Курс молодого шинсенгумовца

Отметьте ошибочки, пожалуйста)) ========================= - Тара-ра-ра-ра, тан-тан, тан-тан, - вытанцовывала Лина по комнате в ритме вальса. Тидзуру еще спала, а Романова с утра пораньше счастливым сгустком энергии носилась с одеялом по комнатке, не обращая внимания на прохладу, крики солдат, строящихся на плацу, и голодный желудок. И хотя с того свидания прошла неделя, а их с Саннаном отношения так и остановились в стадии «Теплая вежливость», иномирянка была счастлива тому, что темный секретарь всегда найдет секунду улыбнуться ей при встрече или кивнуть, если того требует этикет в данной ситуации. Но особенно радовали ее каждодневные изучения многочисленных свитков по медицине, к которым секретарь охотно допускал девушку, естественно, под своим неусыпным контролем. Тидзуру открыла глаза, разбуженная топотом ноги возле своего футона – иностранка все же отплясывала перед завтраком, едва проснувшись, непонятный танец, кружась в странном ритме вокруг себя и по комнате. Сэй-чан была влюблена как кошка, и останавливать или отговаривать ее от чувств было бессмысленно, хотя Юкимура несколько раз мягко заговаривала об этом, намеками пытаясь наставить ее на путь истинный, до которого сама дошла с трудом, кровью и слезами. Государственная машина, мечом и щитом которой выступал Шинсенгуми, не будет щадить иностранку, если начнутся более серьезные волнения, типа восстаний или прилюдных казней, как было двести лет назад. Верить зам командира Шинсенгуми, а тем паче – влюбляться, – фатальная ошибка, которая может стоить Сэй-чан жизни. Девочка скосила взгляд на мечтательно застывшую посреди комнаты иностранку и тихо выдохнула, моргнув и переведя взгляд на лежащую у изголовья заколку Кадзамы. За прошедшую неделю о нем не было никаких вестей, и Тидзуру начало казаться сном всё произошедшее с ней. Лишь заколка служила напоминанием о том, что она когда-то пересеклась с одним из глав клана Сацума. Все эти дни Тидзуру старалась сохранять прежний настрой на повседневные дела в штабе, почти ничем не выдавая состояние отчужденности и неприязни, надежно прячась за зубодробящей вежливой улыбкой, которую в шутку пугалась Сэй-чан, картинно содрогаясь от ужаса. Юкимура улыбнулась единственному свету в этом темном мире, радовавшем ее глаз. Лина, заметив ее добрую улыбку, кивнула, шумно плюхаясь на свой футон. - Опять разбудила? – с извиняющейся улыбкой спросила девочку. – Ничего не могу с собой поделать, хоть и стараюсь шуметь очень тихо, ты все равно просыпаешься, - рассмеялась. - Сэй-чан и правда стала шуметь тише, - пропуская пятерню сквозь пряди, кивнула Юкимура. – Я совсем не против танцев с утра, - искренне улыбнулась она. – Но было бы лучше, если бы Сэй-чан делала это только на одной половине комнаты. Лина со стоном повалилась лицом в футон, ощутимо ударяясь носом, потому что снова не рассчитала вовремя подставить подушку. Она, конечно, понимала, что ведет себя как дикарь, но обуздать свои эмоции было верхом ее человеческих, хоть и иномирских сил. - Ему точно не понравится, как я себя веду, - в панике проговорила Романова, приглушенная подушкой. – Я сойду с ума от стресса, постоянно пытаясь держать себя в руках. И однажды не сдержусь и что-нибудь выкину, он узнает, разочаруется во мне и начнет бить меня, - подняла голову, и Тидзуру в удивлении увидела неподдельные слезы отчаяния. – А… потом н-не сдержится, - всерьез начала всхлипывать Лина, - и д…добьё-ё-ёт! - Сэй-чан, ты чего! – Тидзуру подбежала к ней, хватая за плечи и встряхивая. С одной стороны – здравый рассудок повелевал развить мысль иностранки и увести их в нужное направление и подальше от зам командира. Но с другой стороны… Солидарное женское сердце, желающее счастья, не могло видеть чужие слезы, а тем более слезы той, что за короткое время стала словно частью семьи. Вздохнула, сжав тихо всхлипнувшую Лину в объятиях. – Думаю, Саннан-сан и сам знает, какая Сэй-чан на самом деле и на что способна. Не переживай, - отстранилась, заглядывая в жалостливые серые глаза. – Все будет хорошо, - и, кивнув, отошла. «Но было бы еще лучше, если бы ты согласилась пойти со мной», - со вздохом додумала про себя. *** Сегодня был один из тех дней, когда на завтраке в полном сборе присутствовали все капитаны, замы и даже командир. Тодо с честью выдержал свое наказание, не растеряв присутствия духа, и теперь буднично перекидывался шутками с Шимпати. Окита завершил лечение в лазарете, наконец, перестав задыхаться кашлем, и теперь, к собственному неудовольствию, ходил в белом шарфе на шее, щедро позаимствованном самим Сайто, который каким-то образом держал их целый набор. Хиджиката проснулся сегодня в наихудшем настроении, и лишь присутствие Кондо сдерживало его от того, чтобы начать прямо с порога облаивать подчиненных. - Ой-ёй, ты только посмотри на Хиджикату-сана, - толкнул в бок Соджи Хаджиме-куна, на что тот тяжелым взглядом попросил его больше так не делать. После неудачной тренировки болели левые ребра, и доктор вообще безапелляционно сказал, что дело не в тренировках, а в ветре, которым продуло взмокревшего капитана, тренировавшегося на свежем воздухе. Напугал туберкулезом, пригрозил радикулитом и, прописав примочки