*** *** ***
Великий Чертог Красного Замка безнадёжно терял красоту. Всё больше и больше он наполнялся гулом ветра и пылью. Блеск и лоск роскошных предметов, панно из драгоценного мрамора, витражи, скульптуры, золочёные подсвечники — всё исчезло. Тирион прохаживался по пустым залам с видом тоскливым и весьма обречённым. Он никогда не разделял такого решения королевы и даже не пытался скрыть этого. Он даже дерзнул оставить на Троне один предмет для Дейенерис, уверенный, что эта роскошь порадует её, и заодно потешит его львиное самолюбие. И его ожиданиям, что она явится в скором времени, суждено было сбыться тем утром. Карлик услышал быстрые, уверенные шаги и стук каблуков и обернулся. Завидев Дейенерис, он моментально приободрился. На лице проступила радость… — Ваша Милость, — учтиво поклонился он. — Я счастлив видеть вас… И… — он перевёл взгляд на Джона рядом с королевой. — Боги милостивы к вам, Ваше Высочество. Ко всем нам. Это радость и настоящее счастье, что вы живы. Дейенерис и Джон молча смотрели на Тириона. Он окинул взглядом окружающую обстановку и развёл в стороны руки. — Вы впервые в Красном Замке, — произнёс он с тоской, глядя на Джона. — И я хотел бы сказать добро пожаловать домой, да не посмею, учитывая приказ, который я покорно исполняю… — Меня не особо волнует это место, как и трон, из-за которого немало людей лишилось своих жизней. Наверно, так не должно быть, — Джон легко пожал плечами. — Люди, Десницы, близкие советники — это главная драгоценность королей, не так ли? — Всё так, — кивнул карлик, и его взгляд сделался недоверчивым и настороженным. — Но мне так же известно, — продолжал Джон, — что приближённые могут королей и уничтожить. Предать, замыслить неладное, направить не по тому пути, свести в могилу, наконец. — Я не совсем понимаю… Тонкое, начищенное до блеска лезвие выплыло словно из ниоткуда, бесшумно, вместе с Арьей, которая оказалась позади Тириона. — Чёртов коротышка пообещал мне… — проговорила она, и медленно обошла карлика, не опуская Иглы. — Я слышала эти слова в этом замке. Лично от вашей покойной сестры. Дейенерис пронзала взглядом насквозь. В нём был застывший гнев. Тот самый — опасный, продуманный, внешне спокойный — праведный гнев. В таком состоянии Королева Драконов не допускала импульсивного действия. Каждый её шаг и каждое слово будет продиктовано исключительно голосом разума. — Я не раз говорила, что доверяю вам, Тирион Ланнистер. Сколько ошибок вы совершили, а я простила вас. Но сговор с врагом за моей спиной… — Она покачала головой. — Согласие на поддержку, которой не было, ложь Серсеи, убийство мирных жителей… Я могу повесить всё это на вас, ведь после ваших переговоров всё сложилось так, как сложилось. Видимость союза вначале, теперь же, возможно, у нас с вами видимость доверительных отношений. Как же понимать эти слова обещания? Вряд ли человек за миг до своей смерти мог что-то солгать? — Я… — Тирион опустил взгляд. — Всё очень запутанно, но я могу поклясться вам, что ничего дурного против семьи Таргариен я не замышлял. — Так значит, договор с Серсеей всё-таки был, — спросила Дейенерис стальным голосом, — и вы о нём умолчали? — Был. И да, я умолчал. Но он касался только ребёнка. Я ненавидел сестру, но Джейме… И дитя… Это же невинное дитя крови Ланнистеров. — Он закрыл глаза и упал на колени. — Простите меня… Мне нужно было сказать вам. Я боялся. — А теперь вы боитесь? — грозно проговорила королева. — Я не тронула бы ребёнка — вам это прекрасно известно. Но за молчание, которое можно приравнять ко лжи, вы поплатитесь. — Она подошла близко к Тириону и бросила взгляд на Арью, дав ей понять, что в Игле у горла не было нужды. — Стоило ли, милорд? И зачем? Дитя женщины, которую называли королевой. Дитя той, что сидела на троне. Наследник престола — ни