Курс молодого шинсенгумовца

Мы с Музой и Вдохновением сели решать одну важную проблему и решили ее в этой главе, окончательно поставив точку. Лично я этому рада. Порадуйтесь со мной :З Отметьте ошибочки) ======================= Юкимура проснулась и не сразу поняла, где находится, потому что точно знала, что уже три месяца живет в штабе шинсенгуми, но мягкая удобная постель не была похожа на жесткий футон в ее штабной комнате. Лишь открыв глаза, вспомнила вчерашний день и резко присела на постели, осматриваясь. Серый солнечный свет заливал пространство через открытое окно, но в комнате больше никого не было. А потому не знала юная гаремщица, что всю ночь ее покой охранял Кадзама, а с восходом солнца удалился из гостиницы, решив не сильно компрометировать свою дорогую невесту. В коридоре были шум-гам и зычные призывы к расправе из-за одной маленькой девочки, которую утром не досчиталась хозяйка, а теперь, покрываясь красными пятнами сквозь слой штукатурки, пытается объяснить это Шимпати. Поняв, что если не вмешается, Нагакура-сан разнесет тут все по бревнышкам, Юкимура вскочила с кровати и, бросив взгляд на низенький столик, обнаружила там небольшой треугольный конверт, на котором было иероглифом указано, что он для нее. Торопясь, девочка сунула конверт за пазуху и выскочила из номера, надеясь незаметно просочиться на первый этаж, где капитан устраивал выволочку всем. Показавшейся на глаза Юкимуре тоже досталось от злого и невыспавшегося капитана, потом, пригрозив всем разнообразными карами, не всегда цензурными, потащил Тидзуру обратно в штаб через город, мост, рощу и полдвора. *** Лина сонно решала утреннюю дилемму: полежать еще или начать уже сидеть, перед тем, как встать. Вчера был замечательный день, который Саннан уделил полностью ей. И хотя только бы изощренный гурман посчитал чтение свитков о ядах и о медицине всего лишь в присутствии занятого делом Яманами настоящей романтикой, иномирянке было все равно на эти мелочи. Вчера он был так близко, что прямо рукой можно было провести по неровно стриженным волосам. Не сдержав восторженного вздоха, Лина едва не подавилась воздухом, так как дверь резко распахнулась, и рассерженный Шимпати максимально вежливо проводил Тидзуру в свои покои и также зло задвинул сёдзи. - Ти-чан, ты как? – мгновенно проснулась Романова, садясь на футоне. - Все хорошо, - улыбка на этот раз была не вымученная, а застенчивая, словно ей было неловко от того, что все о ней заботятся. Линка расплылась в широченной понимающей улыбке. - Встретилась? – заговорчески зашептала она. - Да, - тихо ответила девочка, проходя и садясь у футона Сэй. - А он чё? – нетерпеливо кивнула та. Тидзуру опустила голову, а через секунду подняла взгляд. – Да ла-а-адно! – чуть ли не в ультразвуке взвизгнула Лина, так что проходящий мимо их комнаты Тодо аж подпрыгнул. - У вас все хорошо? – с беспокойством спросил он у запертого окна. - Прости, Хейске-кун, у нас все хорошо, - отозвалась Юкимура, потому что Романова, не сумевшая сдержать чувств, визжала от радости в подставленную подушку. - Ну смотрите, - настороженно ответил юноша, подозрительно смотря на окно, и, пожав плечами, поспешил ретироваться. Романова, грозя треснуть лицом от такой широченной улыбки, отложила подушку и в нетерпении посмотрела на подругу. Та молча достала конверт из-за пазухи и раскрыла его, а потом в недоумении выкатила себе на ладонь изящную заколку-шпильку. Кандзаси имела две ножки и плоское украшение в виде круга из цветочной вязи, который был ровно пересечен веточками-листиками на четыре части. Это ни о чем не говорило Лине, но по изумленному виду девочки она поняла, что что-то не так. - Ти-чан? – тронула ее за плечо. На иномирянку посмотрел неверящий карий взгляд. - Он предлагает стать частью его семьи, - потрясенно проговорила Юкимура, рассматривая золотую шпильку в своих руках. - Ну логично, - с нажимом проговорила Лина. – Он же предложил тебе стать его невестой. Тидзуру, уже ни в чем не уверенная, кратко пересказала их с Кадзамой диалог. - Он же предлагал просто притвориться его невестой, - в полнейшем недоумении пробормотала девочка, смотря на шпильку так, словно та сейчас выскочит и на двух ножках уйдет обратно. - Так что не так с этой заколкой? – кивнув на нее, спросила Лина, искренне недоумевая. - Видишь, здесь изображен герб клана, к которому относится Кадзама-сан, - Ти-чан подняла заколку на уровень глаз. – Такие украшения дарят девушке тогда, когда вводят ее в свою семью в качестве законной жены. - Так это же круто, - словно