***
— Ты бросил нас, Амадео. Амадео. Опять чёртов Амадео. Кто бы его так не звал, он уже его ненавидел за это. Что это за место? Ничего не видно, не слышно. Тишина, пугающая, липкая, вгоняющая в неизвестность. Он же был в заложниках, ждал Франческо. Разве он не должен быть там? Это какой-то сон? И где Саманта? Мутные белые пятна, поддетые дымкой, не давали смотреть. Он щурился, тер глаза, всматривался в пустоту перед собой, но всё было напрасно. Картинка вокруг была смазана, очертания предметов плавали перед глазами, не желая складываться во что-то целое. Что, чёрт возьми, происходит? Он спит, очевидно, он спит. Наверное, задремал, с кем не бывает. А сейчас у него просто какой-то дурацкий сон. Постепенно картинка проясняется. До этого непонятное место отдалённо стало напоминать маленькую комнатушку: старая мебель, расставленная в хаотичном порядке, потертые обои, где-то совсем отслоившиеся от стен, были наклеены неровно и пузырились. В углу справа стояла односпальная кровать, которая была аккуратно заправлена, возле неё коврик, окрашенный во все цвета радуги, и большой широкий шкаф. Прямо под окном, через которое лился свет солнечных лучей, стоял письменный стол, заваленный разной макулатурой от нотных листов до детских прописных тетрадей. Ему показалось это знакомым. Да, точно, в особняке у садиста был точно такой же стол, вот только тот выглядел дороже и имел в себе ещё три дополнительных ящика, которые обычно были заперты на ключ. Всё это казалось каким-то сном, но его сны ещё никогда не были такими реальными. Вокруг чувствовался даже запах старой мебели, витающий в воздухе. Разве можно чувствовать запах во сне? Он не знал. И знать не хотел. За столом сидел ребёнок, — он понял это, когда немного присмотрелся. Рост сидевшего человека был слишком маленьким для взрослого. Ребёнок сидел спиной, и по лёгким подёргиваниям его плеч можно было понять, что он что-то писал. — Амадео, — он вздрогнул, не ожидая, что кто-то будет обращаться к нему сейчас. Мальчик, — а это был он, — повернулся к нему лицом, отодвинув стул, и посмотрел своими ярко-карими глазами. — Почему ты нас бросил? По всему телу резко прошла волна мурашек, заставив распахнуть глаза шире и внимательнее рассмотреть стоявшего перед ним. Это был мальчик, да, невысокого роста, с красивыми глазами цвета тёмного шоколада. У него были тёмные волосы, аккуратно уложенные и причесанные. Ещё короткая чёлка едва скрывала лоб и была заглажена на правый бок. Одет он был в тёмные обтягивающие джинсы и ветровку с рукавами до локтей. Всё бы ничего, обычный ребёнок, но Амадей бы так не встрепенулся, если бы он так не напоминал ему… не напоминал бывшего мучителя, только несколько десяток лет назад. Те же черты лица, даже глаза будто бы того же самого оттенка, правда, взгляд совсем изменился, стал каким-то наивным. Антонио, он был уверен, даже смотреть так не умел. — Это невозможно… — поражённо выдохнул он. — Как… как это вообще может быть… Мальчик ему не отвечал, стоял и молча, ждал пока его собеседник придёт в себя, и лишь потом, аккуратно склонив голову набок, тихо заговорил: — Ты удивлён, — заметил ребёнок и продолжил дальше совершенно детским голосом. — Никогда не видел его таким? — Таким?.. Ты вообще кто, чёрт побери, такой?! — Амадей не выдержал и прикрикнул, желая расставить все точки над «и», и понять, наконец, какого дьявола здесь происходит. — Настоящий Антонио, — ответили ему незамедлительно. — Настоящий, а не то, что сейчас вместо него. Ты же почти смог убедить его, ты хотел помочь, но потом просто бросил нас! Почему ты это сделал, почему, Амадео? — Это я бросил?! Да это он сдал меня в этот ад на колёсиках! — в сердцах воскликнул Амадей, опешив от таких обвинений. — И после этого ты будешь обвинять меня?! — Это не совсем его вина, ты же видел в каком он состоянии, ты знал настоящие причины, и ты единственный видел в нём что-то светлое. — Да, и после этого он меня вот так отблагодарил! За всё, что я для него сделал! Да ему ничего не поможет, его душа заполнена ненавистью. — Посмотри на меня, — попросил Антонио. — Разве я похож на человека, затуманенного ненавистью? Мне четырнадцать, и именно с этого возраста у него начались эти проблемы. Я — его настоящая сущность, не то, что ты видел. Помоги нам, пожалуйста, Амадео. Его рук коснулись маленькие детские пальцы, и он вздрогнул. Картинка перед глазами резко задрожала и раздвоилась. В глаза ударил свет, нещадно ослепив их обладателя. Все внезапно пропало. И маленькая детская комната, и ребёнок, ужасно похожий на Сальери в детстве. Что за чертовщина?.. Просто сон? Помутнение рассудка? На улице было светло. Глаза, привыкшие к темноте, неприятно щипало, и он вынужден был сощуриться, чтобы рассмотреть всё вокруг. Перед ним снова возникли деревья и, ярко выделяющиеся на их фоне, оранжевые палатки. Костёр был затушен и на его месте остались лишь тлеющие веточки, из которых исходила лёгкая дымка. Дети по прежнему сидящие в одной позе, смотрели лишь перед собой, не подавая никаких признаков жизни. Он снова был здесь. Руки связаны, Сэм лежит впереди, солнце высоко на небе. Чёрт… Чёрт! Как он мог задремать?! Дурацкий сон. Всё дурацкий сон и всего-то. Как он мог усомниться в этом? Какое-то явное безумие, которое точно не могло быть правдой. Он подобрал ноги под себя и кое-как сел. Уже полностью светло, а значит, Курт скоро будет здесь, нельзя больше просто вот так сидеть и ждать какого-то чуда. Если этот ублюдок окажется рядом, считай, они проиграли. — Сэм, — он тихо позвал её, чтобы не привлекать лишнего внимания и протянул связанные руки вперёд. — Сэм, нужно сваливать. Помоги мне. Узел был не слишком крепким, но развязать его в одиночку, когда у тебя обездвижены обе руки, не представлялось возможным. Однако Саманта так не считала. Её острые зубы с лёгкостью поддели один слой верёвки и, не выдержав, тот порвался, распуская весь узел. Амадей затряс руками, чтобы окончательно выбраться из своего плена и развязал верёвку на шее у собаки. Та одобрено зарычала и встала в стойку, готовая совершать побег. — Слушай, — сказал он так же тихо, — на них уже начинали оглядываться плененные дети. — Нам нужно сделать всё как можно спокойнее. Никакого погрома и кровопролития. Саманта явно не одобряла ход действий своего хозяина, и на всякий случай взрыкнула, давая понять, что сдерживать себя не будет, если кто-то попытается причинить ему вред. Она нервно крутилась на месте и не понимала, почему они до сих пор ничего не делают. Мальчик просто сидел на месте и осматривал местность, думая с чего лучше начать и как действовать. Он видел только двух наёмников, которые стояли чуть поодаль от первой палатки и о чем-то друг с другом переговаривались. Остальные, скорее всего, отдыхали внутри. Но даже если и так, выйти незаметно всё равно не получится, уже не ночь, даже в гуще леса не затеряешься, всё как на ладони. Если они поднимут шум, расправляясь с этими двумя, остальные услышат и придут на подмогу. Если попытаются пройти незаметно, не факт, что это увенчается успехом и тогда будет как в первом варианте. Оба плана были провальными, но если ко всему этому прибавится Курт, возможно даже с каким-то подкреплением, — не будет же хозяин бродить один по лесу, — то исход может оказаться намного плачевнее. Плюс эти невинные дети. Они же не могут их здесь просто вот так оставить? Нет, не могут, это просто бесчеловечно. Блять, да что же за херня выходит. Он едва не взвыл и запрокинул голову назад, на мгновение, прикрыв глаза. Спереди послышался какой-то шум, мальчишка вмиг оживился, но увидеть, что послужило причиной попросту не смог — обзор закрывала угловая палатка, которая стояла криво и выпирала чуть вперёд. Тело пронзило судорогой от страшной догадки. Неужели Курт? Нет, нет, нет, нет… Наёмники разговаривали слишком громко, но от страха слова сливались в большую какофонию звуков. Он слышал только обрывки фраз, доносившиеся до него эхом, и одно из этого всего