«Просыпаясь ранним утром, самое страшное — это не увидеть его закрытых любимых глаз, не услышать его теплое сопение на ушко и не почувствовать знакомый родной запах его тела.Так страшно не ощутить его кончики пальцев на своем плече и не смотреть на него больше получаса улыбаясь.» (c.) para-mi — любимому человеку
Елена Темникова — зависимость. Molly — пьяная. Алексеев — навсегда.
24-25 июля 2006
***
POV Лена. Время имеет такой переменчивый характер, что порой я задаюсь вопросом, на чьей стороне оно выступает. Если честно, мне всегда казалось, что на моей стороне, что оно за меня, как ни крути. Но сейчас я точно не думаю об этом. Не думаю и ещё о тысяче совершенно неуместных вещей. В моей руке ладонь девушки, которая вызывает во мне полный сумбур эмоций. Я веду её по своей квартире, выключая везде свет, чтобы позже ничего не отвлекало нас друг от друга. Внутри меня расплывается тепло, горячее обжигающее предвкушение тугой пружиной сжимается в самом низу живота, щекоча, нервируя моё нутро. Я не приводила к себе в комнату никого очень долгое время, как не подпускала и к самой себе. Но сейчас, смотря в её глаза, медленно расстегиваю на себе пуговицы, обнажая не только тело, но и душу. Что ты со мной творишь вообще? Но я не успеваю стянуть с себя блузу, как Оля подходит ко мне ближе, оказываясь, снова, на расстоянии полу шага. Притягивает меня к себе, держа за талию, скользя губами по моей шее. Её губы оказываются у моих, и она крепко целует меня, я с жаром отвечаю на поцелуй. Движения её сделались мягче, проникновеннее. Её настойчивые губы — мягкая просьба, пробуждают во мне не просто женщину, а желанную, любимую, такую, какой я не чувствовала себя уже очень давно. — Ты нравишься мне, Лена… Её голос вибрирует на моих губах, когда она произносит это признание, от которого всё внутри словно замирает, а после делает сальто. Я делаю глубокий вдох, моя грудь прижимается к её груди, а потом я раздвигаю губы и ловлю ими её нижнюю губу. С губ срывается тихий стон, и Оля меняет позу, я снова чувствую спиной стену, её бедро оказывается у меня между ног, а руки — на моих ягодицах. Как только ее язык скользнул между моих губ, я тут же понимаю, что не пожалею о том, что уступила. Не пожалею ни капли о том, что не выгнала её, что сама потянулась к ней. Меня не покидает чувство, что это было обязано случиться, как будто всё, что было до — оказалось лишь мутной, запутанной дорогой к тому, что происходит между нами сейчас. Положив ладони Ольге на плечи, я чувствую, что расстояние между нами слишком велико, что я хочу оказаться ближе. Оглаживаю ладонями её руки, не могу перестать кайфовать от того, что чувствую её так близко. Её поцелуев так мало, мне хочется больше. И откуда такая ярко выраженная жадность на Серябкину во мне вдруг? Оторвавшись от поцелуя, она смотрит мне в глаза. И в этих пронзительных ореховых глазах я увидела такое обещание страсти, такое открытое желание, что у меня подкосились ноги. Оля обходит меня вокруг, останавливаясь за спиной и смотря на наше отражение в зеркале на дверях. На какой-то момент мне становится неловко, странно, я хочу прикрыться, и даже поднимаю руки, прикрывая ладонями грудь в почти прозрачном лифчике. — Не прячься. Губы Серябкиной касаются основания моей шеи. Она, немного отклонившись, отпускает мои руки, потом проводит по ним ладонями вверх, до плеч, и оттуда, перейдя на спину, начинает опускаться вниз. Она не останавливается, пока не доходит до застежки бюстгальтера и прежде, чем я успеваю понять, что у неё на уме, Оля расстегивает крючки. Одно короткое движение, а я никак не могу выровнять дыхание. Мурашки не просто ордой, а огромными легионам бегают по моей коже от её осторожных прикосновений. Ольгины пальцы аккуратно проскальзывают под лямки, и она через мои плечи неспешно стягивает их, пока они не упали вниз, обнажая грудь. Я снова почувствовала жар её тела и теплое дыхание, разлившееся по моей коже, когда она медленно выдохнула. По шее, сверху вниз, и по плечам пролегла дорожка поцелуев, оставляя огненный след. Меня бросает в дрожь, но я точно знаю, что не от холода, а от её губ и внимания. Тело мое разгорячилось настолько, что мне начало казаться: ещё чуть-чуть, и я вспыхну ярким пламенем. Оля, Олечка… Хочется кричать её имя. Я чувствую руки Серябкиной у себя на бедрах. Вниз спускаются мои брюки, через которые переступаю, ногой отбросив подальше. Её пальцы скользнули под резинку трусиков, и она начинает очень медленно стаскивать их. Я застываю, как истукан, не зная, что делать. Я сама этого