пытаясь убедить ее, вытаращилась Лина, активно прожестикулировав. – Может, он как настоящий мужик испугался твоего отказа, вот и предложил тебе типа свободу выбора! – всплеснула руками она. – А на деле уже с ума сошел от любви и точно решил, что никуда тебя не отпустит! Юкимура смущенно засмеялась, сжав заколку и приложив ладошку ко рту. - Что ты такое говоришь, Сэй-чан, - качнула головой, не веря своему счастью. – Просто Кадзама-сан очень мудрый политик, поэтому продумал все до мелочей. - Эээээх… - Лина тяжело и протяжно вздохнула. – И совсем ты не романтик, Ти-чан. Надеюсь, твой Кадзама-сан будет таким романтичным, что обеспечит романтику на вас двоих! Юкимура смутилась окончательно и, не зная, куда себя деть, отошла к своему футону. *** К счастью обеих девушек, завтрак они не пропустили, поэтому принимали еду в компании всех капитанов и одного злого Шимпати, который уже ходил разбираться к своему отряду и устроил показательное шоу с проглатыванием сабли и гостем из зала, если вы поняли, о чем я. Кушанья были простыми и без вчерашних излишеств, но девушки были рады и такому, особенно Лина, которая постеснялась сказать Саннану, что голодна, а он так забылся, что не вспомнил про ужин. Так что, с удовольствием разжевывая недоваренный слипшийся рис, закусывая чуть подгорелой рыбой, Лина испытывала такое же наслаждение, как от гречки с яйцом – то есть, сомнительное, но под настроение можно. - Мой карантин закончен, - поделился Окита с Хаджиме, но так, чтобы слышал тот, кто больше всего хотел его упрятать на лечение. Хиджиката, едва заметно закатив глаза, стрельнул в него взглядом. – Доктор вчера сказал, что я выздоровел, и теперь мне нужны тренировки, - он хмыкнул в приступе самоиронии, - я умудрился задохнуться от бега, пока вчера пытался угнаться за Сэй-чан. – Посмотрел на вскинувшую в удивлении брови девушку. – Какой я старый стал, что теперь не угнаться за юными девами, - фыркнул. И прежде чем самураи бы кинулись подбадривать его шутками, Лина не сумела сдержать язык: - Да ладно, Окита-сан, что вы прибедняетесь. Вам же от силы лет… ммм… Семнадцать? – наугад спросила, вскинув бровь. Лицо Соджи потрясенно вытянулось, даже зелено-карие глаза стали круглыми от обиженного изумления. Остальные присутствующие поджали губы, усилием воли подавляя смех. Саннан и Хиджиката молча и с интересом ждали развязки. - М-м, - заметив его реакцию, Лина недоуменно нахмурилась. – М-меньше? – даже заикнулась. – Или больше? - Мне 22! – оскорблено воскликнул Окита. Эта новость ошеломила иномирянку не меньше, чем недавно Соджи. Медленно наливаясь краской до самых корней волос, так что пылали даже кончики ушей, Лина могла только смотреть на самурая, а потом тихо прошептать: - Прошу прощения, - и дрожащими руками снова приняться за свою плошку с палочками. Глядя, как потрясена иностранка, Окита почувствовал укор совести, к тому же на него недовольно глянули все остальные – подумали, что Сэй-чан расстроилась из-за того, что на нее повысили голос. Но Соджи, вздернув нос, всем своим видом показал, что не станет извиняться за это. А Романова, припомнив свои недавние (еще у бабушки) истерики о том, что ее никто не воспринимает, как взрослую, расстроилась тому, что также приняла его за условно «маленького» и глупого. Точно знала, что задела его гордость, и теперь душа разрывалась от противоречивых чувств: с одной стороны, жаль было Соджи, которого ненароком унизила, да еще и перед остальными; а с другой стороны, было страшно, как этот интриган отомстит ей. Уж с него станется целую неделю дергать за косу, вылить таз с грязной водой, а то и вообще сделает что-то неведомое… зарежет, например. Кто этих самураев знает… Юкимура сидела и думала о том, какая муха вообще укусила беспамятную иностранку ввязываться в разговор с мужчинами. Качнула головой, подумав о том, что без нее Сэй-чан, того гляди, угодит в такие неприятности, что и спасать будет поздно и некого. - Соджи-кун, - мягкий голос бальзамом лег на сердце Лины, которая уже готова была разреветься от стыда. – Давай мы поставим тебя в пару к Ямадзаки-куну – думаю, твоя внешность введет в заблуждение любого, как и Сэй-сан, - добрая улыбка была послана в ее сторону, и Саннан, ловко подхватив плошку, принялся, наконец, завтракать. - Ну, если с такой стороны посмотреть, то согласен, - фыркнул Окита, расслабляясь и словно забывая обиду. – Как несправедливо, что Сэй-чан забыла все о прошлом, я бы поставил, что тебе… далеко за сорок! – широко ухмыльнулся, мстительно смотря на Лину. Но та лишь