залп пушек. Такие же выстрелы прогремели и с другой стороны замка. Пожиратели остановились полностью, вероятно, подумав, что взрывалась земля. Однако звук стал сигналом для тех, кто занял башни. Из Астрономической, гриффиндорской и когтевранской башен вылился град молний. Холмы и прилегающие к замку территории оросились смертельным салютом. Трудно представить, но в этой мешанине красок гибли люди.       «Не люди, — поправила я себя, — враги».       — Готовсь! — прокричал Грюм, и мы все вытянулись, нацелив палочки. — Ну идите-идите. Всех в землю положу…       Армия Волан-де-Морта всё надвигалась. Я могла уже разглядеть мантии и развивающиеся за спинами плащи. И с некоторым облегчением заметить, что были и те, в ком кончилась храбрость. Они в ужасе проворачивали обратно, но толпа, казалось, смывала всё: и дезертиров, и уложенных молниями союзников, и даже тех, кому не посчастливилось оступиться.       — За Хогвартс! — прокричал Грюм, выпустив первейшее заклинание.       — За Хогвартс! — подхватил наш отряд.       Залп разноцветных молний полился беспрерывным потоком из наших палочек. Наставление Грюма перед боем было предельно простым: никакой пощады. В Пожирателей летели только калечащие заклинания, многие из которых были смертельными.       Хотя мы и выдали своё местоположение: ответные молнии полетели с задержкой в секунд пять; едва ли кто-то из нас мог пострадать. Каждый стоял за стеной, можно сказать, стрелял не глядя, высунув в окно лишь ведущую руку. Однако даже если одна из десяти выпущенных порч найдёт свою цель, мы простояли здесь не зря.       — Грюм! — позвал Капитанов, на секунду выглянув в окно и сразу же нырнув в укрытие. Пожирателям оставалось всего несколько минут, чтобы наконец добраться до входа, порученного нам охранять. — Они скоро будут здесь!       — И без тебя знаю! — рявкнул мракоборец. — Давайте, давайте! На счёт три… Раздватри! Чёрт вас всех раздери!       Раз, два, три — ровно столько ударов сердца понадобилось, чтобы из палочек вырвалось пламя. Восьмёрка волшебников одновременно произнесла одно и то же заклинание. Струи огня соединились в одну, раздувая пламя как огромный воздушный шар. Запахло жжённой травой; тела обдало таким жаром, что тут же проступили капельки пота. Крики по другую сторону разгорающегося пожара превратили их в холодный пот. В голове забилось лишь одно слово. Ужас.       — Взять под контроль! Контроль! Контроль!       Бороться с этой стихией, казалось, было невозможно. Она кусалась, извивалась, отбивалась и норовила вырваться, обернувшись погибелью для нас самих. Но в какой-то момент нам удалось подчинить пламя: мы будто стали единым существом, с одним дыханием и сердцем. Его удалось контролировать импульсами и, разумеется, командным голосом Грюма. Огонь разошёлся в стороны, оставляя за собой лишь выжженную землю. Потянулся ввысь, будто готов был сожрать даже небо, даруя нам свет, а врагам — погибель.       — Ниже, вашу ж мать! — закричал Грюм. — Вы загородили обзор тем, кто в башне!       Через плотную стену огня не пробивалось ни одна молния. Напротив, хотя мы и не могли видеть, казалось, Адское пламя питалось и крепло от летящих в него заклинаний. Удерживать его было всё сложнее. Однако с нашей стороны оно пока едва колыхалось — как расходящиеся круги на воде, размеренно и неспешно.       — Надеюсь, Поттер уже нашёл то, что искал, — проговорил Капитанов. На его виске вздулась венка напряжения. — Долго мы здесь не продержимся… Чёрт! Огонь есть, а подкурить нельзя!       — Если ты выкуришь хоть ещё одну рядом со мной…       — Уверена? — перебив, усмехнулся князь. — Если я здесь погибну, ты будешь жалеть до конца жизни, что не дала мне выкурить последнюю сигарету.       Шуточные перебранки, неизменно касающиеся смерти — всё, что нам оставалось делать. Чтобы не думать, скольких сегодня уложила наша рука, скольких ещё предстоит сразить. Сколько рук в тёмных рукавах выпустит ту самую, разящую молнию в тех, кто дорог. Чтобы привыкнуть к этим мыслям, чтобы, как устал детская сказка, «встретить Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пойти».       Казалось, с того момента, как хогвартские часы пробили полночь, прошло от силы не больше получаса. Однако мои приобретённые способности нашептывали, что вышло уже два часа и был на подходе третий. К Грюму, затмевая своим серебряным свечением даже Адское пламя, то и дело сновали Патронусы предводителей других отрядов. Люпин мог вызывать только бестелесного спутника, и потому сообщения от него передавал заяц Полумны. Долго не было вестей от мистера Уизли, но когда подошло время волноваться, в коридор ворвался его горностай.       Грюм выслушал сообщение мистера Уизли и, опустив палочку, направился ко мне. Потеряв контроль, удерживаемый одним из самых мощных волшебников, Адское пламя едва не обрело собственную волю. Протянуло огненное щупальце к Грюму, но мракоборец резким движением палочки ударил его. И щупальце обиженно зашипело, вновь растворившись в огненной стене.       — Амелия! Капитанов! — позвал Грюм. — Пойдёте к Артуру в поддержку. Один из великанов принялся долбить Северную башню! А когда он разрушит её, то примется за Астрономическую.       Астрономическая башня — самая высокая точка в Хогвартсе. Потерять ее, всё равно что потерять пятьдесят процентов шансов на победу.       — А вы? — спросила я. — Если мы уйдём, вы не сможете долго удерживать пламя.       — С нами или без, всё равно, долго не продержимся, — ответил Капитанов, смахнув со лба налипшие от пота волосы. — Эти уроды наконец поняли, что они тоже могут попробовать подчинить его.       И вправду, борьба с огнём теперь напоминала перетягивание каната. Если до сих пор мы держались за счёт разума, то в этой схватке, очевидно, победит грубая сила, коей у сподручных Волан-де-Морта в переизбытке.       — У вас будет фора в минут десять, — предупредил мракоборец. — Затем мы отпустим пламя, а сами — отступим и встретимся с Кингсли. Они тоже отступают.       Его механический глаз закатился в черепную коробку:       — И будьте осторожны, — добавил Грюм. — Многие уже в замке.       Он вновь поднял палочку, переняв контроль на себя, чтобы я и Капитанов могли уйти. Едва мы опустили свои палочки, огонь стал стремительно набирать силу, точно пробудившееся древнее чудовище. Не было никакой уже пламенной стены: вокруг бушевал неконтролируемый пожар.       — Идите же!       Грюм повернулся к оставшимся бойцам:       — Давайте, парни! Десять минут!       — Идём, — проговорил Капитанов, увлекая меня за собой. — Скорее.       И мы побежали.       — Надень мантию.       — Зачем?       — Надень! — рявкнул князь; лицо его сделалось жёстким и злобным.       Я не посмела ослушаться. Это был первый на моей памяти раз, когда Капитанов повысил голос на меня. Одной рукой Илья перехватил мою невидимую руку, в другой же он держал палочку, совершая странные движения. Вероятно, создавал какую-то дополнительную защиту.       Я в очередной раз поразилась его решительности и подготовленности. Князь держался далеко от окон, замедлялся на поворотах, пряча меня за своей спиной, и неизменно вёл меня вдоль стен, чтобы с другой стороны заслонять собой. С ним я чувствовала себя какой-то невероятно важной персоной, хотя, может, если верить словам Дамблдора, так оно и было.       Мы добрались до отряда мистера Уизли почти без происшествий. В одном из коридоров разбилось окно, и осколки стекла поранили бы нас, не будь защитного барьера, поддерживаемого молодым князем. Мы также видели толпу эльфов-домовиков, работающих в Хогвартсе. Они пронеслись мимо, едва ли заметив нас, гремя различной кухонной посудой: кастрюлями, вилками, ножами — всем тем, что может нанести ущерб при броске.       — Мистер Уизли! — выкрикнула я, заметив мужчину и его сыновей-близнецов, и наконец стянула с себя мантию.       От остального отряда их отделяло окно, такое же огромное, в котором стояли и мы несколько минут назад. У стены были заботливо уложены в кучу Пожиратели в отключке.       — Ч-ч! — шикнул мистер Уизли, подав знак приблизиться. — Смотрите.       Мистер Уизли подвинулся, чтобы мы могли острожно выглянуть в окно. Видно было лишь огромную, точно лондонский автобус, великанью ступню. От неё тянулась ввысь жирная лодыжка, покрытая какими-то растрескавшимися наростами, и я подумала о Дремучей иве: к ней тоже было боязно приближаться.       Стены дрожали от молотильных ударов гиганта и непрекращающихся взрывов, посылаемых Пожирателями, которые, вероятно, к тому же ещё и охраняли великана.       — Вы придумали какой-то план? — спросил Капитанов. Он выглядел вымотанным. Мы все выглядели вымотанными, но пока адреналин плескался в жилах, никто даже и не помысливал об отдыхе.       — Мы придумали один, — сказал Джордж.       — Но отец против, — закончил Фред.       Теперь близнецов возможно было отличать. У Джорджа отсутствовало ухо благодаря стараниям одного директора.       — Потому что это безумие! — вознегодовал мистер Уизли. — Мы не можем на подобное пойти.       — Да, однако ты не предложил никакой идеи, отец, — почти обиженно заметил Фред.       — Выкладывайте уже, — потерял терпение Капитанов, скрестив руки на груди.       — Похоже, нам достался самый огромный, — предположил Фред, указав на великанью ступню.       — Большой, но не самый умный, — согласился Джордж. — Другие дубины хоть с собой притащили, а этот кулаками бьет.       — Короче, типичной магией его не возьмёшь, — продолжил Фред. — Заклинания от него отскакивают, как резиновый мяч.       — Мы когда Амбридж из школы выгоняли, придумали одну игрушку — портативное болото, — сказал Джордж. — Расставил четыре рейки, где нужно, и готово.       — Людей засасывает, проверено, — почесал макушку Фред. — Правда, на великанах тестировать ещё не приходилось.       Близнецы заговорщически переглянулись. Даже в такой час они оставались экспериментаторами, беспокоящимися за свои изобретения.       — А что потом? — спросила я. — Это ведь болото, великан не плюхнется туда, как в озеро.       — Если хотя бы одну ногу засосёт, то мы сможем повалить эту дубину на землю, — ответил Фред.       — И привязать, — кивнул Джордж.       — Полагаю, — сказал Илья, — мы нужны, чтобы Амелия-невидимка расставила болото? А может, сразу её это… совой да к Тёмному Лорду отправить?       — Нам нужен её плащ, а не она, — ответил Фред, возмущённо скривившись. — Амелия может пойти в группу тех, кто будет отвлекать охрану, или тех, кто завалит великана на землю. Там всего-то верёвки выпустить и потянуть…       Он закинул невидимое лассо и потянул, как бы показывая, насколько всё просто.       — И там, и там безопасно, как в желудке у дракона, — вскинулся Капитанов. — Уж лучше пусть болото ваше ставит.       И они все перевели взгляды на меня. Я согласилась. А что ещё оставалось?       — Артур? — позвал Илья. — Что думаешь?       — Думаю, что другого выхода нет, — вздохнув, ответил мистер Уизли. — Я пойду с сыновьями отвлекать охрану. Ты бери остальных, и идите в обход.       Несколько раз обсудив план и убедившись, что каждый понял свою роль, отряд мистера Уизли стал расходиться по позициям. Близнецы с отцом отошли к северному входу в замок, а Капитанов должен был повести оставшихся людей в обход через улицу, чтобы в нужное время оказаться за спиной великана.       — Никакой самовольности, поняла? — наставил меня Капитанов, в последний раз заставив поговорить все детали плана. — Расставишь болото и сразу к Уизли.       — Да, папочка, — съязвила я и укрылась под мантией. — Буду дома ровно в одиннадцать.       — Эта женщина… — прошипел князь, повернувшись к доверенным ему людям. — И какой я ей «папочка»?!       Все встали по позициям. Мистер Уизли подал знак о начале операции своим Патронусом. Я, пусть и скрытая мантией-невидимкой, с осторожностью выглядывала из-за колоны, удерживающей навес во внутреннем дворе. Подмышкой были зажаты четыре деревянных колышка, соединенные довольно короткой верёвкой. Близнецы уверили, что она может удлиняться до бесконечности.       Наконец раздался скрежещущий металлический звук, будто кто-то бил половником по кастрюле. Пожиратели, охранявшие великана, (хотя доподлинно неизвестно, кто кого охранял), как по команде обернулись. Один из них пошёл проверить, что издавало шум, и это стало главной ошибкой — игрушка-отвлекалка близнецов Уизли взорвалась прямо у его ног. Взрыв не был обширным, но тело с дымящейся мантией отбросило на несколько фунтов.       И в тот же момент на оставшихся обрушился шквал заклинаний, выпущенный далеко слева от меня, там, где располагался северный вход. Разумеется, охранники великана, а может быть, его пастухи, поспешили туда. Они, однако, всё же оставили двоих товарищей «про запас», с которыми мне не составило труда справиться. Я ударила обоих Петрификусом с такой быстротой, что их тела грохнулись на землю одновременно.       Посмотрев наверх, туда, где голова гиганта почти сливалась с небом, я сглотнула слюну. Наверное, так себя чувствуют муравьи под нашими ногами. Что до великана… Тому не было дела до жизни букашек внизу, он продолжал сотрясать стену башни своими огромными кулаками.       И теперь весь придуманный план, конечно, стал видеться бредовым, но именно сейчас он всё же казался самым правильным.       Я воткнула первую рейку в землю, быстро пошагала дальше. Веревка действительно удлинялась по мере моего продвижения. Я вбила вторую, третью… Как только четвёртая рейка вонзилась в землю, болото разверзлось под ногами великана. Порыв ветра принёс густой запах влажной земли. Вряд ли кто-то заметил появившиеся из ниоткуда деревянные колышки, и уж тем более, никто не увидел, как заволновалась и просела земля. Однако важно было одно: ступни с волосатыми, словно перетянутыми шкурками пальцами, всё-таки стали стремительно погружаться в тёмную жижу.       Я отступила обратно в своё укрытие, в котором начинала операцию. Дождалась, пока ноги великана провалятся по щиколотку. Прицелилась, что было весьма проблематично, учитывая, что голова великана была на уровне крыши Северной башни. И выпустила ослепляющее заклинание — единственную порчу, которая могла подействовать на гиганта, поскольку слабым местом у великанов являлись только глаза.       Нашло ли заклинание цель мне выяснить не удалось. Над головой прогремел взрыв такой мощности, что на секунду мне показалось, будто мои барабанные перепонки лопнули. Я покачнулась, лишенная ориентации и слуха. А затем крыша надо мной рухнула, и всё, что я успела сделать — это прикрыть руками голову.       На меня полетели разбитые кирпичи, камни, стёкла и черепица крыши. Особенно большой блок пришёлся прямо на моё плечо и локоть. Меня спасло то, что камень раскололся в полёте. Я грохнулась на землю, в последний момент успев поджать колени к груди, как меня завалило обломками.       На какую-то секунду я подумала, что умерла. В глазах чернела одна темнота, и боль ушла совсем, чтобы после вгрызться в меня изголодавшимся зверем. Паника засаднила горло. Долгое время не получалось выровнять дыхание. Я задыхалась, хрипела и кашляла от поднятой пыли. В ушах стоял один лишь звон. В глаза словно насыпали песка, и каждое моргание сопровождалось режущей болью.       Попробовала пошевелиться: в правую лодыжку вонзились иглы. Как же я молилась, чтобы она не была сломана! Я запуталась в мантии, попыталась с себя сбросить хотя бы её, но ничего не вышло. Снова, и снова пыталась двигаться, чтобы хоть как-то вытащить себя из-под завала. И о, чудо! Мне удалось освободить одну руку.       — Акцио, палочка, — я даже не слышала собственного голоса. — Акцио, палочка!       В руку влетела моя спасительница, которая, слава всевышнему Мерлину, не пострадала. Так что я смогла сдвинуть обломки и медленно села. Голова кружилась, а из глаз текли непроизвольные слёзы, вымывая песок из-под век. Осмотрела лодыжку: не сломана, но, скорее всего, сильно вывихнута.       Попыталась подняться. С первого раза не получилось. Со второго тоже. Сквозь звон в ушах начали пробиваться крики:       — …идимка! — и громче. — Там! Там невидимка!       Удивительно, как быстро человек может переключаться между чувствами. Ещё секунду назад я была уверена в том, что едва ли смогу идти, а уже в другую — бежала, не помня себя, не обращая внимания на снедающую болью ногу. В голове голосом отца билась отчаянная мысль: «Я не отступаю, я лишь сильнее размахиваюсь».       Мимо пролетело несколько молний. Кто-то крикнул: «Взять его живым!». Они думали, что под мантией мой брат? Что ж. Им же хуже. Амелию Поттер им следовало бы брать любой.       Разумеется, за всю жизнь обнаружили меня за мантией-невидимкой не в первый раз. Бывало, возвращалась из Хогсмида позже, чем того требовали преподаватели, по снежной погоде. Бывало, сбегала из дома в ливень, и мантия так странно блестела под каплями дождя. А однажды совсем попалась в ловушку, устроенную Пивзом специально для моей персоны, и я, измазанная в краске, долго бегала по школе от Филча и его долбанутой кошки. Правда, ловили меня обычно, чтобы наказать, но чтобы убить… Это ведь тоже своего рода наказание?       Трюк был простой. Нужно было оторваться от преследователя и забежать в слепую зону. Вычиститься от грязи, снега или чего бы то ни было и затаиться. Однако в самый ответственный момент вывихнутая лодыжка меня подвела. Вместо того, чтобы резко свернуть, я резко упала, кубарем покатившись по траве. Времени и сил подняться на ноги не осталось. Я сидя вычистила всю пыль с мантии и едва успела лихорадочно прикрыть выглядывающие из-под мантии ботинки, как появились они. Пожиратели.       Всего лишь восемь магов обратились в погоню за мной. Сомневаюсь, что все они были Пожирателями. Скорее всего, либо новички, либо пытавшаяся выслужиться мишура. Однако всё же две персоны заслуживали моего внимания. Они, я знала это наверняка, были «истинными» Пожирателями Смерти.       — Рассредоточьтесь, — приказал Малфой. Узнать его не составило труда: взрослая копия Драко, изрядно побитая жизнью.— Он не мог уйти далеко.       Северус же был абсолютно спокоен. Скучающе наблюдал за глупыми попытками своих товарищей сыграть со мною в жмурки. Он уже прочёл обнаружение жизни, одно из немногих заклинаний, от которых даже Дар Смерти не в силах был укрыть, и точно знал, что я нахожусь за его спиной.       «Ты всегда оказываешься там, где Поттеру угрожает опасность, не так ли?», — подумала я.       Теперь понятно, почему моему брату удавалось так долго скрываться от Волан-де-Морта. Если даже Малфой, осведомлённый о наличии у Гарри мантии-невидимки, до сих пор не придумал способ его обнаружить, что тогда говорить о простых сподручных?       — Акцио, мантия! — наконец приступил к действиям один из моих преследователей.       Как правило, самые инициативные первыми и находят верное решение. Однако я не дала им такой милости. Петрификус и Левикорпус, а моё любимое превращение в крысу — так, просто показать, насколько я брезглива разбираться с идиотами. Двое даже убежало в ужасе, не дождавшись своей участи.       — Трусы! — в бешенстве заорал Малфой. — Где ты, Поттер?! Остались только мы! Хватит прятаться!       Я наконец поднялась на ноги, силясь не заорать во всё горло от боли, пронзившей лодыжку. Чувство было такое, будто на ней захлопнулся медвежий капкан. Северус повернулся на какую-то секунду раньше, чем я сбросила мантию и произнесла:       — Пожалуй, и вправду хватит.       Наши взгляды встретились и сразу же разминулись — его придирчивый глаз искал на мне повреждения. Губы едва заметно вздрагивали, когда его взгляд останавливался на каждой струйке крови или начавшем наливаться синяке.       Я не стала трогать Малфоя, потому что, несмотря ни на что, питала глубокое уважение к Снейпу. Это его друг, пусть сам с ним разбирается. И Северус, как я и ожидала, не позволил наставить на меня палочку.       Я благодарно кивнула ему и сделала вид, будто опустилась подобрать мантию-невидимку с земли. На самом деле я мельком осмотрела правую лодыжку, к этому времени уже начавшую распухать.       Сейчас, когда битва выплюнула меня из своих удушающих объятий, все заработанные травмы дали о себе знать. Голова кружилась, а в глазах плыли тёмные точки. Локоть, на который пришёлся основной удар при обвале крыши, отзывался вспышками боли при любом движении.       — Так я был прав? — я пропустила половину диалога в попытках совладать с болью, а когда стала прислушиваться, говорил Малфой. — Она настоящая? И ты… А как же твои слова, будто она посредственность, ничего из себя не стоящая?       — Посредственность? — переспросил Северус; я замерла, полусогнувшись, напряжённо вслушиваясь и не глядя в его сторону. — Это слово точно не про неё. Она невероятна. Чрезмерно умна и остра. Она талантлива и невероятно сильна. Она несдержанна, но должен же быть в ней хотя бы один изъян.       Мы посмотрели друг на друга так, как будто были одни. Мы улыбнулись друг другу так, как никогда не позволяли себе улыбаться на людях.       — Я даже поражён, Северус, — сказал Люциус, патетично аплодируя, — что ты всё же не зачерствел настолько, насколько мне думалось.       Я выпрямилась, встретившись взглядом с Малфоем, и к удивлению, не обнаружила насмешки на его лице. На нём отразилась лишь скорбная печаль, что я даже решила, если бы не в это время и не в этом месте, скорее всего, он бы искренне порадовался за друга.       Северус перевёл взгляд мне за спину и будто о чём-то вспомнил. Я тоже повернулась взглянуть, что же привлекло его внимание. По тому же пути, что я спасалась от преследователей, шёл Капитанов, прихрамывая и держась за бок. Грохот, крики и взрывы напомнили, что битва ещё ни черта не закончена.       Но когда я обернулась, Северуса уже не было. Чёрное пятно тумана уносилось прочь от замка.       — И куда это он? — спросил Капитанов, бросив полный презрения взгляд на Малфоя. Тот выглядывал своих соратников за нашими спинами. — Я спросил, куда он полетел.       Люциус весь сжался, покосившись на князя.       — Его вызвал Тёмный Лорд, — всё же ответил он. — Не знаю зачем, не спрашивай.       — Я спросил, куда он полетел, — повторил с угрозой князь, занеся палочку. Тёмные круги под глазами сделали его вид устрашающим.       — Он в Визжащей хижине! — выпалил Малфой, сорвавшись на такой же визжащий крик.       А затем отвернулся и, намотав своё оставшееся достоинство на кулак, побрел к замку.       — Идём. Северус сделал свой выбор, — сказала я, в последний раз бросив взгляд на пятно тумана, уже слившегося с ночным небом. — Ты ранен?       Я хотела задрать его пропитавшуюся кровью рубашку, но Илья одним резким жестом руки не позволил этого сделать.       — Ты теряешь много крови, — настаивала я. — Нужно показать тебя целителям.       И бледность его лица лишь подтверждала мои слова. Я выудила из кармана «рюкзак первой помощи», увеличила до прежних размеров и призвала из него крововосполняющее зелье. Звук разбитого стекла, донесшийся из рюкзака меня смутил, но я хотела задержать на этом внимание, но…       — Я должен тебе кое-что рассказать, — произнёс Капитанов. — Кое-что важное.       