Amadeo Pour Un Italiano

Череда экзаменов прошла и Амадей выдохнул с облегчением. Постоянный террор со стороны Сальери и Альберта не помешал ему сдать всё на отлично, и тогда уже с гордостью мальчик махал перед носом у Антонио своей зачеткой с высокими балами. Декабрь близился к концу и время неумолимо клонилось к тяжёлому разговору, который Моцарт старательно откладывал в дальний ящик, а именно — поездка домой на праздники. — Всего лишь два дня. Пожалуйста, Антонио. Я ведь никуда не денусь, тебе не составит труда найти меня и привезти назад, верно? —  Амадей умоляюще посмотрел на своего мучителя, состроив самое несчастное лицо на какое только был способен. Сальери молчал. Он сидел за своим столом, как обычно что-то писал, и как обычно переворачивал листы оборотом, когда мальчишка подходил слишком близко. Будь то ноты или какие-то другие бумаги, он никогда не показывал то, чем он занимается. Вопрос Моцарта буквально ввёл его в состояние задумчивости. Он никогда не задумывался над тем, чтобы отпустить пленника так далеко от себя, даже пусть мальчик был прав, и в случае побега Антонио ничего не будет стоить, чтобы найти его, где бы он не прятался, но… Тем не менее, что-то такое не хорошее и злое не хотело расставаться с ним. — Если я не появлюсь дома, то отец может что-то заподозрить, — вновь подал голос Вольфганг, так и не дождавшись ответа. Антонио только слабо стукнул ручкой по столу и поднял на него свои пустые глаза. — Он очень строг ко мне. — Ты не очень шибко хочешь домой, да? Амадей опустил глаза, медля с ответом, но затем тихо произнес: — Я хочу увидеть маму и сестру, я скучаю по ним. Он действительно не очень хотел домой, скорее просто на свободу, подальше от садиста, чтобы нормально справить Рождество, ведь здесь… Какой может быть праздник здесь? — Мне нужно подумать. Иди. И чем меньше ты будешь доставать меня на протяжении дня, тем быстрее получишь ответ. Антонио отвернулся, разворачивая листочек оборотом к себе и Амадей краем глаза увидел большую печать на бумаге. Значит, разбирается с делами в студии… Интересно было бы хоть раз там побывать. Мальчик ушел, оставив хозяина дома в одиночестве, потому что ответ действительно хотелось получить, как можно скорее. Он вернулся в свою комнату, и взгромоздив себе ноутбук на колени, уселся на кровати. Уже начались каникулы, и он вынужден был целыми днями проводить здесь, взаперти, без друзей, без веселья, с надоедливым Альбертом и Антонио. И если последний не трогал его по крайней мере днём, то вот первый… Тот разговор в гостиной так и не повлиял на него, но теперь Амадей смело стучал на этого извращенца при любой удобной возможности. Сальери был ревнив, и это было только на руку Моцарту. Итальянец никогда не устраивал разборки вселюдно, но пару раз мальчик слышал крики и рычание хозяина из коридора. После этого Альберт обзавелся здоровым фингалом и на некоторое время всё же потерял интерес с юному гению, но ненадолго. Мужчина знал, что Сальери вряд ли его уволит, потому что найти телохранителя, которому ты будешь доверять с таким количеством скелетов в шкафу, будет очень сложно, и он был прав. Антонио не решался. Он доверял только Франческо и Альберту, но первого возвращать точно не был намерен, а значит, выбора не было. За свои проделки телохранитель весьма справедливо получал, а главное — больно. Тонио был искусен в пытках, он умел причинять боль и угрожать, а Моцарт видел это, и порой специально на что-то толкал Альберта, чтобы в следующий миг рассказать об этом Антонио. Это очень сильно развлекало его, и в подобную игру он играл очень часто, особенно, когда делать было совершенно нечего. Правда, сейчас был как раз тот случай, когда телохранитель предпочитал избегать манипулятивного Амадея. В особняке было тихо и пусто, а время неумолимо клонилось к вечеру.