из цветков календулы, отпустил восвояси. Сайто готовился продать свою жизнь подороже… в борьбе с непонятной хворью. Хиджиката молча посмотрел на Окиту, на что капитан первого отряда примирительно поднял руки и благоразумно удержал свои мысли при себе. Мысленно похвалив малыша за понимание, Тоши посмотрел на миску с рисом, как на врага народа, и перевел взгляд на тихо шушукавшихся о чем-то девушек, при этом иностранка палочками ковырялась не в своей миске, наверняка обижая Юкимуру. - Сэй, - нашел, наконец, на ком сорваться, демонический зам. – Хватит доставать Тидзуру, не мешай ей спокойно есть, - сурово высказал он и успокоился. Просто с утра посетило какое-то неприятное предчувствие, но ждать беды было неоткуда, и это раздражало привыкшего все понимать и знать зама. Саннан молча взял в руки палочки, ощущая желание постучать этими палочками по длиннохвостой макушке своего, так сказать, коллеги. Он-то знал, что Тидзуру, которой опять положили больше того, что она сможет съесть, снова упрашивала Лину забрать себе часть. Это была такая маленькая капитанская шалость – обделять Лину в пользу Юкимуры, а потом смотреть, как последняя пересыпает рис в ее плошку. - Все хорошо, Хиджиката-сан, - через силу улыбнулась Тидзуру, как всегда предельно вежливая и воспитанная. – Сэй-чан мне не мешает. Лина же, вглядываясь в лицо Хиджикаты, осознавала, что кое-кто встал не с той ноги, и его лучше не трогать. Это же она прочитала в глазах Соджи, который при взгляде на него подмигнул ей. Но промолчать было бы выше ее сил. - Я не мешаю, - торжественно воздела пальцы с зажатыми в них палочками, - я помогаю. Саннан с интересом выгнул бровь, ожидая следующей ее реплики. - Хотя может показаться с первого взгляда, что я мешаю, но со второго взгляда станет очевидно, что это не так. Потому что многое в этом мире не то, чем кажется, - и, закончив на пафосной ноте, устремила таинственный взгляд в стену за спинами Сайто и Соджи. Первым расхохотался Сано, за ним – Шимпати и Окита, им вторили Тодо и Исами. Хихикнула в ладошку и Тидзуру, забавлявшаяся эмоциональной игрой иностранки. Саннан позволил себе улыбнуться одними глазами, скосив взгляд на Хиджикату, который пробормотав сложносочиненное ругательство, состроил зверское выражение лица и принялся с особой мрачностью жевать рис. Кондо, отсмеявшись, озабоченно глянул на Саннана, взглядом спрашивая, уж не вспомнила ли русская княжна о себе что-либо? На что секретарь Шинсенгуми отрицательно качнул головой, жестом показывая, что не стоит беспокоиться об этом. Сёдзи разъехались в стороны, запуская в помещение утреннюю прохладу. На пороге стоял собранный и встревоженный Ямадзаки, так что его вид мигом стер с лиц капитанов все веселье. Формально поприветствовав руководящий состав Шинсенгуми, Сусуму, не переступая порога, заявил: - Делегация из клана Сацума во главе с членом бакуфу Кадзама Чикаге вышла за пределы Киото и движется в сторону штаба Шинсенгуми. Девушки переглянулись, узнавая лишь имя и клан, но не понимая, зачем он решил прийти целой делегацией. Неужели отложенное на время вооруженное столкновение произойдет сейчас? - Как интересно, - Кондо задумчиво почесал подбородок, ощущая отросшую щетину. – Ямадзаки-кун, возвращайся на место. Мы встретим их как подобает. Юкимура, потеряв контроль, позволила себе всего один жест – в ужасе приложить ладошку ко рту. К счастью, чурбаны бесчувственные, в простонародье именуемые самураями, все истолковали по-своему. - Не волнуйся, Тидзуру-чан, мы не дадим вас в обиду, - широко усмехнулся Харада, сверкая недобрым взглядом в предчувствии бойни. Лина, обреченно вздохнув, посмотрела на него, потом перевела взгляд на секретаря. Тот, собранный и отчужденный, посмотрел в ответ нечитаемым взглядом, размышляя, как и Хиджиката, куда спрятать женщин. Ямадзаки кивнул и, закрыв за собой дверь, исчез в стиле ниндзя быстро и бесшумно. - Тодо, Соджи, берете Тидзуру-чан и Сэй-чан и отступаете вглубь штаба, - превращаясь из добродушного вояки в жесткого командира, приказал Исами. – Харада, Хаджиме и Шимпати – собираете отряды у первых ворот в полной готовности. Тоши, Кейске – со мной, будем встречать их лицом к лицу. Капитаны с сосредоточенными лицами принялись исполнять приказ, вставая из-за столов и напрочь забывая о наконец-то не отвратительном рисе и вполне сносной рыбе, не сожженной до горелой косточки. Лина повздыхала, глядя на такое варварство, и, не обращая внимания на суету вокруг себя, вынула из складок одежды широкий отрез ткани, завернула туда свою и Тидзуру порции еды вместе с палочками и, повесив узел на руку, в полной тишине глянула на капитанов. - Что? – пожала печами в ответ на неодобрительные взгляды. – Война войной, а обед – по расписанию. - Женщины, - со смешком выдал Кондо и, посерьезнев, гаркнул на капитанов, торопя их. - Идем, Сэй-чан, - оглядываясь на сощурившегося на него секретаря, проговорил Соджи. Хаджиме только головой качнул, выходя из столовой вместе с остальными. - Тидзуру-чан, поторопись, - хватая ее за руку и оттягивая на себя, вторил товарищу Тодо. Хиджиката поймал себя на мысли, что не стоит так тянуть хрупкую женщину за столь же хрупкую руку. С вконец испортившимся настроением шагнул за