От аквариума к океану

Групповой зачет должен был состояться через две недели. Его разбудил будильник на мобильнике, чинно тарабанивший военный марш, который однажды выбрал для себя сам Матвей. Соседей-третьекурсников в комнате уже — или еще — не было. Ввалившись в ванную, Матвей застыл перед зеркалом. Позади него стоял парень, называвший себя Макаром. Выглядел он в точности так же, как Матвей, но иных совпадений, помимо внешности, не наблюдалось. У Макара было взрослое осунувшееся лицо, жесткий взгляд и холодная усмешка. Он начал являться ему несколько месяцев назад и за это время успел изрядно потрепать Матвею нервы. — Скучал по мне? — Макар подмигнул ему и окинул скучающим взглядом маленькую ванную. — Слушай, уйди, а? Не до тебя, — уперевшись руками о раковину, попросил Матвей. — О, понимаю, готовишься к зачету или… — двойник усмехнулся. — Опять надеешься выкарабкаться за счет остальных? — Не твое дело. — Ошибаешься, Мотя. Скоро тебе придется принять мою помощь, чтобы не вылететь из института. — Чем ты можешь мне помочь? Ты всего лишь плод моего воображения, побочный эффект от занятий!.. Матвей вцепился в свои волосы и помотал головой из стороны в сторону, пытаясь прогнать морок. Резко развернулся, ожидая столкнуться взглядом с пустотой, и разочарованно выдохнул. Макар никуда не делся и не думал исчезать. — Пойми, что тебе необходимо впустить меня в себя. Остальные уже давно смирились, а ты… Как же мне с тобой повезло, — двойник скорчил страдальческую мину. — Я не собираюсь сливаться с тобой. Я даже не знаю тебя! — вспылил Матвей, закинул полотенце на плечо и вышел из ванной. Макар последовал за ним. — Почему все считают, что я не справлюсь один? Что мы, немощные что ли, чтобы кучковаться всем вместе? Ладно, я закрыл глаза на весь этот бред… Упорно заучиваю материал, из кожи вон лезу, чтобы улучшить показатели, а мне по-прежнему тычут в лицо тем, что я без Вилки никто! Матвей сел на кровать, отозвавшуюся стоном пружин. Звук отдался дрожью в позвоночнике. Матвей все еще помнил, как эти самые пружины были его частью… Или он был их частью… У него получилось только раз. Случайно. И он, испугавшись, больше не практиковал подобное. Он спрашивал об этом у остальных — на него смотрели, как на идиота. — Если ты примешь меня, то все еще останешься собой. — Возможно. Но это уже буду не я. Ты — не я. Как мы можем быть одним целым? — А как ты собрался сливаться с целой группой, если не можешь принять меня одного? — Я не знаю, — ответил Матвей потерянно. Он отчаянно не желал терять себя. Только не в других людях. Были ли они вообще людьми?! — Тебе нужно переступить через свое эго. И чем быстрее, тем лучше. Такой Макар, в этот раз подозрительно вежливый, не нравился Матвею еще больше. — Я не угрожаю, но скоро экзамен… И ты сам знаешь, чем тебе это грозит. Матвей вспомнил свой дом, брата с женой, их новорожденного ребенка. Ему сделалось плохо. Он встал, чтобы открыть пошире окно, а когда обернулся, Макара уже не было.

