***
Он очнулся посреди круглой площади какого-то городка, смутно напоминавшего Эдну, в которой находился институт. Вокруг мрачной стеной возвышались старинные постройки. Матвей внезапно увидел весь город свысока — маленький и черный, будто нарисованный углем, он был готов уместиться на его ладони. Ребята стояли в сторонке от него и пытались решить новую задачку. Сбоку от него пристроился Макар, буднично облокотившись на фонарный столб. — Не передумал? — Это навсегда? — хрипло спросил Матвей. — То, что ты собираешься сделать. — Пока нет. Будем считать это демоверсией, — Макар хохотнул. — Ты сможешь отделиться от меня, как только пожелаешь. Но в следующий раз все будет по-взрослому и окончательно. — Откуда мне знать, что ты не врешь? Что не захватишь власть над моим телом? Макар фыркнул и закатил глаза. — Не собираюсь я ничего захватывать. Мы оба должны получить от слияния пользу и удовольствие. Когда ты поймешь это, наконец, то будешь готов. А пока… — Давай, — решился Матвей. Макару не нужно было предлагать дважды. Он шагнул к Матвею и прошел его насквозь. Спину обдало холодком, а в ушах мгновенно загудело. Головная боль разрасталась, как неправильная химическая реакция. Сложившись пополам, Матвей осел на землю и стиснул голову руками. Он долго ничего не мог разобрать из-за нараставшего гула, а потом все резко прекратилось. Он услышал голоса, удивленно глянул на ребят. Ноги сами понесли его к ним. — Что будем делать? Нужно как-то заставить его сотрудничать! Он нас всех завалит! — Лизка негодовала. — Да он будто оглох. Как ты с ним работала, Вилка? Олег задумчиво рассматривал графитовое небо, успевшее покрыться сетью трещин. Без должной подпитки реальность быстро распадалась. — Мы не разговаривали, но все было нормально, честно! — Скажите, что нужно делать, — неуверенно произнес Матвей, приблизившись к ним. — Я все сделаю… В этот раз у нас получится. Они смотрели на него так, словно у него было шесть рук вместо двух. — Ты нас слышишь? А чего молчал все это время? Специально, да?! — Степа грозно двинулся на него. — Произвел перенастройку, — просто ответил Матвей, избегая встречаться взглядом с Вилкой. — Тогда не будем терять время, — спокойным голосом заключил Олег, обхватив его ладонь своей. — Просто повторяй за нами. Когда они запели песню, она удвоилась и отразилась у Матвея в сознании. Проекция ее, прежде ему непонятная, была проста и изящна. Вначале ему показалось, что город вокруг них рушится, но потом он понял — они выворачивают его наизнанку. Дома схлопывались, как пыльные книги, шпили башен уходили в землю и прорывались с обратной стороны, небо накренилось и поползло к земле, а они все стояли и пели, нерушимые и властные. Закончив с преобразованиями, на самой высокой ноте они исчезли. Земля втянула их в себя и выплюнула, но уже в другом месте. Шел сильный дождь. Где-то наверху грохотал гром и жалила молния. Они стояли перед самым обрывом, в бездне которого плыл молочный туман. В этот раз они не обсуждали дальнейшие действия. Цепочка из семи человек буднично сорвалась в пропасть. Песнь ни на мгновение не прерывалась. Перестав ощущать под собой твердую землю, Матвей не испугался, а принял это, как должное. И уже в следующую секунду ощутил себя чем-то иным. Он больше не был человеком. Над пропастью парила огромная хищная птица, и каждый из семерых был ее частью. Матвей ощущал каждое перо, растущее из кожи, ощущал гулкое биение сердца — сначала одного, а затем и всех разом. Он упивался ощущением полета и чувством единения. Матвею казалось, что здесь его место, что таким он родился и таким же должен умереть. Матвей был наполнен счастьем, как пиявка — кровью. А потом его ослепил солнечный блик, и счастье лопнуло, растворившись в пыльном учебном классе.***
— Хорошая работа, группа Б2. Все свободны, кроме Власова. Домрачев все так же сидел за учительским столом, пристально глядя на него из-под синего козырька. — Я сдал? — Матвей полулежал на полу и не собирался подниматься. — Ты славно потрудился, Макар. Можно сказать, я тобой доволен, — Домрачев сцепил ладони и опустил на них острый подбородок. — Возможно, я тебя недооценивал. Матвей облегченно выдохнул и только затем поперхнулся воздухом. Свет в комнате насмешливо мигнул. — Что вы сказали? — Не напрашивайся на похвалу, Власов. Один случайный успех еще ни о чем не говорит. Но если будешь продолжать в том же духе, то я спокоен за твое будущее, — Домрачев выразительно уставился на Матвея, но не дождавшись вразумительного ответа, покачал головой. — Иди, отдохни. А в понедельник жду с выполненными заданиями. Кое-как встав на ноги, Матвей, пошатываясь, вышел из аудитории и нос к носу столкнулся с Макаром. — Что все это значит? Ты сказал, что уйдешь! — Так и есть. Это была всего лишь небольшая шалость. Тебе не понравилось? — Макар невинно улыбнулся. — Дебильные у тебя шуточки. Матвей насупился. Тело ломило, как после длительного забега. — Да ладно, не будь букой. Из нас получилась отличная команда! — Будь добр, свали, а. — Встретимся на экзамене, — насмешливо пропел Макар, махнул рукой и растворился в коридоре. Матвей не помнил, как добрался до своей комнаты.***