порог, твердо чеканя шаг к воротам, по пути отдавая последние приказы. Сэй, напоследок выцепив взглядом круглые стекла его очков, побрела следом за провожатыми, отказавшись от протянутой в жесте помощи руки Окиты. Вглубь поместья можно было попасть двумя способами – сквозь покои капитанов и солдат, открывая внутренние и смежные комнаты и потайные двери, а также – по дорожкам. Они выбрали первый путь, чтобы снаружи никто не увидел, куда их отвели. И, конечно, солдатские апартаменты – не самое удачное месте, где можно провести девушку. Открыв очередную дверь, Окита недовольно фыркнул, но браво шагнул внутрь, а шедшие следом за ним девушки синхронно зажали нос ладонями, делая вид, что тот просто зачесался. - Ну уж простите, - проворчал Тодо, видя их реакцию. – Принцессы тут не каждый день разгуливают. Едва не споткнувшись о небрежно свернутый футон, иномирянка практически вылетела в коридор вслед за Соджи, глубоко вдыхая свежий воздух и промаргиваясь слезящимися глазами. - Тц, - снова недовольно цыкнул тот, хватая Сэй за руку. – Осталось немного. Тодо, Юкимура, не отставайте. Таща иностранку как на буксире и слушая ее сбивчивое дыхание, Окита умудрялся прислушиваться к звукам снаружи, пытаясь понять, как далеко враги от поместья и насколько быстро он успеет на подмогу, если ситуация примет скверный оборот. В случае если штабу будет грозить реальная опасность, выбирать между жизнями женщин и обороной поместья не придется. И два одиноких трупа украсят дальний угол двора, как напоминание о несостоятельности нынешней системы. - Здесь, - Соджи с силой задвинул за собой сёдзи, и все четверо оказались в милейшем углу с типично японским ландшафтом: маленький прудик, камешки по окантовке, белые дорожки, низенький сад и плетеная вязь забора. Зрелище портило абсолютное запустение. Так что пруд высох, дорожки почти исчезли под насыпями листьев, а деревца кривыми палками торчали из земли памятниками былого величия хозяев. – Угол отгорожен от остального участка зданием поместья, поэтому пробраться сюда без карты будет очень сложно. На время вы в безопасности. Лина безразлично пожала плечами, отходя в сторону и расчищая на полу место от слоев пыли и листьев. Села, разложила обед и, нагребая палочками рис, принялась трапезничать. - Сэй-чан! – в праведном возмущении воскликнул Тодо, за что получил подзатыльник от Окиты и шипящее «Тише!». – Сэй-чан, - уже тише, но не менее возмущенно, - как ты можешь просто есть? - Не понимаю твоего непонимания, - буркнула в ответ иномирянка. – В данной ситуации, чтобы не мешать вам, я могу только не паниковать. Правильно? Правильно. – Зажевала порцию риса. – А я не могу одновременно есть и паниковать. Так что выводы делай сам. Ти-чан, будешь? - М, - кивнула та, подсаживаясь рядом и беря в руки свои палочки и плошку. - Хм, разумно, - одобрительно хмыкнул Соджи и присел там, где стоял. Тодо, подивившись размышлениям и выводам, тоже присел. Тидзуру обеспокоенно глядела в спокойное лицо Сэй, не понимая, как она может быть спокойна перед лицом настоящей опасности. Ведь самураи и вправду не станут оставлять их в живых – затем и посланы в сопровождение сразу двое, чтобы покончить с ними одновременно. Постыдные тайны штаба Шинсенгуми должны умереть здесь, и два безымянных трупа будут гнить в земле до скончания времен. Но… «Наверное, Сэй-чан не догадывается об этом», - поняла Тидзуру и благоразумно решила смолчать. Вдруг подумалось о Кадзаме. Что он задумал и почему так внезапно решил о себе заявить? Неужели правда будет вооруженный конфликт, и кто-то погибнет? Как бы ни была зла Юкимура на это мироустройство, политику и Шинсен в частности, зла и смерти она им не желала. Забавно, что Тидзуру сразу отвела лавры победителя именно Чикаге. *** Злой аристократичный блондин чинно вышагивал по знакомой тропе в окружении Амагири и девяти ближайших доверенных воинов. У каждого в руках был небольшой деревянный сундук, позвякивавший при ходьбе, катана на поясе и важный вид. У воина, что шел впереди всего отряда, в руках был прямоугольный стяг с символом клана Сацума – равносторонний крест в круглой окантовке в бело-синей гамме. Амагири, всю неделю отговаривавший от затеи просто выкрасть невесту, зорко следил за господином и подопечным в одном лице. Ширануи долго смеялся на выводы и почти всегда вставал на сторону блондина, за что и был отстранен от утренней миссии в Шинсен. К счастью, Кадзама имеет режим Наполеона – спит по четыре часа в сутки, поэтому ему не составляло труда последовать плану «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро» – это если в общих и утрированных чертах. В целом, цель этого свадебного кортежа состояла в том, что Чикаге придет и скажет, мол, у вас товар, у нас купец, давайте меняться. В конце концов, Сацума и вправду клан торговцев с резиденцией в Кагосиме. Кадзама в это утро был необычайно спокоен, потому что был уверен на сто процентов, что без Тидзуру из поместья волков Мибу не уйдет, чего бы это ему ни стоило. Кроме предательства клана, пожалуй. Тут уж, если так все повернется, не грех и катану обнажить. Лишь бы дражайшая Избранная была подальше от кровавых расправ. А Шинсен, не будь дураками, уберут их подальше, в противном случае