рассеянно улыбнулась ему, глубоко задумавшись над двумя разными обращениями. «"Сэй-сан" и "Сэй-чан", - прокатывая в голове эти слова, медленно жевала рис Романова. Разница, казалось, лишь в одном суффиксе, но звучали они так по-разному. Даже с учетом мягкости тона Яманами, «Сэй-сан» было так официально, что моментально протягивало между ними межу социальных статусов. В то время как даже дерзкий тон Окиты не сумел сделать «Сэй-чан» тверже, чем оно могло бы звучать. – Наверное, для Саннана я лишь пустая забава, - чувствуя, как сжимается сердце, медленно подумала девушка, словно пытаясь осознать эту мысль. – Наверное, он просто признателен мне за то, что я помогла ему излечить руку. Глупо надеяться, что после месяца знакомства он все бросит, встанет, вкопается и толкнет речь о том, что я теперь его любовь на всю жизнь, извольте любить и не жаловаться, - мрачно насмешливо усмехнулась над собой. – Интересно, когда мне это надоест, и я все брошу и вместо любви буду искать способ вернуться домой?» И, слушая голос Кейске, пока он о чем-то негромко разговаривал с Хиджикатой, удрученно прислушивалась к собственному сердцу, которое замирало от этого голоса. Нескоро. Очень-очень нескоро ей все надоест. Лина очень упрямый мазохист. *** Хватая себя за некогда полный бочок, Лина с неудовольствием думала о том, что неизбежно худеет. Тидзуру, которая вбила себе в голову, что должна перед уходом максимально позаботиться о капитанах, где-то ходила, предлагая свою помощь, тогда как иномирянка сидела в комнате, по старой русской традиции предаваясь апатии и самоанализу. Так вот, рисово-рыбная диета пошла на пользу: щеки исчезли, тело устройнилось, и только грудь, зараза, так и осталась своего размера, на котором нельзя нормально спать. Ворчливо поправив не худеющее богатство, Лина уткнулась носом в футон, меланхолично загоняя себя и накручивая как локон на плойку. До идеалов тощей восточной красоты было еще очень далеко, а повод загнаться – совсем рядом. «Я как типичная подруга главной героини, - переворачиваясь на спину и глядя в бревенчатый потолок, вздохнула иномирянка. – Ненормальная эмоциональность, способность толкать на всякие дикости, сиськи, - Лина с мрачной усмешкой воздела палец к потолку, словно привлекая внимание невидимого зрителя к важной детали. – И, конечно, неизлечимая любовная травма. А если главная героиня исчезнет из моей Вселенной, что будет со мной? – Романова никогда не задавала себе такой вопрос, но сейчас вдруг всерьез задумалась. – Я исчезну, как отработавший своё мусор? Или останусь в штабе с мужиками одна? – в своих мечтах ей, конечно, иногда мечталось о том, что она одна на все село красавица, но участь столкнуться с этим в реальности вселяла ужас и панику. – Ладно, - растерев лицо рукой, Линка привычно вытаращилась в пространство, - будем решать проблемы по мере их поступления». - Сэй-чан, - девушка дернулась от неожиданности. За дверью стоял Саннан – его мягкий тон голоса невозможно было не узнать. Подскочила, поскальзываясь на футоне и проезжая назад, но быстро сориентировавшись и рванув к дверям, раскрывая их. Яманами, едва заметно вскинув бровь, заметив странный беспорядок в комнате, улыбнулся, опуская взгляд на девушку. – Я задолжал тебе прогулку по цветущей аллее. Все разумные доводы испарились из русой головы, показавшись сейчас нелепым бредом. - Сегодня? – лицо иностранки озарилось такой счастливой улыбкой, что секретарь даже смутился тому, какое сильное влияние имеет на эту девушку. – Хорошо, - кивнула, понимая, что ведет себя как влюбленная кошка, но ничего с этим поделать не могла – это было выше нее. Саннан еще раз подивился темпераменту иностранки. На задворках сознания промелькнула мысль о том, что будет, если русская княжна все вспомнит, но секретарь привычно отогнал ее подальше, решив на крайний случай поступить как в эпоху воюющих провинций – переночевать в одной с ней комнате и заявить права. Это, конечно, был самый крайний случай, и Яманами готов был рискнуть своей безупречной репутацией, которую давно пора было скомпрометировать. - Вместо ужина мы пойдем с тобой в город, - вежливо улыбнулся зам. - А-а… - Лина настороженно оглядела коридор, подозрительно вглядываясь в кусты у забора. Вернула взгляд на мужчину. – А ничего, что нас увидят? – неуверенно улыбнулась, пряча руки за спиной. – Не хотелось бы, чтобы твоя репутация пострадала из-за меня. Саннан без улыбки всмотрелся в стоявшую перед ним иностранку. Благородство голубой крови в том, что в первую очередь ее представитель