Падал и ложился на плечи влажный снег. Река, не собиравшаяся замерзать, мирно текла по каналу, убаюкивая своим журчанием. Была последняя ночь перед экзаменом, и Матвей не нашел ничего лучше, чем провести ее в одиночестве под звездным небом. Боком ощутив чужое тепло, он дернулся, но головы не повернул. В нос ударил замысловатый женский парфюм. — Чего вам надо? — Красиво здесь, правда? У незнакомки был приятный голос. Теперь Матвей не оборачивался специально — хотел продлить миг неведения, сладко стиснувший ребра. — Ничего особенного. Просто здесь воздуха больше. И тихо. Незнакомка понимающе усмехнулась. — У тебя ведь завтра экзамен. Все готовятся, а ты… — А я здесь, с вами. Матвей медленно повернул голову. Девушка была ненамного старше его. Лет на пять. Может, меньше. В глаза бросились черные волосы, доходившие ей до плеч, и глаза, сверкнувшие темными камнями. У нее был жесткий, глубокий взгляд, и Матвей решил, что она, должно быть, видит его насквозь — во всех смыслах. — Что вам нужно? — спросил он устало. — Твое согласие. — На что? Приглашаете меня в кафе? — Матвей криво улыбнулся и, покачав головой, локтями уперся в холодные перила. — Ты ведь знаешь, кто я. — Догадываюсь. Это вы приходили к Нате. — Верно. Теперь она там, где ее ценят. Где найдут правильное применение ее способностям. Девушка смотрела на него без улыбки. Она легко могла соврать, но ему отчего-то хотелось, чтобы она говорила правду. — Надеюсь, это действительно так. Ната…хорошая, — Матвей взглянул на незнакомку. — Вы ведь закончили учебу, знаете, как все устроено? Девушка медленно кивнула, словно опасалась, что от легкого движения ее головы может разрушиться мир. — Что они для нас готовят? Что готовят для меня? Я не знаю, как мне быть, не знаю… — Что у тебя не получается? — спросила она участливо. Матвей усмехнулся и едва не заплакал от отчаяния. — Все. Я ничего не умею. — Я слышала другое. Ты, кажется, отличился на групповом зачете. Будешь отрицать? — Это был не я. Это все он, — Матвей с силой оттолкнулся от перил и глухо зарычал. Он не должен был изливать душу незнакомому человеку, но ему очень хотелось. Стыд отошел на второй план. — Расскажи мне о нем. — Вы будете смеяться. Это… Это бред. — О, поверь, меня сложно чем-то удивить, — сказала она с горечью. Матвей поднял на нее заинтересованный взгляд и с каким-то мазохистским удовольствием вжал ногти правой руки в ладонь. — Он… Его не существует. Он приходит и говорит со мной, больше никто его не видит, — Матвей покачал головой. — Он утверждает, что нам с ним нужно объединиться, что он сделает меня лучше. — Он не соврал, не так ли? — Откуда вы… А, впрочем, ладно. Это он помог мне на зачете. Он помог мне услышать остальных, сделал меня, как все, но я…не хочу, чтобы он был во мне, понимаете? Матвей с надеждой заглянул в темные глаза девушки, отражавшие свет фонаря. В ее взгляде не было сочувствия, но и упрека не было тоже. — Я бы на твоем месте не спешила принимать его предложение, — задумчиво ответила она, кажется, проникшись его историей. — Пожалуй, у меня есть для тебя… Сейчас, погоди. Порывшись в сумочке, она достала из нее старенький плеер и протянула ему. Весь в царапинах и сколах, он не внушал доверия. Поколебавшись, Матвей принял вещицу, повертел ее в руках, рассматривая. — Что это? — Экзамен. Он одарил ее озадаченным взглядом. — Хочу кое-что проверить. Если все получится, возможно, я смогу тебе помочь. — И что мне с ним делать? — Диск внутри. Послушай его сегодня. Хотя бы пару часов. — И все? Что будет дальше? — Это зависит от тебя, — сказала она загадочно. — Ну, мне пора. Удачи на экзамене. — Подождите, как мне вас найти? Чтобы вернуть плеер, — уточнил он неловко, почувствовав себя дураком. — Я сама найду тебя. — А ты… Как вас зовут? В горле внезапно пересохло. Обычно он был более уверен в общении с девчонками, даже если они были старше его. Но она не была девчонкой. Она была чем-то, что он пока не мог понять, но очень хотел. — Александра, — просто ответила она и, развернувшись, зашагала прочь. В сторону низеньких, словно игрушечных, домов. Матвей шумно выдохнул и крепче сжал в руке старенький плеер.***
Комната была пуста. Поудобнее устроившись в кровати, Матвей набрал в грудь побольше воздуха и нажал на «play». Он ожидал чего угодно — от звуков классической музыки до личных конспектов, записанных приятным голосом Александры. Он думал, что готов ко всему, но ворвавшаяся в его разум тишина стала неожиданностью.Сначала он подумал, что плеер неисправен или диск пуст, что девушка его обманула или ошиблась сама. В конце концов, он грешил на собственные наушники, но потом услышал Это, и все сомнения разом отпали. Тишина обволакивала его, кружила, выслеживала добычу, принюхивалась и извивалась. Матвей покрылся потом, но запись не остановил. Тишина ластилась к нему, прося впустить, и он не стал сопротивляться. Он подумал, что тишина лучше какого-то там Макара, и если она сможет защитить его, Матвея, от сомнительных двойников, то он примет ее с распростертыми объятьями. Закрыв глаза, он откинулся на подушку и вспомнил лицо Александры. Саша. Сашка. Впервые за долгое время он ощутил спокойствие. Тишина, почувствовав себя желанной, жадно накинулась на податливое сознание Матвея.