Переменчивое вдохновение

Великий и Божественный захлопнул за собой дверь, входя в квартиру. Он чувствовал легкое разочарование от прошедшего ужина, ведь он так и не смог уговорить Онодэру стать его редактором. Кроме разочарования была и радость, которая перекрывала то самое разочарование с лихвой. «Я и не догадывался, что мой бывший редактор так плохо переносит алкоголь, — думал Усами, — но мне же от этого и лучше. Благодаря ему, у меня появилась идея для нового яойного романа. Айкаве точно понравится, да и Мисаки перестанет скандалить из-за того, что я использую его имя в своих романах. Подзарядка. Мне срочно нужна подзарядка от моего любимого, чтобы начать писать!» Дома было подозрительно тихо. Чаще всего Мисаки ждал, пока писака вернется с какой-либо встречи, иногда даже слегка отчитывал Усами за опоздание. Но сейчас была полнейшая тишина и темнота. Войдя, Акихико включил свет, но все равно никого не обнаружил. «Это очень странно. Чаще всего он ждет меня, во сколько бы я ни вернулся. Черт, хоть бы он не ушел к этому своему сенсею!» — промелькнуло в мыслях у Усами. Обойдя кухню, гостиную, свой кабинет, даже комнату Мисаки, Усами никого не нашел. «Один из минусов жизни в большом доме.» — промелькнуло в голове у писателя. Оставалось только одно место, которое Усами еще не проверил. Спальня. Чаще всего Мисаки не совался в эту комнату без надобности. Только если убраться или перевязать бант Сузуки-сану. Или же когда сам хозяин дома затаскивал своего возлюбленного для подзарядки. Спальня Усами. Тихо скрипнув дверью, Усаги зашел в комнату. Чувство душевного успокоения разлилось внутри. Мисаки лежал на его кровати, прижимая к себе Сузуки-сана, того самого, которого обычно обнимал писатель, когда ни вдохновения, ни Мисаки поблизости не было. Усами даже начал слегка ревновать мальчика к своему медведю, пока не услышал, что его возлюбленный что-то тихо бормочет во сне. Приблизившись, ему удалось расслышать, что именно Мисаки говорит: «Не оставляй меня…» Усами захлестнуло странным, ранее не испытанным чувством.Он не понимал, что это, как его назвать. Но писателю было все равно. Чувство это называется счастье, а все счастье Акихико заключалось в Мисаки. Он отнял у возлюбленного медведя и сам прижался к нему. Да, утром Мисаки будет ругаться, называть Усами конченым извращенцем, спорить с ним, но сейчас им обоим это было необходимо, словно воздух. Как он может отказать сейчас своему мальчику, когда тот так открыто просит его, Усами, не уходить? «Не уйду, — прошептал он в макушку Мисаки. — Никогда!» Так, обнимая Мисаки, чувствуя тепло его тела, ощущая, как его руки хватаются за рубашку писателя, Акихико уснул. Утро встретило писателя тишиной и холодом, связанным с отсутствием теплого тела рядом, с которым он так уютно вчера засыпал. Вчерашняя идиллия была разрушена. Совсем недавно бывшее хорошим настроение мгновенно улетучилось. Выйдя из комнаты, Акихико услышал звон посуды. Спустившись вниз, он увидел своего возлюбленного, склонившегося над разбившейся тарелкой и собиравшего осколки с пола. Усами неслышно подошел к своему любовнику со спины, присел и взял его за запястья, отчего только что собранные осколки вновь оказались на полу. — Давай помогу, — сказал Акихико, поднимая с пола крупные осколки и выбрасывая их в мусорку, — Не порезался? — заботливо прошептал он на ухо Мисаки и осмотрел его ладони. Тот же смотрел в пол и шумно дышал. — Что-то случилось? — спросил Усами, пытаясь посмотреть в глаза возлюбленного. — Где… Где ты вчера был? — сквозь всхлипы пробормотал Мисаки, — Я… Я ждал тебя, но когда вышел из здания, ты уже уехал… Слезы крупными каплями падали на пол, на котором все еще валялись осколки от разбитой тарелки. Такахаши поднял лицо и посмотрел своими зелеными, слегка покрасневшими глазами прямо в фиалковые глаза Усами. — На один миг я даже засомневался, что ты вернешься. На лице Усаги отразились растерянность и удивление. Он и не ожидал, что Мисаки будет ревновать его к редактору. Акихико крепко прижал любимого к себе. Мисаки почувствовал слезы на своем плече. Это был второй раз, когда он видел, как Великий и Божественный плачет. Никому, кроме Мисаки, он не показывал своих слез. — Я рад, — прошептал Усами, — прости меня. Я ведь и подумать не мог, что ты будешь ревновать. Я счастлив знать, что ты точно такой же, как я - такой же собственник. Посидев в объятиях любовника небольшой промежуток времени, Мисаки начал вырываться из медвежьей хватки писателя. Усами, хоть и не сильно был рад такому развитию событий, все же выпустил любимого из тесного кольца своих рук.  — Но… Куда и зачем ты ходил с редактором из отдела седзе-манги? — подняв свои заплаканные глаза на Усами, спросил Такахаши.  — С Онодэрой? Он был моим редактором в прошлом издательстве, — ответил на вопрос Акихико, поднимаясь и закуривая сигарету. Мисаки тоже встал с пола и оперся о стол. — После того, как Рицу ушел из издательства своего отца, я не смог ужиться ни с одним редактором из издательства «Онодэра», поэтому и перешел в «Муракаву». Переменяв здесь с 5-6 редакторов, я разочаровался в издательском бизнесе. Кое-как я сработался с Айкавой, с которой, как ты сам знаешь, жизнь сахаром не кажется. Я очень часто жалел, что потерял такого замечательного редактора, как Онодэра. А тут у меня появился шанс вернуть его, — на этом моменте Усами вздохнул.  — И он согласился? — с осторожностью спросил Мисаки, понимая, как это важно для писателя.  — В том-то вся и проблема, что нет, — Акихико опустил взгляд в пол, — И причина у него такая, что я не имею никакого права отговаривать его. Я его понимаю, ведь он хочет находиться рядом с тем человеком, которого любит. Временами и я этого хочу, — Мисаки глянул в глаза Усами и на мгновение тоже подумал, что это было бы невероятно уютно: работать рядом со своим любимым человеком.  — Но знаешь, я ни чуточки не расстроен из-за отказа, ведь ко мне вернулось вдохновение. Вчера я услышал такую историю, какую не может сочинить ни один писатель. А чтобы приступить к работе, мне нужна подзаряяядкааа, — Томно протянул Акихико, приближаясь к Мисаки. Писатель подхватил возлюбленного под ягодицы, посадил на стол и жарко поцеловал. И уже никого из них не смущало, что на улице давно светло, что телефон разрывается от звонков Айкавы, которой необходимо согласовать сюжет с автором, ни то, что через полчаса Мисаки нужно быть в университете. Этих двоих уже ничего на свете не волновало, кроме их самих.