заботится о других. Откликается на помощь по мере сил, помогает в том, в чем может помочь, проявляет великодушие, недюжинную мудрость и острый ум. Ведь все это было заметно в Евангелине задолго до того, как они узнали, кто она на самом деле. Такой жить только в императорских палатах и носить шелковое кимоно, а не льняное хакама. Но, запав в душу, пустила там корни и напрочь проросла, так что расстаться с ней – что разорвать сердце надвое… Когда все закончится – в пользу императора или сегуната неважно, – можно уехать далеко-далеко и осесть в неприметной провинции мелким чиновником, растя детей и любуясь переливом русых волос и бескрайней любовью в серых глазах. Мужчина, пребывая в своих мыслях о будущем, осторожно коснулся русой прядки, выбившейся из косы, заправляя ее за ухо. Лина замерла, не шевелясь, молча округляя серые глазища. - В этом не будет ничего предосудительного, Сэй-чан, - мягко ответил он и, легко поклонившись в знак прощания, удалился по коридору. Лина, напрочь потеряв связь с реальностью, оперлась руками об косяк, испустив восторженный вздох, пока смотрела вслед своему обожаемому самураю. Перед внутренним взором все еще были ласковые карие глаза, смотрящие на нее сквозь стекла очков. Летать не хотелось, хотелось расплыться лужей по доскам, потом испариться и левитировать облачком счастья, осеняя всех, кого надо и не надо. Окита молча отвернулся и отодвинулся от угла, из-за которого наблюдал за иностранкой. Выражение его лица было таким неопределенным, что непонятно было, о чем он думает, и это пугало. Хотя в случае с Хаджиме – просто напрягало. - И в чем ты хотел убедиться этим шпионажем? – перебрасывая через плечо свалившийся шарф, ровно произнес Сайто. Он тоже видел ту картину, как и друг, подглядывая из-за угла. - Ни в чем, - буркнул Соджи, решительно запахнув кимоно и удаляясь твердым шагом прочь. Окита был прекрасным другом для Сайто, потому что интуитивно понимал его, и легкость Соджи в общении и поведении скрадывал золотой, а оттого и тяжелый характер Хаджиме. Доброжелательные интриги, относительная ровность настроения и отсутствие взрывных эмоций, а потому и немотивированной агрессии – это делало его другим, отличало от схожего с ним Сано или Шимпати, поэтому дружить с ним для капитана третьего отряда было легко. Ровно до того момента, пока он случайно не влюбился в беспамятную иностранку. Их подначки, которые где-то в глубине души даже цинично забавляли Сайто, обоюдные шпильки и мелкие перепалки, из которых Соджи-кун всегда выходил победителем, не имели под собой ничего серьезного, поэтому можно было не переживать за душевное здоровье друга. Когда он упустил тот момент, в который эта женщина перестала быть беспамятной иностранкой и превратилась в Сэй-чан, Сайто не понимал. Точно знал, что на мальчишеском уровне она показалась ему необычной – из-за экзотической внешности, светлых глаз и волос или той частью, которая на каждом приеме пищи притягивала к себе невольные взгляды всех капитанов. А Окита умудрился разглядеть за всем этим что-то большее. Но опоздал – и сам это понимал лучше всех. Надеялся на что-то, даже сам не знал, на что, но реплика Сэй о его возрасте ясно дала понять – никого, больше взрослого ребенка, она в нем не видит. И только Сайто знал, как резануло это по Соджи. Как юный воин всю жизнь боролся с тем, чтобы выйти из тени своих великих наставников, как стал самым молодым капитаном, а избранная им девушка опустила его. Просто опустила, необязательно с небес на землю. Возможно даже, на колени и мордой в грязь собственных кошмаров и страхов детства. Пребывая в волнении о том, не наломает ли дров Соджи-кун, капитан третьего отряда завернул за угол, выходя на тренировочную площадку и находя его усердно упражняющимся с мечом. - Эй, Хаджиме-кун, присоединишься? – звонкий голос не выдавал никаких чувств, кроме привычного юношеского задора. Тот хмыкнул, не меняя выражения лица, зато вынимая катану из ножен. На их спарринг, красивый и показательный, словно в школе кендо, пришли поглазеть все, кто не был занят, восторженно ахая удачным выпадам и гудя, когда кого-то из соперников отбрасывало в пыль. Боль забыта, зеленые глаза сияют азартом; пересыпая шутками, Соджи казался снова беззаботным и, что самое важное, прежним. Сайто выдохнул, полностью отдаваясь поединку. …Позже, когда солдаты разошлись по делам, оба друга сидели за домами в укромном месте на поваленном бревне, служившем здесь вместо скамейки, и молчали. Окита смотрел куда-то поверх деревьев, находясь мыслями далеко