он понял точно — голоса Курта среди них не было. — …ты вообще кто такой? — …не кипятитесь, парни. Я один из ваших. — Что-то ты дохера подозрительный. — …прислали в подкрепление. Говорят, много наших ребят полегло. Я схватил одного выродка, второй успел убежать. Дальше начали говорить тише, а потом и вовсе замолчали. Вольф, от беспомощности, сжал кулаки и ударил одним о землю, впившись пальцами в молодую траву. Хотелось выть и орать. Почему хоть сейчас всё не может быть более менее нормально? В его поле зрения больше никого не было, агенты были чем-то заняты там, впереди. Означало ли это, что можно действовать? Достаточно ли они увлечены, чтобы не заметить пропажу самого ценного ребенка, за которого Курт будет рвать и метать? Как же смешно. Но зато он наверняка знал, что настоящего вреда ему причинить не посмеют. За неимением чем-то себя отвлечь от дурных мыслей он стал думать о том странном сне. А было ли то сном? Антонио. Сумасшедший садист с нелегким прошлым. А можно ли было винить в его деяниях события из прошлого? Он не мог разбираться в психологических проблемах Сальери, но больше оправдывать его тоже не мог. Никакая детская травма не может оправдать его жестокости и ненависти. Хотя, ему ли судить? Он никогда не сталкивался с насилием в таком раннем возрасте, его не передавали близкие, он не терял родителей так рано. Возможно, если бы всё, что с ним происходит, произошло намного раньше, когда психика ещё была неокрепшая и уязвимая, на него это тоже оказало бы влияние. Возможно, дело было в человеке, в характере. Если судить по рассказам Франческо, Антонио был спокойным и наивным ребёнком, полная противоположность ему. Амадей как был, так и остался взбалмошным, несносным и слишком активным. Его трудно было чем-то сломить. Даже отец, который всю жизнь пытался слепить из него нечто аристократичное и интеллигентное потерпел неудачу. Возможно, дело в окружении. Да дело могло быть во всём. Он не мог судить, не зная всего, никто не мог и не должен был этого делать. Но ненавидеть и держать обиду ему никто не мог бы запретить. Антонио был сломлен в детстве и теперь ломал остальных, обвиняя их в том, что произошло несколько десятков лет назад. Он был закрытым и никого к себе не подпускал. Травил в себе доброту и сожаление, скрывая всё это под маской ненависти. Может быть, если бы Франческо не совершил того ужасного поступка, он и не стал бы таким? Они были дружны в детстве. Старший брат и младший. Две половины одного целого. Но всего один нелепый случай и они стали чужими друг другу. Одно действие может разрушить всё, что так долго выстраивалось, что было цельным на протяжении многих лет. Это было страшно осознавать. Амадей не мог себе представить подобную ситуацию со своим участием. У него были плохие отношения с отцом, но мама всегда пыталась его понять, а ещё у него была старшая сестра, с которой он был дружен. Конечно, он не отрицал того, что если бы Наннерль совершила какую-то мерзкую вещь по отношению к нему, он не начал бы меняться. Вполне возможно. Отстранился бы, перестал с ней общаться, возможно, захотел бы отомстить? Но нет, он никогда бы не вмешивал в это других. Очевидно, у Антонио были гораздо серьёзные проблемы с психикой, чем просто обида и жажда мести. Люди так сильно не меняются из-за одного поступка, пусть этот поступок и являлся самым ужасным. Ничего больше не оставалось кроме как злиться на всё вокруг. Чувство ненависти и жалости к этому человеку просто распирало. Он не мог понять, что на самом деле ощущает, но одно знал точно — этот поступок он не простит Антонио никогда. Такое не прощают. А разве ему вообще нужно было прощение? Ему плевать. «Ему на тебя насрать». — …веди его к остальным, — внезапно громко донеслось из-за угла, и он встрепенулся, быстро накидывая на свои руки верёвку, чтобы не было заметно. Сэм прищурилась и тихо рыча, прижала уши к голове. Из-за угла раздался топот сапог. Вольфганг напрягся всем телом, раздумывая, стоит ли дальше строить из себя смиренного пленника или нанести удар. Его пистолет всё ещё лежал в заднем кармане. Никто не догадался обыскать его, а зря. Длинные полы толстовки удачно скрывали наличие пистолета и на это не обратили внимания. Зачем? Разве у сбежавшего подростка может быть оружие? Конечно, нет. Кто об этом вообще задумывался? Из-за выпирающей палатки выпала тень взрослого мужчины. Мальчик, все-таки, собравшийся прыгать на противника, пораженно осел на землю и скинул со своих рук верёвку. Перед ним стоял Франческо, крепко держащий Анри за обе руки, сложенные за спиной. Вольфганг опешил. — Какого черта, Франческо?! — он громко зашипел, вскинув руки вперёд от нервозности. Сэм обнюхала обувь стоящих перед ними и успокоилась. — Ты спятил?! — Тише ты! — мужчина шикнул на него и, отпустив Анри, склонился к сидящему на земле мальчику. — Я прикинулся их человеком. Ты в порядке? — Да… Ты можешь подставить нас всех. — А могу освободить. Сколько их? — Пятеро, — Амадей поднялся на ноги и отряхнул руки от пыли и грязи. — Они тебе поверили? — Думаю, что да. Позаботьтесь об остальных и ждите меня здесь. Охранник скрылся за углом палатки так же быстро, как и появился из-за неё. Амадей остался сидеть на месте, не в силах что-то сказать. Просто стойте здесь и ждите. Серьёзно? Он знал, что Франческо мог зайти в чёртовы палатки по очереди и отстрелять всех агентов. Он знал, что ему это под силу, но тем не менее, этот план казался ему до безумия неправильным. Во-первых, это лишний шум, и это была самая главная причина для волнения, потому что на выстрелы и крики быстро сбегутся остальные отряды. Пусть они и успеют скрыться в лесу, но весь периметр будет кишеть солдатами, и добраться до выхода при таком раскладе будет просто нереально, даже с таким телохранителем как Франческо. Во-вторых, это много пролитой крови, которой можно было бы избежать. Да, он ненавидел это место, и ублюдков, которые лишали жизней совершенно невинных людей, да, он хотел отомстить, но всё равно считал этот поступок зверством. Он не будет становиться таким, как они. Он выше всего этого. Он не будет лишать их жизней, отнимать свободу, решать чужую судьбу. У него не было на это никакого права. Лесная поляна до сих пор сохраняла тишину. Возни наёмников не было слышно, казалось даже, что они все покинули это место, оставив пленников наедине с собой. Эта идея была слишком хороша, но думать так было слишком наивно. Амадей был слишком взрослым и умным, чтобы понимать, что таких чудес не бывает. Они смогли покинуть стены школы, вот это было каким-то непонятным чудом, на большее рассчитывать было глупо. Франческо не возвращался слишком долго. Мальчик думал, что уже несколькими минутами спустя он услышит выстрелы, но было так тихо, что даже настораживало. Анри и Саманта помогли ему освободить остальных детей, которые лишь в непонятках озирались друг на друга и переглядывались. Мальчик отдал им свой пистолет, решив, что детям он пригодится больше. С ним ничего не случится. У него есть Саманта, у него есть его неприкосновенность, у него есть Анри и Франческо, а у этих детей никого нет. Конечно, один пистолет шестерых не спасёт, но это было лучше, чем идти с голыми руками. — Обойдем палатки, — сказал он, обращаясь одновременно и к Анри и к ребятам. — С обратной стороны нас никто не заметит. С обратной стороны действительно было чисто. Палатки плотно стоящие друг к другу полностью закрывали обзор, и выдать их могли только падающие тени. Поэтому действовать нужно было очень быстро. Он уже всё решил для себя. — Бегите на север, там должна быть граница. Но не спешите её пересекать, там полно наёмников, которые захотят вас подрезать. Держитесь вместе, но если наткнетесь на засаду, лучше разбегайтесь в стороны, так вы собьете их с толку и выиграете для себя время. Если вдруг встретите кого-то из своих, не бросайте их, возьмите с собой. Я постараюсь добраться до границы раньше и обеспечить безопасность. Он очень сомневался