Я сунула ему в руки зелье. Илья не глядя его принял. Юноша выглядел потерянным. Точно ребёнок, оставленный в магазине родителями дожидаться очереди.       — Ну говори тогда, — поторопила я. — Что же ты тянешь?       — Я обычно не нарушаю обещания, — сказал Илья и шумно вздохнул. Он был одним из тех мужчин, для которых не сдержать своё слово приравнивалось к тяжелейшему позору. Так что это решение далось ему очень и очень тяжело. — Однако в этот раз я уверен, что я обязан рассказать.       Я в нетерпении подняла бровь. Князь смотрел на флакон в своих руках, будто не понимал, откуда тот взялся.       — Я знаю, почему Снейп примкнул к той стороне, — произнёс он, и я вздрогнула. Сердце в груди забилось сильнее. — Он решил, что с него выйдет великая польза, если он убьёт змею.       — И ты только сейчас решился мне рассказать?! — от эмоций, переполнивших меня, я пихнула его в грудь, от чего юноша болезненно поморщился. — Как вы оба могли скрыть от меня такое?!       — Лучше подумай, как его остановить, — предложил Илья и наконец выпил содержимое склянки у него в руках. Лицо его чуть порозовело, но он по-прежнему держался за рану на боку и истекал кровью.       — Я не успею, — проговорила я, взглянув в сторону хижины. Оттуда, разнося могильный холод, надвигалось целое облако дементоров. — Не успею.       Я схватилась за голову, в первый раз в жизни так серьёзно испугавшись, что могу потерять Северуса. Страх сдавил живот, поднялся по позвоночнику холодными мурашками и сжал горло, напрочь отбив способность думать.       — Возьми метлу и накройся мантией, — встряхнув меня за плечи, предложил Капитанов.       Он подозвал одну из метел, брошенных прямо на улице Пожирателями, и протянул мне.       — Я откровенно хреновый лётчик, — призналась я.       — Ну иди пешком, значит, — вскинул руки юноша. — Может, успеешь увидеть хотя бы ботинки прежде, чем Нагайна проглотит его целиком.       Я вырвала из рук князя метлу, оседлала, перекинув больную ногу, и накрылась мантией. Она покрывала меня, но не скрывала метлу, и мне пришлось поколдовать над дезиллюминационными чарами. Не зря же МакГонагалл гоняла меня по ним весь прошлый год.       — Держись ближе к земле, — дал совет Капитанов. — Не так больно будет падать.       Я едко огрызнулась, хотя совет на самом деле был довольно жизненным. Касался не только полётов на мётлах. Я оттолкнулась здоровой ногой от земли и направила метлу на север, туда, где старую хижину превратил в своё убежище Волан-де-Морт.       Ветер норовил сдернуть с меня мантию. Я обхватила её ногами, зажала подмышками, а руками вцепилась в держак так, что никто не смог бы оторвать меня от метлы против моей воли.       Я оглянулась через плечо: битва у замка теперь перенеслась в сам замок. Молнии и вспышки мелькали только в окнах. Великана у Северной башни Капитанову и его отряду всё же удалось повалить, и он лежал, связанный, издавая вой, леденящий кровь в жилах. Вероятно, кто-то нарочно потревожил гнездо в Запретном лесу, и теперь из него тёк, как горная речушка, легион огромных диких пауков.       А впереди меня кружили сотни дементоров, точно воронья стая. И я собиралась пролететь прямо под ними. Они не были способны меня увидеть, но запросто имели возможность почувствовать. Но, к счастью или к горю, в моей голове не водилось мыслей, которые могли бы их привлечь. Воображение рисовало страшные картины о том, что может произойти с Северусом или уже произошло. Тело сковали приступы дрожи и от страха, и от холода, что всегда следовал по пятам за дементорами. Я даже старалась дышать как можно реже, чтобы клубы пара, вырывавшиеся из груди, были не заметны.       На подлёте к хижине я замедлила ход, вслушиваясь. Тишину изредка разрезали глухие взрывы из Хогвартса. Сквозь заколоченное окно хижины пробивался свет как от огарка свечи. Я спешилась и замерла. Покошенная дверь распахнулась и из неё вышел человек.       Кожа на лице, посаженном на гусиную шею, светилась, в лунном свете отливая серебряным. Он сделал глубокий вдох, глаза его мерцнули красным, и выдохнул. Так дышит человек, который освободился от тяжёлого груза.       Затем из той же двери вылетел шар, разносящий повсюду холодный, белый свет. Я увидела в нём змею, и внутри у меня всё рухнуло.       Волан-де-Морт шепнул несколько слов на змеином языке, потом он будто усмехнулся свистящим смехом. И улетел. Так же, как и Северус улетел от меня, чёрным туманом. Сфера со змеёй последовала за ним, а затем и вся стая дементоров.       Сердце билось с такой силой, что с каждым ударом перед глазами плыли белые точки. Я рванула с места, дёрнула ручку, едва не сорвав ветхую дверь с петель, и забежала внутрь.       Из лёгких выбило весь воздух. В глазах застыл первобытный ужас, когда я увидела, как Северус, мой Северус, лежал на полу, облокотившись о стену, пытаясь пальцами зажать страшную рану на шее. Над ним стоял Гарри, а чуть в отдалении Рон прижимал к себе Гермиону.       — НЕТ!       Гарри отступил на шаг. Я умудрилась оказаться рядом с Северусом быстрее, чем иные трансгрессируют. Упала на колени, пальцами впилась в тяжёлые, влажные от крови ткани мантии.       — Не смей! Не смей умирать!       Глазами обвела повреждения. Длинный разрез на шее от уха до уха и чёртова куча парных проколов! А крови… так много крови… Казалось, она выливалась из его тела, как вода из решета, и затопила весь пол. Столько не может вместиться в одного человека!       Северус пытался что-то сказать, но не мог дышать. Из груди вырывался страшный булькающий звук.       — Молчи, береги силы, — мягко сказала я и оглянулась за спину. — Ну что вы стоите?! Сделайте хоть что-нибудь!       Гермиона лишь сильнее прижалась к Рону. Гарри открывал и закрывал рот, не издавая ни звука. Я поняла, что помощи от них не дождёшься, и стала действовать одна.       Вытащила палочку из кармана и приложила к ране на шее, посчитав её наибольшей угрозой. Руки била крупная дрожь, ладони покрылись холодным потом, и палочка едва не выскальзывала из пальцев, так несвоевременно подводящих.       — Вулнера Санентур, — повторяла я. — Вулнера Санентур.       Рассечённый участок кожи постепенно затягивался, но так рвано, так неправильно, прямо как и в мои первые попытки, может, и хуже даже. Кровь то впитывалась обратно, то выливалась вновь. Я судорожно сжимала его плечи, будто это могло что-то исправить. Влить обратно всю ту кровь, что уже почти впиталась в пыльные половые доски.       И вдруг… на мою левую руку легла его рука. Северус перестал зажимать пальцами рану, поймал мой взгляд; в чёрных глазах отразилась обречённая нежность.       — Нет, нет, нет! Не смей! НЕ СМЕЙ! — я вдруг поняла, что не кричала, уже орала на него, отчаянно требовала, пока он просто лежал и смотрел, так спокойно и тихо, что до тошноты страшно. — Ты не можешь меня бросить!       Слеза скатилась по его щеке, смешавшись с кровью. Рука его ослабла, сползла с моей.       А затем его глаза потухли, стали пустыми и безжизненными.       Мой Северус умер.       Я чувствовала, что падаю куда-то вниз, сгораю, как летящая по небу комета. Вокруг отключились все звуки, кроме моего собственного тяжёлого дыхания и бешенного стука в ушах. Я водила взглядом по его лицу, с которого сошла последняя краска. Глаза, только что излучавшие жизнь, остекленели, замертвели. Из моей груди вырвался сиплый свист, а затем худые стены хижины содрогнулись от истошного крика.       — Ты не можешь меня оставить! — закричала я. — Ты не можешь! Не можешь!.. Гарри… ты… пожалуйста!       Я вновь оглянулась на брата и едва не рухнула назад от испуга. Гарри стоял очень близко ко мне, протянув руку, словно хотел дотронуться до моего плеча, но застыл, точно каменное изваяние. Гермиона и Рон, обнимались, словно дети, потерявшиеся в ночи.       Я закатала рукава своего свитера. Мои линии, которые я привыкла видеть чёрными, сделались светлыми и будто ожили. Они пульсировали светом и, казалось, словно по ним текло жидкое золото.       «Последний выбор», — мелькнуло в голове, и я больше не тратила ни секунды.       Сначала долечила рану на шее. Шрам вышел уродливым, но какое дело, что там за шрам, когда речь идёт о жизни и смерти?! Затем выудила свой уменьшенный рюкзак, раскляла его до привычного размера и вытрусила прямо на пол всё его содержимое.       — Акцио, повязки!       В свободную руку прилетели все магические бинты. От них нужно было лишь отклеить защиту и приложить к ранам. Я ведь готовилась к этому дню. Я знала, я всё просчитала! Кроме этого идиотского поступка Северуса, разумеется. Но с этим я позже разберусь, дайте только вытащить с того света этого мерзавца!       Сколько ещё продлится остановка времени? Не стала церемониться с мантией и разрезала её магией. Дёрнула за края, с треском разорвав ткань. Нагайна выполнила приказ безупречно. Оставила следы от клыков на боку, на груди, на правой руке и на бедре мужчины.       — Ты просто не имеешь права умереть, Северус, — сказала я, шлёпнув первый бинт на ему на грудь. — Ты слишком, слишком мне нужен.       Я смахнула упавшую на его лицо слипшуюся от крови чёрную прядку. Глаза его по-прежнему оставались стеклянными, мёртвыми. Я отвела взгляд, не в силах смотреть на него такого. Принялась рассматривать предметы, которые вывалила из рюкзака.       Сердце пропустило удар. Вместо склянок с зельями на полу валялись лишь осколки, вероятно, разбились, когда я сражалась. Все вещи были испачканы в тёмной бурой жидкости. А я отдала единственный уцелевший флакон Капитанову!       Идиотка! И почему только не наложила чары неразбиваемости?! Почему бросила всё так неаккуратно?! Но всё же, может, стоило хотя бы попробовать…       — Акцио, крововосполняющее зелье.       Ткань его мантии зашевелилась, задрожала. Из кармана вылетел пузырёк с той же жидкостью, что разлилась по всей моей сумке. Значит, Северус, изначально зная куда идёт, всё же готовился к худшему?       Я зажмурилась, приподняв голову мужчины. Откупорила склянку и осторожно влила тёмно-бардовую жидкость ему в рот. Неуверенная, что этот безумный план вообще сработает. Но так, я хотя бы буду знать, что сделала всё, что было в моих силах.       — Пожалуйста… — я прижалась к его холодному влажному лбу. — Прошу тебя…       Время восстановило свой ход. В комнатку вновь ворвались приглушённые звуки битвы.       — Амелия, ему уже ничем не… — раздался голос моего брата, но осёкся, удивлённый резкой сменой моего положения.       — Прошу, прошу, прошу, — шептала я всё, что приходило в голову. — Я без тебя не смогу, слышишь? Не смогу…       Я ведь и вправду не смогу. В голове отказывалось укладываться, что будет, если его не будет. Отрицать бесполезно — Северус и только Северус всегда был рядом, никогда не отворачивался, проявлял свою странную, неправильную заботу, вытаскивал мой тянувшийся к неприятностям зад, и заслонял собой живым щитом. Он думал, что не поспевает за мной, опаздывает, но на самом деле все остальные не могли угнаться за нами в своих бездарных попытках нас разлучить.       — Амелия, — всё же легла на моё плечо запоздалая рука брата. Он понял, что я сделала, на кого потратила свой последний выбор. Лишь нахмуренные брови выдавали его неодобрение. — Идём.       Я повела плечом, не в силах оторваться от бездыханного тела Северуса. Держала, обнимала, трясла, вжимала его в себя. Голова его безвольно откинулась назад, я подняла её, перехватив под шеей. Обвела пальцами острые скулы, темнеющие впадины щёк, прижалась к мертвенно-ледяным губам, не прекращая странных хаотичных движений ладонями по его лицу.       