Алые слезы любви

Если бы Сехуну нужно было дать определение слову «любовь», он сказал бы лишь одно — Лухан. И если бы ему пришлось разъяснить кому-то, что такое «семья», младший вампир просто бы перечислил имена остальных людей в этом доме. Дом… он никогда не использовал это слово раньше. Места, где вампиры обычно останавливались, несли в себе значение «особняк» или же «здание». Фразы, такие как: «я иду домой» или «я дома» не произносились ими вовсе. Их здания или особняки были лишь строениями, где они жили, изнывая от скуки, темноты и одиночества. Но теперь всё по-другому. Теперь, когда Лухан и остальные появились в его жизни, они заменили этот пробел. Теперь слова «дом», «уют», «любовь» возглавляли список словарного запаса Се. Целый год они жили в мире и счастье. Всё было прекрасно, лучше, чем он когда-либо мечтал, желал и представлял. Сехун и его братья по очереди ходили на охоту, и когда они возвращались, то с порога их встречали любимые с тёплыми объятиями и сладкими поцелуями. Их прислуга почти не готовила, просто потому что Бэкхён, Лухан или Кёнсу хозяйничали на кухне. Прислуги было немного в доме, но дворецкого они стали сажать за общий стол, потому что Бэкхён однажды высказался, что он тоже часть их семьи. — Хён, можешь ли ты мне подать сока? — дворецкий обратился к Кёнсу, и было немного странно слышать такое обращение к своему хозяину. Как и все остальные, дворецкий не знал раньше, что такое любовь и семья. Поэтому, когда Лухан, Бэкхён и Кёнсу стали проявлять такие качества, жизнь мужчины так же поменялась в корне. Потребовалось некоторое время, чтобы поменять свои привычки, но Сехун видел прогресс. — Бэкхён, Чанёль сказал мне предупредить тебя, что он отправится на охоту. Послышался крик со второго этажа, и Бэкхён, который мыл посуду, заорал в ответ:  — Хорошо. Сехун смотрел на разыгрывавшуюся перед ним сцену из дорамы, а Лухан, обняв своего парня, обвив руками, словно коала, был рядом. И так происходило каждый вечер. Каждый вечер счастливого года. В течение многих ночей Сехун шептал, что это и есть их «долго и счастливо», так, как бывает порой только в сказках или фантазиях ребёнка. Он хотел бы в это верить. Но не мог… Не мог всякий раз, когда вспоминал те редкие ночи и чувствовал тревогу и неуверенность. Может, ему просто померещилось? Может быть, он просто слишком много думал? Но вспоминая, как Бэкхён и Кёнсу однажды посетили Лухана во время сна, чувствовал себя нервозно, как будто подглядел что-то, чего не должен был видеть. С одной стороны, это не казалось чем-то неправильным, когда Бэкхён просто касался щеки Лухана, а Су гладил его по руке и плечу. Сехун не напугался и не стал ревновать. Но шёпот и слёзы привлекли его внимание и любопытство. Что-то было не так. Чувство тревоги поселилось в Сехуне. Эти трое всегда были очень близки, как друзья, как братья. Но эти шёпот и слёзы, и с каким сожалением Бэкхён и Кёнсу гладили Лухана, были непривычны и подозрительны. Прошла неделя, и Сехун пытался игнорировать увиденное, ведь оно было незначительным для повседневной жизни. Младший вампир не хотел рисковать счастьем в своей жизни и рассказывать братьям о том, что произошло. Ведь, наверняка, это было обыденным для Лухана. Если только Се знал бы маленький секрет. Если бы только знал, что Чанёль в другой день видел подобную картину, следуя за Бэкхёном, и стал чувствовать такое же непонятное чувство тревоги. Если бы братья поделились увиденным, то осталось бы меньше вопросов и забот. Чанёль не стал подначивать себя таким тривиальным событием и списал всё на свою ревность. Вампиры просто постарались отодвинуть на задний план эти сомнения. Лухан и Бэкхён стали заниматься весьма полезными вещами. Они обучались врачеванию, медицине и даже специальным супам, что помогают поддерживать здоровье в теле. И вроде бы всё встало на свои места. Чанёль и Сехун тайно поклялись не думать об этом снова, чтобы не повлиять на своих любовников. — Сехун, о чём ты думаешь сейчас? — Лухан уткнулся носом в его шею и поцеловал слегка, чтобы привлечь его внимание. Сехун улыбнулся:  — Просто думаю о тебе, — вампир наклонился и захватил бархатные губы в свои. Он облизывал их мокрым языком, слегка вбирал в себя, засасывал, чтобы Лу попросил о большем. Последний разомкнул губы, приглашая язык вампира в свой горячий рот, где он мог почувствовать сладкий привкус поцелуя, который всегда дурманил разум обоим. Сидя на диване, Сехун толкнул Лу вниз, нависая над ним. Вампир делал это всегда. Стоны и всхлипы время от времени вырывались у обоих, пока они ласкали друг друга языком и тёрлись телами, заставляя чувствовать всё больше возбуждения. — Сехун-а… в постель, — прошептал Лухан, изнемогая от любви. Это, честно говоря, была редкость для человека — иметь столько половых актов и жажды близости и оргазма, как у вампира. Но Лухан в своё время обслуживал десятки парней в один день, и поэтому не так удивительно, что он влёгкую справлялся со зверем в постели. По крайней мере, сейчас у него один партнёр, который любит его и думает о его удовольствии прежде всего, и которого любит сам Лухан. — Я люблю тебя, Сехун-а. Так сильно. — Я тоже, Лу.