в своих словах, но хотел верить в это. Теперь просто не было дано права на ошибку, он должен идти вперёд, чтобы помочь этим несчастным, защитить их от опасности, на которую сам обрек. Это его долг. Амадей с сомнением оглянулся по сторонам, и его взгляд упал на собаку, верно стоящую у его ног. В одиночку детям не спастись, если один из отрядов настигнет их. Возможно, среди них найдутся те, кто хорошо бегает или дерётся в рукопашную, но при таком стрессе реакция может быть самая разная. И не всегда она может оказаться правильной. Им нужен тот, кто сможет их защитить. — Сэм, — он окликнул её, привлекая внимание. — Ты будешь их сопровождать. Выведи их в безопасное место и отбей атаку, если будет нужно. Я знаю, что такой план тебе не по душе, но у нас нет выбора. Я смогу сам за себя постоять. Мальчик знал, что собака сможет найти его потом по запаху, и так же, он знал, что она ни за что его не оставит. Но сейчас им нужно разделиться. Саманта была достаточно крупной, несмотря на то, что оставалась ещё щенком. Он полагал, что её предками были лабрадоры или ретриверы, которые в зрелом возрасте достигали шестидесяти сантиметров в холке. У неё были сильные лапы и крепкие челюсти, и в силу раннего возраста — зубы оставались ещё слишком острыми. Но самое главное, что за время их скитаний она научилась ловкости и осторожности. Знала, что ходить по лесу нужно тихо и в случае опасности немедля убегать или, если нет на то возможности, нападать и не дать себя подстрелить. Она была достаточно умной, чтобы не попасться наёмникам, и Вольфганг не сомневался в ней. Его девочка уже давно выросла. При хорошем раскладе они все встретятся на границе. — Эй, вы что делаете?! Из-за угловой палатки показалась чёрная тень человека в форме. Наёмник не дружелюбно щерившийся, мигом полез в кобуру за оружием, намереваясь остановить беглецов. — Бегите! Быстрее, быстрее!!! — Моцарт взмахнул рукой в сторону леса, указывая путь, и толпа из шести детей тот же час рванула вперёд без оглядки. Амадей кинулся на человека, закрывая путь к детям, но его опередила Сэм, выскочившая буквально из неоткуда. Схватив мужчину за руку с пистолетом, она рванула его вниз и, убедившись, что оружие выпало из рук, разжала челюсти. Наёмник, ругнувшись, рухнул на траву. Добежавший до них мальчишка, выхватил пистолет и наставил его человеку в голову. — Без глупостей давай, — зарычал он, и на миг отвернулся, чтобы сказать собаке: — Сэм, в лес, живо! Ты слышала меня! Она, неуверенно заскулила, но всё же, развернулась и прыгнула в рощу деревьев, скрываясь в густых кустарниках. Анри, нагнавший друга, остановился в нескольких шагах и тоже достал пистолет, прикрывая с тыла. — Опусти пушку, малой, — сказал агент, поднявшись с земли и сев на коленях. — Ты не знаешь, за что берёшься. — Заткнись, выродок, — оскалился Моцарт, стукнув того рукоятью пистолета по лбу. — Сколько вас осталось здесь?! Говори, живо! Бессмысленный вопрос, он знал, сколько их на самом деле, но нужно было потянуть время и подумать, что делать дальше. Но самое главное, что заложников он отвёл подальше, и теперь можно было опасаться только за свои жизни. Это снимало какую-то долю ответственности и вины за все происходящее. — Ты противоречишь сам себе, малыш, — хриплый грубый смех заставил скривиться от отвращения. Амадей с трудом подавил в себе желание спустить курок прямо в лоб этому уроду и с размаху ударил того ногой в живот, а затем тяжёлым дулом пистолета по голове. Наёмник повалился на землю без сознания. — Нехило ты его, — Анри опустил пистолет и осмотрел лежащего на полу мужчину. — Что дальше? Амадей не успел ответить, его оглушил выстрел, раздавшийся буквально в нескольких шагах от них. Испугавшись, что его ранили, он принялся осматривать себя на наличие ран и крови, но ничего не нашёл. Боли тоже не было, это он понял после того, как лёгкий шок прошёл, уступив место благоразумию. Палатка, возле которой они стояли, окрасилась алым пятном, и только тогда пришло понимание — Франческо начал действовать. Они вдвоём кинулись в обход, к тенту откуда стреляли, хотя стоило, наверное, просто подождать пока всё окончится. Франческо был явно не тем человеком, которому понадобилась бы помощь двух детей, едва умевших стрелять. Поляна по прежнему пустовала, сейчас без плененных детей и снующих туда сюда фигур наёмников она казалась просто беззаботным местом для кемпинга. Солнце уже начало пригревать землю, прогоняя ночной холод, ветер слабо колыхал листья на ветках, создавая уютное умиротворение. Это место легко могло бы подойти для медитации или просто уединения от шумного города. Для какого-то странника с рюкзаком за спиной и книгой в руках, устроившемся в траве и жарившего зефир на костре. Если бы только не одно большое «но», которое перечёркивало все. Из палатки послышался громкий крик, вперемешку с матерными словами, который перерос в болезненный хрип и затих. Мальчики остановились у входа и, переглянувшись в неуверенности, переступили тканевый порог, откинув один край палатки в сторону. Картина открывалась жуткая, но уже давно привычная: фронтальная стена тента была заляпана кровью, смешавшись с оранжевым цветом и ставшей в итоге похожей на буро-красный оттенок. Вещи разбросаны по всему полу, видимо в ходе драки, в которой победа досталась явно не агентам сейчас безвольно валяющихся в груде своего же барахла. У одного была прострелена голова, второй, раскинувшись ногами и руками во все стороны, был с перерезанной шеей, у третьего не наблюдалось никаких повреждений. Он лежал на боку и, судя по всему, Франческо его просто вырубил. Сам же охранник, растрепанный и запыхавшийся стоял посредине всего этого хаоса и вытирал окровавленный нож о край разгромленной палатки. Амадею было не интересно как всё это произошло, но воображение само начало складывать пазлы, превращая всё это в цельную картинку. Очевидно, в тенте было три агента. Одного Франческо убил сразу, выстрелив в голову, остальные два, поняв, в чём дело, бросились на него с обеих сторон. Пока охранник пытался вырубить первого человека, второй кинулся на него с ножом, но потерпев неудачу, напоролся на него сам. Неизвестно было одно — почему остальные не воспользовались оружием. Даже если Франческо выбил пистолет из рук одного человека, то второй, тот который достал нож, вполне мог бы выстрелить в него как минимум один раз. Или дело было в том, что они оба лишились оружия одновременно, и второй агент воспользовался ножом как раз по этой причине? В подтверждение этой догадки на полу тенты обнаружилось два пистолета, покоившиеся рядом со своими бывшими владельцами. Но времени на выяснение всего этого просто не было. — Где-то ещё осталось двое, — сказал Франческо, спрятав частично очищенный от крови нож за пояс. — Один, — поправил его мальчик, быстро пробежавшийся глазами по палатке. Франческо просто кивнул, не став уточнять подробностей. — Почему ты так долго? — Прости, но мне удалось узнать кое-что — несколько местоположений остальных отрядов и точные координаты границ. Всего их три, включая ту, что выходит ко главному входу школы. Северная, южная и западная. Соответственно, у нас только два пути, но ближе всего к нам северная, она Центральная и выходит на главное шоссе. Ещё есть карта леса, но здесь я её не вижу, нужно поискать в соседних палатках, должно быть там что-то есть. С ней идти будет гораздо проще. То, что они были у северной границы — он знал, и это было единственное, что он знал. Франческо, оказывается, зря времени не терял, а вошёл в доверие к наивным наёмникам и выведал у них информацию, которую только можно было. Это было хорошо. Хоть что-то хорошее за прошлую ночь и это утро. Если они будут в курсе обо всех отрядах и о том, где они расположены, добраться до выхода без лишнего хвоста будет вполне себе реально. — Где заложники? — Франческо присел на корточки и начал рыться в вещах, которыми был усыпан весь пол. Палатка была тесная, но высокая — здесь