об уважении со стороны Чикаге не может быть и речи. Ворота были распахнуты настежь, и в них каменными изваяниями застыли командир и два его ближайших заместителя, всем своим видом говоря, что армия, выстроенная позади них ровными рядами, вооружена, опасна и шуток не любит. Кондо недоуменно осмотрел отряд, сопровождающий члена бакуфу, и пытался определить, зачем он пожаловал к своим самым ненавистным врагам, раз уж точно не собрался драться. Он ведь не совсем дурак. Правда же? Всем троим пришла в голову мысль о том, что, скорее всего, процентов на семьдесят, Чикаге пришел сюда за женщиной и даже понятно, за какой именно. Саннан поджал губы сильнее обычного, так что они превратились в тонкую полоску, и сжал эфес катаны, вытащенной из ножен. Когда до ворот оставалось метров пятнадцать, процессия остановилась, и вперед выдвинулся Амагири на правах лучшего парламентера и переговорщика. Кадзама обжег холодом взгляда всех присутствующих и замер на месте, сложив руки в рукава. - Приветствую уважаемых командиров Шинсенгуми, - поклонился Кюдзю и тут же выпрямился. – Уважаемый Кадзама Чикаге-сама приносит извинения за столь ранний визит и уверяет, что имеет лишь мирные цели и не преследует дурных умыслов. Исами кивнул и, дав знак воинам, сам вложил катану в ножны, за ним последовали и замы. - Чем обязан штаб Шинсенгуми визиту уважаемому Чикаге-сама? – выпрямившись по стойке смирно, задал вопрос Кондо, стараясь не скользить взглядом к вышеупомянутой персоне. Амагири скопировал позу командира Шинсенгуми, принимая еще более непроницаемое выражение лица. - Дело лично касается Чикаге-сама, поэтому прошу вас сузить лиц посвященных до круга лично доверенных вам лиц. Кондо вскинул брови. «Ну точно женщина», - подумали все трое. - Кондо-сан, - сзади приблизился Сайто. – Мы можем раскинуть перед воротами шатер для сохранности предоставляемых сведений. Это не займет больше двадцати минут, если уважаемые гости не сочтут трудным подождать. Кондо кивнул и глянул на Кюдзю. - Мы не можем проводить вас в поместье, но если дело настолько важное, как вы говорите, мы не можем вам отказать в аудиенции. – Кадзама, выдавая оскорбленность, едва шевельнул бровью, от всей души желая поскорее покончить со всем и увезти отсюда драгоценную женщину. – Мы построим шатер, под которым сможем обсудить ваше дело в кругу доверенных лиц, которые сохранят вашу тайну, - закончил свою мысль Исами. Амагири обернулся к Чикаге и, получив добро, дал согласие подождать. Спустя двадцать оговоренных минут на пустыре между членами клана Сацума и воротами штаба Шинсенгуми вырос небольшой шатер с соломенной крышей, со стенами, сделанными крест-накрест и прикрепленными к крыше, а также вполне цивильным деревянным полом, ничем не уступающему обычному штабному. Кондо снял обувь и первым опустился на пол, ожидая клановых визави. Рядом с ним – строгий и холодный Хиджиката, неприязненно смотрящий в холеное лицо Чикаге. С другой стороны сел секретарь, чувствуя полный раздрай в мыслях и понимая, что если ситуация повернется самым скверным образом, и этот аристократ из оппозиционного режиму клана окажется тем самым мифическим (или даже легендарным) женихом русской княжны, Яманами ничего не сможет сделать, и это вгоняло в еще большее отчаяние. Напротив них сел Амагири, и все же снизошел сам Кадзама, показав значимость дела для него самого как наивысшую. Командиры про себя это отметили. - В штабе Шинсенгуми есть женщина, которая носит брачную заколку, подаренную Чикаге-сама, - изложил суть дела Амагири. «Не может быть!» - Саннан выдохнул чуть громче, чем хотел, и это не укрылось от внимания Кадзамы. Сощурившись, беловолосый демон снова перевел взгляд на пейзаж. - Что ж, это прецедент, - ожидая всего чего угодно, только не брачного предложения, подивился Кондо. – Не буду утомлять вас расспросами и благодарю за то, что не выкрали девушку в городе. Спрошу лишь, как ее имя? - Тидзуру Юкимура-сан, - был лаконичный ответ. Фраза «Вот это поворот!» повисла в воздухе невысказанной мыслью. Исами не смог сдержать широченной отеческой улыбки, к счастью, сил хватило не прокомментировать ситуацию. - Хаджиме-кун, - позвал Кондо, и когда Сайто приблизился, отдал приказ: - Верни Хейске и Юкимуру-куна. Тот кивнул и исчез почти также ловко, как недавно Ямадзаки. Пока Саннан, пытаясь осознать, как же ему повезло, что не придется выбирать между долгом и чувствами, Хиджиката… завис. Между небом и землей, между миром и войной, между этим миром и тем. Дьявольский зам был зол, раздражен, раздосадован и в крайнем недоумении от всех этих неожиданно навалившихся чувств, потому что не понимал природу их появления. Не может же он быть расстроен из-за того, что этот напыщенный петух пришел забрать из штаба сокровище, которое Хиджиката присмотрел для себя? «Я просто не хочу, чтобы Тидзуру досталась этому ублюдку», - так и не признавшись себе, что скромная, истинно японская женщина запала ему в сердце, решил Хиджиката. Кадзама посмотрел на злого Тоши, перевел взгляд на посветлевшего лицом Саннана и мысленно усмехнулся. В былое время он бы рассмеялся человеческим страстям, но после того, как он нашел Избранную в этой девочке, контролировать самообладание стало сложнее. Но