Amadeo Pour Un Italiano

Амадей стоял на коленях и не понимал за что. Боль была не критическая, но довольно раздражающая. Хотелось уже сменить позу или хотя бы переминуться с одной ноги на другую. Ему было обидно. Обидно от того, что он хотел помочь, а его за это наказали. Но он был слишком упрямым для того, чтобы сдаваться и просто обижаться в стороне, ничего не предпринимая. Это наказание, все эти трудности только ещё больше провоцировали продолжить докапываться до Сальери и бить по нему, чтобы по этой маске жестокости, которую он носит, наконец пошли трещины. Большие трещины, широкие, длинные, а затем эта маска расколется на две части и Антонио все равно будет вынужден показать себя миру. Вольфганг вздохнул и положил голову на кровать, чуть нагнувшись вперед. Стоять так три часа было не сколько больно, сколько скучно. Сальери сидел за своим излюбленным столом и как обычно шуршал нотами. Моцарту стало вдруг интересно, что он постоянно там делает. Пишет? Или что-то ещё? Невозможно каждый день с утра до ночи сидеть за нотными листами и сочинять. Даже если слишком нахлынуло вдохновение. Даже если тебе сильно нравится заниматься музыкой. В конце концов, нельзя писать музыку и за целый день ни разу не притронуться к инструменту. Антонио никогда не рассказывал чем он занимается, а ещё больше Амадея смущало то, что его мучитель постоянно сидит дома при этом имея такой шикарный особняк, много прислуги и, наверняка, столько же денег. Франческо вообще никогда не заикался о месте работы своего хозяина, просто говорил, что он работает и все, а где — неизвестно. Надо ли говорить о том, что у самого Антонио узнать об этом было практически невозможно? У Амадея было столько вопросов, что он порой сам путался в их количестве. Обидно было, что бывший телохранитель уехал и спрашивать больше было не у кого. Мальчик прикрыл глаза, пытаясь отвлечься от жжения в коленях. После третьего часа, Сальери, наконец, разрешил подняться, уверенный в том, что такое наказание навсегда отбило желание у пленника копаться в его душе. Вот только знал бы он, как ошибается. Остаток осени сопровождался дождями. Из-за такой мерзкой погоды Вольфганг постоянно ходил сонный и отказывался приходить в колледж вовремя. Вставать рано в такую погоду не хотелось вообще и даже пинки Сальери, и его угрозы не помогали. Парень уже не первый раз приходил на занятия с красной, воспаленной от порки задницей, и с трудом отсиживал все пары, по окончанию вообще отказываясь сидеть на каких-либо поверхностях. Доставать Антонио насчет его страхов он однако не перестал. Каждый раз имел свой успех, но всё равно оканчивался каким-то наказанием, что мальчик уже выработал в себе, как обыденность. Он даже привык к сексу. Сальери не всегда делал это грубо и больно, и иногда Амадей мог даже словить удовольствие и для себя. Однако это было все равно неприятно. Противно, мерзко, но привычно. Декабрь порадовал Вену снегом. Дожди отступили и почти каждый миллиметр уютных улочек был покрыт пушистыми снежинками. Такая погода Моцарту была по душе, но позже он столкнулся с другой проблемой, которая знакома каждому студенту, с экзаменами. Мальчик сильно нервничал перед грядущей сессией, и хоть по словам Маэвы ему не о чем переживать, ведь он всё отлично знает и умеет, он всё равно не находил себе места. Подготовка сделала его сильно нервным и раздражительным, и все чаще ему становилось плевать на приказы Антонио, которые просто выводили из себя. Неужели он не видит, как это важно для Вольфганга, и что сейчас не время для его чертовых игр в педофила?! Сальери же все-таки усмирял наглеца, и Вольф имея новые синяки и саднящую задницу на время успокаивался. Но ненадолго. Больше всего его раздражал Альберт. Этот чёртов педофил, который думал своим членом и не отставал от бедного парня. — Альберт, свали, — Моцарт приехавший из колледжа собирался идти в библиотеку, которая находилась где-то на третьем этаже особняка. Сегодня всем дали билеты, которые нужно выучить и мальчику нужны были книги. — Ты заебал ходить за мной, пойди сними себе шлюху! Вольфганг толкнул большие двери, ведущие в библиотеку и замер на пороге. Комната, даже скорее зал, был просто огромным. Высокие, полированные книжные полки, выставленные в ряд, возле