Во тьме

      Миссия по поиску противоядия длится уже больше недели. Новостей от Шинигами и остальных по прежнему нет, что заставляет Смерть младшего испытывать жуткую тревогу. Он почти не спит, мало ест, все время погружен в дела и заботу о Патти и Маке. Лишь они удерживают Кида от того, чтобы окончательно провалиться в пучину отчаяния, ведь девушки — все, что сейчас осталось от некогда большой семьи младшего Шинигами. И он не позволит им умереть. Даже ценой собственной жизни. Хватит потерь — так он говорит себе каждое утро.       Кид больше не возвращается в свой особняк, он переехал в Академию, чтобы всегда быть в курсе событий и быть рядом с Патти. Младшая Томпсон почти не разговаривает, мало ест, начала терять в весе, ее самочувствие ухудшилось. Штейн сказал, что действие яда усилилось, организм начинает давать сбой, ведь яд не выводится, а продолжает постепенно отравлять ее. По крайней мере, она все еще видит смутные очертания предметов и более менее ухаживает за собой сама. С Макой все намного хуже. Кид вздохнул, остановившись перед дверью палаты Албарн. Он всегда идет к ней с тяжелым сердцем, каждый раз думая о Хроне. К тому же, Мака опять будет спрашивать его о Соуле. Штейн сказал, что на фоне колоссального истощения у нее начались проблемы с памятью. Она все чаще забывает даже самые важные вещи, приступы судорог случаются каждый день, а иногда и по нескольку раз, она с трудом передвигается. На нее просто больно смотреть.       Кид набрал в грудь побольше воздуха и поднял руку, чтобы постучать.       — Входи, Кид, я знаю, что ты давно там стоишь.       Точно, она же отлично слышит его. Еще и поиск души… Как он мог забыть?       — Доброе утро, — Мака не ответила. Кид застал ее стоящую перед закрытым окном спиной к нему.       — Новостей нет? — ее голос такой слабый и хриплый. Но она помнит про Соула и их миссию! Это хороший знак!       — К сожалению, нет, Мака. Как ты сегодня? — Мака грустно усмехнулась и обернулась на звук шагов Кида.       — Жива пока еще, — но выглядит так, словно уже нет — подумал про себя младший Шинигами.       — Садись, время трапезы.       Он наблюдал, как она медленно поплелась к своей койке, едва переставляя ноги. Но Кид уже не рвется помочь ей, потому что знает, как она гневается каждый раз, и какими неприятностями для ее самочувствия заканчиваются такие вспышки гнева — один из побочных эффектов от препаратов, которые ей дает Штейн.       Мака выглядела такой опустошенной. Он уже привык к виду ее глаз, поскольку из-за слабого освещения внутри больничного крыла она не нуждалась в повязке. Привык он и к ее гримасе отвращения, которая появлялась каждый раз, стоило ему заговорить о еде. Но ему приходилось заставлять ее питаться именно этим бульоном, так как больше ее организм ничего не усваивал. Внутривенное введение питательных капельниц было недостаточным, поскольку бульон был специфическим и обладал лечебным эффектом. По словам Штейна, на фоне яда сильно пострадала слизистая оболочка желудка и пищевода, открылись небольшие язвы, вот, почему часто можно заметить кровь на губах Маки, когда она долго лежит — они кровоточат и кровь с кашлем поднимается к горлу и дальше. Бульон хотя бы немного затягивает раны и обволакивает, облегчая ее состояние. Но есть она упорно отказывается, часто приходится ее кормить. В плохие дни даже с помощью медсестер, которые держат Маку, пока Шинигами младший вливает ей порции бульона с ложки.       — Давай ты сегодня спокойно съешь хотя бы пару ложек, и мы поскорее покончим с этим.       — Ладно.       Кид разместился на стуле перед Макой, тут же вошла медсестра с небольшим прямоугольным черным подносом, на котором разместилась небольшая тарелка теплого бульона и столовые приборы на салфетке.       «Хоть бы они успели достать противоядие до того, как Патти также придется кормить этим ужасным супом» — думал про себя Кид каждый раз, когда брался за дело.       — Ну давай, хотя бы пару ложек.       Мака послушно ела бульон, и Смерть младший облегченно выдохнул. Когда они завершили трапезу, Кид помог ей забраться в постель и накрыл ее толстым одеялом.       — Кид? А почему Патти больше не приходит?       — Ее самочувствие ухудшилось, она не выходит из палаты также, как и ты.       