без проблем могло поместиться три человека в полный рост, но вот передвигаться, и делать в ней что-то было физически невозможно. Это место было предназначено для сна и отдыха, не более. — Далеко отсюда, с ними Сэм, — Амадей вспомнил обо всем недавно произошедшем и хотел верить в то, что его собака и дети в безопасности. Саманта не была специально обучена, но защитить шестеро детей она сможет. Самый лучший учитель — это жизнь и практика. — Нам нужно уходить, Ческо, Курт вот-вот будет здесь. Он должен был приехать утром за мной и остальными детьми, время поджимает. Моцарт нервничал. Он то и дело оглядывался назад, пытаясь не утонуть в иллюзиях, в которых к поляне вышагивает Курт в окружении целого отряда. Чёрт, они должны успеть, тем более с полученными знаниями спрятаться в лесу не составит труда, зная какие участки остались пустыми. — Не переживай, соберём всё нужное и тут же уйдём. Здесь должны быть какие-то медикаменты и еда, — Франческо, обшаривший всю палатку, нашёл только тёплые вещи и пару бинтов. И если второе ещё можно было унести с собой, то для первого нужен был какой-то багаж. Хотя бы элементарная сумка через плечо. — Посмотри в других палатках, может быть, найдёшь что-то полезное. Будет быстрее, если вы разделитесь. Мальчик, мысленно согласившись, повернулся лицом к лесу и почти сразу столкнулся с дулом пистолета. Холодный металл обжег кожу и упёрся прямо в лоб. — Не так быстро, — ледяной голос заставил обратить на себя внимание всех обитателей палатки. Амадей успел увидеть только ноги и одежду человека. Холодное дуло он почувствовал кожей, а взгляд поднимать боялся. Боялся, что может увидеть там его. — Спокойно, приятель, никому не нужны проблемы. Опусти ствол. Он услышал голос Франческо как в вакууме. Всё застелило пеленой страха, не давая различать звуков и двигаться. Он замер на месте, только сейчас подумав, какой же он всё-таки кретин. Франческо же ясно дал понять, что остался ещё один выживший наёмник, и стоило хотя бы поставить на стрему Анри или самому быть бдительным. Всегда всё должно было пойти наперекосяк. Кое-как заставив себя успокоиться, он поднял голову, встретившись с глазами человека напротив. Вздох облегчения прокатился по всей палатке и растворился в воздухе. Перед ним стоял обычный наёмник в чёрной форме и каске, скрывающей голову. В руках он держал пистолет и выглядел нервно. Осознание того, что ты остался один, быстро сбавляло уверенность. Даже если ты один среди кучки детей. Просьба Франческо осталась не услышана, агент лишь ближе прижал дуло ко лбу парня, давая понять, что шутить он не собирается. Амадей вздрогнул и сглотнул от страха. Пусть перед ним стоял не Курт, но поводов опасаться за свою жизнь было достаточно. — Эй, — охранник попробовал позвать его ещё раз и осторожным движением потянул Анри к себе ближе. — Давай смотреть правде в глаза. Ты провалил свое задание, позволил заложникам сбежать, потерял своих товарищей. Ты — дезертир. А знаешь, что обычно с дезертирами делает начальство? Сам подумай, тебе проще исчезнуть, чем подставлять себя под удар. Курт будет в бешенстве, когда узнает, что ты потерял детей. Ты ведь понимаешь это. Франческо говорил очень осторожно, и говорил правильные вещи. Он не боялся сболтнуть лишнего, как будто бы был уверен в том, что все его слова возымеют эффект. Как бы там ни было, он был прав. На единственного оставшегося наёмника ляжет вина за всех, и, быть может, любой другой бы на месте Курта закрыл на это глаза. Но Франческо слишком хорошо знал этого человека, и был уверен в том, что стоящий перед ним наёмник тоже знает его прекрасно, чтобы понимать всю остроту ситуации. — Предлагаю тебе выгодную сделку для нас обоих: мы расходимся, и никто из нас друг друга не видел. Мы сейчас связаны одной верёвкой, чтобы враждовать. И имя у этой верёвки — Курт. Наёмник неуверенно посмотрел на него, обдумывая как ему поступить. Его руки задрожали, немного ослабив хватку на рукояти пистолета. Телохранитель загнал его в угол. — Даже если ты выстрелишь сейчас, это ничего не изменит, — продолжал Франческо давить на нужные кнопки. — Убьёшь пацана? И что ты потом скажешь Курту? Дуло пистолета, до этого смотрящее в лоб мальчишке плавно переместилось в бок и уперлось в стоявшего напротив человека на расстоянии. Правильно, зачем убивать ребенка, за которого Курт потом оторвет руки, если можно пристрелить Франческо и потом спокойно забрать обоих пацанов без лишних проблем? Такой план казался идеальным, но был придуман наскоро и от того не лишён погрешностей. Убрав из-под прицела мальчишку, наёмник только развязал Франческо руки, подтолкнув его к действиям. Выстрел раздался прямо над головой и заставил его до одури испугаться. Амадей плотно прижал к ушам ладони и упал на землю, не удержавшись на ногах. Сердце колотилось как бешеное, с каждым ударом грозясь разорвать грудную клетку и вырваться наружу. Всё происходящее резко замедлилось и стало едва различимым — похоже, выстрел сильно оглушил его. Пуля, выпущенная агентом, должна была рассечь телохранителю череп, но прошла сквозь тканевую стену палатки и врезалась в ближайшее дерево. Франческо увернулся в бок, достал свой пистолет и точным выстрелом одолел противника. Ничего не успевший понять человек рухнул сначала на колени, а затем плюхнулся лицом в траву рядом с осевшим мальчишкой. Тот громко вскрикнул от испуга и отпрыгнул назад. — Амадей? — позвали сзади, но он не сразу понял, что произошло. Завертев головой после шока, Моцарт определил источник звука и повернулся к нему лицом. — Ты цел? Не задело? — Всё нормально, — ответил он с лёгкой заминкой. — Нужно сваливать отсюда. Пулей, выскочив из палатки, он запрокинул голову назад и на мгновение прикрыл глаза. Нужен был свежий воздух, голова кружилась от запаха крови, которым весь тент пропитался целиком. Он в жизни не видел столько мёртвых людей как за этот день. Проклятье. Воздуха просто не хватало. Когда же это закончится? Когда? Когда?! Дав себе мысленную оплеуху, Вольфганг, молча, направился в соседнюю палатку, вспомнив, что нужно всё-таки поторопиться. Здесь всё находилось в относительном порядке — сложенные стопкой вещи, в углу — несколько бургеров и сырых сосисок. Рядом, свернутые в пакете, лежали медикаменты. Мальчик увидел бинты, спирт и несколько непонятных ампул, шприцы тоже были здесь. Немного, но уже что-то. По сравнению с тем, что они были с пустыми руками — это было просто находкой. Также порывшись в вещах на полу, Амадей нашёл скомканную пустую сумку через плечо, которую, судя по всему, не использовали ни разу. Порадовавшись своей находке, он расправил её и принялся запихивать внутрь всё, что, по его мнению, могло пригодиться в этом нелёгком квесте на выживание. Медикаменты, еда, из теплых вещей только тёплая кофта на замкė, потому что большее не влезло. На улице он встретил Франческо, который держал в руках карту и рассматривал её вместе с Анри. — Я нашёл немного еды и лекарств, — сказал Моцарт, подойдя к ним ближе. — Отлично. Думаю, изучим карту, когда найдём безопасное место, здесь нельзя больше оставаться, — мужчина сложил географический лист в несколько раз и сунул в карман, после чего осмотрел парня. — Давай, я понесу. Он протянул руку к набитой вещами сумке, но Амадей отодвинулся. — Я сам. Она будет мешать тебе стрелять, нам всё ещё нужна твоя защита. — Ладно.***