Я ужаснулась. Казалось бы, ещё утром мы были в башне; он спал, а я любовалась им украдкой. Касалась лица теми же странными движениями. Было так нежно и так мягко. Мы шептались, летали, любили друг друга, затихали… И так каждое утро, и каждый вечер. Так должно было быть до конца.       Мы ведь договорились, что дождёмся, непременно дождёмся, когда о нас станут говорить «О, чёрт! Они до сих пор вместе?!». А он сдаётся, когда осталось всё это только рукой схватить?! Когда всё, что требовалось от него теперь — просто не умереть — так близко? Когда мой неисправимый Северус получил наконец шанс исправиться? И всё это спасение мира, жертвование собой казались теперь такими бесполезными, ненужными без него. Зачем мне теперь этот мир, если в нём не будет его?       Я закрыла глаза, прижавшись к недвигающейся груди, силясь уловить хоть один звук, хотя бы одно невидимое движение. Всегда думала, это я буду на его месте. Даже не помысливала, что случится всё наоборот. Но он сильный, он бы пережил мой уход и второй раз, это я слабая, я ведь не переживу и первый. С ума сойду. Захлебнусь в своём горе. Задохнусь от боли. Не выдержу, вырву сердце из собственной груди, отдам ему, лишь бы его вновь билось. Лишь бы снова увидеть кривую ухмылку на таких ледяных губах. И пусть ещё хоть тысячу раз назовёт ими идиоткой — не обижусь. Потому что всё это не может быть правдой. Не может!       Однако уже в следующий миг я распахнула глаза от нереальности ощущения. Грудь его поднялась, надулась, и он сделал большой вдох, а затем зашёлся в страшном приступе кашля, выхаркивая кровь, ногтями чуть снова не разодрал шрам на горле. И всё же он хрипло задышал… Задышал.       — Никогда так больше не делай, — язык едва ворочился во рту. — Никогда, слышишь?! Никогда.       Я прикоснулась к его щекам, к его шее, провела руками по влажным волосам, повинуясь вдруг возникшему безумному желанию потрогать его везде, убедиться, что он действительно настоящий, взаправду живой.       Собрав остатки сил, Северус обнял меня за плечи одной рукой, подтянул ближе тем свойственным ему собственническим движением, от которого я сразу же успокоилась. Он здесь, он со мной, он по-прежнему мой. Я бесконечно устало прикрыла глаза, прижимаясь к его лбу, вслушиваясь в ритм вновь запустившегося сердца, в тяжёлое хрипящее дыхание.       Северус осмотрел меня с головы до ног. Задержался недобрым взглядом на ране над виском, и только лишь затем спросил:       — Зачем? — глухим голосом произнёс он. — Последний выбор на меня… Такое расточительство…       — Будь у меня хоть тысяча выборов, — ответила я, — я бы отдала их тебе все, не задумываясь.       В тёмных, как ночное небо, глазах отразилось удивление, соперничающее с безграничной нежностью. Я не представляла, что Северус способен так смотреть на меня. Неужели он сомневался? Неужели он сомневался… в моей любви?       Однако позади кто-то кашлянул, вернув в жестокую реальность, заставив вспомнить, что мы не одни, а за спиной ещё ждёт целый мир, сражающийся за право существовать.       — Надеюсь, у тебя есть ещё зелья, — сказал Рон. В его голосе слышалась сухая, презрительная насмешка. — Когда мой отец был ранен Нагайной, ему приходилось пить крововосполняющие каждый час.       Дыхание перехватило паникой лишь на секунду. Я вымучено выдохнула, ещё раз проверив, крепко ли сидели повязки у Северуса. По белоснежным бинтам, несмотря на наложенные заклинания, медленно расплывались кровавые кляксы.       — Нет. Больше зелий у меня нет. Но я знаю, как можно обойтись без них, — сказала я, снимая с шеи цепочку, подаренную Северусом на мой день рождения.       Он заметил кулон, перехватил мою руку:       — Нет!       — Во сне частота пульса меньше, кровообращение замедляется. Это поможет выиграть тебе немного времени, — проговорила я. — Но ты и сам это прекрасно знаешь.       Конечно, он знал. В отличие от меня, приходившейся штудировать книжки, Северус много лет готовил зелья для больницы. Хочешь, не хочешь, но обзаведёшься ещё и профессией лекаря. Однако, если он знал, то почему отказывался?       — Я не хочу, — сказал он, зажмурившись, словно бы от боли.       — Не хочешь выжить?       — Я не хочу… — произнёс Северус тише. — Не хочу проснуться в мире и услышать, что тебя в нём больше нет.       Я посмотрела на него широко распахнутыми глазами. Гермиона, осознав, что между нами происходил очень личный, самый, что ни на есть интимный момент, попросила мальчишек оставить нас наедине. Гарри немедленно вылетел за дверь, Рон, пусть и нехотя, тоже покинул хижину.       — Мы подождём снаружи, — Гермиона бросила последний сожалеющий взгляд и вышла вслед за всеми.       Северус, всё это время не отнимавший взгляда от моего лица, нахмурился. Заёрзал в попытках устроиться получше, но вскоре из-за болезненных ощущений оставил попытки.       — И как долго ты знала?       Он указал взглядом на кулон, что я размещала на его часто вздымающейся груди.       — Достаточно долго, чтобы надумать всякого.       — Нужно было им воспользоваться сегодня, — высказался он с иронией. — Ты бы проспала всю эту чёртову битву и…       — Но ты им не воспользовался, — ответила я, вымученно улыбнувшись. — Теперь воспользуюсь им я.       Северус закатил глаза и вздохнул.       — Я… — замялась я, не зная, как начать, да и нужно ли было. Однако Северус не единственный, кто умел навязывать обещания. — Я вынуждена просить тебя о последнем одолжении.       Я подтащила рюкзак к себе, поставила его перед мужчиной и, немного подумав, положила мантию-невидимку рядом. Северус с ужасом взглянул на меня.       — Не спрашивай ни о чём. Ты поймёшь, что нужно делать, когда придёт время.       — Когда придёт время? — переспросил он. — Амелия, чёрт возьми! Ты всё же решила умереть?!       Я почти услышала, как подскочил его пульс. Пятна крови на бинтах начали стремительно расползаться.       — Северус… — я ободряюще сжала его руку. Мужчина даже не смотрел на меня; уголки его губ заметно подрагивали. — Я обещаю, мы ещё встретимся.       — Не давай обещаний, которых не сможешь сдержать!       — Я обещаю, — слова приходилось выталкивать из горла, но не из-за того, что больно было их произносить. Невыносимо было внушать надежду любимому человеку, зная, что в моих словах на тысячу недомолвок лишь одна песчинка правды. — Что мы точно ещё раз встретимся.       Северус тянул время, гладил мою руку и долго вглядывался в мои глаза, но не находил в них признаков лжи. Потому что я не солгала. Я озвучила единственное, что знала наверняка.       — Хорошо, — наконец сдался он и болезненно усмехнулся. — В конце концов в глубине души я всегда понимал, что «мы» не навечно.       Я поёжилась от жестокости правды его слов. Наклонилась к нему, прикрыв веки. Не поцелуй — касания губ холодной прощальной лаской. Все сражения, что я сегодня пережила, не ставились ни в какое сравнение с борьбой, которая происходила сейчас. С навязчивым желанием остаться. Проследить, чтобы всё было хорошо. Держать его за руку. Просто любить.       И тут я увидела её. Первую золотую пылинку. Пылинку из моих снов. Первую из тысячи, что мне ещё предстояло увидеть. Она кружилась в воздухе, над головой Северуса, как напоминание о незаконченном деле.       Теперь линии на моём теле не потухли, почернев как прежде, а продолжали светиться, намекая, что ещё не всё кончено. Но не для меня и не для Северуса. Мы прощались, как в последний раз, в последний раз.       Сжав руку мужчины, я наконец поднялась и отошла к двери. Поймала палочкой в цель голубую слезу на его груди.       — Мне плевать, спасёшь ли ты меня или весь свой чёртов мир, — произнёс Северус с леденящим безразличием в голосе, — если не спасёшь себя.       И закрыл глаза в смиренном согласии. Ухмыльнулся, всё так же смиренно, будто и не сомневался вовсе, когда я замешкалась, снимая защиту от воспламенения. Маленькой искры оказалось достаточно, чтобы смола разогрелась и пустила дым. Северус вдохнул его полной грудью и сразу же уснул. Голова его обмякла, тело расслабилось; тонкая струйка дыма тревожилась лишь его размеренным дыханием.       — Прости меня, моя любовь.       Я вернулась к Северусу, прикрыв нос рукавом свитера. Слеза сон-древа всё ещё дымилась на его груди. Я потушила её и отбросила истощенный, обуглившийся кусок смолы как можно дальше. Вынула из кармана бархатную коробочку, которую Капитанов оставил мне на сохранение. Наколдовала тончайшую шелковую ткань и обернула ею кольцо. Вложила в одну руку свой рюкзак теперь уже «последней» помощи, а на другую — надела кольцо.       И Северус исчез.       Я постояла, глупо пялясь на лужу крови, оставшуюся под ним, а затем вышла из хижины.       Спорившие на повышенных тонах Гарри, Гермиона и Рон затихли при моём появлении.       — Как вы попали сюда? — спросила я, будто ничего и не было.       — Через потайной лаз, — ответила Гермиона, покраснев.       — Ничего не объяснишь? — вскинул бровь Гарри.       — Объясню… Всё объясню, когда мы вернёмся в Хогвартс, — ответила я, потому что подходящих слов сейчас не было. — Лучше вернуться тем же путём.       Но, когда я отворила дверь в хижину, зазвучал голос. Холодный и звонкий, казалось, он разносился за моей спиной, и я обернулась, уверенная в том, что Волан-де-Морт вернулся. Гарри и его друзья сделали то же самое, но никого вокруг не было.       И тогда мы поняли, что Волан-де-Морт снова обращался магией к Хогвартсу и окрестностям, что даже из Хогсмида разносилось эхо его ясного голоса.       — Вы храбро сражались, — говорил этот голос. — Лорд Волан-де-Морт умеет ценить мужество. Однако вы понесли тяжелые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство. Лорд Волан-де-Морт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым.       — А теперь я обращаюсь прямо к тебе, Гарри Поттер. Ты позволил друзьям умирать за тебя, вместо того чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Весь этот час я буду ждать тебя в Запретном лесу. Если по истечении часа ты не явишься ко мне и не отдашься в мои руки, битва начнется снова. На этот раз я сам выйду в бой, Гарри Поттер, и отыщу тебя, и накажу всех до единого — мужчин, женщин и детей, — всех, кто помогал тебе скрываться от меня. Итак, один час.       Рон и Гермиона яростно замотали головами, глядя на Гарри.       — Не слушай его, — сказал Рон.       — Всё обойдется, — горячо заговорила Гермиона. — Амелия права. Нам нужно вернуться в замок. Раз он отправился в Лес, следует придумать новый план.       Я лишь закусила губу, отвернувшись. Зайдя в хижину, все покосились на то место, где лежал Северус. Я молча нырнула в тоннель. Помню, в детстве могла пройти здесь согнувшись пополам, а теперь приходилось практически ползти. После некоторой задержки остальные последовали за мной. В полном молчании мы преодолели тоннель, вылезли наружу у самых корней Дремучей ивы и поспешили к каменным ступеням.       В замке было неестественно тихо. Ни летающих повсюду молний, ни огненных вспышек, ни взрывов, ни криков…       — Где же все? — прошептала Гермиона.       Мы направились в Большой зал. На каменном полу в вестибюле виднелись лужи крови. Половина перил отсутствовала. Изумруды Слизерина раскатились по всей комнате, смешавшись с осколками мрамора и щебенкой.       Рон и Гермиона ушли вперед. А Гарри и я застыли в дверях.       Столы факультетов исчезли. Зал был заполнен людьми, выжившие стояли группами, обнимая друг друга. Раненых перевязывала на возвышении мадам Помфри с группой помощников. Среди раненных был и Капитанов. Он сидел с голым торсом, корчился, пока мадам Помфри обматывала его живот бинтами.       