Venice Beach, baby

      Тишина. Всю дорогу до дома Ханбин не проронил ни звука, что не могло не насторожить Чживона. Он уже успел узнать достаточно о парне, чтобы быть уверенным в том, что он не будет молчать, если ему что-то не нравится. И не нравится — еще мягко сказано, потому что раздраженность и злость по поводу произошедшего Ханбин и не пытался скрыть. Он был словно бомбой замедленного действия, готовый вот-вот взорваться, а весь удар придется на кого? Правильно. На Бобби. Когда Чживон запирает на замок входную дверь, он глубоко вздыхает и задерживает дыхание. Сейчас. — Ты просто представить не можешь, как сильно я ненавижу этого человека! Я сделал все возможное, чтобы не видеть его больше, так он появляется в участке и смеет распоряжаться моей жизнью! Кто он мне?! Именно! Никто! — Агрессивно, срывая из-за нахлынувших эмоций голос, Ханбин едва не срывался на крик.       Чживон слегка замялся, прежде чем найти подходящий ответ. Все слова, что он прокручивал в голове, на нужные не походили, а столь активная реакция Ханбина хоть и была ожидаема, но столько злости в словах парня слышать, да и видеть, было ново. Эту сторону Ханбина он видит впервые, поэтому понятия не имеет, как можно к нему поступиться. «Дожили… Слова подходящие ищу… Ох и портит меня Бин-а…». — Как минимум он муж твоей мамы, — все же говорит Бобби, но почти сразу пожалел, что не промолчал. Было бы лучше. Глаза Ханбина опасно сверкнули, а Чживон просто не готов к тому, чтобы кого-то успокаивать. Лишь бы хуже не сделать. — Еще в участке я вполне ясно дал знать, что он мне никто. Ты вообще слушал?! — Слушал. Ты не назвал причину. — Это личное! — Отлично! Можешь и дальше все скрывать, но не думай, что я всегда смогу тебе помочь. — Теперь Чживона окончательно можно занести в список тех, кому успокаивать кого-то просто-напросто про-ти-во-по-ка-за-но. Не его это. Его подхватывают эмоции партнера, но он не понимал, почему он поддался. Или все дело в Ханбине, который, как думал Бобби, уже смог довериться ему, но все равно скрывает и недоговаривает. И не поддайся он эмоциям, то может и понял, что Ханбин не огораживается так от него, имея при себе еще какие скелеты в шкафу, а, как и Бобби, идет на поводу эмоций. — Я и не сомневался в этом! — Да как ты понять не можешь, что хоть и криво, но он все же проявляет заботу к тебе? — Тебе что ли сложно просто согласиться со мной и быть на моей стороне?!       Ханбина неимоверно бесит, что никто не может понять его и выставляют вечно его плохим сыном. «Чем Джеймс так хорош, что на его фоне я для всех как какой-то неблагодарный человек?». Парень все же доходит до своего предела и, развернувшись, собирается выйти уже из этой квартиры и быть от Бобби как можно дальше. Потому что бесит все. Но больше выводит из себя то, что даже несмотря на слова Чживона, Ханбин на самом деле доверился ему и впустил в свой замкнутый мир. Но уйти ему не дал Бобби, прижав парня спиной к двери. Не ожидав, что он так больно приложится спиной о дверь, Ханбин громко выдыхает, не имея возможности поднять взгляд на Бобби. — А, по-твоему, я недостаточно на твоей стороне?! Думаешь, если Лори напишет на меня жалобу начальству, то меня по головке погладят?! Скажут, что я молодец? Нет! Или я что-то делаю не так, что ты решил наплевать на все и преспокойно выйти? — Чживон стоит к Ханбину вплотную и говорит почти в самые губы. Он на пределе. Нужно выпустить пар. Бобби грубо целует Ханбина, не давая ему возможность продолжить этот бесполезный разговор. Захваченный эмоциям разум крутил Чживоном как хотел. Он кусал до крови губы парня и пальцами сдавливал его ребра, ногтями впиваясь в кожу.       