Она бежала вперёд, огибая деревья и высокие кустарники. Она перепрыгивала обрушившиеся на землю стволы и уворачивалась от низких веток, торчащих во все стороны. Иногда она остановилась, чтобы убедиться, что бежавшие за ней дети не отставали, но затем снова брала разгон и мчалась вперёд, подобно стреле. Лес мельтешил перед глазами огромным пятном, но Саманта знала, что ведёт свою стаю правильно. Каждая минута была на счету. Лес был спокойным, но она чувствовала опасность, витающую в воздухе. Словно он был пропитан всей этой угрожающей злостью, этой нечистью, с которой ей однажды уже приходилось сталкиваться носом в нос. Запах наёмников, запах пота и крови, грязных свинцовых пуль смешался со свежим хвойным и создавал вокруг чувство тревоги. Она не знала, в какой момент снова может увидеть людей одетых в чёрные тона, в какой момент снова может услышать выстрелы над головой, в какой момент ей снова придётся сражаться. Сэм нервничала из-за того, что ей пришлось оставить своего мальчика, когда вокруг творился такой хаос. Она втайне обижалась и сердилась на него за этот, как она справедливо считала, необдуманный приказ, но как бы там ни было, оспорить его не посмела бы. Она знала только одно — чем быстрее она его выполнит, тем скорее сможет найти хозяина и защитить его от опасности. И не дай Боже, ему снова кто-то посмеет причинить вред. Она не простит им. И месть её будет ужасна. Впереди, за россыпью деревьев, раздался шорох и треск веток, заставив её резко затормозить и вскинуть морду, чтобы принюхаться. Она не учуяла их. Пропустила. Ошиблась. Запах грязной плоти резко ударил в нос, оттесняя лёгкий и приятный хвойный. Она тихо предупреждающе залаяла, повернувшись к беглецам, и рысью рванула вперёд, прыгая в высокую траву. Дети, толпясь, переглянулись. До них дальним эхом донеслись мужские голоса, которые тонули в лесных звуках, переливаясь. Их два тёмных силуэта замелькали, резко выделяясь на фоне зелёной листвы. Отреагировать на внезапно выскочившую из кустов собаку никто из них не успел. Саманта действовала тихо и не лаяла, как обычно. Она прыгнула на первого человека, навалившись на него всем своим весом и сбив его с ног, бросилась на второго. Агент успел только достать из кобуры пистолет, — собачьи клыки с бешеной силой впились в шею чуть выше кадыка, кромсая артерии. Пасть заполнилась кровью, делая собаку ещё больше обезумевшей. Выпустив из зубов бездыханный труп, она бросилась на другого наёмника, который пришёл в себя и был готов стрелять. Пуля прошла в сантиметре от её уха, счесав шерсть и оставив после себя маленький надрыв. Саманта от этого рассвирепела ещё больше, и более не сдерживая себя, схватила человека за руку, сильно потянув вниз. Мужчина упал, выронив пистолет, и мощным ударом когтей она выбила из него предсмертный крик. Шея наёмника украсилась тремя кровавыми полосами. Дальше она шла более осторожно и прислушивалась к любому звуку, будь то кружащие над лесом птицы или же хрустнувшая под лапами ветка. Саманта была не глупой, но поняла свою главную глупость — она бежала, когда стоило идти. Да, время поджимало их с каждой секундой, но если они будут лететь сломя голову, то создадут много шума или как в этот раз просто не услышат шатающихся поблизости наёмников. Дети, подстраивались под её ритм, держась позади. Каждый из них был благодарен ей, каждый понимал, что если бы сейчас они были одни, то эти двое агентов точно, если не убили бы, то потащили бы их с собой. Давно сбившись с указанного Амадеем пути, они просто шли вперёд и доверяли собаке, которая постоянно обнюхивалась перед тем, как сделать следующий шаг. Её окружало множество запахов, но везде, куда бы она ни свернула, присутствовал резкий аромат крови и пота, говорящий о том, что агенты где-то поблизости. Когда она свернула направо — в нос тут же ворвался неприятный, знакомый запах. Сэм зарычала, прижав уши к голове. Грубых мужских голосов не было слышно, тени их тел тоже не отбрасывались на землю, но она знала, что наёмники где-то поблизости. Миновав ещё несколько метров, она поняла, что не ошибалась. Глаза обожгло жёлтым цветом, в который были окрашены палатки, расставленные в хаотичном порядке. Сначала она подумала, что пришла обратно — к тому месту, где они и расстались с её мальчиком, — там тоже были ярко-жёлтые домики, разбросанные по всей поляне, но потом поняла, что ошиблась. Эта поляна была несколько ýже и меньше той, где они были. Палаток здесь было гораздо меньше, и если бы она умела считать, то сосчитала бы три небольших тента. Вокруг них, так же, как и в том месте, сидели дети, с верёвкой обмотанной вокруг запястий. Сэм готова была поклясться, что их было гораздо больше, чем на той поляне, откуда они сбежали. Наёмников не было видно, но она чувствовала их запах, возможно, они разошлись, а место просто пропиталось их запахом, а возможно просто скрывались внутри жёлтых штуковин. — Ещё один лагерь, — сказал кто-то тихо, прям над её головой. Саманта навострила уши, прислушиваясь к разговору, хоть и не понимала половины слов. — У них десятеро наших, нужно помочь. — С ума сошёл? Это же лагерь, там, наверняка, полно наёмников. — Я не вижу ни одного, — мальчик, который это сказал, улыбнулся. — Брось, они, скорее всего, шастают по лесу, сейчас же день, все поисковые группы прочесывают его. — Что, если нет? Что, если они в палатках? И что тогда? — Мы не можем их оставить, это же наши. Вспомни, что Вольф говорил, нельзя бросать своих. Саманта подняла голову и тихо заурчала, услышав имя своего мальчика. Они говорили о нём, очевидно, они говорили о нём. Выпрямившись в траве, в которой они лежали, собака всмотрелась в поляну, раскинувшуюся перед ними. На жёлтом фоне появились две фигуры, снующие туда-сюда. Наёмники, а это были они, ходили кругами вокруг плененных детей. — Смотрите, вон они, — крикнули шёпотом. — Скорее всего, все прочесывают лес, а этих двоих оставили охранять пленников. Говорили же, что Курт заберёт всех утром. Значит, он ещё не приехал. — Тем лучше. Но туда мы не пойдём. Если сунемся толпой, то нас только погребут к этим. — Что делать будем? — мягко прозвучало сзади. — Что нам делать, Сэм? Собака обернулась назад, посмотрев на черноволосого мальчика с пятнами на лице. Она узнала его, это был тот самый ребёнок, который гладил её и тискал, когда они были на той поляне с жёлтыми палатками. Её мальчик с ним разговаривал и, кажется, они были друзьями. Или ей только так показалось? Друзья ведь улыбаются друг другу и смеются? Сэм встала и, подойдя ближе, лизнула его в щеку, вильнув хвостом. Выпрыгнув из высокой травы, она запрокинула голову и громко по-волчьи завыла. Вой получился слишком угрюмым и врывался в каждую клеточку тела рядом находящихся в этот момент. С первого взгляда можно было решить, что так выл волк, созывающий стаю или горюющий по утрате. Так выл хищник, готовящийся к грандиозной битве, дикий зверь, но никак не одомашненная собака, выпрыгнувшая из травы и бросившаяся вперёд. Этот вой пробирал до мурашек и вгонял в ужас всякого, кто слышал его.***
— Ты слышал это? Два наёмника переглянулись и завертелись по сторонам. Дикий вой словно вибрировал и гулял по всему лесу, раздаваясь со всех сторон одновременно. — Ага. Курт не предупреждал, что здесь водятся дикие звери. Зашибись блин. — Похоже на волка, чёрт. Иди проверь, что там. Не хочу откинуться здесь. — И оставить этих без присмотра? — зло шикнул напарник, ткнув на смиренно сидящих пленников. — Я с ними останусь, придурок, вали уже! — А с хрена ли вообще я должен идти?! — агент зарычал и толкнул товарища в грудь. — Потому что, я главный, — беззлобно отозвался тот. — И в случае чего, я могу сказать Курту, что ты хреново справляешься. Выругавшись, агент вынул из кобуры пистолет, и направился к рослой стороне леса, осторожно ступая по земле. Трава шуршала под его ногами, выдавая с головой, и будь то действительно волк, бедолагу давно разорвали бы на две части, но Саманта сидела тихо, пока только наблюдая. Она затаилась в траве за широким деревом и прикидывала расстояние, на которое отошёл человек. Напасть на него без шума не выйдет, возможно, как и обойтись без крайности. Она всё ещё помнила просьбу хозяина, не убивать без весомой на то причины, и хоть смысл ей был не совсем понятен, она старалась придерживаться его слов. Люди, которые отреклись от своих принципов и принялись отнимать у других их жизни, почему нельзя их наказать за это? Почему нельзя загрызть того, кто посягает на твою жизнь? Почему нельзя лишить жизни того, кто сам лишает её других? Всё