больше, ни меньше. Откуда нам знать, что вы не использовали бы ребёнка в новой игре? — С тех пор, как я стал приближённым Вашей Милости, я много чего осознал, — ответил Тирион твёрдо. — Например то, что нельзя усидеть сразу на двух стульях. Что не стоит играть с огнём… Много чего. Но и сейчас, и всегда мне была дорога моя семья. У меня ведь нет ни жены, ни детей. Есть брат, который, чудо, что не погиб до сих пор в войнах, и сестрица, которая сейчас не опаснее черепа Чёрного Ужаса. Ваша воля казнить меня, можете даже прямо сейчас, здесь. Но клянусь Старыми и Новыми Богами… Клянусь всем, во что я по-настоящему верю: этот ребёнок — мой, и только мой эгоизм. Даже не так… Он моя надежда на приличное существование. Не только служить государству, но и воспитывать дитя — маленького льва. Это было дорого и ценно именно для меня самого! — Он произнёс эти слова громко, и они разлетелись эхом по гулкому залу, умолкли и уступили недолгой тишине. — Я бы просто выдал его за собственного бастарда, — продолжил Тирион тише. — Это было бы обретение большего смысла в моей жалкой жизни. Вы бы не узнали, чей он сын, на самом-то деле. А он не стал бы опасностью ни для вас, ни для вашего супруга-наследника… Драконы снова у власти — только идиот этого не понимает. А я не идиот, и вам это прекрасно известно. — Он… — проговорила Дени после очередной паузы. — Вам даже известен пол ребёнка. Это был мальчик. Вы рисковали, пошли на обман и всё равно проиграли… — Это мальчик, — взгляд Тириона неожиданно загорелся, полный уверенности. — Не был. Есть. Я назвал его Герионом в честь Смеющегося Льва. — Но, — выдавила удивлённая Арья и умолкла, когда Тирион бросил на неё короткий взгляд блестящих зелёных глаз, и снова уставился на Джона. — Ваша сестра считает, что всё знает, — ухмыльнулся он. — Но глаза, бывает, подводят. Ребёнок жив и здоров. Квиберн просто выполнил то, что было нужно — заставил младенца молчать сразу после рождения. Он умеет творить противоестественное… Мальчик попал в руки Бронну и был отвезён в Стокворт. А прислужник Серсеи уже на пути в Эссос вместе со своими пожитками и пеплом своей королевы. Он никогда не вернётся в Семь Королевств. И никогда не скажет о том, что здесь было. Потому что не достигнет того берега. — Он перевёл взгляд на Арью. — Да миледи, некоторые могут обвести вокруг пальца и вас. Мне удалось. Воля ваша — казните меня, но этот обман был только во имя жизни. Я знаю, что вы не тронули Серсею, хотя явно собирались убить её сами, но когда я обеспечил выживание своему племяннику, я ещё не мог знать, что к ней будут столь милосердны. Я должен был подстраховаться — от того и пошёл на этот обман. Ради. Жизни. Невинного. Существа. За это и лишусь своей головы. Тирион умолк, и в зале снова повисло молчание. — Прошу об одном, — проговорил он обречённо. — Пусть ребёнок будет Ланнистером. Джейме может позаботиться о нём. Я умоляю вас… — Нет, — отрезал Джон. — У сира Джейме другие планы. Он не сможет воспитывать бастарда. — Я понимаю, о чём и о ком вы… Воля ваша. — Он закрыл глаза и шумно выдохнул, опустив голову. — Мне очень жаль, милорд. — ответила Дени. — Правда, — она сделала шаг в сторону и медленно двинулась по кругу. — Сейчас в пору становления мира нам бы пригодились такие ловкие и умные люди, как вы. Но доверять я вам больше не могу. — Она остановилась и взглянула на Тириона вновь. — Вы не лишитесь своей жизни, но цену за моё милосердие вы заплатите. Я больше не нуждаюсь в ваших советах. Вы больше не Десница королевы. Вас ждёт путь на Запад и верная служба на вашей родине, в вашем родном доме, в котором вы будете жить весьма скромно без всяких излишеств. Каждый замок, каждый клочок земли — теперь будут подчиняться короне. Ваша задача — донести это до всех. И как можно скорее. Когда я