Ханбин мычит Чживону в губы, и стоит Бобби отстраниться, как Ханбин сам льнет к Бобби, пресекая возможную остановку. О нет. Эта мелкая ссора и такой грубый и властный Чживон начинали возбуждать Ханбина. И как он мог заметить не только его. Потому что отстраняться Бобби и не собирался, а Ханбину не хотелось забивать голову мыслями о том, как они вообще к этому пришли. «Молчи и получай удовольствие, придурок», — сам себе говорил Ханбина, кусая губы Чживона в ответ.       Стоять было неудобно. Ханбину так точно, поэтому он потихоньку стал сползать по стенке, но Бобби вовремя подхватил парня, вжимаясь в него тазом. Чтобы не доставлять Чживону дальше неудобств, Ханбин обхватывает его ногами и обнимает за шею. Ханбин едва не задыхается, потому что периодически забывает дышать, но не в его возможностях остановиться.       Бобби все же отрывается от чужих губ. Чувствует, что Ханбину тяжело дышать. И в подтверждение этому парень суматошно начинает глотать воздух, мутным взглядом смотря куда-то вглубь квартиры. Или пытаясь смотреть вглубь. Ханбин просто хотел перевести дыхание и усмирить возбуждение. Но ни то ни другое ему возможности сделать ему не дают. Бобби проводит кончиком носа по волосам Ханбина, касается шеи. Зубами прикусывает и оттягивает нежную кожу шеи, срывая с губ парня не громкий болезненный стон, который отдается вибрацией в горле. Бобби довольный смотрит на красноватый след от зубов, который на утро точно будет иметь синеватый оттенок. Он целует Ханбина в уголок губ. Временное прояснение и секундная нежность, которую он может себе позволить.       Чживон понимает, что проведи в прихожей они еще какое-то время, то уже никуда дальше не двинуться и Бобби трахнет Ханбина прямо у двери. И Чживон то и не особо против, как и Ханбин, но не было желания, чтобы все соседи слышали то, что творится в доме, потому что из прихожей все звуки еще доходят до площадки, а дальше эхом следуют по ближайшим этажам. — Держись крепче, — Бросает Чживон, но Ханбин сразу же делает то, что его просят, полностью повиснув на Бобби. Будучи зажатым между стеной и Бобби, Ханбин бы с легкостью упал, если бы не послушался, потому что Бобби понес его в сторону кухни, которая единственная была без двери. — Ты вообще ни разу не пушинка, — Возмущается Чживон, опуская Ханбина на стол, как ближайший горизонтальный объект, и целует. Мокро, грязно. Так, как не любит, но Ханбин, словно шлюшка, его личная похотливая сучка, развязно отвечает, прижимаясь к нему эрекцией. Ханбин не дает Бобби и шага сделать, не расцепляет ноги, а лишь сильнее притягивает к себе. Так, что мышцы начинали болеть от напряжения, сколько сил он в это вкладывал. В довершение еще и стол был жестким и холодным. Неудобно — да, но как-то и не особо волнует. Уже казалось необходимым быстрее развеять все напряжение. Нетерпеливо Ханбин стаскивает футболку с Бобби, и она падает куда-то под ноги. Чживон аккуратностью не особо отличался, но этот свитер, брошенный Ханбину за спину, летел целым и нерастянутым.       Чживон касается плеча Ханбина и ладонью проводит до груди по напряженным мышцам. Ханбин непонимающе ловит каждое движение парня и, как болванчик, с легкостью падает на стол, вновь больно приложившись затылком и прошипев что-то неприличное на смеси корейского и английского, стоило Бобби толкнуть его. Растерявшийся, он освободил Чживона из плена своих ног. Холод стола распространялся по всей взмокшей спине юноши, от чего тело стало покрываться мурашками. Но это лишь сильнее заводило и… интриговало? Кровь внутри бурлила, а напряжение, казалось, можно было коснуться.       