***

— Если устремить чью-то условную степень осознанности к бесконечности, при которой уровень осознанности человека обращается в точку, тогда поставленный вопрос сводится к следующему… Входите, Власов, вы задерживаете всю группу. Матвей прошмыгнул к их с Вилкой парте и достал учебник. Никто не обращал на него внимания. Вилка что-то усердно записывала в тетради, и Матвей решил, что неплохо было бы взять с нее пример. Хотя, нужна ли ему эта теория, если он все равно не в силах справиться с практикой из-за внутренних барьеров? Матвей усмехнулся. Громче, чем рассчитывал. — Вам смешно, Власов? Чувствую, повеселите вы всех нас на зачете. Особенно свою группу, — Домрачев, не мигая, смотрел ему прямо в глаза. — Уже решили, как будете объясняться с товарищами, которые из-за вас завалят зачет? С задних парт послышались возмущенные шепотки. Матвей затылком ощутил негатив, направленный в его сторону. Поджал губы и пижонским движением откинул волосы со лба. — С чего вы решили, что мы провалимся? — нагло спросил он. Вся эта система раздражала его. Он знал, что способен на большее. Нечто внутри него скреблось, желая вырваться наружу, но не получало заветного освобождения. Монет в пакете под кроватью становилось все больше, и он не понимал, что с ними делать. — Если вы уверены в себе, Власов, то не о чем и переживать, верно? Будьте так любезны, успокойте своих одногруппников после занятий. А то я начну думать, что они не хотят брать вас в свою команду. Домрачев ухмыльнулся одними лишь глазами и вернулся к чтению лекции. Все они знали, что никакого выбора у них нет. Группы были сформированы давно, а их состав изменению не подлежал. Если бы вся власть была в руках учеников, то Матвей давно стал бы изгоем.

***

После занятия его уже ждали. Шесть пар глаз устремились на него, как только он переступил порог курилки. — Ну, что будем делать, музыкант? — угрюмо спросил Степа, маленький, всегда деятельный паренек. — Да что он тебе скажет? По его взгляду видно, что он не бум-бум, — Лизка закончила красить губы и воззрилась на Матвея с закостенелым презрением. — А ты что думаешь, Вилка? Справится он? Ты уж ему помоги, он ведь нас завалит… Точно завалит… — Не паникуй, Юлька, — бросил Артем, хмуро глядя на Матвея из-под густых бровей. — Справится, куда он денется. — Закончили? — ровно спросил Матвей. — Лучше бы обсудили, как мы будем общаться во время задания. Рты у нас будут заняты, если вы помните. Кто-то из девчонок хихикнул. — Ты хотел спросить, что будешь делать ты? — с нажимом уточнил Олег, самый старший из них. — У нас-то уже наработанная связь, а тебя только Вилка и понимает, да и то не всегда. — Он сможет, правда, Моть? Вилка посмотрела на него с надеждой в глазах. — Нам ведь всего-то и нужно, что действовать слаженно, так? Крючок за петельку, петелька за крючочек… — К чему ты клонишь, Виолетта? — грубо прервал ее Степа. — Я о том, что достаточно нашей с ним связи. Он будет гармонировать со мной, я с Юлькой, она с Темой и так далее… Понимаете? У нас все получится, ребята. Оптимизма Вилки не разделял никто. — Неплохо звучит… А если не сработает? — Артем напряженно всматривался в лицо Матвея, словно проверял его на профпригодность. — Тогда закопаем его, — неожиданно для всех отмочила Лизка. Степа мягко похлопал ее по плечу, Вилка нервно облизнула губы, а Олег шумно выдохнул. — Да зачем, Лиз? Если он нас подведет, то ему же хуже будет. Он не сможет сдать экзамен и… — Юля осеклась. — Пожалуй, я пойду, — после недолгого молчания сказал Матвей и направился к выходу. Вилка сорвалась за ним, но Артем насильно удержал ее за руку. — Хорошенько учи ноты, музыкант, — колко бросил ему вслед Степа. Впервые над его шуткой никто не засмеялся.