добьюсь беспрекословной верности каждого лорда, каждой леди этой страны, вы сможете навестить вашего племянника на Драконьем Камне. Я сообщу об этом в личном письме. Тирион выдохнул и, опустив глаза, покорно кивнул. — Позвольте ещё одно слово, — произнёс он, вставая с колен. — Я оставил вам свой подарок к вашему воцарению. Вы найдёте его, когда достигнете Трона… И чтобы вы знали — это было крайне непросто. Но, к счастью, я прочёл множество книг о золоте и разглядел в них немало картинок. И память у меня очень хорошая. Он осёкся, когда встретил серьёзный взгляд Джона. — Я слышал, — проговорил он чуть тише, пристально глядя в его тёмные глаза, — что ваш дальний родственник, величавший себя Золотым Драконом, на днях неудачно упал с лошади и свернул себе шею. — Печальные вести, но сокрушаться по поводу кончины этого человека я всё же не буду, — холодно ответил Джон. Тирион едва заметно ухмыльнулся, и кивнул ему словно в знак одобрения. — Что ж, похоже, и правда, вы более не нуждаетесь в моих советах. Казна полнится золотом, с теми, кто готов трудиться во благо страны, проблем нет. Люди так вовремя исчезают. Правильные слухи так вовремя появляются. — Он поклонился, решив, что продолжать свою речь больше не стоит. — Долгих и счастливых лет вашего царствования… И быстро зашагал прочь на коротких ногах. Дейенерис подошла к Джону и взяла его руку в свою. — Проводи меня до Железного Трона, — проговорила она тихо. — Я ведь ещё не подходила к нему близко. Решила тогда не делать этого без тебя… Он бережно поцеловал её руку, и они отправились на встречу с наследием Таргариенов. Убранство Тронного Зала осталось на месте. Здесь ещё никто не успел ничего нарушить. Тирион наверняка сделал это намеренно, чтобы Дени могла увидеть величие, от которого решила отказаться. Он вырос железной шипастой громадиной перед ними — двумя людьми невысокого роста, стоящими рядом плечом к плечу. Оба видели его впервые — Трон предков, сотканный сотни лет назад из мечей покорённых. — Он устрашающе прекрасен, — тихо проговорила Дейенерис после длительного молчания. — Такое мог задумать и сотворить только настоящий Дракон. Джон молчал, просто сжал её руку крепче, и они поднялись по ступеням ещё выше. На сидении лежала небольшая шкатулка из красного дерева с вырезанным на нём трёхглавым драконом. — Видимо, это и есть подарок Тириона, — сказал Джон, и Дейенерис осторожно подняла крышку. И ахнула. Внутри, в красном бархате обивки лежала драгоценность — корона из белого золота, украшенная бриллиантами и крупными рубинами. — Красиво, — улыбнулся Джон. — Это подходит твоей красоте гораздо больше, чем то чудовище с гарпиями. — Знаешь, что это? — сказала Дейенерис дрожащим голосом, после того как бережно взяла корону в руки и внимательно рассмотрела её. — Это корона моей матери. Точно такая же, как я помню из детства. — Тонкие светлые пальчики пробежались по драгоценности. — Всё на месте, каждый камень, каждый завиток. Этого не может быть… — она посмотрела на мужа глазами, полными слёз. — Что же это, Джон? Потерянное мной возвращается… Щедрыми руками людей… Тирион знал, что мы с Визерисом были вынуждены продать свою главную ценность, чтобы выжить. И он велел сделать для меня новую, точно такую же. Он знал, что я пойму и оценю это… Джон аккуратно перехватил корону из рук жены, осторожно водрузил на её голову и преклонил перед ней колено, поцеловав её руку. — Ты достойна такого дара, как никто другой. Ведь благодаря тебе у рода драконов теперь снова есть будущее. Ты возродила настоящее чудо, и мы победили. Вместе. Без тебя я никто — просто тень, — он бережно дотронулся до её округлого живота и поцеловал его. — Ты истинное сияние, моя королева… — Не говори так, — округлила глаза Дейенерис и заставила его подняться. — Без тебя у меня был