отсюда. Растрепанные волосы каскадом лежали на плечах, а ленточку он сжимал в руках, хватаясь за нее, как утопающий за соломинку. - Как думаешь, - вдруг подал голос Соджи, говоря медленно, будто собираясь с мыслями, - что с нами будет в будущем? Несколько эфемерный вопрос для рационального и прагматичного до мозга костей Сайто. И в другой раз он бы просто неопределенно пожал плечами. Но сегодня Хаджиме внимательно всмотрелся в друга и нахмурился. - Следуя мудрым решениям, выживем. Окита, услышав это, рассмеялся, но как-то очень невесело. - Мудрым, говоришь… - отсмеявшись, мрачно хмыкнул и уткнулся взглядом в землю. И вдруг с неожиданной злостью процедил: - Зачем вообще она влезла. Может, я так и хотел – красиво сдохнуть на поле боя, зная, что мне и так недолго осталось. Пожалела болезного юнца? С…стерва белоглазая! Ведьма! – голос дрожал от ярости, а выражение лица было холодным и отрешенным. – Да чтоб… Сайто резко развернулся и молча притянул к себе Соджи, утыкая лбом в свое плечо. Замолчав, Окита замер, а потом крепко зажмурился. Судорожно выдохнул сквозь сцепленные зубы и выровнял дыхание, открывая глаза и наблюдая, как две слезинки теряются в белом шарфе. А Хаджиме молчал. Все понимал и молчал, не желая вставать между другом и его первой влюбленностью. *** Пока вокруг ничего не подозревающей Линки кипели нешуточные страсти, сама виновница металась по комнате в раздумьях, что надеть. Вот так, живешь себе, мнишь себя толстой и страшной, а вокруг тебя разбиваются мешками сердца. Непостижимая сила женщин… Ужин стремительно приближался, и Романова, схватившись за голову, стояла посреди комнаты, пока Тидзуру, хихикая в кулачок, собирала для нее приемлемый наряд из тех вещей, что были у них в распоряжении: два льняных кимоно разных размеров. Собрав нечто приличное, вполне подходящее для скромного выхода на прогулку, девочка, заставив переодеться, усадила иномирянку на футон и принялась ваять из русых волос достойную прическу благородной дамы Японии девятнадцатого века. - Заколки нет, но я отломала веточку сакуры, думаю, вполне сойдет, - проговорила Тидзуру, умело закручивая волосы, как некогда себе. Она вообще хотела дать ей заколку, которую ей подарил Кадзама, на что Лина почти в священном ужасе ответила решительным отказом, горячо и как обычно на повышенных тонах объясняя, почему нет. - Я надеюсь, не случится как тогда, - проворчала иномирянка, щурясь, когда девочка сильнее тянула за какую-то прядь. – А то опять вместо Саннана со мной пойдет какой-нибудь Соджи. Юкимура только хихикнула, забавляясь ворчанием подруги, но мысленно была с ней согласна. Пригладив прядь и оглядев еще раз получившийся маленький шедевр из волос и ветки, девочка удовлетворенно кивнула. Обойдя подругу, гаремщица всмотрелась в получившийся образ и удивилась: сидя на футоне в умело замаскированных тканях и с розовым цветом в светлых волосах Сэй-чан неожиданно оказалась чудо как хороша – просто прелестная юная девушка, а не бабка, какой постоянно пытается себя выставить. - Что? – серые глазища с отчаянием взглянули на подругу. – Все так плохо? - Ты прекрасна, Сэй-чан, - мотнула головой Юкимура. – Саннан-сан будет счастлив сопровождать тебя. - Ох, ты говоришь это, чтобы утешить меня! – заламывая руки, возразила Линка. Покусала губы, тронула осторожно прическу и несмело глянула на Тидзуру. – Правда красиво? – Та лишь с готовностью кивнула. – Фух… - Сэй-сан, - прерывая облегченный выдох иномирянки, за дверью раздался голос секретаря. Только было в нем столько официоза, словно пришел сопроводить ее на эшафот, а не на променад. Снова тихо выдохнув, Лина поднялась, а Тидзуру, ощутив важность момента, пошла раскрыть сёдзи, искренне надеясь, что после этой ночи жизнь ее подруги в штабе закончится свадьбой с этим самым самураем – так маленькая гаремщица хотя бы не будет переживать за свою иностранную подругу. В раскрытых дверях стоял Яманами, не решаясь зайти в комнату, и Романова, снова выдохнув, пошла к нему сама, словно лебедь по воде – даже не ощущала под собой пола. На улице было тепло, изредка задували прохладные порывы ветра, но они были слишком несущественны, чтобы считать их помехой теплу. Саннан смотрел на Лину и не мог оторвать взгляда – ему казалось, что он недостаточно хорошо ее рассмотрел, и теперь, в образе истинной домашней женщины без ярких красок шимабари, она казалась ему ближе и… роднее, чем когда-либо. Такую женщину хотелось вести за собой и ввести в дом… Кейске посерьезнел, поймав себя на такой мысли. Романова приблизилась к