Мака говорила медленно, сильно растягивая слова. Каждый вдох ей давался с огромным трудом. Сердце повелителя сочувственно сжалось, глядя на нее.       — Я бы хотела увидеть папу, — Кид не ответил, Мака заерзала под одеялом, устраиваясь по удобнее. Веки ее тяжелели, она явно засыпала, — Как дела у Лиз? Она так давно не приходила ко мне, с ней все в порядке?       Кид замер. Каждый мускул его тела чудовищно напрягся, а легкие упрямо до жжения в груди отказывались принимать кислород. Сердце заходилось бешенным ритмом. Как она могла забыть?       — Яяя…, — парень не мог собраться с мыслями, чтобы ответить на вопрос, так сильно он выбил его из колеи.       В груди юноши резко закололо, а глаза наполнились влагой. К горлу подступил ком. Кид еще минуту продержался, прежде чем вскочить со стула и выбежать из палаты, по пути смахивая слезы тыльной стороной ладони. Он чуть не сбил с ног медсестру, которая подошла к двери палаты и все успела услышать.       — Кид? — Мака совершенно не понимала причин такого поведения друга. Она слегка привстала, поставив руку на локоть. Медсестра уже была рядом, чтобы унести поднос с посудой.       — Мисс Албарн, а Вы не помните? К сожалению, мисс Томпсон больше нет с нами. Она скончалась несколько дней назад. Вы забыли?       Мака откинулась на подушку и растеряно замотала головой.       — Вот оно как. Боже, как я могла забыть?!       В это время Кид уже стоял на одном из балконов Академии. Взгляд глаз цвета расплавленного золота был устремлен вперед, но вид скрывался под пеленой тумана. Небо было серым, сплошь увешанным тучами, воздух холодным и сырым. Смерть младший выпустил облако пара изо рта и устало облокотился на парапет. Как же грустно смотреть на то, как угасает друг. С того дня Шинигами не навещал Маку Албарн, он просто не смог заставить себя вновь посмотреть на нее, слишком сильно он ощущал боль.              ***              О том, что у Маки вновь случился приступ, ему доложили сразу же. Он стремглав бросился из кабинета отца, даже не дослушав отчет Наги. Кид вмиг преодолел расстояние до больничного крыла, перепрыгивая через несколько ступеней сразу.       «Только не сейчас, только бы выдержала.»       Он ворвался в ее палату, но она встретила его пустотой и неприятным запахом лекарств и крови. Дурной знак. Кабинет Штейна также оказался пустым. В коридоре ни единой души. И тут он услышал дикий крик, полный боли, и помчался на звук. Кричали в операционной. Когда Шинигами показался на пороге комнаты, он застыл в дверях, шокированный происходящим.       На операционном столе лежала, неестественно изгибаясь, Мака Албарн, ее лицо отражало непередаваемый ужас и страдания, она то и дело выгибалась, крики сменялись булькающими звуками, когда из ее рта фонтаном выплескивалась очередная порция крови. Штейн пытался удержать ее с одной стороны, перехватив руку, чтобы подключить ее к какой-то очередной капельнице, с другой стороны ее держали 2 медсестры.       — МНЕ БОЛЬНО, ОТПУСТИТЕ МЕНЯ, УМОЛЯЮ!!!       Мака выдернула руку из захвата Штейна и пыталась отбиться от него, наугад размахивая ею из стороны в сторону.       — КИД! — крик Штейна вывел парня из ступора. Тот бросился на помощь профессору.       Он всем телом навалился на руку девушки, чтобы она не могла ею пошевелить, пока Штейн вставлял трубку капельницы в катетер на ее руке. Все это время Мака продолжала кричать, ее тело словно под ударами тока выгибалось в стороны, вся ее одежда была пропитана кровью.       — Что с ней происходит?       — Мы не можем остановить приступ, судороги не прекращаются, они причиняют ей ужасную боль, началось внутреннее кровотечение.                   Тело Маки ослабело, она на некоторое время перестала сопротивляться. Ее голова поворачивалась из стороны в сторону, словно она не могла найти себе места или принять комфортное положение. Девушка что-то бормотала, но было сложно разобрать слова, из уголка рта показалась очередная алая дорожка.       — Что ты ей дал? — Кид внимательно смотрел на лицо Франкена, но тот не выражал эмоций. Капли пота скопились на его лбу, между бровями пролегла глубокая складка. Он перематывал катетер, чтобы Мака не смогла выдернуть капельницу.       — Морфий.       — ЧТО? — Штейн поднял усталый взгляд на младшего Шинигами, и тут его лицо исказила смесь сожаления и вины.       — Я больше ничего не могу, Кид, — он наклонился ближе к парню, чтобы его слова смог расслышать только он, и прошептал, — боюсь, у нее больше не осталось времени.       Сердце Шинигами на миг запнулось и пропустило удар. Неужели это все?       — Позовите Спирита, он должен быть здесь.       Кид не мог поверить в реальность происходящего. Нет, этого просто не может быть. Мака Албарн, та, кто одолел самого Асуру не может так просто сдаться и умереть. Все повторилось, и вот он снова вынужден смотреть, как близкий человек умирает. Но в этот раз все в тысячу раз хуже. Он предпочел бы оказаться где угодно, умереть в битве, лишь бы не видеть того, что происходит с девушкой.       Прямо сейчас Мака лежала на столе и не двигалась. Под ярким освещением кожа ее казалась еще более прозрачной, сетки вен проглядывали по всему телу, глаза выглядели особенно жутко под светом ламп. Она редко и тяжело дышала, Штейн нацепил ей на лицо кислородную маску, чтобы хотя бы немного облегчить ее состояние. Его и самого трясло, руки профессора не слушались, и украдкой Кид смог заметить, как из-под очков блестит на свету одинокая слеза, тут же скатившаяся вниз по щеке.       Спирит Албарн пришел через пару минут, весь его вид говорил о том, что ему тяжело двигаться. На щеке крупный пластырь, закрывающий ее почти полностью, шея и торс перемотаны бинтами, на нем были одеты только больничные брюки, на руках также кое-где были наклеены пластыри. Его лицо было совсем бледным, под глазами пролегли синяки. Едва он остановился в дверях и посмотрел на дочь, как руки моментально сжались в кулаки с такой силой, что послышался хруст суставов.       — Штейн, только не говори мне, что это все. Сукин ты сын, только не говори мне, что больше ничего нельзя сделать! Не смей! СЛЫШИШЬ?!       Штейн отошел от стола на пару шагов и откинулся на стену, опустив голову и прижав подбородок к груди.       — Прости, Сэмпай, мне жаль.       Коса Смерти медленно побрел к столу и остановился у головы дочери. Одна его рука перебирала пшеничные пряди ее волос, а вторая покоилась на ее щеке. Он наклонился к ее уху, но что он шептал ей, Кид не смог разобрать. Он был поражен тем, как сдержано вел себя Спирит Албарн, учитывая его привязанность и любовь к дочери. И он был искренне восхищен силой и самообладанием мужчины в этом момент. Последними словами, которые сказал Спирит, были «я тебя очень люблю, Мака» — это Кид и Штейн уже услышали. Мужчина опустил голову на стол рядом с Макой, послышались тихие всхлипы. На секунду показалось, что дыхание девушки прекратилось. Возможно, так и было. Но резко пространство разорвал ее новый крик.       Она содрала маску с лица и принялась вырывать бинты, которыми Штейн перемотал катетер. Албарн стоял ближе всех к капельнице, он ринулся туда, чтобы остановить дочь.       — МАКА, ОСТАНОВИСЬ!       Штейн тут же оказался рядом. Он не мог понять, почему морфий не действует и почему Мака так отчаянно старается вырвать капельницу из руки. Кид встал у головы девушки и положил ей руки на плечи, чтобы помешать ей встать. Она все также продолжала кричать. Между криков они расслышали слова:       — Жжется! Мои вены горят.       Штейн тут же принялся освобождать катетер от бинтов и отсоединил его, из раны сразу засочилась кровь, перемешанная с чем-то желтым. Штейн наклонился, чтобы внимательно рассмотреть, а затем сказал:       — Это яд. Его концентрация в крови достигла максимальной отметки, он сжигает все, что я ввожу ей. Морфий бесполезен.       Мака резка выпрямилась и на мгновение затихла, а затем ее тело выгнулось с новой силой, руки и ноги начало трясти в припадке, голова запрокинулась назад.       — Кид, держи ее голову, чтобы она не разбила ее, у нее вновь приступ.       Конвульсии продолжались несколько минут. Кид двумя руками держал голову девушки, потому что все ее тело неконтролируемо билось о поверхность стола. Затем он увидел, как из ее рта пошла пена, и повернул голову на бок, чтобы она не захлебнулась. Так страшно ему еще не было никогда. Штейн держал Маку с одной стороны, попутно вешая на палец датчик, а ее отец крепко держал ее руку с другой. Приступ закончился также внезапно, как и начался. Мака спустя мгновение задышала, ее тело расслабилось. Датчик тихо пищал, извещая о какой-то проблеме. Штейн подкатил монитор ближе.       — Пульс слишком медленный и давление падает.       