это для её собачьего разума было непонятно и сложно, если вообще можно было так сказать. Она защищала своего человека так как умела — кусаясь и рыча, так как поступали до неё её предки, кромсая свою жертву, разрывая на части плоть и дробя зубами кости. Они должны были понять, что совершили ошибку, пытаясь причинить боль самому дорогому, что у неё было. И они заплатят за это. Человек прошёл мимо дерева, за которым сидела собака, и остановился, оглядываясь по сторонам. Резкий хруст травы раздался слишком внезапно вместе с недружелюбным рычанием. Сэм выскочила из-за ствола и схватилась зубами за затвор пистолета, вытянутого вперёд. За всё время, что она провела в этом лесу, она поняла — первым делом хватать нужно оружие, зажатое в руке. Без него человек становится перед ней беспомощным. Безоружный наёмник — мёртвый наёмник. Он закричал от неожиданности, пытаясь скинуть собаку, но её челюсти оказались сильнее. Вырвав из рук мужчины оружие, она прыгнула на него, толкая сильными лапами на рядом стоящее дерево. Агент ударился головой и потерял сознание. В этот раз она не стала убивать, и возможно, оказалась права. Подобрав брошенный на землю пистолет, Саманта раскопала неглубокую ямку и, оставив его там, засыпала землёй. Может быть, он пригодился бы плененным детям, но она не могла рисковать, оставляя его здесь, а бежать обратно не было времени. Она выпрыгнула из гущи деревьев и помчалась вперёд — к желтизне маленьких домиков с куполами вместо крыши. Второй человек встретил её дружелюбно, по крайней мере, его тон не показался ей враждебным, но Сэм всё равно настороженно прижала уши к голове, принюхиваясь. — Ха, всего лишь собака, делов-то, — воскликнул наёмник и присел на корточки перед животным, тем самым сокращая расстояние между острыми клыками и своей шеей. — Откуда ты здесь взялась? Он протянул руки к её меху, перепачканному в крови, но тут же убрал их. Возможно, догадка посетила его раньше, чем он успел это сделать. Собаки в таком лесе не водятся, да и вообще в любом лесе им не место. Кинологов среди агентов не было, а её морда, обагренная кровью, могла сказать о многом. Достать оружие или хотя бы оттолкнуть её от себя наёмник не успел — острые клыки впились в глотку, но привычного чавканья крови не последовало. Зубы наткнулись на преграду, и раздался глухой треск разрываемой ткани. Только сейчас Саманта заметила, что шею агента обхватывал высокий, плотный воротник, который не давал острым клыкам пробраться к плоти. Она лишь надорвала его, но цели своей не достигла. Спусковой курок слишком неожиданно щёлкнул над ухом, но боли не последовало. Саманта увернулась и в следующую минуту рванула вперёд, хватаясь зубами за пистолет, плотно зажатый в руке. Ещё один выстрел испугал её, но не сбил с толку. Пуля врезалась в землю, срезав несколько высоких стеблей травы, и утонула под мощным слоем грунта. Наёмник громко выругался и, не совладав с собой, выронил оружие. Собака разразилась громким лаем. Она оттолкнула пистолет лапой, заставляя человека отступить на несколько шагов. Дистанция между наёмником и сидящими у палаток пленниками возросла. — Да откуда ты взялась только, тупая сука?! — мужчина зарычал, намереваясь схватить собаку руками, но она извернулась, толкая его лапами на землю. Когти с силой впились в одежду, но покрытие оказалось слишком плотным, для того чтобы можно было разорвать его. Сбоку раздался топот ботинок, — она не успела обернуться — агент вырубился, запрокинув голову, а рядом возникли мальчишеские ноги. Детей возле неё оказалось трое. Она узнала только одного из них — гладившего ее накануне. В руках у него был пистолет, повёрнутый вниз затвором, которым, наверное, он и нанёс удар. — Ты молодец, девочка, — похвалил он её, совсем как делал её мальчик. Саманта подняла голову вверх и позволила погладить себя за ушами. Двое мальчишек склонились над пленниками и стали развязывать верёвки на их руках. Нужно было торопиться. Она чувствовала, что они уже у цели. Всё ближе к Вольфгангу и его друзьям.***
— Вы слышали? — Амадей резко остановился и прислушался к шуму леса. — Это Сэм. Ребята замерли и подняли головы к верху, вслушиваясь в рев, гуляющий по всей глуши. Ветер разгонял по лесу собачий вой, эхом льющийся со всех сторон. Лиственные ветки колыхались из стороны, в сторону разнося его по всей чаще. Выли громко и протяжно, так как собака никогда не смогла бы завыть. Это был вой грядущих перемен, но, к сожалению, не для всех они станут благоприятными. — Ты уверен? — Анри осмотрелся по сторонам, как-то боязливо щурясь. — Это похоже на какое-то дикое животное. — В этом лесу не водятся такие, — возразил Франческо, подойдя ближе. — Но вой действительно для собаки не характерный. — Это она, — просто сказал Амадей, всматриваясь в деревья и кустарники. – Она идёт домой, и ведёт свою стаю. — Рано ещё говорить о доме, — Франческо вздохнул. В его голосе чувствовалась неподдельная грусть. Они шли уже несколько часов. Засады Курта застать так и не удалось, что несомненно радовало, но до границы ещё было далеко. Судя по карте, которую они изучили вдоль и поперёк, идти нужно было ещё около двух часов, если не больше. Но это были не точные прогнозы, просто так сказал Франческо, взглянув на расстояние между локациями на карте. Но по правде, Вольфгангу совсем не хотелось идти к той границе. Он знал, что там его не будет ожидать ничего хорошего. Если верить словам Анри, границы хорошо охранялись, и даже с таким человеком как Франческо им будет трудно пройти. Один человек, пусть и хорошо подготовленный, против, к примеру, двадцати наёмников, это звучало слишком нереально, и мальчик не хотел этого проверять. Он боялся, что у границы может решиться судьба их побега. Возможно, не очень благим исходом. Он мог потерять Франческо, или Анри, или Саманту, если та, конечно, сможет вернуться. Он очень хотел, чтобы всё просто пришло к концу, хоть какому-нибудь — плохому или хорошему, главное, что это закончится и боли больше не будет. Амадей шёл вперёд, едва перебирая ногами от слабости и изнеможения. Он очень устал, и хоть имел возможность немного отдохнуть и поесть, всё равно чувствовал себя ужасно. У него ломило всё тело, уставшие ноги сводило судорогой, на теле болели синяки, которые успели оставить наёмники. Если бы по пути встретился ещё один отряд, и им нужно было бы снова бежать, Вольфганг с точностью мог сказать, что он не выдержал бы и просто упал на землю. Но в отличие от него, Франческо и Анри не имели возможности на отдых уже очень долгое время. Он мог понять, как держится Ческо, — тот был тренированным бойцом и его организм несколько выносливее, но как на ногах до сих пор держится Анри, он не понимал. Парнишка никогда не ныл и почти всегда держался молодцом, он не просил передохнуть каждые пятнадцать минут и не так сильно жался к охраннику, когда их настигала очередная засада. С каждым часом Вольфганг понимал, что он совершенно слаб, как и физически, так и духовно. Всё происходящее ломало его, постоянно нанося точные болезненные удары. Если в школе ему казалось, что жизнь его идёт под откос и держаться с каждым днем становится всё сложнее, то сейчас он осознавал, что тогда он жил довольно себе неплохо, и не стоило так много ныть. Но свобода того стоила. Это же свобода. Он обещал себе бороться. Но кто же знал, что это будет настолько сложно? Ох, черт, не могу больше. Он рухнул на колени, в душистую мягкую траву и без сил откинулся на спину, прикрыв глаза. К чёрту. Всё к чёрту. — Франческо, давай передохнем, пожалуйста, — взмолился мальчик, не в силах даже повысить свой голос. Слова прозвучали в едва различимом шёпоте. — Больше нет сил, прошу… Ему хотелось пить. Жажда мучила с самого лагеря, но он нигде не нашёл бутылки с водой. — Здесь нельзя оставаться, ты же знаешь, — голос Франческо был очень уставшим. — Мы найдём место для отдыха, обещаю. Осталось пройти совсем немного. Амадей не слышал его. Слова расплывались в бессвязных