***

Вечером после долгого отсутствия в комнату вернулись соседи. Виталик был мертвенно бледен, с наросшей на руки и лицо шерстью и мигающими, как неисправный светофор, глазами. А Ваня все время пытался поймать кого-то невидимого руками и бубнил себе под нос непонятные слова. Если не вслушиваться, то бубнение было похоже на пение. Матвей решил, что доучить заданный материал он вполне сможет и на кухне. За стенкой играла громкая музыка, из комнаты напротив доносились вполне отчетливые стоны. Общежитие гудело, несмотря на поздний час, и будто специально мешало Матвею усваивать новую информацию. Когда на кухню заглянула закутанная в черное фигура, он сразу оживился. — Постой… Останься. Здесь только я, — осторожно обронил Матвей. Темная фигура в дверном проеме нерешительно качнулась и вплыла на кухню. Теперь он видел, что это была девушка. — Ты уверен, что я не помешаю? Матвей старательно замотал головой. Медленно, будто боясь сломаться, груда черной ткани опустилась на стул, сняла солнцезащитные очки и откинула капюшон. — Как ты… Что с тобой случилось? — ошарашенно пробормотал он. Перед ним сидела Ната, меньше всего сейчас похожая на саму себя. Ее глаза светились желтым, а кожа просвечивала. Сквозь ее правую руку он различил на краю стола банку с горчицей и шумно сглотнул. — Страшно, да? — Ната усмехнулась, но Матвей скорее почувствовал это, нежели увидел. Рот девушки даже не дрогнул. — Ничуть, — смело заявил он, с голодным любопытством рассматривая Нату. Он не считал ее отвратительной. Даже в таком виде она ему безумно нравилась. — Она хочет забрать меня. — Кто? — Новая преподавательница. То есть… Я не знаю… Кажется, она преподает, но не здесь, — Ната содрогнулась, как кусок желе. — Она говорит, что может помочь. Что я по ее части. — И ты согласилась? — спросил Матвей с придыханием. — Еще нет. А у меня есть выбор? Наши сейчас обсуждают с ней возможность моего перевода, они явно против… — Не слушай их. Они не знают, что с тобой происходит… Они могут только изуродовать тебя. — Судишь по себе? Матвей не ответил. Ната покачала прозрачной, как пустой аквариум, головой. — Кто-то из ребят говорил, что такие, как она, часто сюда приходят. Забирают тех, кто не может продолжать обучение или учится…неправильно. — Куда забирают? Она не сказала? Ната снова покачала головой. Матвею захотелось ее утешить, обнять, но он не решился к ней прикоснуться. Ему казалось, что дотронься он до нее и она растечется теплой лужицей по полу. — Я, наверное, соглашусь. Даже если она все врет, и никакого другого выхода нет. Я так больше не могу, Матвей, не могу… — Ты останешься такой навсегда? — спросил он тихо, проведя ладонью над плечом девушки. Ната вздрогнула, словно ее ударило током. — Не думаю. Они ведь…не такие. — Ты думаешь, они люди? — Может и нет, но очень похожи, — Ната улыбнулась, и губы ее с секундной задержкой улыбнулись тоже. Глаза изменили цвет на фиолетовый. — Ты мне очень нравишься, — не думая, выпалил Матвей и тут же отчаянно покраснел. — Всегда нравилась… Я знаю, что сейчас не время… Просто хочу, чтобы ты знала. Взгляд у Наты был снисходительный, но теплый. Она смотрела на него почти так же, как когда-то смотрела Инга. Только Инге он в своей симпатии не признавался. — Ты славный парень, Матвей, но… — Это из-за моего возраста? — Нет, конечно нет. Послушай, придет время и ты почувствуешь, что тебе не до девчонок, не до меня. Ты поймешь, что есть нечто большее… Нечто более важное. — Что может быть важнее тебя, сидящей передо мной здесь и сейчас? Матвей не понимал, и Ната разочарованно вздохнула. — Займись учебой, Матвей. Серьезно. Если ты не сдашь экзамен, то не сможешь понять. Мы никогда не увидимся, если ты не сдашь экзамен. Это ты понимаешь? — Ты все равно уедешь. — Жизнь на этом не кончится, и быть может, мы когда-нибудь еще встретимся. — Да, конечно. Матвей поднялся, сгреб со стола учебник и отправился к себе. Ната осталась сидеть на кухне, в свете одинокой лампочки похожая на огромную медузу.