некоторых стояли даже красивые сидения, на которых можно было устроиться, чтобы почитать книгу, а в рядах между полок можно было и вовсе потеряться. Мальчик особо обратил внимание на большие окна, завышенные роскошными занавесками. В зале было светло благодаря им. Такой красоты парень ещё не видел. Да, по сравнению с библиотекой колледжа… — Вольфи, чего ты ломаешься… — сладкое мурлыканье Альберта заставило прийти в себя. Вольфганг закатил глаза, но уже через секунду почувствовал чужие руки под рубашкой. — Блять, Альберт! — Моцарт оттолкнул от себя извращенца и пошел вдоль полок, подыскивая нужные учебники по музыке. Телохранитель поплелся следом за ним, что уже начало сильно раздражать. И где Сальери, когда он так нужен? Библиотека была просто огромной, поэтому мальчик быстро затерялся среди полок и потерял хвост в виде охранника. Его каблуки стучали по полу, но они давно разминулись с Амадеем, который завернул в отдел с музыкой. Хм, а это отличное место, чтобы прятаться от этих извращенцев… — Так, сольфеджио, гармония… Что тут еще есть… — парень пробежался глазами по полочкам, перечисляя вслух все, что ему было нужно. Было желание остаться здесь, сесть за какой-нибудь удобный диванчик в глубине библиотеки и учить. В тишине и покое, где нет ни Сальери, ни Альберта, которые вечно доставали. Взяв довольно внушительную стопку книг, мальчик пошел к выходу, быстро передвигаясь среди стеллажей, чтобы неудавшийся охранник не нашел его. В комнате стало спокойнее. Вольфганг устроился на кровати, разложив перед собой учебники и конспекты. Казалось, ничего не предвещало беды, но… — Вольфи, куда ты подевался? — Альберт распахнул дверь так, что она ударилась о стену и Моцарт от неожиданности подскочил на кровати. — Я так хотел развлечься с тобой… — прошептал охранник, угрожающе приближаясь к кровати. Мальчик злостно отложил от себя учебник по сольфеджио и вскочил на ноги. — Альберт, отъебись от меня. У меня чертов экзамен, ты понимаешь или нет?! Если я завалю его, меня Сальери сожрет целиком, мне не до твоих тупых извращений! — зарычал Вольфганг, толкая мужчину в грудь. — Вали из моей комнаты, пойди трахнись с Сальери, вы идеально друг другу подходите, оба своими хуями только и думаете! Амадей пинками начал выталкивать телохранителя из комнаты, но тот только теснее прижался, заломив руки мальчику за спину. Последовал поцелуй, во время которого парень едва не откусил язык своему насильнику. — Если не свалишь, я расскажу Сальери, как ты трахал меня в разных позах по всему особняку, и поверь, тогда тебя будут выносить отсюда по частям, — угрожающе прорычал Амадей, припоминая ревность своего похитителя. Сальери, наверное, перевернул бы весь особняк, если бы узнал, что к его игрушке притронулся кто-то кроме него, и сейчас мальчик был очень близок к тому, чтобы просто все рассказать. Альберт недовольно фыркнул и сказав что-то неразборчивое, вышел из комнаты. Моцарт с облегчением снова сел за уроки, и на этот раз его никто не отвлекал. Даже Сальери ни разу не зашел, а ведь они виделись только утром… Ближе к вечеру мальчик уже перебрал все книги и ему нужна была новая информация. Мозг просто кипел от всего, и хоть большую часть Вольфганг знал, повторить все равно не мешало бы, как он считал. — Мне нужен компьютер, — сказал он Антонио, стоя в его комнате спустя час. — Зачем? — Сальери держал в руках лист бумаги, и что-то подсказывало Вольфгангу, что это не ноты… Хм, чем же он занимается? — Я готовлюсь к экзамену и нужен интернет. Учебники я уже все перебрал, — мальчик подошел ближе и попытался заглянуть мужчине за спину, но тот только положил лист на стол оборотом вниз. — Сходи в музыкальный кабинет, там есть дверь в углу. Открой её, увидишь стол, во втором ящике лежит ноутбук. И только попробуй хоть что-то трогать там, кроме него. Руки оторву, понял? Мальчик неуверенно закивал. С оторванными руками как-то оказаться не хотелось, но вот любопытство… Амадей был уверен, что он сдержит свое обещание ещё когда открывал комнату, когда вошел в неё, но когда достал компьютер и заглянул в сам ящик… Чёрт. Руки сами потянулись вглубь стола. Внутри было много всего: от старинных конвертов с печатями до детских фотографий. Амадей нашел две, на одной, судя по всему, были