Омела

— Моя мать… Была замечательной женщиной. Честность, порядочность, доброта, необъятная душа — это про неё. Она дала мне много, больше, чем я когда-либо могла просить. На самом деле, она была такой всегда, со всеми, я уверена, она отдала бы всю себя, чтобы сделать этот мир лучше, — голос Эбигейл дрогнул, — Я… Она была моим идеалом, всю жизнь я больше всего на свете мечтала быть похожей на неё, а теперь она… Извините. В такси было тепло и мягко. Голова Эбигейл лежала на плече Алекс, а сама девушка время от времени рвано вздыхала. После очередного такого вздоха Алекс не выдержала: — Солнце, ты уверена? Нам необязательно ехать туда прямо сейчас. — Уверена, — Эбигейл крепче прижалась к руке своей девушки, — Хочу с этим разобраться как можно скорее и больше никогда не возвращаться в это место. — Как скажешь, — ответила Алекс и наклонилась, чтобы сдуть с чужого лба выпавшую прядь волос. Когда машина подъехала к нужному дому, Алекс расплатилась с таксистом и помогла Эбби выйти. — Итак, наш план на сегодня? — спросила она, осматриваясь по сторонам и пытаясь заметить изменения, которые происходят с домом после смерти его хозяина. — Сегодня я хочу увезти отсюда то, что нужно будет сохранить, а таких вещей немного, так что справимся сами и быстро, — ответила Эбигейл, на ходу шаря рукой по внешнему карману рюкзака в поиске ключей, — Надеюсь. — И что ты планируешь забрать? — Документы, драгоценности, деньги и что-нибудь на память — это всё, что нужно. Алекс не нашла, что ответить, и остаток пути прошёл в неуютном молчании. Калитка распахнулась перед гостями мягко и беззвучно, как и всегда. По крайней мере, она ни разу не заедала и не скрипела в те несколько раз, когда Алекс была здесь. Сад тоже почти не изменился — разве что посерел и помрачнел, а жухлые травинки газона покрылись мелкими кристаллами инея, но это была всего лишь прихоть сезона, смерть Долорес Шолль не сыграла никакой роли. — И всё же… — в конце-концов решила нарушить затянувшуюся тишину Алекс, — Ты точно уверена, что не хочешь жить здесь? Может быть, не прямо сейчас, но… — Нет, я не хочу, — отрезала Эбби, её голос звучал глухо и безэмоционально, — Этот дом, он словно тычет меня лицом в то, кем я не смогла стать, и теперь уже никогда не смогу. Алекс приблизилась к девушке и обняла её за плечи: — Я уже говорила, но повторю ещё раз: в том, что ты это ты, нет твоей вины. Вы с Долорес разные люди, и это нормально. — Только вот она гораздо лучше меня. — Перестань, — Алекс нахмурилась и развернула Эбби к себе лицом, — Ты же знаешь, что это не так. — Да, ты права, Сани, спасибо тебе, — пробормотала девушка без единого намёка на согласие или благодарность. Алекс удрученно вздохнула, но всё же разомкнула объятия, в глубине души надеясь, что они вернутся к этому позже. — Ты не могла бы поискать на чердаке коробку? Лестница в конце коридора — прозвучало уже из соседней комнаты, спальни Долорес, куда Эбигейл направилась за документами. Алекс не видела, но точно знала, что Эбби начала бы с самого лёгкого. Пожалуй, был смысл сперва заняться монотонным перебором бумаг, чтобы в процессе хоть немного утрясти в голове пережитый день — сама Алекс поступила бы так же. Девушка направилась к лестнице, но задержалась напротив входа в гостиную. Её внимание привлёк рояль, несуразно чернеющий в самом центре светлой залы. Отказать себе в удовольствии приблизиться не удалось. Оказавшись рядом с инструментом, Алекс по привычке подняла крышку и удивлённо вздёрнула бровь — клавиши были покрыты тонким слоем пыли, в то время как остальные поверхности рояля буквально сияли чистотой. Долорес не могла играть из-за артрита, а Эбигейл никогда не упоминала о том, что училась музыке. Решив, что это не её дело, Алекс бережно опустила крышку и продолжила свой путь на чердак. Пустующую коробку пришлось поискать — большая часть была заполнена книгами, старыми игрушками, посудой и школьными учебниками в почти идеальном состоянии. В одной из коробок лежало старое свадебное и небольшая шкатулка с надписью 'Для Эбби'. Алекс провела пальцами по надписи, борясь с желанием заглянуть внутрь. Шёпотом выругавшись в признание своего поражения, она открыла шкатулку — внутри обнаружилось украшение для волос в форме яблоневой ветви и синяя шелковая лента. Горькая усмешка тронула губы Алекс — мать Эбигейл мечтала выдать её замуж по всем правилам. Когда Алекс спустилась вниз с пустой коробкой в руках, она обнаружила Эбби сидящей на коленях без движения в окружении бумаг. — Милая, что случилось? — девушка поставила коробку на пол и села рядом, — Ты плохо себя чувствуешь? — Вроде того, — отозвалась Эбигейл, её голос звучал слегка хрипло, — Взгляни на это, — она протянула Алекс один из листов. — Но это же… Заявление об усыновлении. Выходит, что… — Я приёмная дочь. Большую часть вечера Эбигейл молчала, и Алекс не смела её тревожить, однако позже, когда они легли спать в тишине, не выдержала. — Прошу тебя, давай поговорим о сегодняшнем дне, — тихо произнесла она, поворачиваясь лицом к Эбби, — Меня убивает то, что я понятия не имею, что сейчас с тобой происходит. Повисла недолгая пауза, секунд на тридцать, но Алекс она показалась бесконечной. — Знаешь… — отозвалась наконец Эбигейл, — Я никак не могла понять, почему мы с мамой такие разные. Она была идеальна почти во всём, а я хорошо умела только одно — разочаровать её. И сейчас я думаю, что, возможно, дело в моих настоящих родителях. — Ты хочешь знать, кто они? — Сложно сказать. С одной стороны, я понимаю, что теперь неизвестность будет грызть меня постоянно, а с другой… Что, если их уже нет, или они были совсем плохими людьми. — Так или иначе, ты будешь знать наверняка, — Алекс придвинулась ближе и опустила ладонь на щеку Эбигейл, — Подумай об этом, и помни: что бы ты ни решила, я буду на твоей стороне. Всегда.