просто этот трон, и просто этот замок, и тысячи людей, называющих меня королевой из страха. До тех пор, пока за мной не пришли бы монстры с синими глазами, чтобы погасить огонь моей жизни навек. Без тебя у меня не было бы Дома. И шанса на это будущее. — Она обхватила руками его лицо. — Нет только света, любимый, нет только тени. Мы оба и то, и другое. И мы едины с тобой. Дени снова взгляднула на Трон. — Тирион сказал верную вещь — нельзя усидеть на двух стульях. Он попытался и за это будет прощён очень нескоро. Но что, если два человека будут делить один стул? Одна власть в двух лицах — твоём и моём? — Скажи честно, как долго ты продержишься без своего Десницы. Хотя бы в качестве мастера над монетой? — Не знаю, — улыбнулась она. — Надеюсь, что мальчик по имени Герион будет ещё достаточно маленьким, чтобы не испугаться странного человечка, который назовёт его сыном. Тириону предстоит непростое дело — добиться верности короне от каждого лорда и леди. Но когда мотивом является любовь, можно совершить и невозможное, не так ли? Джон поцеловал её в знак согласия… — Ты очень добра, моя милая. Я бы не позволил и меньшего. — Ты суров, Эйегон. Но мне это нравится. И это так правильно. Боги или судьба послали мне тебя — я не знаю. Но я счастлива, что ты есть. И что ты мой… — Не боги и не судьба, Дени. Я сам пришёл к двери твоей каюты, помнишь? — Мне не забыть до конца моих дней, — улыбнулась Дени и взяла мужа за руку. — Не забыть и весь наш с тобой путь, такой недолгий и долгий одновременно. Сюда, в это место. Давай же испытаем этот Трон вместе прямо сейчас. И они опустились на широкое железное сидение. Вместе. — Тебе нравится? — спросил её Джон полушёпотом после того, как ритм их сердец чуть поутих. — Сидеть высоко рядом с тобой? Очень. — Посмотри, чего тебе не хватает сейчас? — Здесь так красиво и пусто. Не хватает людей. И драконов. Он аккуратно подхватил её и усадил себе на колени. Дени мурлыкнула с довольной улыбкой. — Ты, правда, хочешь разобрать этот замок? — спросил он её, заключив в крепких объятиях и посмотрев внимательно, как на дитя. — Да, весь без остатка. Чтобы ничего не осталось от прежних Пламени и Крови. Пусть новым Пламенем будет тот огонь, что согревает и несёт жизнь. Тот огонь, что течёт в нашей крови. Пусть люди сложат из этих камней новую септу и молятся в ней Семерым. Пусть сложат дома для себя и для своих детей. Этот город будет красностенным, как символ старого. Но царить в нём будет новый порядок. — Как скажешь, моя разрушительница замков. Ты приказала уничтожить чёрный замок и сложить из него чёрный склеп. Из красного будет сложен новый красный храм. Не хватает только белого в этой череде. — А белый мы прикажем построить, — ответила Дейенерис, глядя в его глаза. — Как бы безумен ни был мой отец, но эта его мечта была светлой и чистой. И я хочу воплотить её. Пусть не для себя, для наших детей. Построить новый город на другом берегу Черноводной. Ты только представь, как там будет красиво… Белыми будут его стены. И красными двери. — И сад белых деревьев с красными кронами, — добавил Джон, и Дейенерис кивнула с улыбкой. — А что будет чёрным? — Одежды. И надеюсь, твои волосы и глаза, у некоторых наших потомков. И название пролива. — А что же с Троном? — спросил её Джон, погасив улыбку. — Место ли ему в новом городе? — Я не знаю, — ответила Дени, и в миг тоже стала серьёзной. — Как бы светлы ни были твои мечты, любовь моя, но людей переделать в одночасье нельзя, даже сотворив для них множество добрых дел. У милосердия должна быть защита, а справедливости должны бояться — иначе никак. Я обещаю тебе, что все твои мечты воплотятся, пока ты будешь вершить судьбу государства долго и мудро, а я буду оберегать тебя. Я и драконы. — Он легко дотронулся до её щеки. — Пусть этого замка не