***

Антонио провел в раздумьях почти весь оставшийся день. Эта просьба вызывала в нём смешанные чувства. Он без сомнений готов был отказать, но слова об отце. Антонио не хотел проблем. Если его начнут искать родственники, это повлечет за собой много последствий. Что если привлекут ещё и правоохранительные органы? Проще отпустить Амадея под тщательным присмотром, он ведь никуда не денется, а если натворит глупостей — Сальери найдет его. Найдет и очень сильно накажет, и уж точно перестанет давать ему поблажки. Если этот парень подорвет его доверие, то он будет достоин такого же отношения как и Анри. — Я хочу поговорить с тобой, — Сальери сложил все бумаги и документы в одну стопку и отодвинул их на край стола. Пришедший, по приказу хозяина, Альберт стоял практически у самой двери и с бесстрастным лицом смотрел в спину мужчины. Этот разговор не предвещал ничего хорошего, подумалось ему, а ведь мальчишку сегодня он вроде бы не трогал. — Это касается Амадея, — продолжил он, и телохранитель инстинктивно сделал шаг к двери. — Нет, это не по поводу твоих намерений к нему, расслабься, — он усмехнулся, заметив нервозность француза и повернулся к нему лицом. — Присядь. Он попросил меня отпустить его на праздники домой. — И Вы хотите посоветоваться со мной? — Альберт всё же принял приглашение присесть, и опустился на мягкий диван, который стоял прям напротив стола хозяина. — Нет, я хочу сообщить тебе, что ты будешь его сопровождать. Отвезешь его лично по адресу, который он тебе скажет, поставишь машину где-то неподалеку от его дома, и будешь следить за ним. Если Амадео попытается сбежать, ты знаешь, что делать, — Антонио недвусмысленно замолчал, и лишь, когда мужчина ответил ему утвердительным кивком, продолжил: — Но во всех остальных случаях, я запрещаю тебе прикасаться к нему, я запрещаю тебе даже смотреть в его сторону, хоть одна твоя блядская мысль по отношению к нему, и я тебя кастрирую лично, — Сальери сцепил зубы, сдерживаясь от того, чтобы не зарычать. Он в миг оказался рядом с Альбертом, сомкнул пальцы на воротнике его кожаной куртки, и встряхнул, так что телохранитель едва не потерял равновесие. Он знал, что ему даже не обязательно что-то делать по отношению к Амадею, всего одно слово этого мальчишки и Сальери сотрёт охранника с лица земли, не разбираясь правда это или нет. Он был достаточно ревнив, Альберт знал это с самого первого дня, как только появился здесь. Но никогда ещё ревность не выражалась так сильно, так рьяно. Хозяин выглядел так будто способен был перерезать глотку любому, кто приблизится к чертовому Моцарту. — Что значит для Вас этот мальчик? — Альберт осторожно расцепил пальцы Сальери, заставляя убрать их и итальянец не стал возражать. Он посмотрел на своего слугу и приподнял бровь в удивлении: — Ничего. Он мой клиент и пленник, как и многие другие до него. Почему тебя это интересует? — Вы обеспокоены им намного больше остальных, и Ваша ревность… — Ты прекрасно знаешь, что я не люблю, когда кто-то ошивается рядом с моими клиентами, — Сальери сжал кулаки. — Вы ведь уволили Франческо из-за ревности, Господин? Упоминание о брате сильно резануло по ушам. Да, Тонио ревновал его к Амадею, в последнее время они сильно сблизились, но этого было недостаточно для того, чтобы уволить его. Ческо хотя бы не лез к нему в сексуальном плане, и только Антонио знал, какова была настоящая причина его увольнения. Об этом вспоминать совсем не хотелось. — Это тебя не касается, — хозяин тихо зашипел, скаля зубы, а затем сжал свои пальцы на подбородке Альберта: — Тебе ясно то, что я сказал по поводу мальчишки? — Да. — Отлично, — Сальери тихо рычит от злости, выпускает из рук чужой подбородок и залепляет охраннику не сильную пощечину. — Завтра вы выезжаете.

***

Вольфганг получил вердикт только к вечеру. Он успел поужинать, обойти весь особняк в поисках занятия, и когда Сальери позвал его, он был впервые рад его видеть, хоть и боялся отказа. Но ответ его порадовал, от счастья Моцарт даже повис на шее у Тонио, за что получил угрозу остаться дома и лишь потом отпустил хозяина. Его не устраивало лишь то, что повезет его Альберт. Этот чертов извращенец, которого Моцарт на дух не переносил, но Сальери бы никогда не позволил поехать мальчику своим ходом, да и денег на билет у него, конечно же, не было. Но зато он сможет наконец вырваться из этой золотой клетки, хотя бы на пару дней, и хотя бы под присмотром этого выродка. Утро началось для парня к удивлению слишком рано, но Сальери почему-то настоял на том, чтобы они ехали вечером. Моцарта это расстраивало, но он не мог ничего поделать. От скуки пришлось ещё немного поистязать инструмент, чтобы сыграть очередную импровизацию, Альберт почему-то совсем перестал реагировать на соблазнительные подергивания мальчишки, и он даже расстроился. Наблюдать за тем, как Сальери рыча кидался на телохранителя с угрозами и кулаками, было забавно, особенно, когда Альберт в этом был совсем не виноват, но Антонио никогда не разбирался. Ему было достаточно одного слова из уст Вольфганга и мужчина становился автоматически виноватым. Ни уговоры, ни оправдания не действовали, хозяин был слишком ослеплён ревностью, да и не думал, что мальчишка стал бы врать, а вот Альберт, вполне возможно, очень даже мог. — Ты едешь всего на два дня. Никаких опозданий и глупостей, это понятно? Слушайся Альберта. Альберт, делай всё, что он тебе говорит, в пределах разумного, конечно. Это приказ, — Сальери спустился на первый этаж, где Амадей натягивал на себя верхнюю одежду и проводил обоих всего лишь до порога. На улицу он не вышел. Вольфганг тепло улыбнулся ему и перед тем, как сесть в тонированную машину охранника, посмотрел на крыльцо. — Не скучай, Тонио. Я вернусь и продолжу промывать тебе мозги.