выходу и, кинув взгляд на притаившуюся в углу Тидзуру, выглянула в коридор – причина официоза секретаря располагалась от него по обеим сторонам: Окита и Сайто, непонятно что потерявшие здесь, стойкими оловянными солдатиками вкопались около зама с самыми нейтральными выражениями лиц. Лина неуверенно улыбнулась и несмело шагнула из комнаты, дверь в которую Тидзуру тут же прикрыла, отрезая путь к отступлению. И вот, оказавшись перед самураем, чувствуя тепло дерева за спиной, девушка ощутила себя такой маленькой и слабой, что даже собственная вроде как полнота ментально растворилась и куда-то исчезла. А суровый сильный мужчина стоял перед ней и мягко улыбался одними карими глазами. Неосознанно прижав кулачок к груди, Лина оглядела конвоиров зама и снова несмело улыбнулась. - Я не сбегу, - тихо сказала она, глядя ему прямо в глаза, - даже если вы ведете меня на казнь. Сайто едва заметно скосил глаза на Окиту, лицо которого стало еще более непроницаемым, но, слава богу, мозгов хватило сдержать язык. А так хотелось съязвить про бесхребетный женский характер, про безголовую влюбленность и дурацкое стремление идти за любимым на любые муки. Сам ведь не лучше. Саннан улыбнулся открыто и, поклонившись ей, подал ей руку, за которую девушка робко ухватилась, семеня за ним и не веря своему счастью. - Хаджиме-кун и Соджи-кун вызвались сопровождать нас в качестве охраны, - негромко пояснил секретарь Лине, ведя ее по коридору. Романова чуть сжала ткань его рукава, показывая, что услышала его, и взглянула на него снизу вверх, встречаясь с ним взглядом. И затравленный взгляд был так трогателен, превращая ее в невинное создание, которое нужно оберегать и защищать, закутав в шелка, что Саннан задержал на ней взгляд чуть дольше положенного, пока они не приблизились к лестнице. Сайто с тревогой покосился на Окиту, наблюдая, как лицо юноши медленно вытягивается, приобретая выражение полной обреченности. И, когда они вышли за ворота, неспешно направляясь к городу через аллейку, которая была освещена редкими фонарями, Соджи наблюдал взгляды, которые идущие чуть впереди от них кидали друг на друга. Наконец, тяжело вздохнул и, взъерошив челку, негромко констатировал: - Я сумасшедший, да? Хаджиме, позволив себе выразить сарказм только выгнутой бровью, все же ответил: - Абсолютно. - И все же я не могу допустить, чтобы с ними что-то случилось, - будто ища оправдания своему странному порыву, отозвался Окита. - Не думаю, что Харада или Нагакура не смогли бы защитить их. - Ну уж нет, - нахмурился капитан первого отряда, - я не доверю защиту Сэй-чан кому-то другому. Сайто снова покосился на друга и только вздохнул: иногда тот вел себя нелогичнее той самой иностранки. Но любовь вообще самая нелогичная штука на свете, поэтому какие-либо комментарии тут излишни. Хаджиме поэтому и промолчал. *** Они шли вместе с Яманами по улице. Где-то в отдалении на расстоянии взгляда за ними следовали капитаны, обеспечивая надежную охрану от внезапных неприятных приключений. В траве пели цикады, а в ветвях сакуры – ранние птички, тревожа цветущие бутоны при перелете, так что те осыпались лепестками, укрывая землю вокруг нежным розовым покрывалом. Лина не успела рассмотреть всю эту красоту в прошлый раз, потому что тогда ей хотелось только ныть и поскорее прийти обратно в штаб. А сейчас единственная причина возвращаться туда была рядом с ней, мягко улыбалась и смотрела с такой нежностью, что щемило сердце, напрочь растворяя мозги. Хотелось наклонить его к себе и шептать слова любви, пока ему не надоест и он не посчитает это бреднями беспамятной юной иностранки. Саннан что-то рассказывал, кажется, историю этой аллеи и какие знаменитости по ней бродили, но Лина, вцепившись ледяными пальчиками в рукав самурая, шла рядом с ним и наслаждалась этим тихим счастьем. Впереди, освещенное фонарями, которые выгодно показывали все цветущие ветви, стояло особенно раскидистое дерево сакуры, и Кейске остановился, решив рассказать Лине историю и этого дерева. Было просто приятно слушать его мягкий голос, который умело вытягивал внимание на себя, завлекая и не отпуская из своего плена. Дар оратора или опыт в политике – Лина не знала, но точно была уверена, что готова пойти за этим человеком и в огонь, и в воду. - …Вы только посмотрите на это убожество Романова замерла. Женский голос раздался совсем неподалеку, где стояла небольшая группа богато одетых женщин. Иномирянка незаметно глянула в их сторону и поняла, что они имеют в виду её, так как смотрели пятью парами надменных глаз