изображены Антонио и Франческо возрастом от силы лет восьми. Братья на фотографии обнимались, и Вольф подумал, что эта улыбка на лице Тонио была, пожалуй, самой искренней. На втором фото взрослый мужчина стоял рядом с женщиной. Они были почти одного возраста. «Скорее всего, его родители… » — подумалось парню. С обратной стороны не было никаких подписей, и, повертев в руках две фотокарточки, Вольфганг положил их обратно. В конвертах были спрятаны письма. Текст разобрать не удалось, потому что все было на итальянском, но если судить по имени отправителя и дате, то эти письма Франческо отправлял Антонио ещё во время студенческих годов. Таких писем было много, и все от одного и того же отправителя, хотя не было похоже на то, что Тонио отсылал хоть один ответ. Хотя… Как знать. Мальчик положил почту на место и осторожно пошарил рукой дальше. Оставались только ноты и какие-то детские записи. Тоже на итальянском. Сейчас Амадей жалел, что в свое время прогуливал уроки языка в школе. На самом столе был относительный порядок, но в маленьких канцелярских ячейках были сложены документы. В этом мальчик убедился, когда увидел на каждой странице печать и одни и те же заголовки вроде «договор», «контракт», «доверенность». Моцарт не понимал, что это такое, хотя здесь уже было всё предельно ясно — на немецком. Но чёрт… Откуда эти документы, и почему их так много? Самым интересным было то, что везде была одна фамилия — Антонио Сальери. — LA carte de music… — вслух прочитал парень, всматриваясь в чернильные буквы, выстроенные вдоль круглой печати. — Что же это… Нужно узнать. Амадей осторожно сложил всё на место, задвинул ящик, и подхватив ноутбук, поплелся к выходу. Компьютер оказался очень дорогой. Мальчик не сильно разбирался в этом, но по интерфейсу системы это было видно. Он устроился на своей кровати, поставил компьютер себе на колени, и открыл браузер, отмечая про себя, что вай-фай здесь ловил хорошо. Спустя несколько минут поисков в интернете, Амадей всё-таки нашел одну статью, и даже вышел на официальный сайт этого «LA carte de music». Оказывается, это музыкальная студия, главой которого является сам Сальери, надо же… «LA carte de music — студия звукозаписи, созданная Антонио Сальери в 2004 году, которая и сейчас помогает юным и совсем не известным музыкантам пробиваться в люди, и продвигать свою музыку. Студия записывает альбомы и песни, заключает контракты со множеством музыкальных групп, и даже помогает устраивать концерты, которыми в дальнейшем занимается сам Антонио». — Так, вот значит, чем ты занимаешься… — пробормотал Амадей. Он ещё раз пробежался глазами по дисплею компьютера, и вбил следующий вопрос с поисковую систему: «Антонио Сальери». Страница недолго грузилась, после чего выдала результаты поиска: «Антонио Сальери — музыкант и композитор, основатель знаменитой студии „LA carte de music“». — Даже так… — парень принялся листать страницу тач скрином, внимательно читая каждую букву. «В детстве Антонио много сочинял. Старший брат Франческо стал его первым учителем в мире музыки. В семнадцать лет Сальери написал свою первую песню „La bacio della morte“, которая вышла в свет только спустя три года своего существования». «В двадцать артист уже выпускает первый альбом, а в двадцать три — даёт концерт». — В 2009 году студия «LA carte de music» впервые увидела свет, — прочитал парень вслух. — Сталкеришь ты хорошо, поздравляю, — донеслось откуда-то сбоку. Антонио с гордым видом стал возле дверного проема, бросив на мальчишку насмешливый взгляд. Тот от неожиданности едва не выронил ноутбук. — Черт! — выругался он. — Зачем так пугать? Я просто… Интересно мне. — К экзамену готовишься, значит. Лазил в моих вещах? — Сальери сделал два шага навстречу. — Нет! — Откуда тогда знаешь про студию? — Нашел в интернете, — соврал парень. — Здесь о тебе много чего есть. Черт, да ты знаменитость, у тебя есть целый раздел в Википедии! — Не скажу, что удивлен, но… — Антонио присел на край кровати рядом с мальчиком. Тот резво листал страницы в браузере, не переставая тараторить: — Почему ты не говорил? Ты писал песни? — мальчик быстро вбил в строку поиска следующий запрос и в подтверждение своих слов, браузер выдал ему полную дискографию своего мучителя. — Три альбома. Да