если это хвостатое чудо, пытающееся прожечь в нем дыру, попробует помешать ему воссоединиться с Истинной, сдерживаться он не станет. *** - Мне кажется, это косточки карпа, - скептично заметила Тидзуру, разглядывая вместе с Линой дно пересохшего пруда с присохшими к нему скелетиками рыб. В самой середине была небольшая лужица от снега, которая из-за северного расположения не пересыхала долгое время, несмотря на погожую погоду. - Наверное, это больно и страшно – медленно умирать в пересыхающем пруду, а потом лежать в луже без возможности пошевелиться, только слабо бить хвостом по земле, разевать рот и ждать смерти под палящим солнцем, - под конец фразы Лина опустила тон до шепота, выпустив на волю фикрайтерское воображение и проникнувшись трагедией умирающей рыбы до глубины души. - Сэй-чан, - в ужасе проговорила Тидзуру, девочки переглянулись и прослезились от жалости с несчастным умирающим в муках карпам. - Эй-эй, отставить слезливые осадки, - спохватился Соджу, наблюдающий за ними. Конечно, кодекс Шинсенгуми диктовал их убить в случае патовой ситуации, но он точно знал, что не сделает этого. Не для убийства мирных и безоружных он служит в Мибу. - Простите, Окита-сан, - улыбнулась Тидзуру. Тодо облегченно выдохнул, отпуская перила, в которые секунду назад вцепился намертво. – Просто Сэй-чан очень проникновенно рассказывает. - Прости, Ти-чан, - виновато улыбнулась Романова. – У меня… - осеклась на полуслове, едва не разболтав, что в ее деревне буквально год назад пересохла намертво река, и скелетики сазанов, щук и краснопёрок еще виднеются в русле реки, белом на вид, словно присыпанном пеплом. - Что – у тебя, Сэй-чан? – с подозрением сощурился Соджи, когда пауза затянулась. Лина, все еще находясь во власти того жуткого будущего, которое напредставляла себе, если бы выболтала секрет, обернулась, глядя пугающим серым взглядом на самурая. - Слишком живое воображение, - тихо ответила Романова. Окита, было подумавший, что иностранка все вспомнила, махнул рукой. Женщины – что с них взять. Сёдзи неожиданно распахнулись, заставив всех вскочить на ноги и повернуться лицом к вошедшему Сайто. - Тидзуру-сан, Тодо-кун, за мной, - коротко произнес он. - Зачем? – с упавшим сердцем спросила Лина, сама не замечая, как загородила собой подругу. - Сайто-сан, что случилось? – приложив руку к груди и не трогаясь с места, пролепетала девочка, выглядывая из-за руки Сэй. - Хаджиме-кун? – вопросительно выгнул бровь Соджи. - Штаб Шинсенгуми не имеет права удерживать будущую госпожу Чикаге из клана Сацума, - сухо отчеканил тот. – Мне велено проводить ее к жениху. Лина, более не сдерживаясь, взвизгнула, оглушая мужчин, и обернулась, подхватывая подругу в объятия и закружив вокруг себя. Ошарашенные воины молча смотрели на, как им показалось, неуместную радость иностранки, а оттого казавшуюся глупой. - Ти-чан! Какое счастье! Ты выходишь замуж! Ти-чан! Боже, как я счастлива! – едва не свалилась в пруд, споткнувшись, под смех девочки. Поставила на землю, держа за плечи и заглядывая искрящимися от слез глазами в ее глаза. – Я так за тебя рада, - и разревелась у нее на плече. – Будь счастлива, Ти-чан, будь такой счастливой, чтобы твое счастье затмило все жуткое, что есть в этом мире. – И совсем тихо, чтобы слышала только юная невеста: - Проживи эту жизнь за нас двоих. - Да, Сэй-чан, - тихо вторила та, обнимая подругу и роняя соленые слезы в русые пряди. Самураи, чувствуя себя неуютно, молчали. - Заколка с тобой? – отстраняясь от нее, спросила Лина. Тидзуру кивнула, улыбаясь и стирая слезы. – Иди же, Ти-чан, иди, или я опять расплачусь, - попросила иномирянка, опуская руки и голову. Юкимура снова кивнула и, обойдя девушку, прибавила шагу, взбираясь по ступеням и подходя к Сайто. - Идем, - отвернулся тот, ныряя в темноту помещения, скрытого за сёдзи. Лине казалось, что она все еще слышит их шаги в тишине двора, которые гулом отражаются от стен коридоров. Казалось, что прежний мир, привычный и уютный, рухнул, как только за этой юной женщиной закрылась створа сёдзи. Вот сейчас Кадзама заберет ее в счастливую жизнь, а Лина останется одна, не представляя, что делать в этой жизни дальше, как собраться с мыслями и просто закончить то, что начала. - Ты как? – вздрогнула она от голоса Окиты. Он все так же стоял у перил, обеспокоенно глядя на нее. - Все хорошо, - обернулась к нему иностранка, и длинная коса перекинулась на плечо. – Тидзуру-чан теперь ждет стабильность, защита и сытая жизнь. Я думаю, о большем и мечтать нельзя. – Прошла и села на доски у ног Окиты, подложив ладони, потому что было прохладно. - А ты? – смотря на русую макушку сверху вниз, спросил Соджи. - А я хочу жить, - буркнула Лина, устало опираясь лбом о прохладный брус и прикрывая глаза. *** Тидзуру с замиранием сердца шла вслед за Сайто, обходя командиров и их взводы, чувствуя на себе недоуменные и встревоженные взгляды. - Ну и господские нравы, зачем ему мальчишка? – тихий шепот раздался из рядов третьего отряда. - Да кто этих господ разберет, - ответил ему второй. – Может, слуга, а может что похуже… - Давить их надо, - смачно сплюнул третий. - А мальчишка – просто вор, не зря на нем формы Мибу до сих пор нет. Хотя бы ее секрет не