***

Из трёх пар Кёнсу и Кай были теми, кто ссорился больше всего. Будучи нежным любовником и защитником, Кай не позволял Су свободно делать всё и как захочет, в отличие от Лухана и Бэкхёна, которым, несомненно, позволялось больше своими любовниками. Кёнсу же был такого склада характера, что делал и поступал, как ему захочется, не прося разрешения у Кая. Су никогда не был опрометчив в своём выборе и избирал исключительно самое лучшее или полезное, чего бы это не касалось. Да и вообще, он был «мозгом» их группы. Большую часть времени Кай был стервозным, не позволял последнему охотиться или даже держать нож для приготовления пищи. Но когда Су не подчинялся и делал по-своему, их словесные битвы могли длиться по нескольку дней. Сегодня был одним из дней, когда Кай злился на Кёнсу, и день, когда Кёнсу не мог контролировать свою ярость и высказался:  — Кай, дорогой, разве ты не можешь просто доверять мне и поддерживать, когда я делаю что-то? — Но я действительно поддерживаю тебя, вот почему я всегда с тобой. Я просто не хочу, чтобы ты пострадал. — Кай, я тебе уже говорил: остановись волноваться по пустякам. Ничего не случится, если я использую нож для приготовления нам обеда. И я не собираюсь умирать, когда охочусь. Могу получить травму, но это — часть охоты. Даже Чанёль и ты иногда получаете небольшие царапины. Ты боишься, что я не смогу защитить себя? Но я могу, Кай! Могу, потому что ты дал мне эти силы. Неужели ты думаешь, что эти силы ничтожны? Они не способны держать меня в безопасности? Ты превратил меня в вампира, а значит, я уже живу в опасном мире. Тогда почему ты не позволяешь мне действовать? — Я знаю, что ты сильный, но всякое может случиться, Кёнсу. Там опасно! Тебе будет больно, я просто знаю это. — Ты не можешь держать меня здесь. Мне нужно привыкнуть к этому образу жизни, иначе я нигде не буду в безопасности. Даже когда я с тобой, Кай. Потому что я слаб, и в случае опасности даже ты не сможешь меня защитить. Кёнсу был так взбешён, он кричал со смесью эмоций. Но постепенно рычание перешло в скуление, когда он стал умолять Кая понять его. — Я не хочу быть помехой. Не хочу быть твоей слабостью. Ты не можешь рисковать из-за меня, и я не могу позволить пострадать тебе из-за меня. Пожалуйста… Пожалуйста, Кай… Перестань быть эгоистом. Кай стоял в шоке, смотря на заплаканное лицо своего любимого. Он молчал некоторое время, пока Су с издёвкой и ухмылкой не отвернулся от него и не пробормотал:  — Даже Лухан ходит на охоту. А я? Я до сих пор для тебя слабый и уязвимый человек, не так ли? На этих словах Кёнсу покинул комнату. — Когда наконец его слова дойдут до твоего тупого мозга, Кай? Даже я уже не могу терпеть такое упрямство. Прекрати заставлять его плакать. Это будет последнее предупреждение от меня. Ещё раз, и я сам сделаю то, что будет лучше для Кёнсу. Голос Бэкхёна не был суровым и низким, но был созвучен с гневом, что поднимался изнутри Бэка. Кай не должен был видеть, но знал наверняка, что, отвернувшись, Бэкхён скрывает свои клыки и светящиеся красным глаза. Последний пусть и был превращен из человека в вампира, но был так же силён, как Чанёль, который являлся истиннорождённым вампиром. Следующую часть дня Кёнсу оставался поблизости с Бэкхёном, в его комнате, в то время, когда Кай был с Паком. Бэк попросил Чанёля поговорить со своим братом, чтобы тот начал относиться к Су снисходительнее и попытался понять своего партнёра. Бэкхён же был ответственным за то, что вывести Су из своей депрессии. Лухан присоединился позже в тот вечер, принеся с собой закуски и горячий шоколад. В тот день семья была разделена на две комнаты, где они обсуждали проблемы их будней. — Разве мы не должны уже спать? — Кай зевнул и посмотрел на брата. — Уже три ночи… Но оба брата, Чанёль и