От аквариума к океану

Огонь был повсюду. Они бежали, не разбирая дороги, а за ними неслось разъяренное пламя, волоча по мощеным улицам свои неповоротливые бока. Камень под босыми ногами горел и плавился, широкие улицы перетекали в узкие переулки, а те в свою очередь раздавались в мосты, плетью перекинутые через закипающую реку. Матвей не оглядывался, но каким-то образом знал, что весь город был охвачен томным жаром. Поворачивать назад было нельзя, а впереди не виднелось и намека на спасение. Вилка крепко держала его за влажную от пота ладонь и тянулась следом, едва не наступая ему на пятки. В первые разы они все никак не могли подстроиться друг под друга, постоянно путались в ногах и падали, а теперь вот приноровились. Честно говоря, Матвей не совсем понимал, почему Вилка всегда позволяла ему вести ее, направлять сквозь ту словесную абракадабру, в которую их бросали снова и снова. Он видел, как она каждый день бегает по утрам и по вечерам иногда тоже. Вилка была в отличной физической форме и могла дать фору любому пацану из их группы, но все же ни разу даже не пыталась выбиться на лидерскую позицию в их паре. Очередной проулок вывел их к подземному переходу — все так же держась за руки, они скатились по лестнице в пыльную пасть давно неиспользуемой железнодорожной станции. Огненная рука нырнула следом, опалив жаром завернутые в джинсу спины. Матвей пару раз сломанно мигнул единственным видящим глазом — перед ними колыхался старый веревочный мост, переброшенный через пропасть. Внизу медленно копошилась огненная лава. Если бы он мог, то присвистнул бы, но его рот был полон слов, беспрестанно срывавшихся с языка и превращавшихся в песню. Слова эти были на незнакомом языке и не имели никакого знакомого ему смысла. Матвей оглянулся на Вилку. Сухие губы девушки шевелились, но он не слышал ни единого звука. Смотрелось жутковато. Помнится, в первый раз он испугался особенно сильно и случайно вытащил их обратно. Задание они тогда провалили. Покрепче сжав девичью ладошку в своей руке, Матвей двинулся вперед, стараясь не смотреть вниз. Шаткий мост покачивался от каждого движения и грозил скинуть их в самое пекло. Обливаясь потом, они продирались сквозь колючие заросли слов — заученный текст сам собою срывался с губ, определяя их с Вилкой дальнейший путь. Деревянные дощечки трещали и надламывались. Некоторые, не выдерживая, срывались в огненный кисель и с шипением тонули. Матвей чувствовал, как толстая кожа на пятках покрылась волдырями. Добравшись, наконец, до края моста и ступив на твердую землю, он обернулся к Вилке, чтобы подмигнуть — ведь они справились, дошли до конца, нужно радоваться! Это ведь конец, правда? Вилка еще сильнее побледнела, несмотря на то, что жар, идущий ото всюду, старательно окрашивал ее щеки румянцем. Матвей повернул голову всего лишь наполовину и ощутил, как стянуло кожу на лбу от рвущегося на них огня. Вот и все, подумал он, конец. Кивнул несмело Вилке и впервые за долгое время услышал их голоса, звучавшие в унисон. Короткая фраза, способная вернуть их обратно, грела уши. На них бежал огонь, размахивая волнообразными крыльями. Матвей зажмурился и крепче сжал ладонь девушки. Он не помнил, почему и как они оказались здесь. Зато очень четко помнил, что ни в коем случае нельзя отпускать ладонь Вилки. Помнил, что они должны пройти этот ад вместе — от начала и до конца. Огонь разбежался и накрыл их с головой.