Чживон раздевает Ханбина до конца, его тело полностью свободно от одежды, но ни черта не легче. Нетерпеливо, Ханбин пинает ногой Бобби в бок. Еще раз пинает. На третий раз не выходит. Бобби ловит его за лодыжку и слегка давит пальцами. — Ты блять издеваешься?! Ким Чживон, хватит тянуть резину! — Свободную ногу Ханбин закидывает Бобби на плечо, специально задевая пяткой его ухо. — Ах ты мелкий! — угрожающе произносит Бобби и звонко хлопает ладонью по бедру парня. Ханбин поморщился от неприятного жжения и хотел было встать, как Бобби почти сразу пресек его попытку, надавив на грудь, — на что ты тут собираешься нарваться? А, Ким Ханбин? — Чживон приставляет головку члена к сокращающемуся кольцу мышц, — Обещаю, будет больно.       Если Бобби что-то обещает, то обязательно делает. Входит резко, практически без смазки. Так, остатки, что еще выдавливались, но и этого было достаточно, чтобы проникнуть без особого сопротивления. Ханбин пытается вырваться, но Чживон крепко держит его за бедра, вжимая в стол. — Сука, ненавижу! — Сквозь плотно сжатые зубы цедит Ханбин, но прижимаясь к Бобби, сам противоречит своим словам. Он сдерживается. Не хочет кричать. Но не остается в долгу и всю боль вымещает на спине Бобби. Он оставляет яркие следы на его спине неаккуратно подстриженными ногтями, пытаясь сделать как можно больше новых следов и по несколько раз задевая уже и так горящую кожу. — Ты тоже не сахар, знаешь ли, — выдыхает Бобби. Он старается все держать под контролем. Даже при том, что уже давно сорвался и просто вымещает на парне все, что скопилось в некой извращенной форме. И то, что Бобби смилостивился и все же воспользовался смазкой уже говорило о том, что какой-то контроль все же был. Вот только смазки было ничтожно мало, а быстрый темп Бобби задал уже с первого толчка. — Мпф… Сволочь… — Ханбин впивается зубами Чживону в плечо, сдерживая стоны. Ему хорошо, его распирает внутри и распыляет все тело куда сильнее, чем обычно. Стыдно. Слишком стыдно от реакции собственного тела на то, что делает с ним Бобби. И Ханбин сдерживал все рвущие наружу стоны, чтобы не показывать парню, насколько ему это нравится. — Ханбин-а, думаешь, я не знаю, что тебе нравится? — Бобби почти не замечает боли в плече. Входит до конца, полностью заполняя собой Ханбина. Он делает толчки более резкими, срывая, наконец, с губ Ханбина тихие стоны. Он мычит Чживону почти на самое ухо. Сладко. Чживона кроет каждый раз, когда грубоватый, вспыльчивый и непокорный Ханбин покорно стонет под ним. Особенно, когда из всех сил сдерживается, лишь бы не издать лишнего звука, но в конечном счете проигрывает сам себе.       Они кончают одновременно. Ханбина кроет настолько, что в глазах темнеет, и он все же срывается на громкий стон. Внутри все словно горит и это пламя распространяется по всему телу. Парень откидывается на спину, а руки бессильно сползают с плеч Бобби. Он ощущал себя грязным во всех смыслах. Весь потный, с взмокшей челкой, липнувшей ко лбу, так еще и из ануса стекает чужая сперма по внутренней стороне бедра. Но больше всего его грязным делает то, что он кончил, так и ни разу не прикоснувшись к себе. Слишком стыдно, а прикрыться и нечем. — Черт, мы же договаривались, что ты не будешь кончать в меня, — первое, что говорит Ханбин, когда спадает нега оргазма. — Может еще договор составим и заверим, а еще график составим? — Чживон не воспринимает ворчливое замечание Ханбина всерьез. Тот все равно собирался в душ, а Чживон не отказывал себе в удовольствие лишний раз, заполняя его каждый раз, когда Ханбин слишком расслаблен и не станет отталкивать от себя своего любовника. Потому что он его. — И обязательно в этом графике должно быть «Задница Ким Чживона принадлежит Ким Ханбину», — не остается в долгу он, — … спасибо. Не сказал бы, что твои методы можно назвать нормальными, зато эффективные. Я практически забыл о том, что моя мать мило воркует с этим придурком. Но мы еще вернемся к разговору о том, какого черта ты не безоговорочно на моей стороне. Когда-нибудь. А сейчас я в душ. — Я с тобой. — Э-нет, — Ханбин одергивает Бобби, останавливая его, — если в душ пойдем мы вместе, то ужина нам точно не видать.