ты… — Да, — перебил его мужчина. — Я писал музыку в свое время, если тебе так интересно. У меня была своя аудитория, но сейчас это в прошлом. — Почему? — Амадей не унимался. У него было столько вопросов, что он не успевал их задавать. — Не знаю. Забросил немного. — А студия? Расскажи. Пожалуйста, я ведь всё равно уже знаю, — взмолился Вольфганг. Итальянец вздохнул и демонстративно закатил глаза. Он терпеть не мог, когда мальчишка начинал задавать эти чёртовы вопросы о его жизни, детстве, отношениях с Франческо, да обо всем! Он вообще не любил разговаривать. — Ну, и что тебе рассказывать, если ты все уже прочитал? Я писал музыку в молодости, давал концерты, записывал альбомы. Был в какой-то мере популярен, потом я открыл эту студию. Мне хотелось помогать другим, таким же как я в то время, без шанса прославиться, но имеющим мечту. Сейчас мало студий звукозаписи, которые без проблем могут выпустить новых ребят в свет. Да и адекватного продюсера найти очень сложно, везде есть свои заморочки, люди гонятся за деньгами, и не замечают талантливых ребят, которые хотят просто петь и делиться своим творчеством. Я занимался этим. Давал шанс всем, искал хороших людей, которые могли бы помочь с продюсированием, некоторым помогал с голосом, а если не было времени, то нанимал учителей. Естественно, что тогда у меня уже были деньги и возможности, — Антонио закончил и сцепил пальцы в замок, наблюдая за Амадеем, который всё листал страницы браузера, но при этом внимательно слушал каждое слово мужчины. — Я же говорил, что ты на самом деле хороший и добрый. Так помогать людям, — мальчик наконец отлип от экрана и с улыбкой посмотрел на итальянца. — Не начинай. Я садист и насильник, и ты прекрасно это знаешь. — Нет. — Амадей, — мужчина терпеливо произнес, твердо заглянув в глаза своего пленника. — Не продолжай то, что ты начал совсем недавно. Очень мило с твоей стороны, что ты видишь во мне такое трепетное существо, но прекрати, черт возьми, ко мне цепляться со своими умозаключениями и психоанализами по поводу моей жизни. — Но у меня почти получилось! — Получилось что? — Помочь тебе. Заставить тебя оставить комплексы, и начать доверять, открыть душу, и… — Хватит, — отрезал Сальери, он собирался встать и уйти, но внезапно чей-то теплый бок оказался совсем близко, а чужие руки обняли. Опять. Этот мальчик совсем перестал воспринимать его, как потенциальную опасность. Антонио продолжал мучить его, наказывать и причинять боль, но на Амадея это не действовало. Он всё равно лез обниматься, так нежно прижимался по ночам и доставал своей болтовней. Тонио это надоедало. Игрушка перестала быть интересной, и обычно в таких случаях он просто находил себе новую, но сейчас что-то было по-другому. Или Сальери просто не хотел признаваться себе, что слишком привык к этому мальчику и не хотел его отдавать. Иногда с ним было хорошо. Тогда, когда итальянец действительно хотел поговорить или полежать в тишине, чувствуя тепло чужого тела. Но такое бывало редко, а всё чаще хотелось только оттолкнуть Амадея, потому что он… Привязывался к нему? — Что ты делаешь? — глупый вопрос, но они уже оба знали, что за этим последует. — Обнимаю тебя. Хоть Антонио был против, но чувство, что тебя обнимают, даже после того, как он причинял этому парнишке много боли, очень греет. Это приятно сидеть вот так и обниматься, и Тонио уже ничего не мог с собой поделать. — Почему ты перестал писать? — вдруг заговорил Вольфганг, который ещё и устроил свою голову на плече Сальери. Ноутбук угрожающе наклонился вниз, и Амадей убрал его на кровать, прикрыв крышку. — Я перестал писать только для публики. Мне надоело, — как-то тихо буркнул мужчина. На самом деле ему просто перестали приходить в голову тексты и мелодии. Он сидел днями за своим столом, копошился в нотах, пытаясь создать что-то новое, но ничего не получалось. — Хочешь, я помогу тебе? — наивно сказал мальчик, заглянув в глаза напротив. Это стало последней каплей. Его бесцеремонно спихнули на кровать, а по ушам резануло холодное «нет». — Бука… — пробормотал Амадей, провожая взглядом уходящего мужчину. Он снова взял в руки компьютер, но на этот раз действительно занялся экзаменом. До вечера Сальери так и не появлялся. Вольфганг поужинал в одиночестве, с