звуках, которые он не был способен разобрать. Накрывал то ли сон, то ли беспамятство. Трудно было понять. Мальчик открыл глаза только, когда я его легко потянули за плечо, пытаясь поставить на ноги. Он нехотя начал подниматься, цепляясь за руку Франческо. Осталось пройти всего немного, а потом они отдохнут. Да, обязательно отдохнут. Если бы в лицо плеснули холодной воды, стало бы, наверное, лучше. Хотя, на улице не было на самом деле так жарко и скорее всего, он уже в течение получаса замёрз бы. Кости ныли, не подчиняясь своему обладателю, он размял их до характерного хруста и расправился. Глаза неприятно защипало, напоминая, что он не спал нормально уже почти сутки. Дальше шли медленнее. Никаких признаков наёмников не было ни видно, ни слышно. Но так длилось недолго, всего в нескольких шагах от них хрустнула ветка, разрезав умиротворенную тишину леса. Франческо, мгновенно среагировавший, достал пистолет и выкинул руку вперёд, развернувшись корпусом. Глаза его были прикованы к одному месту. — Спокойнее, — прозвучало тихо и слегка хрипловато. — Франческо. Не ожидал тебя здесь увидеть… Голос был довольным и улыбчивым. Человек словно мурчал, как довольный кот после сытного завтрака. Вольфганг не успел обернуться, чтобы взглянуть на наёмника, но его уже прошибло волной мурашек, окончательно приводя в чувство от усталости. Этот голос он узнал бы из многих, и предпочёл бы больше никогда его не слышать. Реальность резко окатила с ног до головы не хуже ледяной воды. Перед ними стоял Курт, гадко улыбающийся в своём излюбленном оскале. Он не сильно изменился с их последней встречи, разве что теперь левую ладонь украшала повязка, которая частично пропиталась кровью и выглядела мерзко. На спине, в районе лопаток, наверняка тоже были бинты, скрытые одеждой, как он думал. Волосы у Курта частично выбивались из хвоста и небрежно торчали в разные стороны, на белоснежной футболке, которая теперь была грязной, до сих пор осталось кровавое пятно, напоминая о том, что он сделал. От этого брала непонятная радость, и мальчик едва сдержал улыбку. На плечах лёгкая куртка со множеством заклепок и карманов, штаны, местами грязные и разорванные. В целом ублюдок выглядел вполне себе неплохо. Видно было, что всё происходящее не сильно его задело, очевидно, что мужчина просто отсиделся в тихом месте, пока весь лес находился под обстрелами, чего не скажешь о них — грязных, перепачканных в траве и грязи, с пятнами и подтеками крови на теле и одежде. У Франческо не глубоким порезом была рассечена левая скула, у Амадея счесана кожа на правой щеке. Оба выглядели неважно, только Анри остался почти без увечий. Его лицо было грязным, но невредимым. — Тебя же уволили, разве нет? — Курт растянул губы в издевательской улыбке, сделав один шаг вперёд. Франческо держал его под прицелом, но пока не предпринимал более никаких решительных действий. Ему нужно было подумать, как поступить. — Как поживает твой братик? — Он в порядке, — злобно процедил сквозь зубы охранник. Он оглянулся назад и, как мог, загородил мальчишек собой, подталкивая их за свою спину. — А у тебя будут большие проблемы, если ты не отступишь. — Ты не в том положении, чтобы угрожать мне, Франческо, — у Курта не было оружия, но он смотрел в наставленное на себя дуло с безумной улыбкой. Ни одна эмоция не выдавала его страха, как будто бы его не было. Амадей сомневался, что хозяин пришёл сюда безоружный, да и к тому же, полностью один, но своего пистолета он не доставал. — Ты шастаешь по моему лесу, убивая моих людей и похищая моих мальчиков. Это не твоя территория. — Они тебе не принадлежат, ты хорошо знаешь это. — Я, как никто другой, могу претендовать на них, потому что твой драгоценный брат продал мне обоих, и если он настолько труслив, чтобы… — Не смей говорить так о моём брате! — телохранитель зарычал и, сделав один шаг вперёд, возвел спусковой курок в боевую готовность. — Он здесь ни при чём, я больше не работаю на него. — О, так ты действуешь против всех законов, дружок… — мерзкая усмешка. — Тебе ли говорить о законах, Курт? Ты занимаешься торговлей людей, чёрт возьми, даже хуже, ты продаёшь детей! — Каждый занимается тем, что ему нравится, такова жизнь. — Ты думаешь, что ты вправе похищать их и делать с ними все, что захочется?! Твоя школа и всё, что в ней происходит, вот что незаконно! Это всё рано или поздно всё равно прольётся в свет, и тогда… — Ты прекрасно знаешь, что этого не случится, Франческо. Ты слишком хорошо знаешь, что если ты расскажешь об этом хоть кому-нибудь, то в свет выльются тёмные делишки твоего младшенького, и тогда десять лет за решёткой это минимум того, что его ждёт. А ты ведь не хочешь этого? Конечно, нет. Ты ни за что не позволишь, чтобы кто-то причинил ему вред. Это ли не та причина, по которой ты уже который год молчишь? Ты ведь не один из нас, ты за справедливость, и если бы на месте Антонио был кто-то другой, ты бы давно заявил об этом. Верно? Почему ты до сих пор не позвонил в полицию, Франческо? Этот лес давно был бы объят спасателями, детей стали бы выводить, меня бы засадили. О, ты ведь мечтал об этом с самого первого момента, как только увидел меня. И самое главное, что твой маленький Амадео был бы в безопасности. Что скажешь, а? Франческо не мог ответить на этот вопрос, потому что он сам себя спрашивал об этом на протяжении всего времени, что ему пришлось находиться здесь. Он, черт возьми, мог вызывать полицию, он мог это сделать! У него был телефон, и хоть в лесу постоянно пропадала связь, на один звонок её хватило бы. Да, он боялся, что от этого поступка пострадает его брат и никогда не хотел бы этого. Он не мог взять и допустить этого, это окончательно бы сломало Антонио, он не заслужил этого дерьма, после того, что он, Франческо, сделал с ним. Да, Ческо пожертвовал многими жизнями ради одной, пусть даже и не очень достойной. Но это же, его брат. Как он мог пойти против него… или мог? — Он ведь уже давно не тот, кого ты знал в детстве, но ты всё равно продолжаешь защищать его, покрывать перед законом, — Курт тем временем продолжал, завидев, что его слова начали действовать. Курт был манипулятором. Амадей хорошо помнил, как ещё в школе, в том злосчастном кабинете, с которого всё и началось, он так же манипулировал и им, спровоцировав в итоге на опрометчивые действия. Но зачем? — Ты ведь не позволишь, чтобы кто-то узнал о том, чем он занимается, Франческо, ты никогда не причинишь ему вреда. Антонио только пользуется этим, твоей наивностью, преданностью. Думаешь, ты был бы ему нужен, если бы не это? — Чего ты хочешь? — резко, прямо в лоб спросил телохранитель. — К чему эти копания в наших братских отношениях? — Всё просто, — выдохнул Курт довольно, словно только этого и ждал, — я всего лишь хочу своё по праву. Ты можешь называть это как угодно, но пока договор твоего брата лежит на моём столе, эти двое принадлежат мне, и то, что ты сейчас делаешь — воровство. — Они принадлежат своим родителям и семьям, и пока я здесь, — Франческо выпрямился во весь рост, вытянув руку с пистолетом вперёд, — ты не тронешь ни одного из них. — Ты не оставляешь мне выбора, Франческо. На спокойный умиротворенный лес обрушился выстрел. Франческо был первым. Завидев, как Курт полез рукой в карман за пистолетом, у него просто не было выбора. Он целился в ногу или предплечье, чтобы ранение не стало смертельным, но ублюдок быстро среагировав, отпрыгнул назад и спрятался за широкой елью. Пуля, выпущенная телохранителем, пролетела мимо и застряла в коре дерева. Раздался звук перезаряжаемого пистолета, который принадлежал явно не Франческо. — Амадей, бегите в укрытие! Надорвавшийся голос охранника утонул в очередном выстреле. Мальчик не успел ничего понять, его схватили за руку и швырнули к роще деревьев, подальше от разрастающейся перестрелки. Больно ударившись подбородком о что-то, он плюхнулся в траву, услышав как над головой просвистели ещё три пули. Анри нашёлся где-то рядом. Он