будет. Не будет тюрем под ним, ходов, лабиринтов, ловушек. Черепа драконов упокоятся в земле, если тебе это будет угодно. Но Железный Трон останется на холме Эйегона. До тех пор, пока сереброволосый король или королева не прикажет своему дракону расплавить его в знак наступления нового времени. Пока мы будем поднимать страну из руин и строить новое, я уверен, что ему место здесь. И нам место на нём — вместе или кому-то одному — не важно. — И как же ты видишь такое правление? — Помнишь, ты рассказывала, как восседала на жёсткой скамье в пирамиде? Ты знаешь прекрасно, какова власть. В ней нет ничего сладкого. И не должно быть. Она неудобна, она сложна и опасна. Точно этот трон, который, как ты верно заметила, был создан настоящим драконом. Он должен остаться на месте. А крылья дракона донесут нас сюда с нашего острова быстро и верно. — Но стены? — Пусть их не будет, если ты пожелаешь. Будет шатёр, крыша, купол, свод — что угодно. Пусть место будет открытым. Как твоё открытое народу сердце. Драконы чувствуют намерения человека. И только тот, кто идёт к подножию этого трона с добром, тот осмелится пройти сквозь ворота, приблизиться и просить королей. — Да, — ответила Дени. — Мне нравятся твои мысли. Нужно будет обдумать всё, как следует. Ты прав. Мы будем жить с грёзами о весне в наших сердцах, но решать важные дела и задачи — сегодня и каждый день. Каждое мгновение, каждый вздох, пока живы, мы будем жить своим настоящим. Она замолчала и посмотрела на Джона. Всё-таки они дар друг для друга. Их губы слились в поцелуе. Да, они будут жить своим настоящим, таким прекрасным и сложным. Ради светлого будущего. Они будут править вместе — рука об руку, сердце к сердцу. Два человека, как одно целое — Лёд и Пламя. А Железный Трон Эйегона останется на холме Эйегона! До тех пор, пока в один день их потомок не расплавит его. В знак того, что колесо сломано…XXXVI. Чёрное, красное, белое
21 января 2019 г. в 05:29
Громадные чёрные стены скрыли от глаз громадное мёртвое тело. Это был дракон, который вышел на свет из камня в огне — крошечным, горячим и игривым. И нашёл свой покой огромным и ледяным посреди зимнего холода.
К прибытию королевы две половины тела мёртвого Визериона сложили вместе и укрыли белыми полотнами, словно саваном. Белый снег слегка припорошил землю. День был солнечным, ясным, воздух напитан морозом. Зима рассыпала блёстки инея. Слишком много игры света для посещения этого места — могилы её сына. Казалось, будто сама природа решила приободрить Дени.
Джон не желал её возвращения в Харренхолл. Но она твердила, что ей не будет страшно. Все слёзы давно выплаканы. А рядом с тем, кого она любит всем своим сердцем, ей под силу всякое испытание.
Драконы достаточно долго кружили над харренхолльской ареной. Рейегаль кричал и брыкался, он то спускался стремительно вниз, едва не касаясь земли, то снова взлетал высоко. Джону удалось усмирить беспокойного ящера далеко не сразу, ему пришлось успокоиться самому, а это оказалось не так просто.
Почва под ногами была обезображена рытвинами. Из-за мороза грязное месиво застыло в серо-коричневый камень и покрылось клочками искрящегося снега. Десятки, сотни мертвецов, нашедших своё последнее пристанище в этом месте, поднимались и вылезали наружу — и земля хорошо запечатлела те события недавнего прошлого. Только костей в ней больше не было. Джон помнил всё, как будто это было вчера. Забудет ли он когда-нибудь этот адский танец со смертью — жуткие крики, непроглядный, режущий кожу мёртвый туман, чёрные кости, тьму и пламя дракона, спасавшее его почти слепые глаза… Ярко-синий мертвенный взор Короля Ночи, ледяные мечи у него над головой, обломок чардрева, распоровший бледную мёртвую плоть, хруст обсидиана под ногой победителя — забыть ли всё это до конца своих дней?