именно в ее сторону. Стараясь не отчаиваться по первому впечатлению, Лина пока только прислушалась, надеясь понять, что они имеют в виду. - Какой красавец мужчина, - ядовито усмехаясь, говорила одна из них, прикрывая расписным веером рот. – И вы только посмотрите, какая бледная рыбешка рядом с ним. Своими прозрачными глазами пугает всех честных людей! - А эти слабенькие волосенки? Как эту паклю не сдуло ветром – смех один! – голос второй сочился ядом, стрелами врага проникая в сердце. Лина бросила любование сакурой и, отрешившись от голоса Саннана, стеклянным взглядом уставилась в дерево, обратившись полностью в слух. - Это же самурай – ясное дело, что эта гейша с ним на одну ночь, - тоном всезнайки надменно говорила третья женщина. - И то верно, Сукико, - тихо рассмеялась первая. – Ни один порядочный японец не станет марать себя о паршивых гайдзинов. И, тихо засмеявшись переливом серебряных колокольчиков, женщины удалились, оставляя в душе пустоту и осколки фикрайтерской мечты, громко рассыпавшейся о реальность будней. Лина остекленела. Ей показалось, что её душа рассыпалась пеплом, перед тем как окончательно иссохнуть и исчезнуть. Суровая реальность молотом обрушилась на и без того робкие надежды: и правда, ни один порядочный самурай не свяжет свою судьбу с женщиной из другой страны. От внезапно поднявшегося давления закружилась голова, и Лина качнулась, мягко и медленно оседая на землю. - Сэй! – подхватил ее Саннан, вовремя заметивший ее попытку обморока. Лина открыла глаза, наполненные до краев слезами. Смятение, отчаяние, обреченность и странное смирение с неизбежным – эта гамма чувств была отражена в затравленном взгляде серых глаз, и мужчина не знал, что послужило этому причиной, ведь секунду назад все было хорошо. Яманами почувствовал, как сжалось сердце, пока он взглядом провожал две прозрачные дорожки, расчертившие белую кожу. А вдруг она все вспомнила, и сейчас уйдет от него к своему жениху, который у такой принцессы несомненно есть? - Что случилось? – ледяным тоном спросил он, каким не требовал ответа даже у своих капитанов. Когда любишь, тем более, такую женщину, порой приходится быть суровым. - Я... Тебя не достойна, - осипшим от слез голосом прошептала она, слабыми пальцами цепляясь за его рукава. – Настоящий самурай не может связать свою жизнь с и...иностранкой. Я не хочу, чтобы ты был изгоем в своей стране из-за меня... Саннан, не став дослушивать эти, несомненно, железобетонные аргументы, придержал голову и накрыл поцелуем губы, соленые от слез, дрожащие от плача и надуманного горя. Секретарь и сам знал все то, что озвучила Евангелина, оттого вдвойне стало паршивее, что даже она со всеми своими чувствами к нему не верит в благополучный исход этих отношений. И в этот момент он захотел поверить в сказку, поверить в чудо, которое уберет все препятствия между ними. Сердце Лины прыгнуло в горло, голова закружилась, так что пришлось обхватить его шею рукой, чтобы не упасть. Чужие теплые губы нежно ласкали собственные, пробуждая в теле что-то неведомое и очень глубокое, разливающееся волнами по коже и отдаваясь в голове салютом чувств. Слезы забыты. Хотелось ещё, хотелось большего и всего. Кейске мягко отстранился и ласково погладил девушку по щеке. - Жизнь и правда сложная штука, Сэй-чан, - негромко сказал он, когда Лина пришла в себя, осмысленно посмотрев в его глаза. – Кодекс самурая и Шинсена многое говорит, и это многое может встать между нами. Но я не отступлю от своих слов и буду рядом с тобой, чего бы мне это ни стоило. Все еще одурманенная неожиданной близостью Романова уткнулась лбом ему в плечо. - Чувствую себя эгоисткой, - сокрушенно вздохнула она, цепляясь пальчиками за отворот его кимоно. - Ничего страшного, - улыбнулся в темноту Яманами, - я разрешаю, - и вновь повел ее в освещенный фонарями ряд деревьев. Сайто проводил взглядом продолживших прогулку Сэй и Саннана и с тревогой взглянул на Окиту, который так и продолжал стоять мраморным изваянием самого себя. Находясь не так далеко от них, они прекрасно слышали жестокие слова женщин, но сделать ничего не могли, во-первых, чтобы не привлекать внимания, а во-вторых… они были правы. Видя реакцию Сэй, поняли, что и она с ними согласна. - Он ведь… рискует всем, - спустя паузу, потрясенно прошептал Окита, глядя на пустое место, где еще недавно секретарь бережно сжимал девушку в своих объятиях. – Хаджиме-кун, - на капитана третьего отряда глянули зеленые глаза, озаренные пониманием. – Саннан-сан рискует всем и не боится, - словно только