тоской подумав, что ему не хватает посиделок с Франческо. Наверное, если бы он был, они бы сейчас могли поболтать, и обсудить странности Антонио. Вместе они бы быстро растормошили его, а одному Амадею было сложно. Но он не собирался сдаваться так быстро. Он достучится до Антонио, как бы тот не упирался. Парень убрал посуду со стола и отправился в свою комнату, чтобы взять полотенце и чистое белье. Сейчас он пойдет в душ, а потом можно и лечь спать. День сегодня был насыщенный и организм требовал отдыха. Вот только этим планам не суждено было сбыться, потому что стоило Вольфгангу выйти, как его ждал неприятный сюрприз в виде Альберта, который караулил его возле выхода. — Альберт, вот чего ты таскаешься за мной? Я же тебе ясно дал понять, что мне на тебя плевать с высокой горки… — Моцарт спокойно пошел до своей комнаты, попутно застегивая на себе халат, который был единственным из одежды. Дразнить этого извращенца, когда у мальчика было хорошее настроение стало настоящим хобби. Особенно зная, что он под защитой Сальери, который в случае чего руки оторвёт этому педофилу. Но сейчас все было не так. Альберта перестали пугать ранние угрозы, такой откровенный вид мальчика совсем совсем свёл его с ума. Амадей почувствовал сильные руки, которые прижали его к стене в гостиной, а затем пальцы, начавшие уже забираться под кромку халата. Мужчина распахнул его, и припал губами к обнаженной, беззащитной коже на шее, пользуясь тем, что мальчик пока не трепыхался. — Альберт… Черт возьми, мы почти что, в коридоре, а если Сальери?!.. — договорить ему не дали. Охранник прижался устами к алым губам, хрипло выдыхая: — Он наверняка уже спит. Брось, он вообще не спускается на первый этаж… — мужчина ухмыльнулся, обхватывая пальцами хрупкие запястья Амадея, который всё ещё пытался оттолкнуть своего насильника. — Альберо, напомни мне, с каких пор в твои обязанности начало входить соблазнение моих клиентов? Телохранитель вздрогнул от знакомого голоса, враз отшатнувшись от мальчика. Вольфганг испустил смешок, посмотрев в поддернутые ревностью глаза Сальери. О, наконец-то, расплата пришла. — Я… Простите, Господин, этого не повторится, — растерянно пробормотал мужчина. — Если я ещё раз, — Антонио сделал два шага вперёд, почти загнав Альберта в угол. — Увижу тебя возле Амадео в свободное время, я тебя… — Я понял, Господин, не стоит! — мужчина выставил руки перед собой, отскакивая на несколько шагов назад, хотя отступать уже было некуда. Сальери припечатал его к стене, и сомкнул длинные пальцы на воротнике, слегка дёрнув на себя. Альберт умоляюще посмотрел на Амадея, но тот лишь испустил смешок. О, нет, помогать он точно не станет, этот извращенец уже знатно его задолбал. — Пошел вон, — злобно чеканя каждое слово, прорычал итальянец, швыряя незадачливого охранника в сторону. Звонкий, ребяческий смех раздался почти сразу, и привлек внимание обоих мужчин. Вот только один лишь дернулся в сторону, а второй сузил зрачки от злости. Антонио выпрямился, схватил смеющегося Вольфганга, и отвесил ему один подзатыльник. — Сегодня будешь спать со мной. В комнате Антонио было спокойнее. Амадей впервые так сильно не нервничал, оставаясь на ночь со своим мучителем. Он спокойно переоделся, разложил постель и привычно лег у стены, пока Сальери нервно ходил по всей комнате. Наконец он остановился, присел на край кровати и начал снимать с себя одежду. — Много раз он так делал? — послышалось сбоку. Мальчик открыл сонные глаза и посмотрел на Антонио, который всё ещё сжимал кулаки от ревности. — Эм, да нет, это был первый раз. — Будешь стоять ещё три часа на гречке за вранье, — мрачно сообщил Сальери. — Ладно, он постоянно ко мне лезет. Не говорил, потому что, не хотел жаловаться. Антонио молчал, обдумывая все сказанное мальчишкой. Да, этот случай его нервировал. Он очень не любил, когда трогали его вещи. И если ревность к Франческо ещё можно было терпеть, то к Альберту он не станет. Но увольнять второго телохранителя было как-то неразумно. Черт. — Если он ещё раз сделает это, сразу скажешь мне, — мужчина лег, подложив под голову локоть и потушил свет в ночнике. Амадей продвинулся к нему ближе, и уже по обычаю, закинул ему руку на грудь, в слабом жесте приобнимая. — Хорошо. Спокойной ночи.