Теперь это место было лишь бледной картинкой. Огромная могила, склеп. Харренхолл будто был построен специально, чтобы стать этим склепом. Ведь жить в этом замке, как следует, не удалось никому. Только тысячам крыс.
Когда драконы подобрались к мертвому телу Визериона, Джон уже не сводил глаз с Дейенерис. Быстро спешившись, он немедленно направился к ней, смело и даже дерзко взбежав по крылу Дрогона навстречу своей королеве.
Дени была бледна, но держалась стойко. Ни слезинки, ни дрожи. Она готова проститься. Умница.
Очертания головы проглядывались чётко, и Дейенерис подошла ближе. Один безмолвный взгляд — и белая материя была аккуратно приподнята. Дени замерла.
Он был по-прежнему очень красив. Даже слишком. Белый с золотыми штрихами, вдобавок покрытый искристым инеем, который отражал голубой отсвет неба. Сказочный, невероятный. И мёртвый.
Дени обнажила руку и дотронулась до Визериона между ноздрей. И представила, как он мог выдохнуть клубы горячего пара, фыркнуть, посмотреть на неё своими любопытными золотыми глазами. Но глаза Матери этого не увидели, ладонь ощущала другое… Слишком холодный для дракона, слишком неподвижный. Она прижалась к нему своим лбом, закрыла глаза и произнесла коротко лишь «прощай». И в тот же миг в её животе легко толкнулось дитя. Прошлое умерло. И оно не принесёт мне больше боли. Только настоящее, только живое. А если я оглянусь — я пропала.
Сделав пару шагов назад, Дени подала знак, чтобы дракона снова укрыли. Она повернулась в сторону Джона. Он был хмур, но увидев её глаза, сразу смягчился.
— Всё хорошо, — произнесла Дени тихо, и взяла его за руку.
Он приобнял её и поцеловал в лоб — в то самое место, которое было холодным от прикосновения к ледяной чешуе.
— В этом месте нет жизни, — с горечью сказала Дени. — Это уродство, отражающее уродство человека. Мой дракон слишком красив для него.
— Ты решила, что делать с ним? — осторожно спросил Джон.
— Да, — уверенно ответила она. — Несмотря на то, что Визериону не подходит эта местность, он останется лежать там, где лежит.
Дени огляделась вокруг, повернувшись на месте.
— Посмотри, любовь моя. Разве кто-нибудь может быть счастлив здесь? Этот дом не нужен никому во всем Вестеросе. Сколько слухов, сколько легенд о нём сложено. И ни в одной нет ничего светлого. Этот замок построен страданиями тысяч людей, грабежом, разорением, присвоением чужого без права. Он стоит на слезах и костях. Видимо, потому он и стал ареной для сражения с самой Смертью.
Джон догадывался, к чему она клонит и одобрительно кивнул ей в ответ. Башня Призраков, башня Страха, башня Плача, Вдовья башня… Никто уже и не помнит настоящих названий. Это место умерло очень давно. И пора ему стать только памятью.
— Твоё слово, моя королева.
— Моё слово — разрушить. До основания. Пусть из этих камней вырастут новые крепости, новые замки, стены, в которых будет место нормальной человеческой жизни. А ещё я хочу, чтобы над моим сыном выросла целая каменная гора. — Она указала пальцем на ближайшую покорёженную башню. — Визерион прикоснётся к пламени самого Балериона. Останки этих башен укроют его, пламя братьев запечатает навек. А когда расплавленный камень остынет, пусть на нём вырежут целые картины о великой войне. Это будет память, которая останется потомкам на века. О том, что должны делать короли на самом деле — защищать свой народ. А не грабить его и убивать себе в угоду. Таково моё слово.
— Так и будет, моя королева, — ответил ей Джон. — Я лично займусь исполнением твоей воли. Как только ты вернёшься домой.
Дени обняла его и прижалась крепко, они простояли так несколько мгновений…
Совсем рядом, на Острове Ликов, живёт вечная жизнь. Теперь ей соседствовать со смертью. Лес белых деревьев — и напротив него вырастет гора чёрного камня. Чёрное и белое. Всё было на своих местах. И человек, который стал богом, непременно бы это одобрил…