вышел за пределы капитанских покоев. А за Сэй-чан стоило переживать, ведь по ней сразу видно, что она женщина, и только непонятная удача помогает беспамятной иностранке избегать опасности. Наверняка вся тяжелая женская работа свалится на ее неприспособленные плечи, а беспамятной иностранке некому будет пожаловаться. Она ведь даже испугается ходить одна по штабу. А сможет ли побороть страх и также ходить кушать вместе с капитанами? Ах… Что же с ней будет, когда Тидзуру уйдет? «Сэй-чан, - мысленно взмолилась к ней уже почти бывшая гаремщица, закрыв глаза. – Если вдруг тебе станет совсем плохо, просто приди в поместье Сацума, и даже если я буду там простой служанкой, я помогу тебе». Тидзуру открыла глаза, представая перед взорами командиров и делегации ее будущего клана. - Юкимура-кун, - обратился к ней Кондо. – Этот человек заявляет, что ты носишь брачную заколку, подаренную им. Это правда? Девочка вытащила из-за пазухи изящную вещицу. Хиджиката сжал зубы, словно ему отвесили пощечину. - Да, это правда, - кивнула Юкимура. - Тогда у нас нет причин задерживать тебя в штабе, - сказал Кондо. Кадзама в молчании поднялся с места, обулся и прошел к Тидзуру, беря ее за руку. - Благодарю Шинсенгуми за то, что сохранили жизнь моей невесты, - холодно произнес Чикаге, уходя к своим воинам. – Амагири, не задерживайся, - и, отдав сей приказ, двинулся сквозь толпу воинов прочь от штаба. Кюдзю подал знак, и каждый воин из клана Сацума, пришедший с ними, подошел, опустил на доски сундучок и отошел вслед за господином. Когда последний сундучок был поставлен на пол, Амагири поднялся, заставляя встать и хозяев. - Это – щедрость Чикаге-сама, как плата за содержание и спасение его невесты. И, огорошив такими словами, поклонился в знак прощания и удалился вслед за всеми. Хиджиката поддел катаной замки и вскрыл каждый сундук: коробочки доверху были наполнены золотыми монетами. - Вот же ублюдок, - выругался Кондо. – Эти деньги не должны пересечь ворота штаба. Тоши, организуй людей – мы должны вывезти эти деньги и сдать в казну. - Будет сделано, - отозвался тот, обуваясь и кивая Сайто на незаданный вопрос. Дальше все завертелось как в хорошо отлаженном механизме. Группа людей под предводительством Хиджикаты и Саннана отправилась в сегунат сдавать в казну незадекларированный доход. Еще один отряд под началом Харады был отправлен патрулировать город. Остальные разошлись по казармам и на тренировки. Лину, потерянную и несчастную, вернули в ее комнату, оставляя вариться в собственном соку депрессивных мыслей в полном одиночестве. *** Тидзуру несмело протянула Кадзаме шпильку. - Прошу прощения, что доставила вам столько хлопот, - произнесла она. – Я сохранила ваш подарок и поняла его ценность почти сразу. Я понимаю, сколько значит для вас эта заколка, поэтому больше не смею держать ее у себя. Мужчина, уже давно отпустивший ее руку, смерил свою невесту сощуренным взглядом. - Нет, Тидзуру-чан, так просто ты от меня не отделаешься, - переводя взгляд на дорогу, сказал он, ухмыляясь вдаль. - Чикаге-сан, я понимаю, что не ровня вам, - сбивчиво проговорила Тидзуру, хватаясь за его рукав, заставляя остановиться. – Это очень дорогая и значимая вещь, и если ее найдут у меня, примут меня за воровку, а я просто хочу мирно служить… - она осеклась под его внимательным взглядом. Кадзама обреченно выдохнул и… подхватил слабо пискнувшую девушку под колени, поднимая ее на уровень своего лица, глядя ей глаза в глаза. Чтобы удержать равновесие, ей пришлось ухватить за его плечи. - Прежде всего ты должна запомнить, что я не люблю шутки, поэтому никогда не шучу, - очень тихо, а оттого проникновенно сообщил ей демон. – Я беру тебя в свой дом в качестве невесты, а потом и жены, поэтому даже не думай возвращать мне мои подарки и готовься к свадьбе, - и, спокойно устроив ее на локте, пошел дальше. - Чикаге-сан, - краснея от смущения, попыталась призвать его к порядку Юкимура, но тот лишь ухмыльнулся, спокойно идя дальше. А Тидзуру краснела еще больше, неожиданно для себя любуясь светлыми локонами, острым профилем и даже мышцами, которые ощущались под ладонью, все еще лежавшей на его плече. *** Ночные патрулирования были отменены за ненадобностью – такое случалось раз в несколько месяцев в зависимости от стабилизации ситуации в Киото. Вроде основные очаги возмущений были подавлены и вычищены из подвалов, где скрывались, расецу тихо-мирно лежали в земле, куда отправил их на вечный покой сам секретарь, осознав бесполезность отимидзу без постоянного притока крови Тидзуру, поэтому хотя бы на краткое время Шинсенгуми могли взять положенный перерыв в ночной работе. - Тоши, шел бы ты в Шимабару. Поздно вечером, когда деньги были доставлены в казну, а Шинсен получил неплохое вознаграждение за труды, капитаны собрались в пустой столовой, каждый мыслями уйдя в себя. И только Хиджиката, как умел, давил негативом и мировоззрением на окружающих, вот Кондо и не выдержал. - Хоть бы постыдились предлагать такое, Исами-сан, - с сухой мрачностью отозвался зам. - Эх, Тоши, клин клином вышибают, - попытался улыбнуться командир. – А на тебе лица нет, с тех пор как Тидзуру-чан ушла. Капитаны промолчали. Даже Окита и Шимпати не рискнули высказать