Мёртвые лежали в ряд в самом центре зала. Не сказав ни слова, Гермиона и Рон отошли от нас, направившись к семье Уизли, загородив тело… О, Мерлин.       Я посмотрела на брата: он тоже провожал их взглядом. Мы видели, как повернулась миссис Уизли, сотрясаясь в рыданиях. Как Гермиона подошла к Джинни, стоявшей с опухшим, пятнистым лицом, как обняла её. Как Рон направился к Биллу, Флёр и Перси, и Перси обнял его за плечи. А когда Джинни и Гермиона передвинулись ближе к остальным, стало видно чьё тело… тела они обступили.       Это был Фред. Рядом с ним лежали Римус и Тонкс. Я даже не знала, что и Тонкс присоединилась к битве. И все они лежали, такие бледные, такие спокойные и умиротворенные, словно спящие под тёмным магическим потолком. Обычно слёзы лились сразу, по первому зову, но сейчас они были скрыты глубоко внутри. Я чувствовала их там, в груди, но наружу они так и не прорвались.       Как во сне я сделала шаг, но остановилась, напомнив себе, что Римус, Тонкс и Фред уже мертвы, им уже ничем не помочь. Но я могу позаботиться о живых. Спасти тех, кого ещё можно спасти. Скорбеть я буду после. Я всегда скорблю с опозданием.       — Идём, Гарри, — я взяла брата за руку, и он хотел её вырвать, но передумал, увидев мой умоляющий взгляд. — Прошу тебя, пойдём со мной.       Мы повернулись, и я повела Гарри к мраморной лестнице, всё так же, держа его за руку. Мы шли медленно, а затем, не сговариваясь, бросились бежать, замедлившись только у каменной горгульи, сторожившей вход в кабинет директора. Стражница отпрыгнула, даже не спросив пароля.       В кабинете всё изменилось. Рамы директоров и директрис опустели. Никто не стал дожидаться нас здесь. Даже в раме Дамблдора осталось лишь одно пустое кресло.       Гарри оперся руками о колени, пытаясь отдышаться, но не от пробежки по замку, а чтобы совладать с рвущимися наружу рыданиями. У меня самой в глазах стояла пелена, и я всё спрашивала себя, могла ли я что-то изменить? Сократить количество тех тел, лежащих в центре Большого Зала. А будь у меня маховик? Повёл бы он меня показывать, какой выбор я могла бы сделать?       Я вздохнула. Размышления о мёртвых так или иначе приводили к выжившим. Я пересекла кабинет, достала из шкафа Омут Памяти и поставила его на директорский стол. Прикладывая палочку к виску, начала стряхивать нужные воспоминания в чашу, да так нервно, так резко, что серебряная субстанция порой летела мимо.       — Я обещала всё рассказать, — проговорила я, опустив последний серебряный волосок в чашу. — Но я так и не нашла подходящих слов. Поэтому я покажу. Покажу то, что всегда было за закрытыми дверьми.       Я пригласила Гарри взглянуть. Он сомневался, но спустя мгновение колебаний согласился. Всё же лучше зарыться в чужую память, лишь бы забыть хоть на немного свою. И мы вместе отправились в путешествие по моим воспоминаниям.       Первым делом мы оказались в старом кабинете Северуса среди банок со слизнями. Моя прошлая я сидела в кресле с опухшей от слез физиономией. Северус стоял спиной к ней, облокотившись о стол. Волосы лезли ему в лицо; грудь то вздымалась, то опускалась. Он только что узнал, что я жива, а я в ответ заявила, что всё равно погибну.       На Гарри можно было даже не смотреть. Слишком уж часто он делал вид «О, Мерлин, опять ты со своим Снейпом».       — Почему… ты так уверена, что погибнешь? — прозвучал низкий голос Северуса. Мужчина сел на край стола, и до побеления костяшек пальцев вцепился в столешницу. — Амелия?       Я юркнула к нему в объятия. Он с готовностью, будто только этого и ждал, сжал меня так, что захрустели рёбра. Он дышал этой долгожданной близостью, пока я бессовестно тянулась к палочке на столе.       — Не исчезай, прошу. Не исчезай, когда ты так мне нужна.       Палочка выскользнула из моих рук, ударившись об стол, и покатилась по его поверхности.       Как известно, затем мы обменялись метками. Северус протянул свою змею, выползающую из черепа, а я — свои линии.       Я хотела показать брату, что знала, с кем связывала жизнь. Это потом мы обрастём плотной коркой тайн, но по крайней мере начинали-то мы без секретов.       — Я не обманывала смерть, Северус, — призналась Амелия из прошлого. — Мне её отсрочили, не более того.       — Взгляни на них сейчас, Гарри. Взгляни на метки, — сказала я настоящая, повернувшись к брату. — Посмотри, что со мной.       Как Амелия показывала Северусу свои к тому времени ещё совсем крохотные чёрные метки, я закатала рукава, показав брату разросшиеся линии. Я оттянула воротник свитера, и Гарри увидел затянувшиеся вокруг шеи линии, я задрала штанины джинс, и он вгляделся в мои ноги, увитые узорами. Но в отличие от Амелии в прошлом, мои линии сейчас светились золотым.       — Я не знал, — сказал брат, — что они разрослись настолько.       — Ты многого не знал, — согласилась я, поправив одежду, как было. — Поэтому мы и здесь.       — Ты не говорила, что они опасны, — заметил Гарри. — Как и не говорила, что погибнешь.       — Хей, братец, — я развела руками. — Я только что вернулась с того света. Но ты не привязывайся ко мне слишком, я не надолго.       «Впрочем, этого и так не произошло».       Гарри сжал губы. Лицо его побелело, однако теперь в нём появилась заинтересованность.       Обстановка вокруг нас переменилась. Теперь мы стояли на улице, где-то в окрестностях замка. Вокруг бушевала снежная буря, а мимо нас шёл Северус, провожая Амелию до места, откуда можно трансгрессировать.       — Ты не задумывалась, что именно тайны и недомолвки и есть причина наших неудач? — спросил Северус.       Сейчас эти слова оказались пророческими. А ведь этим вопросом Снейп задался ещё в самом начале наших отношений. Почему же мы не обратили на него ни какого внимания? Почему только размышляли, а не действовали?       Амелия ускорила шаг, но застыла, остановленная рукой Северуса. Она тогда скрывалась под чужой внешностью, а Северус не мог с этим примириться.       Мы впервые поцеловались во время снежной бури. Гарри отвёл глаза, но затем с удивлением посмотрел на Снейпа. Тот трепет, что был в касаниях мужчины, та нежность в его взгляде — всё, что Северус никогда не показывал на людях, кричало о его чувствах. Внутри меня разошлась теплота, и я улыбнулась, будто заново прожив этот момент.       Обстановка вновь переменились. Мы с Гарри оказались в кромешной темноте. Я зажгла Люмос на конце палочки. Свет упал на немного искаженные памятью фигуры: всё-таки, тогда было темно.       Мы целовались со Снейпом жадно, как подростки, забившиеся в угол. Я «сопротивлялась», застигнутая врасплох, а он прижимал меня к книжной стене, исследуя губами каждый сантиметр моего лица, руками сжимая мои ягодицы.       Конечно, не самый лучший момент, чтобы показывать родственникам, но я раскрыла эту дверь не для того, чтобы подглядывать в замочную скважину.       — Что? — спросил Северус, когда я расплылась в улыбке. — Почему ты улыбаешься?       — Я просто… счастлива.       Зажглась напольная лампа, слегка припорошив светом крохотный пятачок, где стояли старые, потрёпанные временем столик, кресло и недлинный диван. Гарри зажмурился, но затем продолжил наблюдать, нахмурив брови.       Снейп прошёл мимо него и опустился в кресло, вздохнул, расставив локти по ручкам и прикрыв веки, потёр виски.       — Так и будешь стоять? — спросил он, не разомкнув глаз. — Прошу, садись.       — Почему ты… — опешила прошлая я.       — Я пытаюсь себя контролировать, — ответил он на мой немой вопрос. — Но когда ты рядом, получается откровенно провально. Когда ты говоришь мне, что счастлива… Счастлива просто быть со мной, я по инерции испытываю то же самое. Но когда смотрю на тебя, — на этих словах он открыл глаза; они блестели от наполнившей их влаги, — я каждый чёртов раз вспоминаю твои слова, что ты… всё равно погибнешь.       — Северус…       — Нет, не перебивай меня, — жёстко отрезал он. — Я редко с кем откровенничаю, точнее, никогда. Но чувствую, если не выскажусь сейчас, другого шанса может и не представиться… Ты не говоришь мне, почему вбила себе в голову свою якобы законченную участь, но ты ведь не погибла ни в ту июньскую ночь, ни в последующие. Я думал, что хуже того, что случилось, уже быть не может. Оказалось, ещё как может. Ты вернулась, а я снова не могу помочь тебе. И эта чёртова беспомощность душит меня как удавка!       Брат было хотел что-то сказать, но воспоминание сменилось новым. Теперь мы перенеслись в кабинет Дамблдора. Мы с Гарри оба вздрогнули, увидев волшебника так близко и таким живым. Директор смотрел сквозь нас с усталостью и едва уловимой тоской.       — В этот день погиб Седрик Диггори, — сказала я, покосившись на Гарри. — В этот же день Дамблдор пришлось принять тот факт, что Северус знает, что я жива. Я должна была пойти на последнее испытание турнира вместо тебя, Гарри, но Северус… он меня остановил.       — Неужели Вы думали, я позволю ей во второй раз погибнуть? — зазвучал голос Снейпа. Мужчина прикрывал меня спиной, будто бы от всего мира, будто бы даже от самого Дамблдора.       — Никто не должен был умереть, Северус, но теперь из-за твоего вмешательства погибла невинная душа, — упрекнул директор.       — Не я убил его! — повысил голос Северус. — Я предупреждал Вас, Дамблдор, сотню раз говорил, как опасно проводить этот Турнир. Когда подбросили имя Поттера в Кубок, я вновь сказал Вам, что следует отменить чемпионат. Вы меня послушали? Нет. Когда попался Крауч, к слову, притворившийся Вашим другом, я вновь предупредил Вас, как опасно отвечать на игру Тёмного Лорда. Наверное, мне уже тогда следовало задуматься, что Вы ни черта не смыслите ни в дружбе, ни в любви. Но Вы просили от меня доверия. Доверия к Вам. Я доверял. И отдал всё, что у меня было. Я вверил Вам в руки свою жизнь. И что же я получил взамен?       Он с теплотой посмотрел на Амелию из прошлого, с удивлением обнаружив, что она всё это время сжимала его руку.       — Вы знали, что она жива. Вы знали, что она — самое дорогое, что когда-либо у меня было. И полтора чёртовых года скрывали её. Скрывали бы дольше, если бы Ваша ложь не вскрылась по счастливой для меня случайности. Но о каком теперь доверии к Вам может идти речь?       — Я не хотел, чтобы всё так обернулось, — сказал Дамблдор. — Я лишь хотел оградить Вас обоих от опрометчивых поступков. Но, как вы и сами можете наблюдать, истинную любовь не удержать в узде, как бы ни хотелось. Она, так или иначе, вырвется на свободу.       Гарри кусал губы. Кажется, он всё ещё не верил ни своим глазам, ни своим ушам.       — Если бы Вы отдали Амелию Тёмному Лорду, — сказал Северус, — он бы стал в тысячу раз сильнее, ежели с кровью Поттера.       Дамблдор перевёл задумчивый взгляд на Амелию, бледную до ужаса, и затем вновь установил зрительный контакт со Северусом.       — На ней защита времени, Дамблдор, — пояснил Снейп. — У меня было бы больше мыслей по этому поводу, если бы меня поставили наконец в известность, что произошло.       Я показала Гарри ещё несколько воспоминаний. Как Северус сделал мне предложение в письме, как притаился в невидимости, ожидая, когда я его прочту. Как я рыдала у него на руках, точно маленькая девочка, умоляя, чтобы он повторил всего одно слово из письма. И как он по этой просьбе повторял, повторял и повторял «любимая» столько, сколько я просила.       Показала, как Северус сидел у моей постели каждый раз, когда у меня случались «приступы времени». Как он ждал всякий раз всё дольше, когда же я наконец снова открою глаза. Как волновался за меня. Как оберегал. Как защищал.       