что осознав это, проговорил самурай. – Ни гнева, ни осуждения, Хаджиме-кун, он ни о чем не волнуется, понимаешь? – серьезно глянул в ту сторону, куда ушли двое влюбленных. – Не уверен, что смог бы также на его месте. Переступить через себя, через собственное мировоззрение, навязанное воспитанием, отречься от всего вокруг и видеть только ее – на это способен либо очень сильный человек, либо настоящий безумец, но зам штаба Шинсенгуми безумцем не был. И такой женщины, как Сэй-чан, он был достоин гораздо больше, чем все капитаны вместе взятые. Окита, поняв это, как решение детской задачки, почувствовал легкость на душе, словно тяжелый груз мнимой ответственности растворился сам собой, – от влюбленности в иностранку не осталось и следа. *** Романова уже ничего не соображала. Душа давно покинула бренное тело и улетела на седьмое небо, пока сама хозяйка продолжала вышагивать рядом с безумно притягательным своей мягкостью мужчиной, вцепившись в него пальцами, слушая его голос и дурацки улыбаясь, не видя вокруг ничего, кроме него. На губах все еще горел первый поцелуй, переливаясь волнами наслаждения под кожей, вызывая мурашки и учащенное сердцебиение. - Сэй-чан, - мягко улыбнулся Саннан, видя в неверном свете фонарей лихорадочный румянец на ее щеках. Он не мог поверить, что всего лишь какое-то касание губ с каким-то невзрачным ним может произвести в девушке такую реакцию. Поэтому: - Тебе нездоровится? - Нет, - качнула головой Лина, заглядывая ему в лицо, - все прекрасно, - а серые глаза такие шальные-шальные, что проблеска разума там днем с огнем не сыщешь. Секретарь улыбнулся, смущаясь, и повел свою даму в молчании дальше, чувствуя, как собственная душа тянется к этой девушке всеми ментальными силами. Противоположности притягиваются – это вполне физическое явление природы, и ему однажды удалось увидеть это на примере простых человеческих отношений: ведь Хиджиката не зря так усердно беспокоится о юной Юкимуре. Весь прогнивший насквозь второй зам, купающийся в крови, ведь его прозвище было дано ему не на пустом месте, и добрейшая богиня милосердия, забывшая в штабе о себе и помогающая неотесанным солдатам, самоотверженно отправившаяся искать отца. Они такие разные, но Тоши иногда смотрел на Тидзуру так, что было неясно, о чем он думает. Война, а тем паче штаб не место для того, что искать свою любовь. У пушечного мяса, которым вскоре непременно станет Шинсенгуми, нет будущего, нет души и не должно быть чувств. Ладно. А что тогда за магия происходит, когда эта девушка доверчиво жмется к нему, будто он ей уже больше чем муж? Что происходит с ним, когда он ловит на себе счастливый взгляд серых глаз? Насколько учащается пульс, когда маленькие пальчики случайно соскальзывают с рукава и касаются спины? Нет чувств, да? Кейске, потерявшись в своих размышлениях, помрачнел и машинально положил ладонь на руку Лины, лежащую на его локте. Не отступит, если только она сама не откажется. Ведь непременно княжна все вспомнит о своем прошлом, рано или поздно, оглянется вокруг, ужаснется тому, в каких условиях живет и бросит его один на один в той темноте, откуда и взяла его. И тогда уже будет не страшно быть пушечным мясом и погибать, а там будет неважно за что… Лина, почувствовав неясное напряжение со стороны своего Мыслителя, глянула на него, понимая по отрешенному выражению лица, что он всерьез задумался прорываться с боем через политический и стереотипный заслон. Улыбнулась, радуясь тому, что сумела коснуться его сердца так, что теперь ее чувства взаимны. Аккуратно переплела пальцы с его пальцами, привлекая его внимание, заставив удивленно на себя посмотреть. Сощурила масленые глаза и, поднеся сцепленные ладони к губам, нежно поцеловала его руку, с улыбкой отметив: - Какой вы у меня красивый, Саннан-сан. У секретаря перехватило дыхание от такого разврата посреди улицы. Он даже забыл моргнуть, и только лицо сначала полностью побледнело, а потом медленно налилось пунцовым. Естественно, любые мысли вылетели из головы чартерным рейсом. - Сэй-чан, - на полном серьезе смутился самурай, кинув взгляд в сторону, надеясь, что их никто не увидел. Обалдевшие лица Сайто и Окиты ему было видеть не дано – поганцы надежно спрятались за рядом деревьев. Хмыкнув, Лина как ни в чем не бывало перехватила его под локоток. - Я так устала, Саннан-сан, пойдемте в штаб? – просяще посмотрела на него с искренним выражением полной невинности на лице. Изящно поправив очки, Яманами кивнул, и они направились в штаб чуть быстрее, чем прогуливались минутами ранее.