насмешки, потому что женское коварство – это то, от чего не застрахован даже император. И если бы хоть один заикнулся хоть словом об этом, закончилось бы все сопливой попойкой и краеугольной фразой, что весь женский пол – жестокие бессердечные чудовища, с легкостью играющие сердцами наивных мужчин. Хотя сакэ здесь и вправду бы не помешало. - А как же Сэй-чан? – с тревогой оглядывая лица старших товарищей, спросил Тодо. – Она ведь и вовсе иностранка, да еще и ничего не помнит о себе. А если вспомнит? А вдруг у нее тоже найдется таинственный жених? – исподлобья глянул на Хиджикату, сам не понимая, что озвучивает те проблемы, которые дамокловым мечом нависли над командующим составом. Окита и Сайто стрельнули взглядами в помрачневшее лицо Саннана. - Если только ей не определили роль наложницы императора, что вряд ли, проблем не возникнет, - пробормотал Кондо, привлекая к себе удивленное внимание. - Что вы имеете в виду, Исами-сан? – неподдельно поинтересовался Соджи. Командир неловко посмеялся, встречаясь глазами с неодобрительным взглядом Хиджикаты. - Вы думаете, будет целесообразно рассказать то, что нам известно о Сэй? – холодно глядя в пустое пространство комнаты, произнес секретарь. – Если ее настоящее имя станет известно вне штаба, это повлечет за собой необратимые последствия, что заставит нас поступить вразрез с политикой Шинсена, - поправил очки, в каждом своем движении сквозя невозмутимостью. – Что, в свою очередь, повлечет международный скандал и допустит интервенцию и войну, чего бы я не пожелал своей стране, - карий взгляд острой сталью скользнул по всем капитанам, обрезая на корню любопытство к личности Сэй, и остановился на Кондо. - Кейске-кун любит рубить с плеча, - снова неловко посмеялся тот, пытаясь разрядить обстановку. - Сэй – русская княжна, - подал голос Хиджиката, поднимая взгляд от пола и встречаясь взглядом с Яманами. – Это все, что я хотел сказать о ее прошлом. Капитаны ошеломленно промолчали. На фоне того, что замы командира снова ступили на тропу холодной войны, истинное происхождение Сэй-чан меркло блеклостью факта. Саннан и Хиджиката схлестнулись взглядами, словно клинками, и Кондо, сидящий между ними, лишь удрученно вздохнул, даже не пытаясь разрядить атмосферу. Окита и Хаджиме переглянулись, понимая друг друга с полувзгляда: дьявольский зам просто обижен тем, что Тидзуру увели у него из-под носа, а Сэй тут, и приходить за ней никто не собирается. Тоши первым отвел взгляд, заглядывая в лицо каждому из подчиненных. - В столице неспокойно, и временное затишье дает нам лишь передышку, но не гарантирует стабильность такого состояния, - проговорил он. – Исами-сан, - посмотрел в упор на командира, - Сэй нужно переправить кораблем в Российскую империю. В Японии, а тем более в нашем штабе, ей делать нечего. Капитаны переглянулись, и до всех дошло, что в Хиджикате говорит прикрытая благими намерениями обида и зависть. «Маленький…» - сжал зубы Саннан, подрагивая от сдерживаемого гнева. - В твоих словах есть разумное зерно, Тоши, - со вздохом признал Кондо. – В данной ситуации было бы лучше отправить Сэй-чан в ее страну. – Упомянутый зам с холодным превосходством глянул на своего оппонента. – Но, - снова вздохнул Исами, чувствуя себя так, словно оказался между стойкой литой наковальней и тяжеловесным кузнечным молотом, - по совести я не могу отпустить девушку вникуда, пусть даже там ждет ее условная семья. И если уж они не стали ее искать здесь, значит, и не надеются, что она вернется, и не ждут ее в порту империи. Сэй-чан останется здесь и займет место Тидзуру-чан. И пока обстоятельства не изменятся, пусть будет так – это мое последнее слово, - жестко припечатал Кондо, ставя на место обоих подчиненных. Хиджиката поджал губы, отвернувшись. - Во все времена все беды от женщин, - заключил Саноске. – У всех роз есть шипы, и они вносят укол раздора в любое общество. - Да ты поэт, Харада-сэмпай, - покосился на него Тодо. - Ща как стукну за сэмпая, зубов не соберешь, - беззлобно отозвался тот. – Я спать, в общем, - поднялся он. – Хаджиме, у нас с тобой завтра утренняя смена, так что тоже не засиживайся, не хочу потом смотреть на твое мрачное, не выспавшееся лицо, - громко фыркнул. - О да, Хаджиме-кун в этом мастер, - поддержал его Окита. – Тоже пойду. Сегодня был тяжелый и долгий день, так что хочу поскорее его завершить. Переговариваясь и строя планы на завтра, капитаны медленно покинули столовую. Кондо, обернувшись на своих замов, которые сидели истуканами, покачал головой и тоже вышел. В комнате стоял недолгий звон после закрытия сёдзи, но и он вскоре стих, погружая столовую в тишину. Саннан поправил очки, так что стекла перестали пропускать свет от свечи. - Сегодня ночь необычайно красива, - произнес он в пустоту начало хокку. - Лишь звон клинков разбавит тишину, - тут же отозвался Хиджиката, остро глянув на «коллегу». Они обменялись неприязненными взглядами и синхронно поднялись со своих мест, молча выходя из помещения и двинувшись по коридору в сторону выхода из капитанского крыла. Из-за угла вынырнули головы подчиненных, провожая взглядами решительно настроенных командиров. - Вот так я и знал. Сегодня точно будет смертоубийство, - усмехаясь, посетовал