Показала, как Северус узнал меня по помолвочноному кольцу, когда меня поместили в Хогвартс как ученицу. Как потом из ученицы меня сделали преподавателем, и мы вместе защищали школу всеми способами. Как направляли Гарри в поисках крестражей, как передали ему меч Гриффиндора и как спасли его из заточения в доме Малфоя, отправив к нему Добби.       Наконец Гарри и я вновь появились в кабинете директора. Взявшись руками за голову, Северус сидел в кресле. Дамблдор ходил из стороны в сторону за своим.       Мы оказались здесь, чтобы наконец открыть тот страшный разговор после того, как подвыпившая Трелони растрепала нам с Гарри, кто подслушал пророчество.       Дамблдор набрал в грудь воздуха и закрыл глаза. Вместе с ним настоящая я задержала дыхание, бездумно надеясь, что в тот вечер расслышала всё неправильно.       — Значит, мальчик… мальчик должен умереть? — спросил Северус очень спокойным голосом.       — И убить его должен сам Волан-де-Морт, Северус. Это самое важное.       И всё же Дамблдор сказал то, что сказал. Слово в слово. Ничего в моей памяти не изменилось. Я снова проживала этот момент. В глазах, что у прятавшейся за мантией Амелии, что у меня настоящей стояли слёзы.       Гарри, к моему удивлению, не пятился назад, стремясь сбежать. Он распрямил плечи, со странным выражением уверенности на лице смотря на Дамблдора, который всё ещё стоял с закрытыми глазами.       Снейп сказал:       — Все эти годы… я думал… что мы оберегаем его ради неё. Ради Амелии.       — Мы оберегали его, потому что было очень важно обучить его, вырастить, дать ему испробовать свою силу. — Дамблдор попрежнему не поднимал плотно сомкнутых век. — Тем временем связь между ними всё крепнет, болезненно разрастается. Порой мне кажется, что Гарри сам это подозревает. Если я не ошибся в нём, он устроит всё так, что, когда он выйдет навстречу своей смерти, это будет означать настоящий конец Волан-де-Морта.       Наконец Дамблдор открыл глаза.       Снейп смотрел на него с ужасом, Гарри — с вызовом:       — Так вы сохраняли ему жизнь, чтобы он мог погибнуть в нужный момент?       Всё вокруг стало расплываться; мы вынырнули из Омута Памяти и оказались в том же кабинете. Казалось, Северус только что хлопнул дверью, а в окне последним сиянием исчез его Патронус.       Гарри уткнулся взглядом в пыльный ковёр, не произнося ни слова.       — Гарри…       Он поднял руку в жесте, призывающим к тишине. Медленно покачал головой, а затем так же медленно закивал, соглашаясь с мыслями.       — Он всё знал, — сказал брат спокойным голосом. — Он всё просчитал.       Гарри бросил взгляд на пустующую золочёную раму, наверное, злясь на человека, которого в ней не было, а может и вовсе, воспылав ненавистью.       — Он знал, что Волан-де-Морт создал крестражи и что кто-то должен их уничтожить. А кому поручить эту опасную миссию, если не мальчику, которому всё равно суждено умереть?       Гарри прикоснулся к груди, будто удивляясь, как быстро забилось сердце под страхом смерти. Может быть, думал, сколько пройдёт времени прежде, чем оно остановится окончательно.       — Ты не обязан идти туда, Гарри, — ответила я. — Должен же быть другой выход.       — Его нет, — сказал он. Я видела, он покорился. Он не искал и не хотел искать другой итог. — Ты слышала. В ту ночь, когда он убил наших родителей, он сделал из меня крестраж. Пока жив я, будет жить и он, и нет другого способа убить его.       — Тогда я пойду с тобой, — я сжала кулаки.       — Нет, ты нужна здесь, — отрезал Гарри. — Нагайна ещё жива. Найди способ убить её, а затем ты сможешь расправиться с ним раз и навсегда.       — Гарри, мы что-нибудь придумаем, — не унималась я. — В конце концов Дамблдор, как и простой человек, мог ошибиться. Это ведь уже случалось…       — Амелия! — Гарри жёстко встряхнул меня, взяв за плечи. — Час, который он мне дал почти вышел. Если я не пойду сейчас, пострадают все, кто сейчас находится в Большом зале. Я этого не позволю. Никто больше не умрёт из-за меня.       Брат отпустил меня. В его глазах я увидела отражение своих. В его словах я услышала свои. И ту же суровую решимость, и то же бессменное упорство.       И я приняла выбор Гарри. Ведь ему, как и мне, безумно нужно было, чтобы кто-то просто сказал: «Я в тебя верю».       — Я рада, что у меня есть такой брат, — наконец призналась я. — Я горжусь тобой.       — Я тоже, — незамедлительно ответил брат. — Я тоже горжусь, что у меня есть такая сестра.       Мы порывисто обнялись. Сердца стучали в груди в одном быстром темпе, будто пытаясь нагнать всё то время, что у нас обоих совсем скоро отнимут.       Гарри ушёл первым, скрывшись за мантией-невидимкой. Я не смогла выдерживать тишину опустевшего кабинета и тоже вышла.       В Большом Зале всё было по-прежнему. Люди толпились в центре, утешали друг друга, подавая воду, стоя на коленях перед мертвыми, которых за это время, проведённое с Гарри, стало вдвое больше.       Ужас от предположения, столько ещё дорогих мне людей я найду лежащими на полу мертвыми, если вступлю в Зал, на секунду заставил меня застыть.       — Амелия!       Капитанов помахал мне с возвышения для преподавателей, переоборудованного в медпункт. И ноги сами понесли меня к нему.       — Как ты? — спросила я виновато, осматривая его забинтованный торс.       — Жить буду. Мадам Помфри сказала, будто мне крупно повезло, что у тебя оказалось зелье крововосполнения. Но ты же знаешь этих целителей, они любят всё преувеличивать.       Произнеся это, князь всё же опасливо обернулся и расслабленно выдохнул, когда увидел на другом конце возвышения мадам Помфри, занятую другими раненными.       — Кто тебя так? — спросила я, указав на его бок.       — Долохов, — ответил Капитанов. — Но не волнуйся, я его вычеркнул.       Капитанов ухмыльнулся. В его обманчиво смеющихся глазах зажегся огонёк, что я уже видела на поле боя. Что ж, по крайней мере его список «для успокоения души» уменьшился.       — Мадам Помфри просила передать тебе это, — он протянул довольно большой пузырёк с зельем. — Она успела заметить, что ты хромаешь.       — Настоящий колдомедик замечает всё, не так ли? — усмехнулась я.       Князь пожал плечами, переминаясь с ноги на ногу. Я откупорила бутылку, слегка отпила. Весь вкус лекарства заглушала перечная мята, так что я быстро допила зелье, не поморщившись.       — Где Гарри? — спросил Илья. — Все спрашивали, куда вы делись.       — Мне нужно поговорить с Роном и Гермионой, — я сменила тему. — Знаешь где они?       — Они там.       Я посмотрела туда, куда указал Капитанов. Семья Уизли была на том же месте, рядом с телами Фреда, Римуса и Тонкс.       — Я их позову, — сказал Илья, тонко уловив моё настроение.       Ну не смогу я сейчас смотреть в глаза миссис Уизли. Не смогу объяснить, почему однажды спасла одного сына, но сегодня не уберегла другого. Как и не смогу сказать, почему отпустила Гарри. Вот такая я вот трусиха.       — Амелия, время почти вышло, — приближаясь, сказала Гермиона. — Где Гарри?       Капитанов взглядом спросил, уйти ему или остаться. Я кивнула, чтобы он остался, рассеяно глянув на друзей Гарри.       — Он… ушёл, — голос-предатель дрогнул.       — С ума сошла? — не поверил Рон, но всё понял, глядя в моё виноватое лицо. — Зачем ты его отпустила?!       — Пожалуйста, тише, — шикнула я, боясь, что мы привлечём лишнее внимание. — Так было нужно.       — Какое «нужно»? — Рон старался кричать потише. От подобных потугов его лицо раскраснелось. — Как ты… Ты… Да зачем мы вообще с ней разговариваем?! Она же заодно со Снейпом!       — Рон! — Гермиона сделала попытку унять его, но и ей не удалось скрыть своё разочарование.       — Мы любим друг друга ещё со школы, — призналась я. — Мы помогали вам всё это время. Патронусы, что вы видели на озере, когда нашли меч, были нашими. Это мы послали Добби за вами в Малфой-мэнор.       Гермиона коснулась запястья, где Беллатриса оставила несмываемое напоминание о частоте её крови. Рон оторопело покачал головой.       — Но он убил Дамблдора, Амелия, — прошептала Гермиона.       — Потому что Дамблдор его об этом попросил.       Капитанов шумно и протяжно вздохнул. По его выражению лица было видно, что он хотел бы вставить какую-то колкость.       — Я показала Гарри свои воспоминания, — продолжила я. — Все они остались в Омуте Памяти, так что, если будет желание, вы можете их изучить. Но позже. Сейчас наша главная задача — убить змею. И полагаю, сделать это будет почти невозможно, раз Волан-де-Морт раскрыл Северуса.       — Раскрыл? — переспросил Рон, переглянувшись с Гермионой. — Я бы так не сказал.       Пришла моя очередь удивляться.       — Но как же… Тогда почему он хотел убить его? Я думала, он разозлился из-за того, что Северус попытался уничтожить змею.       — Нет, профессор Снейп даже не пытался убить Нагайну. Сами-знаете-кто сказал, что Бузинная палочка его не слушается, — проговорила Гермиона. — Он посчитал, что убив профессора Снейпа, он станет полноправным владельцем Бузинной палочки.       — Но… — я потеряла дар речи. — Почему?       — Потому что Северус убил Дамблдора, — вмешался скучающий Капитанов. — Это же старая кровавая сказка, Амелия. Каждый новый хозяин Бузинной палочки убивал предыдущего. Только так её можно было заполучить.       «Он всё знал! Он всё просчитал!». Так сказал Гарри. Так с опозданием говорю я.       — Змея защищена какой-то магией, — вспомнил Рон. — Ты сможешь разбить этот шар?       — «Какая-то магия» — работка для меня, — надув грудь и сразу же скорчившись от боли, сказал Капитанов.       — А чем убить змею? — спросила я. — Где меч Гриффиндора?       — Мы его… потеряли, — ответил Рон. — Когда сбегали из Гринготтс.       — Но у нас есть кое-что другое, — Гермиона протянула длинные желтоватые предметы. Я не сразу поняла что это, пока не вгляделась, зато Капитанов распознал сразу.       — Клыки василиска, — ухмыльнулся Илья. — Спускались в Тайную комнату?       Все посмотрели на него с недоумением.       — Северус провёл экскурсию, — пояснил свою осведомленность тот. — А у вас есть ещё?       — Мы взяли три: по одному на каждого, — смущённо ответила Гермиона. — Но, думаю, мы можем отдать вам клык, который предназначался Гарри.       Гермиона и Рон вновь переглянулись. Было видно, им тяжело далось решение не идти за Гарри.       Я приняла клык, ощутив странное чувство отвращения, но и не смогла не заметить, как идеально он лёг в мою ладонь. Но мне едва ли удалось удержать его пару секунд, как Капитанов вырвал клык из моих рук.       — Дай сюда, — сказал он. — Не твоя это забота.       Я гневно уставилась на князя, но тот лишь упрятал в карман полученное оружие.       Гермиона и Рон оставили нас, чтобы посоветоваться с Грюмом насчёт устранения змеи.       — Ты правда показала Гарри подробности ваших со Снейпом отношений? — спросил Илья, не слишком правдоподобно имитируя безразличие.       — Да, показала, — ответила я, схватив его за руку. Князь взглянул на мою ладонь со странной смесью смущения и возмущения так, что я была вынуждена его отпустить. — Я могу просить тебя об одолжении?       — Вы же знаете, миледи, для Вас я даже готов расшибиться в лепешку.       — Прошу тебя, Илья, — сказала я без насмешек, — проследи, чтобы эти воспоминания из Омута Памяти попали на суд как доказательства. Я очень надеюсь, этого хватит, чтобы Северусу вынесли оправдательный приговор.       Капитанов тяжело вздохнул, однако всё же поклялся мне, что сделает обещанное в лучшем виде.       Время за всем этим пролетело незаметно. Поэтому когда вновь раздался, отражаясь от стен, ненавистный голос, мы оказались не готовы.       — Гарри Поттер мертв, — говорил Волан-де-Морт. — Он был убит при попытке к бегству. Он пытался спасти свою жизнь, пока вы тут погибали за него. Мы принесли вам его тело, чтобы вы убедились, что ваш герой мертв. Битва выиграна. Вы потеряли половину бойцов. Мои Пожиратели смерти превосходят вас числом, а Мальчика-Который-Выжил больше нет. Воевать дальше не имеет смысла. Всякий, кто продолжит сопротивление, будь то мужчина, женщина или ребенок, будет убит, и то же случится с членами его семьи. Выходите из замка, преклоните предо мной колени, и я пощажу вас. Ваши родители и дети, ваши братья и сестры будут жить, все будет прощено, и вместе мы приступим к строительству нового мира.       Никто не ринулся к окнам. Застыла такая тишина, что было слышно, как в Запретном лесу, в шуме ломающихся деревьев под ногами оставшихся великанов тонут торжествующие крики Пожирателей.       Волшебники потекли из Большого зала без какой-либо команды. Гарри Поттера так и не нашли, что стало ясно: всё правда, Мальчик-который-выжил принял условие Волан-де-Морта. Обменял свою жизнь на возможность спасти другие.       Распахнулись дубовые двери, вылив розовый свет из вестибюля на улицу. Грозный Глаз прочертил костылем линию, возможно, даже волшебную, по которой построились защитники Хогвартса. Меня по привычке спрятали за их храбрыми спинами, что я едва могла видеть, как растёт напротив чёрная шеренга Пожирателей.       Раздался не крик, вопль. Если бы МакГонагалл не была моим деканом, а впоследствии и другом, я бы ни в жизнь не поверила, что это был её голос.       — НЕТ!       Где-то в толпе дёрнулась Джинни, в точности повторив надрывный крик декана. Билл успел схватить сестру прежде, чем девушка бы кинулась на Волан-де-Морта с заряженными отчаянием кулаками.       Растолкав старшекурсников, теперь смогла увидеть и я. Возвышаясь над головами Пожирателей, стоял Хагрид. Он молчал, плечи его сотрясались в тяжких рыданиях. В руках он держал обмякшее, словно тряпичная кукла, тело моего брата.       Что-то во мне надломилось, сломалось. Я пошатнулась, взявшись за голову. Всё пространство закружилось вокруг, будто сжимаясь.       Одно дело готовиться к тому, что последнего родного тебе человека убьют где-то в лесу и там же оставят, другое — видеть его тело. И тело его выставили, точно долгожданный трофей, на всеобщее обозрение.       В глазах помутнело, тело кинуло в жар. На мгновение показалось, что меня стошнит. Волан-де-Морт снова заговорил, но даже его усиленный волшебством голос не задерживался в голове.       Я сжала кулаки, часто задышав, а почувствовав взгляд на себе, резко вскинула голову. Капитанов смотрел на меня, сдвинув брови к переносице.       Наконец я начала приходить в себя. Сквозь стену шока и поглотившего меня отчаяния вновь стали доноситься звуки. И оказалось, пока я пряталась за чужими спинами, нашёлся храбрец, который бросил вызов Волан-де-Морту. И я услышала голос, который, пожалуй, могла ненавидеть даже сильнее, чем голос Волан-де-Морта.       — Это Невилл Долгопупс, Повелитель! — Беллатриса залилась счастливым смехом. — Мальчишка, который доставлял Кэрроу столько неприятностей! Сын мракоборцев, помните?       Я распрямилась, с ненавистью посмотрев на убийцу Сириуса. Перевела взгляд на Волан-де-Морта, шагнувшего вперёд, оставившего за спиной своё чёрное войско. У его ног свернулась змея, которую он поглаживал по голове длинным белым пальцем.       Вокруг змеи не было никакого магического шара. Ни какой защиты не наблюдалось и в помине.       И здесь у меня снова отключился слух, а тело пробрала злобная дрожь. Неужели Волан-де-Морт почувствовал себя настолько всесильным? Неужели он тоже поверил в пророчество Трелони? Неужели смерти моего брата оказалось достаточно, чтобы он посчитал себя победителем?       Я тронула рукой стоявшего впереди волшебника, и тот отшатнулся, то ли испугавшись, то ли… Неважно, обдумывать было некогда.       — Пропустите! — сказала я. — Пропустите меня!       — Куда?! — спросил Капитанов, остановив меня за запястье. — Что за?       Он отдёрнул от меня руку, чтобы взглянуть на неё, словно впервые увидев. Его серые чуть испуганные глаза замерли в ужасе.       — Это мой шанс, — нетерпеливо шикнула я. — Мой, понимаешь?! Сейчас, пока змея без защиты, её можно убить!       — Можно, — согласился со мной Капитанов, быстро совладав с собой. — Но нам нужно время, чтобы составить план.       Я улыбнулась широкой, почти безумной улыбкой.       — Рада, что ты сам это произнёс, — сказала я. — К счастью, у нас есть кое-какой спец времени.       Князь сначала нахмурился, а затем, цокнув языком, закатил глаза.       — Ну конечно, — взбеленился он, но завершить мысль ему не дали.       Из разбитого окна замка вылетело что-то, похожее на уродливую птицу, и приземлилось на ладонь Волан-де-Морта. Он приподнял предмет за острый конец и встряхнул. И вот она закачалась у всех на глазах, пустая и потрепанная — Распределяющая шляпа.       — В школе Хогвартс больше не будет распределения, — объявил Волан-де-Морт. — Факультеты отменяются. Эмблема, герб и цвета моего благородного предка, Салазара Слизерина, отныне обязательны для всех, понятно, Невилл Долгопупс?       Он направил палочку на Невилла, и тот окаменел, точно статуя. Волан-де-Морт нахлобучил на него шляпу так, что она закрыла Невиллу глаза. В толпе стоящих перед замком началось движение, и все Пожиратели Смерти, как один, вскинули палочки, не давая защитникам Хогвартса пошевелиться.       — Невилл сейчас наглядно покажет вам, что будет со всяким, у кого достанет глупости мне сопротивляться, — сказал Волан-де-Морт.       Взмах его палочки — и Распределяющая шляпа вспыхнула ярким пламенем.       Страшный крик разорвал предрассветный полумрак — Невилл горел, прикованный к месту, неспособный шевельнуть ни рукой, ни ногой.       Я схватила за руку Капитанова, и тот перевёл рассеянный, будто сонный взгляд на меня:       — Убей змею, слышишь?! Убей змею! — шикнула я, а затем заорала во всё горло. — ХВАТИТ!       Я не узнала собственный голос: он прозвучал столь властно, что даже показалось, будто и сам Волан-де-Морт одёрнулся, будто нашкодивший ребёнок.       Я не знаю как и почему, но все защитники Хогвартса расступались передо мной без сомнений. Потому в какой-то секундный миг я оказалась рядом с Невиллом, сбросила с него горящую шляпу и толкнула мальчишку в толпу, чтобы наконец встретиться лицом к лицу со своим врагом.       Волан-де-Морт посмотрел на меня, точно на муху. Было дёрнул рукой, чтобы наслать заклятие, но остановился, более цепким взглядом обведя меня. А затем он… залился хохотом?       Его пронзительный высокий смех застрял в ушах и вскоре, подхваченный Пожирателями, покатился эхом по окрестностям Хогвартса. Некоторые хохотали так заливисто, что приходилось смахивать слёзы.       Я не растерялась: подобная ситуация была мне хорошо знакома. Я будто вновь перенеслась в школьные годы, когда вылетела вперёд планеты всей перед главной хулиганистой компанией школы, которая истязала свою очередную жертву.       Я заняла боевую стойку. Каждая клеточка моего тело буквально вибрировала от концентрации и напряжения. Ничто — ни унижение, ни отрицание моих серьёзных намерений — не могло поколебать мою веру в себя.       За моей спиной — истощённые волшебники и волшебницы, которые были готовы отдать жизнь за меня и моего брата, и сейчас я не могла их подвести. Теперь мы поменялись ролями. Теперь те, за чьими спинами я так долго пряталась, стояли за моей спиной. И я стала их защитницей.       — Не подходите! — крикнула я, когда МакГонагалл дёрнулась мне на помощь. — Все оставайтесь, где стоите!       Я возвела за собой барьер, укрывший уцелевших защитников Хогвартса, но не только потому, что не хотела помощи, а потому, что даже простое нахождение рядом со мной сулило опасность. Потому что я была неразорвавшейся бомбой.       — Что это? — справившись со смехом, спросил Волан-де-Морт, указав длинным пальцем на меня. — Откуда это взялось?       — Ты узнал меня, — сказала я, встретившись взглядом с полыхающими рубинами. — Узнал. Вижу, что узнал.       Волан-де-Морт приподнял губу безотчетно, как зверь, обнажив зубы. Я почувствовала давление на голову, но не болезненное, как это всегда бывало, а едва ощутимое. Будто на меня надели шапку.       Кто только не пытался проникнуть в мою голову. Я знала это чувство слишком хорошо. Ненавязчивые, но оттого не лишенные силы попытки Дамблдора, ежедневные практики с Северусом, вошедшие в привычку.       Но я не закрывала сознание. Напротив, я подставила свой разум, будто раскрытую книгу. Но что-то закрыло его, что-то настолько мощное, не поддающееся объяснению, что даже Волан-де-Морт, самый сильный тёмный маг Британии, точно слепой котёнок, заскрёбся лишь в закрытую дверь.       — Это та самая подделка, о которой мы Вам говорили, — склонившись, заискивающе пролепетала Беллатриса и потому перестала походить на саму себя.       — Мы ведь выяснили, тётушка Белла, — сказала я, — в нашу последнюю встречу, что я очень даже настоящая.       — Замолчи, дрянь! — взвизгнула она. — Сириус позволял так называть себя, но не я!       Я ухмыльнулась. Лестрейндж тут же отступила, поняв, что сморозила лишнего. Так много лишнего, что Волан-де-Морт перестал смотреть на меня, как на презабавную безделушку на блошином рынке. Он почувствовал угрозу. И чем дольше он смотрел, тем сильнее ощущалась ответная угроза от него.       Леди не пристало представляться первой, да и не сказать, что тут имелся переизбыток джентльменов. Однако я всё же произнесла:       — Вряд ли здесь найдется кто-то, кто обо мне не наслышан, но всё же я назовусь. Меня зовут Амелия Поттер. И я та, кто положит конец жестокости Волан-де-Морта.       Пожиратели вновь рассмеялись, но уже не так смело. Осторожно, не отводя взгляда от их Повелителя. Я получше перехватила палочку в вспотевшей ладони.       — И что же ты сделаешь? — спросил Волан-де-Морт мягким, обманчиво вкрадчивым голосом. — Один Поттер уже убит мною при попытке бегства, мне не составит труда убить и тебя, как бы ты себя не называла.       Я поняла, противник заворожён, временно выведен из строя. Насколько временно? Всё зависело от меня самой. Это как книга, которую ты всегда очень-очень хотел прочитать, и когда она наконец попала тебе в руки, всё, что в ней было — это пустые страницы. А затем вдруг… книга начала разговаривать, и только от меня зависело, увлечёт ли её история надолго, запойно, или станет той, что захочется закрыть, не дочитав и первой страницы.       — Я удивлена, что ты с такой лёгкостью доверился этому пророчеству, — настала моя очередь веселиться. Я даже выдавила на свой страх и риск насмешливую ухмылку. — А даже если и доверился, то почему не разобрался до конца? Почему ты просто поверил в то, что услышал?       Волан-де-Морт зашипел, расширив красные глаза:       — Что ты несёшь, глупая девчонка?!       — «И ни один из них не будет жить спокойно, пока жив другой». Кажется, так говорилось в пророчестве? То есть, пока жив один, будет жить и другой. Дамблдор понял это и рассказал мне, а я рассказала Гарри. И он не сбежал, как ты лживо утверждаешь, а когда пришло время, сам вышел навстречу своей судьбе. А что сделал ты? Ты убил его. Сам, лично, выбросил ключ к своему бессмертию, к которому с таким рвением стремился.       Ноздри его расширились, и губы чуть раскрылись. А всё потому, что Волан-де-Морт что-то произнёс на змеином языке, и Нагайна отползла, пусть и нехотя, едва волоча своё тело по земле, к Пожирателям. Я заставила себя ни в коем случае не отвести взгляд и по-прежнему смотреть в горящие рубины.       — Так или иначе, Поттер мёртв, — сказал Волан-де-Морт небрежно выставив руку в сторону, где всё ещё, как страшное напоминание, лежало неподвижное тело моего брата. — Пророчество исполнено, никто больше не в силах меня победить.       — Мне не нужно пророчество, чтобы бросить тебе вызов, — ответила я. — Как и не нужно пророчество для того, чтобы знать наверняка, что во мне достаточно сил тебя победить.       — И как же ты это сделаешь? — насмешливо спросил Волан-де-Морт. Всё его тело напряглось, взгляд красных глаз замер — змея перед броском. Он сделал шаг, я вторила, и вот мы задвигались, описывая идеальную окружность. — Ведь если тебе хватило глупости бросить мне вызов, значит, ты полагаешь, будто тебе доступно более мощное волшебство, чем мне? Или же ты считаешь, будто обладаешь более сильным оружием, чем я, Лорд Волан-де-Морт?       Все наблюдавшие замерли. Казалось, никто не дышал кроме меня и Волан-де-Морта.       — О, я обладаю и тем, и другим, кстати… — протянула я и провела свободной рукой по волосам. — Как тебе моя молодость? Все вокруг говорят, что я ни капли не изменилась за все эти годы. А вот тебя жизнь, смотрю, сильно потрепала…       Панический страх промелькнул на змеином лице, хотя оно тут же приняло прежнее выражение. Волан-де-Морт стал единственным, кто рассмеялся; его смех прозвучал страшнее, чем крик.       — И ты думаешь, что знаешь неизвестное мне волшебство? — сказал он. — Неизвестное мне? Лорду Волан-де-Морту? Владеющему такими чарами, которые не снились даже Дамблдору?       — Ну сниться, может, они и снились, — ответила я. — Но он ими точно не пользовался.       — Ты хочешь сказать, что он был слаб! — воскликнул в эйфории Волан-де-Морт. — Слишком слаб, чтобы дерзнуть, слишком слаб, чтобы протянуть руку за тем, что могло бы принадлежать ему, но достанется мне!       — Да нет, он просто был умнее, да настолько, что переиграл тебя. Сыграл на твоём раздутом эго, и должна сказать, вполне успешно.       — Я подстроил смерть Альбуса Дамблдора!       — Дамблдор подстроил всё, чтобы ты так думал.       Его ноздри раздулись до широких щелей.       — Дамблдор мертв! — выплюнул он, будто эти слова могли принести мне невыносимую боль. — Его тело разлагается здесь, у замка, в белой гробнице. Я видел его, для него нет возврата!       — Верно, Дамблдор мёртв, но он сам выбрал свою смерть, — ответила я. — За много месяцев до того, как это случилось, Дамблдор поручил свою смерть человеку, которого ты считал верным слугой, обговорив с ним свою смерть в деталях и красках. Тому свидетелем была я.       — Сколько ночей ты придумывала эту сказку, девочка?       — Ты когда-нибудь видел Патронус Северуса? — спросила я. — Ты, вообще, знал, что Северусу доступна эта магия?       — Что, снова любовь, — издевательски хмыкнул Волан-де-Морт, — о которой всё время трепались твои любимые мёртвые братец и Дамблдор? Вот только любовь не спасла ни того, ни другого.       Если за бессмертие он отдал душу, то, можно считать, он уже проиграл. Без души нет сердца, без сердца — души. Человек, чьё сердце не познало любви, — всего лишь зверь. А зверь Волан-де-Морта выродился в чудовище.       — Любовь не универсальная защита и не панацея, — согласилась я. — Однако её отсутствие в твоей жизни и не дало тебе увидеть самого главного.       — И чего же?       — Что Северус любил меня, — вот так просто ответила я. — Всю свою жизнь, с самого детства, возможно, даже раньше, чем я обнаружила свои чувства к нему.       — И что мне это знание дало бы?       — Патронус Северуса — ласка, — ответила я и, выбросив руку в сторону, вызвала своего серебряного защитника. Он проскочил над головами Пожирателей, несколько раз кувыркнувшись в воздухе, и потревожил грозную тучу дементоров, застывших в воздухе за ними. — Северус ведь просил пощадить меня, не так ли? Если бы ты только послушал его… Тогда бы он не пошёл к Дамблдору, не стал бы его двойным агентом.       — Какая разница! — воскликнул Волан-де-Морт, до этого впитывавший каждое моё слово, теперь разразился безумным хохотом. — Какая разница, служил ли Снейп мне или Дамблдору! Я раздавил их, раздавил их обоих, как и твою грязнокровку-мать, как и твоего предателя крови отца и эту пресловутую любовь Снейпа! О, здесь всё было не зря, ты просто этого не понимаешь! Дамблдор пытался не подпустить меня к Бузинной палочке! Он хотел, чтобы её владельцем стал Снейп! Но я опередил тебя, малышка, — я понял его замысел раньше! Три часа назад я убил Северуса Снейпа, твоего никудышного любовничка, и теперь Бузинная палочка, жезл Смерти, Смертоносная палочка в моих руках и по праву принадлежит мне!       Он жадно глядел на меня, силясь словить хоть одну эмоцию на моём лице, но я не дала ему такой радости.       — Почему же ты тогда не убил Северуса сам? — холодно спросила я. — Почему не использовал свою излюбленную Аваду? Почему заставил Нагайну убить его?       Волан-де-Морт не ответил. Мы продолжали кружить вокруг, будто волки, собравшиеся вцепиться друг другу в глотки.       — А как ты убил Гарри? И ты ли убил его или тоже свалил на своих сподручных всю грязную работу? Неужели ты, Лорд Волан-де-Морт, испугался, что палочка вновь ослушается тебя? Ты, самый сильный тёмный маг всех времен, испугался, что великая палочка не посмеет обратиться против своего истинного хозяина?       — Я истинный хозяин палочки! — выплюнул Волан-де-Морт. — Мне надо было притащить сюда и тело твоего Снейпа?!       — Да, возможно, надо было, — ответила я. — Но уже поздно, ведь ты этого не сделал. А я была там, я была в той хижине, стояла совсем рядом с тобой и могла бы покончить с тобой прямо там, но ох уж эта, как ты сказал, «пресловутая любовь». Она заставила меня войти в хижину, и это было лучшее моё решение, ведь я спасла его, я спасла Северуса, и твоя хвалёная Бузинная палочка теперь, оказывается, уже и вовсе не твоя?       Его кожа вокруг глаз побелела, а зрачки сузились в тонкие щелочки. Он приготовился нанести удар, уже замахнулся, но в то же время и он, и я краем зрения увидели шевеление до этого недвижимой толпы и отвлеклись.       Чёрная шеренга Пожирателей расстроилась. Нескольких стоявших впереди мужчин отбросило в стороны. Нагайна разинула пасть, вывернувшись назад, чтобы найти виновника. Мелькнули сталь и блеск рубинов, и тотчас же на шею змеи опустился меч. Отсечённая голова Нагайны и меч Гриффиндора рухнули на землю, подняв небольшое облако пыли.       Яростный крик Волан-де-Морта потонул в начавшемся среди Пожирателей паническом беспорядке.       — Кто это сделал?!       — Как это произошло?!       — Откуда взялся меч?!       Пожиратели бросались друг на друга, посчитав, что змею убил кто-то из них. Однако я успела разглядеть пару отрезанных от ног ботинок и только видимую моему натренированному глазу переливчатую серебром ткань. Но моя мантия осталась у Северуса…       Я бросила взгляд, где лежало тело Гарри, и о том, что оно там действительно было, напоминала лишь промятая трава.       Но думать и осмысливать произошедшее стало моей роковой ошибкой. Разъярённый Волан-де-Морт, не найдя убийцу своей любимицы, решил выместить свой гнев на ближайшей цели, то есть, на мне.       И предрассветный сумрак рассёк, точно плеть, его истошный крик:       — АВАДА КЕДАВРА!       Как быстро летит молния? В общем-то, она разит мгновенно. Феникс тоже сгорает перед смертью мгновенно, но чтобы воскреснуть. Вот и меня, кажется, надо испепелить.       И я смотрела, как несётся зелёная молния прямо в меня смазанной стрелой, и ничего не делала. Даже не дёрнулась, чтобы нанести ответный удар. А молния всё летела, настолько медленно, что я посчитала, будто снова остановила время.       Я вздрогнула, когда убивающее заклинание остановилось в каком-то дюйме от моей груди. Золотые пылинки медленно кружили вокруг яркой вспышки, будто дразня. Мгновение вокруг ещё стояла тишина, а затем воздух наполнился недоумевающим гомоном, который сразу заглушил стук моего ещё пока живого сердца.       Я заозиралась по сторонам. И защитники Хогвартса, и Пожиратели шептались, глядя на меня с благоговением и ужасом. Я видела это в их глазах: я была прекрасна и отвратительна. Грудь то поднималась, то опускалась. Ярость завладела телом, потекла по венам обжигающей смесью. И я горела, поверьте, как я горела. Никто не видел рыжих всполохов огня, однако новая, чуждая сила чувствовалось всем нутром, вибрируя в ушах, щипая кожу, поднимая волосы дыбом и заставляя поджилки трястись.       «И она меня сожрёт», — мелькнуло в голове. — «Смоет, как цунами, не оставит и камня на камне. Растопит, сразит… поглотит. И я растворюсь во времени, стану очередной золотой пылинкой в его бесконечном водовороте».       Но прежде я обязана воспользоваться дарованной мне силой.       Я вновь перевела взгляд на молнию, так и не достигшую своей цели. Обернулась за спину, и все волшебники, стоявшие за мной, кинулись в рассыпную, повинуясь инстинкту. Я сделала шаг в сторону, и молния со свистом ожила и проскочила мимо, не задев никого.       Наконец я вновь с ухмылкой обратила свой взор на Волан-де-Морта. В его глазах на мгновение задержался слепой ужас и тут же прошёл. Грудь его тяжело вздымалась, и я всем нутром чувствовала, как зрело новое заклятие, как оно росло внутри палочки, направленной мне в лицо.       И что-то мне подсказывало, что мой последний выкинутый фокус был единственным в своём роде. Повторов ждать не приходилось.       — Я даю тебе последний шанс, Волан-де-Морт, — сказала я, выбросив вперед руку со своей палочкой. — Сдайся сейчас, признай свою вину во всех своих преступлениях и сдай своё оружие. Тебя предадут суду и вынесут справедливый приговор, которого ты заслуживаешь. Вероятно, ты будешь гнить в Азкабане вечно, но так ты хотя бы заслужишь крупицу того уважения, которое тебе даже и не снилось.       казалось, ничто из того, что говорила ему я — ни разоблаченные тайны, ни насмешки, ни фокус с замедлением заклинания — не поразило Волан-де-Морта так, как эти слова. Его рука, сжимавшая Бузинную палочку задрожала, а я крепче перехватила свою, понимая, что осталось всего несколько мгновений.       На улице уже заметно посветлело. Небо из непробудно чёрного окрасилось в серое.       Свет линий под моим свитером разгорался всё сильнее. Золотые пылинки кружились вокруг меня в каком-то только понятном им вихре, и я больше не могла их сдерживать. Либо я высвобожу прямо сейчас всю накопленную силу времени, либо с первыми лучами солнца она меня символично убьёт.       — Это просто случайность! — закричал Волан-де-Морт, брызгая слюной. — Второй раз такого не повторится! Я уже понял! Вас, Поттеров, надо убивать дважды!       Золотое сияние вдруг разлилось над нашими головами — лучи восходящего солнца пробились с востока. Красные глаза сцепились с зелёными. Как занимательно, ведь молнии из наших палочек вырвались прямо противоположные.       — Авада Кедавра!       — Экспеллиармус!       Хлопок столкнувшихся заклинаний был подобен пушечному выстрелу. Я видела, как моя красная молния слилась с его зелёной, и в этом месте, месте их слияния, вверх метнулось золотое пламя. Оно заслонило собою весь обзор, что показалось, будто пламя подожгло и небо.       А затем меня отшвырнуло сильным импульсом назад. Я упала на спину и не могла сделать и вдоха. И прежде, чем мои веки налились свинцом и сомкнулись, осуществилось моё единственное желание. Я увидела излечившееся голубое небо.