Все в комнате знали, что это означает. Спирит лишь сильнее сжал ладонь дочери и прижался к ней лбом, тихо всхлипывая.       — С-с-соул…       Кид наклонился к лицу Маки, чтобы лучше слышать.       — Соул…соул.       Мака все звала и звала своего напарника, пока писк приборов усиливался. Пульс достиг критической отметки.       — Она уходит, — Штейн отошел на пару шагов назад и схватился двумя руками за голову, хрипло дыша. Он был абсолютно бессилен и не мог смотреть, как на столе умирает его лучшая ученица, дочь его друга и напарника. Он ведь знал Маку с самого рождения! Он не мог поверить в собственную беспомощность в данной ситуации.       Неожиданно тишину разорвал рев двигателя, который всем показался до боли знакомым. Спустя мгновение в коридоре послышался крик. Одна из медсестер, которые все время оставались здесь и тихо плакали, выскочила из операционной, чтобы встретить Эванса и провести его.              Соул Эванс ввалился в комнату, сбивая все на своем пути, в его руках была ампула с розовой жидкостью.       — МАКА! Мака, прошу, держись, милая. ШТЕЙН!       Профессор в миг преодолел расстояние до стола и уже склонился над девушкой.       — Куда колоть? Это противоядие, — руки Эванса тряслись, он впился взглядом в лицо девушки, тяжело дыша.       — Шприц, ЖИВО! — проревел Штейн одной из медсестер.       Она разорвала пленку на шприце и сняла колпачок с иглы. Штейн выхватил его у нее из рук, датчик неотрывно запищал, извещая об остановке сердца. Трясущимися руками профессор вобрал всю жидкость из ампулы в шприц, а затем на секунду замер, соображая, куда делать укол. Секунда показалось вечностью…       — ШТЕЙН!       — ОТОЙДИ!       Профессор Штейн отпихнул руки Эванса от Маки и задрал ее футболку, оголяя грудную клетку. Спирит все также стоял с одной стороны стола, Соул с другой, а Кид у головы Албарн. Штейн прошелся пальцами в центре грудной клетки, а затем, нащупав нужное место, с силой запустил в кожу длинную иглу шприца и надавил на поршень. Розовая жидкость мгновенно покинула шприц. И ничего не произошло…       — НЕТ! НЕТ! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! ТЫ НЕ УМЕРЛА!       Пока остальные шокировано замерли на месте, Соул суетился вокруг Маки, бив ее по щекам, сжимая ладонь, пытаясь привести ее в сознание.       — Штейн, что делать? СКАЖИ МНЕ, ЧТО ДЕЛАТЬ?! — но профессор молчал.       Эванс издал гневный рык, а затем кинулся к грудной клетке девушки, отчаянно надавливая на нее сложенными в замок ладонями.       — Противоядие в сердце, так? Нам нужно лишь запустить его!       Соул надавливал так сильно, что казалось, что он сломает Маке ребра. По его щекам покатились слезы.       — Ты не умерла! Ты не умерла! — отчаянно повторял он эту мантру.       Прошло несколько минут, но прибор все также упрямо пищал, а на мониторе не было сердечных сокращений. Кид посмотрел в лицо Маки и нечто привлекло его взгляд.       — Ее глаза! Смотрите! — Кид склонился над повелительницей, всматриваясь в ее глаза. Спирит бросился к нему и встал рядом. Они увидели, как краснота пятнами отступает от периферии глазных яблок, собираясь в центре. Вскоре показались зрачки.       Неожиданно Штейн очнулся и вновь оказался возле девушки.       — Всем отойти.       Он подтянул рукав халата ближе к локтю и напряг пальцы руки, опустив на грудь Маки. Он прикрыл глаза, концентрируясь и резко выкрикнул:       — РАЗРЯД!       Тело девушки подскочило на столе и рухнуло обратно. Ничего…       — РАЗРЯД!       Штейн снова и снова бил ее дыханием своей души, что было куда эффективнее дефибриллятора. Стиснув зубы, он продолжал концентрироваться и посылать волны энергии своей души, чтобы запустить сердце.       — Мака, прошу тебя, возвращайся ко мне, — прошептал Соул, наблюдая за действиями доктора.       И она услышала! Датчик на ее пальце пронзительно запищал, а на мониторе появилась ломанная линия, извещая всех присутствующих о том, что она вернулась. Мака вернулась!       Мака шумно втянула в себя воздух и со стоном закашлялась. Кид покачнулся назад и навалился спиной на стену, откидывая голову и облегченно вздыхая. Спирит громко расплакался и кинулся к дочери, держа ее за руку. Соул склонился над ее лицом, обхватив его руками, и прошептал:       — Возвращайся ко мне, моя повелительница.