Соджи без сочувствия в голосе. - Это же битва столетия, - во весь рот ухмыльнулся Харада. – Да я душу продам, чтоб хоть одним глазком посмотреть на их сражение! - В этот раз Хиджиката перегнул палку и получит свое, - хмыкнул Шимпати. – Сэй-чан все время проводит с Саннан-саном, и дураку понятно, что между ними что-то есть, а тут он лезет со своими обидами. Я б тоже не стерпел. - Боже-боже, - закрыл лицо ладонью Кондо. – Женщины – зло. - Исами-сан, не женитесь никогда, - покосился на него Окита. - К несчастью, я уже женат… на службе, - фыркнул тот в ответ, вызывая смешки. Как только замы скрылись из виду, капитаны высыпали из укрытия и тихой сапой заскользили за ними к тренировочной площадке. Солдаты спали, утомленные дневными трудами, так что она условно пуста, и авторитет одного из проигравших замов не пострадает в любом случае. На тренировочной площадке чадили факельным светом фонари, достаточно хорошо освещая пространство огороженной территории, делая более темными тени между домами, стоявшими вокруг. - Хиджиката-кун, выбирай оружие, - подчеркивая этим «кун» его более низкое положение, в отличие от него, произнес Саннан, сверкнув на свету металлической оправой очков. Прохладный свежий ветер крутанул вихрем старые листья по площадке и унес их за деревья. Тоши, стиснув зубы, выхватил из держателя деревянный меч, толстый и неудобный, больше похожий на палку от метлы, которой подметает Сэй. Обернулся к Яманами, перехватывая оружие поудобнее. Встали в стойку, меряя друг друга холодными взглядами, от которых воздух вокруг них заискрился, словно наэлектризованный. Мгновение, удар. Звук треснувшего дерева, вибрацией отразившийся в привычно загудевших плечах, эхом разнесся над поместьем. Разошлись, отбрасывая сломанные мечи и берясь за новые. Капитаны, прилипшие к стенам так, чтоб не выдать своего присутствия, тихо присвистнули. Впрочем, иного от двух замов ожидать было глупо. Схлестнулись снова, и дерево в их руках звенело сталью, будто на поле боя между непримиримыми врагами. Хиджиката, разя сокрушительно и прямо, и Саннан, отбивающий удары, четко видевший слабые стороны и бьющий по ним, не щадя. Еще удар, на этот раз обоюдный, и обломки деревянных мечей вылетели с площадки, глухо ударяясь о дальние крыши казарм. Тяжело дыша, оппоненты разошлись по углам, снова выбирая оружие. Осколок луны окончательно скрылся за горизонтом, позволяя звездам мерцать в полную силу. - Это была ошибка со стороны Исами-сана поручить ее тебе, - высказал Хиджиката, оборачиваясь с зажатым в руках очередным мечом. Где-то между домами, скрытый тенью, сокрушенно покачал головой Кондо. - Я не ставлю под сомнение приказы своего командира, - холодно отчеканил Саннан, также оборачиваясь к нему. - Ты не сможешь забыться в объятиях женщины, пока страна находится на перепутье. Тебе не будет покоя нигде, и ты сам это знаешь. - Твои обиды, Хиджиката-кун, не должны касаться моей личной жизни, - отрезал Кейске, не поддаваясь на провокацию и ступая ему навстречу, удобнее перехватывая рукоять. - Иначе ты бы не присоединился к нам в тот момент, - подбегая и нанося удар сверху, почти выкрикнул Тоши. Поднырнув, Саннан ловким ударом выбил меч из его руки и оставил отпечаток сандалия на его спине. Перекатившись, Хиджиката, цыкнув, поднял меч, снова схлестываясь с ним в схватке. – Ты, как и мы, не нашел себе покоя нигде, кроме службы своей стране, и думаешь, что этот случайный роман с иностранкой придет к счастливому концу? – выговаривал он свою боль. Саннан молча отбивал удары, убыстряясь и атакуя в ответ, чтобы быстрее заткнуть неугомонного аметистовоглазого самурая. Но чем дольше длился бой, тем больше болтал Хиджиката, выводя на свет те сомнения и страхи, которые мучили и самого секретаря. Под конец боя, когда очередной меч был выбит из рук Тоши и отброшен в дальний угол, а сам зам стоял на ногах на чистом упрямстве, Саннан поднял свой меч, приставляя его к горлу противника. Мягкость и доброта исчезли из черт Кейске, на жестком лице сверкали невысказанным гневом глаза. - Она тоже уйдет, - в словах Хиджикаты не было торжества безумца. Обида прошла, спарринг вытеснил все чувства, и оставшаяся мужская солидарность заставляла его наставлять товарища по оружию на путь истинный, всеми силами оттаскивая его от кривых дорожек, ведущих в объятия женщины. – И ты ничего не сможешь сделать, когда придет тот, кто имеет на нее больше прав, чем ты, - не отводя от него глаз, говорил Тоши. Саннан молча отвернулся, прошагав до держателя и опустив туда свой меч. Затем развернулся и пошел в сторону выхода с площадки. - Она уйдет, - повысил голос Хиджиката. – И ты останешься один. Секретарь даже не дернулся, сохраняя на лице безразличное выражение, с которым вступил на дорожку, ведущую к поместьям. Хиджиката тихо выругался, отворачиваясь и поднимая голову к звездам. Порыв ветра затушил один из факелов, перекатив обломок деревяшки в другую сторону. Капитаны молчали. Проникнувшись до глубины души трагедией чувств своего зам командира, каждый представлял или вспоминал свою, осознавая, что в каждой ситуации не смогли сделать ничего, и только поэтому они все здесь, как трусы, наблюдали из тени спарринг тех, кто хотя бы попытался.