Сехун, были обеспокоены чем-то. Сехун в задумчивости кусал свой палец, а Чанёль смотрел в одну точку, погружённый в свои мысли. Ни один из них не ответил на его вопрос, и это заставило волноваться среднего брата. Они что-то скрывают? — Что вы скрываете? — озвучил свои мысли Кай. — Вы знаете что-то, чего не знаю я? Сехун первый посмотрел на Кая, но Чанёль покачал отрицательно головой, и Сехун последовал его примеру. Но чувство тревоги росло в Кае, как предчувствие, что он уже не мог успокоиться. Он слишком хорошо знал своих братьев, чтобы увидеть неладное. — Хён! Скажи мне! — Кай потребовал ответа, но так его и не получил. Он, конечно, имел право знать, чем Кёнсу занимается. Просто они не могли описать это словами. Братья не хотели волновать Кая по пустякам. Ведь, по сути, это, скорее всего, и были пустяки: ну подумаешь, друзья проявляют нежность по отношению друг к другу. Кто-то кого-то погладил по щеке. В этом не было ничего предосудительного. И всё же, что-то не так… Чанёль тщательно пытался подобрать слова, а Сехун волновался, но прежде, чем они смогли хоть что-то предпринять, Кай уже поднялся на ноги и зашагал к двери. Он знал, что рано или поздно братья поделятся с ним тем, что их беспокоит, но Кая сжирали любопытство и жажда узнать в чём, собственно, дело. Всё произошло слишком быстро. Сехун схватил Кая за плечо, а Чанёль удерживал за руку. Но даже это не удержало последнего от телепортации в комнату Чанёля. Тогда братья последовали туда же. То, что они увидели, было не тем, что они ожидали увидеть. Их шоку не было конца. Сехун был первым, кто отреагировал и с диким рыком побежал вперед к трём парням, но не успел приблизиться на расстояние трёх метров, как мощная невидимая волна отбросила вампира назад. Чанёль и Кай поймали его в воздухе. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы прийти в себя и попытаться ещё раз. Двое братьев на этот раз присоединились, но эффект был тот же. Они словно ударились об невидимую стену и были отброшены назад. — Убери от него руки, — в гневе завопил Сехун, когда стал свидетелем того, как Бэкхён и Кёнсу пытаются убить его возлюбленного. Бэк уже держал за шею Лухана, а Су прижимал его руки к полу. Лухан изо всех сил пытался освободиться, но колени обоих друзей упёрлись ему в живот, полностью обездвиживая. Лухан кашлял, задыхался. Он буквально мог слышать, как его рёбра хрустят и ломаются. Но даже не это волновало Лу больше всего. Его волновал нож, что держал Бэк в руке. — Какого хрена происходит?! Вы, двое, отпустите его! — это была команда от Чанёля — доминирующего вампира, главы клана, и Бэк должен был повиноваться и покориться, но он сопротивлялся, а руки по-прежнему удерживали Лу. — Я СКАЗАЛ ОТПУСТИТЬ! — закричал Чанёль, и на этот раз Бэкхён не смог устоять перед внутренней покорностью, отпуская шею Лу. Этой заминки хватило, чтобы Лухан отбросил Бэка в сторону. Столкновение было таким сильным, что Бэк, ударившись о стену, покрошил штукатурку и упал без сознания на пол. Но на этом парень не успокоился: он пнул Кёнсу вверх, разбивая потолок, что кусками падал на него сверху. Лухан остался лежать на полу с трудным дыханием. Из его груди текла кровь. Бэкхёну всё-таки удалось воткнуть нож. Трое вампиров смотрели на эту картину в страхе, панике и бешенстве, пока невидимая стена не исчезла полностью. Бэкхён был весь в крови, на теле Кёнсу была куча порезов, и Лухан… Лухан на грани смерти. Сехун бросился к своему возлюбленному, обнимая, заключая в объятия, плача и умоляя, чтобы он оставался в сознании, но его зрение меркло, а дыхание становилось поверхностым и неглубоким. В конце концов, Сехун потерял себя и сделал единственную вещь, которую обещал не делать никогда. Он решил обратить Лухана и тем самым избежать его окончательной смерти.