хотела, сама ее к себе звала и тянула. Но как только доходит до чего-то конкретного — чувствую страх и панику. — Расслабься. Я просто хочу увидеть тебя. Всю. У неё успокаивающий нежный голос. Оля обходит меня и встаёт напротив, смотря мне в глаза. Ее взгляд, словно физическое прикосновение, скользит по моей коже, лаская, создавая ощущение, полного обожания. Мой страх и скованность постепенно уступают место той ласке и заботе, что я чувствую в её прикосновениях. Теперь уже Оля отходит от меня на шаг и начинает разбираться со своей одеждой. Но я не позволяю ей, останавливая, показывая, что я сама хочу её раздеть. Если честно, то я бы сейчас просто разорвала на ней всю одежду, чтобы только побыстрее добраться до желанного тела, но я не спешу. Хочется растянуть удовольствие, получить максимум от каждого момента, которые принадлежат только нам двоим. Осторожно поддеваю края её майки и тяну вверх, отбрасывая куда-то на пол. Туда же отправляются её джинсы. Оля стоит передо мной в одном нижнем белье. Подняв руку, касаюсь подушечками пальцев её ключиц, наслаждаясь нежной кожей и тем, как она вздрогнула от моего прикосновения. Глаза Серябкиной чуть прикрыты, губы же, напротив, приоткрыты, словно прося меня о поцелуе. Я не могу ждать, не могу отказывать ей. Делаю шаг в сторону постели, мягко потянув её за собой. Сажусь на край, в то время, как Оля оказывается прямо передо мной. Делает ещё шаг ближе, и мои губы мягко касаются плоскости живота, оставляя чуть выше пупка поцелуй. Её кожа пахнет так, как, наверное, должен пахнуть феромон. Возбуждение волной накрывает меня, когда я чувствую пальцы Серябкиной в своих волосах, чувствую, как она сжимает их, когда я начинаю оставлять на её животе беспорядочные поцелуи. Опускаюсь спиной на кровать, потянув её за собой. Из моих губ вырывается тихий стон, когда я ощущаю приятную тяжесть её тела на своём, горячее прикосновение кожи к коже, её губы, накрывшие мои в жадном поцелуе.***
POV Оля. Губы мои беспорядочно гуляют по твоему телу. Касаюсь пальцами нежных изгибов желанной тебя. Мне всё мало. Хочу больше. Хочу ощущать тебя всю, полноценно, без сомнений и страхов. Вижу, как ты смущаешься, вижу, как еще непривычна тебе моя ласка. Девочка моя, нежная. Столько тепла в тебе, столько любви накопленной, столько ласки женской, что мне хочется вбирать всё это в себя, не отдавать никому. Оставляю дорожку поцелуев по твоей коже, спускаясь от ключиц вниз, к зоне чуть ниже пупка. Цепляю пальцами твои трусики, мягко потянув вниз, приподнявшись сама, чтобы тебе было удобно чуть согнуть ноги, помогая избавиться от ненужного клочка ткани, после улетевшего в неизвестном направлении. Твои волосы разметались по подушке, нижняя губа прикушена зубами, щёки раскраснелись, дыхание сбито, а тело так прекрасно, что я буквально задыхаюсь от своего возбуждения и твоей красоты. Я не маленькая девочка, и пусть, с одной стороны, к сожалению, зато с другой — к счастью — ты у меня не первая женщина, и я знаю, что нужно делать. Но вспоминать или думать о других сейчас я не хочу, не тогда, когда я с тобой, не тогда, когда ты робко улыбаешься мне. — Лен… Ты такая красивая. У меня сердце разбивается от твоей красоты. Я чувствую, как внутри меня всё замирает. Я не люблю делать признания, но это уже второе от меня за этот вечер. Мешкаюсь несколько секунд, уже не надеясь, что ты ответишь. Но слышу тихое: — Я так счастлива сейчас, Оль… Ты даже не представляешь, как много этого счастья сейчас внутри меня. Я поднимаюсь выше, тянусь к тебе, чувствуя гигантскую потребность поцеловать тебя. Это что-то новенькое для меня. Я никогда с такой жадностью не погружалась в человека, не искала каждую грань, которую так приятно переступать. Мои руки исследуют твоё тело, гладя, лаская, принимая, изучая, так осторожно, как только я умею. Мне бы не спешить, но жар твоих поцелуев, страсть с которой ты прижимаешься ко мне, чутко и моментально реагируя на мои прикосновения, делают своё дело, я чувствую, что у меня больше нет сил терпеть. Не сейчас. Не прерывая поцелуя провожу ладонью по твоему телу, всё ещё поражаясь и восхищаясь твоей стройностью, мягко завожу руку на внутреннюю сторону твоего бедра, ощущая жар и негу. Я почти влюбилась в твое тело. И как бы мне рассказать тебе потом, что произошло это после того, как я влюбилась в твои песни, в твою душу?***