***

— Неплохо поработали, но могли и лучше, — высокий темноволосый мужчина в надвинутой на глаза кепке строго поджал губы. — Стыдно должно быть, Власов. Опять на усердии девушки выезжаешь. Матвей открыл глаза и сощурился от яркого света. Тусклая лампа была одна на огромную аудиторию, но ему все равно казалось, что она стремится продырявить ему зрачки. Вилка потянула его за руку к выходу. Матвей покорно потянулся следом и затормозил только у самой двери. — Так мы сдали? — Зовите следующую пару, Власов. Они вышли в коридор. Вилка легко запрыгнула на подоконник, словно и не было никакой смертельной гонки, и слов, выжигавших горло не было тоже. И снисходительности последовавшей после. Раздраженно выругавшись, Матвей впечатал кулак в стену и совсем не ощутил боли. Он перестал что-либо чувствовать еще на прошлой неделе, когда после очередного упражнения у него отказал глаз. Домрачев, преподаватель практики, успокаивал, говорил, что все скоро вернется на свои места, но Матвею казалось, что он так навсегда и останется одноглазым уродом. — Да ладно тебе, Моть, мы же справились. Вилка нерешительно закинула руку ему на плечо и осторожно сжала. Он хотел было скинуть ее ладонь, отказаться от мерзкой жалости, но не посмел. Они с Вилкой стояли в паре уже второй год, и если бы не она, Матвей бы давно скосился и остался сиротой. Он был обязан жизнью этой девчонке со светлыми волосами, и не имел права грубить ей. Даже когда было особенно паршиво. — Ты разве не понимаешь, что они издеваются? Наблюдают за нами, как за животными, еще и ставки делают, наверное. Кто быстрее отвалится, — Матвей брезгливо скривил губы. — Они обучают нас. Просто их методы несколько…необычные, — Вилка понизила голос, будто собиралась сообщить ему важный секрет. — Ты ведь тоже чувствуешь изменения? Не противься им и будет легче. — Они нас калечат, вот что я знаю. — А как же мелодии? Сотни упражнений и в каждой своя… Ты их тоже слышишь, даже не пытайся мне врать. Вилка смешно надула губы, уже успевшие покрыться розовым блеском, и озорно дернула его за ухо. — Слышу, — угрюмо подтвердил Матвей. — Только я, может, хочу самостоятельно разобраться в том, что со мной происходит. Зачем мне эта группа на хвосте? Зачем мне… Он хотел сказать «ты», и Вилка это отчетливо поняла. Вмиг потускнела, как зеленая лужайка, лишенная солнца, и спрыгнув на пол, жестко отряхнула юбку. — Послушай, я не хотел… Но ты же знаешь, как утомительны эти групповые занятия. — Нет, не знаю. — И тебе никогда не хотелось посмотреть… Попробовать узнать, на что способна ты одна? Без меня, без них… Матвей облизнул губы и потянулся к ней рукой, чтобы огладить по волосам, но она отклонилась. — Представь себе, не хотела, — Вилка смотрела непонимающе. — Мы раскрываемся наиболее полно лишь рядом с кем-то. Песня не может состоять из одного слова или одной только ноты, так и мы, неполноценны друг без друга. — Но это же абсурд! Я взрослый, самостоятельный парень… Почему я должен выполнять домашнее задание с кем-то в паре или даже в группе? Что мы будем делать потом, после института? Жить вместе всемером? Вилка неожиданно рассмеялась, глядя на него так, будто он полоумный. — Ты совсем не слушал вступительные лекции, да? Нам не обязательно жить всем вместе, чтобы… Ммм… Быть единым целом, понимаешь? Матвей все понимал, но был против. — Я пойду. Нужно еще проработать блок упражнений на завтра. Вилка согласно кивнула и затеребила ремешок на сумке. — Слушай, может, встретимся сегодня вечером, погуляем? Пока еще не очень холодно. — Давай не сегодня? Ты же знаешь, какие у меня успехи в практике. — Я могу помочь. Хочешь, позанимаемся? Матвей мотнул головой, стараясь не смотреть в светлые преданные глаза Вилки. — Не нужно, ладно? Я сам. И спасибо тебе за сегодня. Сникшая Вилка кивнула и заторопилась в свой корпус. Матвею было жаль ее. У них была хорошая команда, но влюбленность девчонки мешала им, то и дело вставая между. И с каждым отказом Вилка обижалась все сильнее. Она была миловидная и добрая, почти не надоедливая. Но Матвею давно нравилась в упор его не замечавшая Ната с третьего курса, и он ничего с этим не мог поделать. Второй курс снежным комом стремительно катился к середине.