тяжело дышал и прислонялся спиной к спасительному дереву, даже не пытаясь выглянуть из-за него. Было очень громко и страшно. Они ещё никогда не участвовали в настоящей перестрелке. Мысль о том, что надо бы помочь, показалась абсурдной и до мозга костей бредовой. Кто они такие, чтобы влезать во все это? Да, у обоих было оружие, да оба кое-как умели стрелять, но сейчас, когда выстрелы со скоростью света гремели над головами, хотелось только залезть куда-то под крышу и закрыть уши ладонями. Страшно. Страшно. Страшно. Франческо же справится, правда? Он всё сможет. У него отличные навыки. Он не погибнет. Амадей очень хотел верить в это, но с каждым новым выстрелом надежда медленно угасала. Он толком не видел даже, что там, за пределами их скромного укрытия, происходит, но само наличие грохота и беспрерывного свиста пуль пугало не мало, заставляя опасаться не только за себя, но и за телохранителя. Франческо не мог сказать, было ему сложно или легко. Он уворачивался, он прыгал между деревьями, стрелял и падал в густую траву, когда пули проносились слишком близко. Курт стрелял хорошо, но не был достаточно ловок. Франческо пытался подобраться к нему, лавируя между стволами деревьев, и постоянно поглядывал назад. Мальчики не высовывались из своих укрытий, и он был благодарен им за это. Сейчас сложно было работать на две стороны — защищать кого-то и себя одновременно, пытаться не схватить пулю и обезвредить противника. Он больше не пытался стрелять осторожно, прицелиться было сложно, лес буквально кружился перед глазами, не давая поймать одно единственное выделяющееся на его фоне пятно. Ему было уже всё равно, останется Курт в живых или нет. Выбор был сделан давно. Перестрелка продолжалась уже больше десяти минут. Выстрелы не замолкали, казалось, что они заполнили весь лес, вытеснив остальные звуки. Амадей прижимал к ушам ладони, отчаянно пытаясь заглушить это нечто. Рано или поздно у Курта закончатся патроны. Да, закончатся. И всё будет хорошо. Он даже не предполагал, что патроны могут закончиться у Франческо. Запасные набои находились во внутреннем кармане куртки, которые мужчина вытащил из оружия погибших в лагере. Для того, чтобы перезарядить пистолет, могло потребоваться хотя бы минуты три. Курту этого вполне хватило, чтобы нанести удар. Свинец с бешеной скоростью ворвался в левое предплечье, ослепив Франческо резкой вспышкой боли. Он сдержал крик, плотно стиснув зубы, и едва не прикусил себе язык. Пуля сделала дыру в одежде, прошла сквозь мягкие ткани и, чавкнув, вылетела прочь. Всю руку словно парализовало. Он не мог двигать ей и не знал, задело ли кость, но одно было ясно — рана оказалась сквозной. Вышло это, вероятнее, за счёт того, что Курт стоял слишком близко. Сквозь ослепительную боль, телохранитель кое-как достал дополнительные патроны. Загрузить их в магазин пистолета помешал ещё один выстрел, прогремевший над головой, словно раскат грома в дождливый день. Пуля задела воротник куртки, но пролетела мимо. Франческо отскочил в сторону, едва не выронив набои из рук, и прислонился спиной к стволу дерева. Рука невыносимо ныла от боли, мешая соображать. Черт, черт, черт! — Ты сдохнешь здесь, Франческо, если не сдашься, упрямый болван! Хочешь, чтобы твой маленький Амадео увидел, как я тебя добиваю? — Курт смеялся лающе и хрипло. Он выдохся после перестрелки, но всё ещё был при силах в отличие от охранника, сраженного раной. — Франческо! — мальчишеский вопль разрезал шум драки подобно острому лезвию. Выскочивший из своего укрытия, Вольфганг споткнулся и упал лицом в траву. С трудом поднявшись, он пулей метнулся к двум рычащим друг на друга мужчинам, лишь потом подумав о последствиях. Стоило хотя бы вытащить оружие из кармана, черт возьми, ты идиот! Какой смысл бросаться с голыми руками на вооружённого человека, который в несколько раз больше тебя? Анри, не успевший его остановить, осел на землю, с ужасом уставившись на дуло пистолета, которое Курт направил на его друга. — Н-е-е-т!!! Пуля, со свистом, выскочила наружу, оглушив всех троих. Раздирающих криков не последовало, как и боли. Амадей осмотрел себя с ног до головы, с облегчением отметив, что никаких повреждений не оказалось. От страха ноги подкосились, и он рухнул на колени, тяжело дыша. Курт больше не двигался. Он лежал на спине, его голова была покрыта красным. Франческо отбросил, ставший ненужным, пистолет и резко сел. Рука его кровоточила, пачкая одежду и траву. Пуля, чудом не задела кость, но радоваться было нечему. Он ранен в этой чёртовой глуши, а они ещё даже не дошли до границы! — Франческо! Франческо, ты цел? Ты… ты… — Моцарт оказался рядом быстрее своего товарища. Вид кровоточащей руки испугал его. Не потому что, он был слишком нежным, нет. Он совсем не был осведомлён о полевой медицине и как помочь мужчине он не знал. Это пугало. Сейчас хотелось корить себя за то, что ещё в школе прогуливал все занятия, посвящённые первой помощи. Тогда это всё казалось глупым и бессмысленным, ведь разве могло случиться что-то подобное с ним? Он уже в который раз понял, как проебался, думая так. — Всего лишь рука, ерунда, — отмахнулся охранник, стараясь успокоить перепуганного ребёнка. Ему было больно, но он стойко терпел, сжимая зубы, что есть силы. Нет, он не сдохнет здесь и ранение действительно было не серьёзным, но кровь остановить стоило, иначе он просто потеряет сознание. — Амадей, — он позвал негромко, но достаточно для того, чтобы можно было услышать. — Помоги мне снять куртку и подай бинт, пожалуйста. Поддев за рукава, оба мальчика осторожно стянули вещь, положив её рядом. Чтобы найти бинт, пришлось вывернуть всю сумку, но в итоге скомканный пакет с медикаментами нашёлся. Франческо сам взял бинт и затянул на руке жгут, чуть выше самой раны — кровь была ярко-алой. Одной рукой справляться было трудно, поэтому ему помогал Анри, по ходу следящий за тем, как и что Франческо делает. Спирт, дразнящий края раны, вырвал из груди болезненный вскрик, заставив мальчишек содрогнуться. Завершающим маневром стала повязка, которую Амадей под руководством телохранителя наложил сам. Оставалось дело за малым. — Обезболивающее? — спросил мальчик, закончив наматывать бинты. — Не надо, обойдусь. Лучше поищи кровезамещающие растворы, они должны быть. Название ничего Амадею не сказало, но он всё равно стал перебирать лекарства со всеми бутылочками и ампулами, пытаясь найти нужное. Искать пришлось недолго, очень скоро Франческо остановил его, указав на нужный препарат. — Слушай, я сам не смогу сделать укол. Это не сложно, просто нужно… — Я могу, — перебил Анри, хватая шприцы, подыскивая нужный. — Моя мама работала медсестрой. В его голосе прозвучала грусть при этих словах, но сейчас никто не придал этому значения. Прививка вышла почти безболезненной. Всё трое выдохнули с облегчением, когда всё закончилось. — Нужно найти место, чтобы передохнуть, а потом продолжать идти. Думаю, что под вечер патрульные отряды немного потеряют бдительность. Франческо чувствовал себя относительно хорошо. Рана всё ещё беспокоила, но это было ничтожно по сравнению с тем, что случилось всего несколько минут назад. Амадей стоял и смотрел на распластавшееся тело на земле, не понимая, что он чувствует на самом деле. Месть отдавалась горечью на языке и никакой радости не доставляла. Вместо этого внутри была опустошённость и печаль. Но теперь мертвый ублюдок вряд ли причинит кому-то вред. Наоборот. Больше никто не пострадает от его поганых рук. Ни один ребёнок больше не испытает боли. Сзади послышались тихие шаги, а затем ладонь, легшая на правое плечо. — Не смотри, — без сожаления произнёс Франческо. — Я не думал, что это действительно произойдёт. То есть… — Я не хотел этого, — сказал мужчина, посмотрев куда-то вдаль леса. — Но иногда это становится необходимостью. Война учит нас не щадить своих врагов. Так же как они не щадят нас, всплыло в голове мальчика. У него больше не оставалось сомнений, что они на войне.