POV Лена. Звон будильника вырывает меня из мягкого, уютного объятия сна. Как же не хочется мне открывать глаза, как не хочется вставать в такую рань, да и вообще вставать. Кто придумал эти дурацкие понедельники? Ленивая, сонная муха — именно так я сейчас себя и чувствую. Проклятие. Судорожно отключаю будильник, на телефоне, кляня себя за то, что не сделала этого с вечера, зная, что никуда не собираюсь идти на следующий день. Просто я никогда не опаздываю. Никогда не пропускаю важные или не важные встречи, никогда не нарушаю правил. Я вообще никогда не совершаю глупых поступков, не встречаюсь с плохими парнями. Даже раньше, не сбегала из дома на вечеринки и не устраивала скандальных ситуаций, от которых седые волосы родителей вставали бы дыбом. Я вообще не из тех, за кого родители краснеют и старательно отчитывают за каждый проступок. Всю жизнь была выдающейся «хорошей девочкой». Порой, честно говоря, ужасно уставала от этого и мне так отчаянно хотелось вытворить какую-нибудь глупость, вляпаться в какие-нибудь неприятности, может быть, даже влюбиться в плохого парня, чтобы почувствовать себя живой, стать в конце концов, такой как все мои сверстницы. Но я не могла. Я просто не умею быть такой, как они. Самый яркий пример тому, вся, абсолютно вся моя жизнь. Начиная от того, в какой семье я родилась, и заканчивая тем, какой образ мне выбрал Максим Александрович для нового проекта. Исключением, пожалуй, всей этой сказочно идеальной жизни, стало только одно событие — сегодняшнее утро. А точнее, человек, с которым я провела ночь и теперь встречаю рассвет в моей постели. Потягиваюсь, чувствуя, как чуть болезненно тянутся мышцы во всём теле, напоминая о прошедшей ночи в объятиях Ольги. Замираю, понимая, осознавая, что это был не сон. Что все мои сны стали явью прошлой ночью. Медленно переворачиваюсь на другой бок, смотря на умиротворенное, невинное выражение лица молодой девушки, сводившей меня с ума несколько часов подряд, не давая остановиться, выдохнуть, передумать. Серябкина красивая. Думаю об этом не в первый раз, но первые с такой наполняющей всё внутреннее нежностью. На её темных волосах прыгают солнечные зайчики, проскочившие сквозь неплотные шторы на окнах. Мне хочется улыбаться. Я действительно чувствую себя сейчас счастливой, впервые за много месяцев, если не лет. Губы мои беззвучно шепчут: «спасибо»… Сейчас, пока она спит, я могу смотреть на неё сколько мне вздумается, не опасаясь, что кто-то меня осудит, не так поймёт, заметит. Пухлые губы нежного светлого оттенка, как же она потрясающе ими целует, так, что голова кружится, и земля уходит из-под ног, как в самых романтичных фильмах. А её руки? Перевожу взгляд на её руку, лежащую на подушке возле лица. Тонкие, длинные пальцы, четко очерченные и красивые до изнеможения. Не сдержавши порыва, подаюсь вперёд и касаюсь губами тыльной стороны ладони. Однажды мне сказали: «руки целуют только тем, кто это заслужил». У меня нет поводов, кроме одного — я не боюсь оборачиваться назад, теперь точно знаю, почему было плохо, почему были неудачи. Как бы я наслаждалась тем, что получила сейчас, если бы не было того острого контраста с трагедиями прошлого? Мне кажется, это просто нереально — насмотреться на Олю. Столько в ней женской красоты и страсти, что я готова прямо сейчас разбудить её, чтобы снова купаться в этой ласке и поцелуях самой невероятной девушки, что прочно засела у меня в голове и в сердце. Но я не хочу тревожить её сон, понимая, что проснувшись, она может повести себя непредсказуемо для меня. Ночное счастье навеянное атмосферой, вином и эмоциями может обернуться для меня разбитым сердцем, если вдруг Серябкина решит, что ей достаточно было одной ночи, проведенной в моей постели. Типа, поиграли и хватит. Стоит подумать об этом, как настроение готово сорваться в обрыв. И, за секунду до этого полета, я встречаюсь взглядом с невероятными карими глазами, в которых лучится нежность. — Ленааааа… — Оля тянет мое имя и улыбается так широко, что я невольно улыбаюсь в ответ, чувствуя себя самой счастливой и невесомой сейчас. Это самое лучшее утро в моей жизни. Самое счастливое. Пусть, Боже, их будет ещё миллиарды.и ссадинки чтобы спрятались под тональником, нежные, раскаленные добела, до дебильности помнить и номер дома, и тебя, заспанного, и себя, истеричку, и как возвращались из комы, из комнаты, и слушали децибелы проезжающей электрички, на утро казалось — не так все страшно, не так уж и больно — письмо из одних пробелов, девочки, чтобы согреться, натужно и влажно ветер взасос целовал деревянные двери подсохших улыбок, зауженных пепельниц в задних карманах, в апреле глаза его были уже как осенью — карие, изжелта-рваные, всегда говорил, как мало ему меня досталось.