Шестнадцать лет

      Когда тебе шестнадцать лет, то ты уже не веришь в сказки, но вера в светлое будущее еще жива и бьется где-то там под сердцем в ожидании чуда. Ты влюбляешься, строишь планы и не ждешь подножки от судьбы в виде искусственной комы отца, единственного человека, кто был тебе опорой все это время.       Тогда все идет по пизде, начиная со слов: «Страховка не покроет всего» и заканчивая: «Я люблю тебя, Дерек, просто помни об этом». Ты уходишь из теплого лофта, из жизни любимого человека под покровом ночи, оказываясь на пустынной улице. Больше всего ты хотел бы остаться, но тебе нужны деньги. Вот в чем загвоздка.       Ты не идиот и прекрасно осознаешь, что твоя нынешняя зарплата в кофейне, где ты подрабатываешь бариста в свободное от учебы время, не покроет даже твоих смешных нужд, не говоря уже о баснословных ценах на лечение отца.       Тем временем на горизонте уже маячит перспектива попасть в фостерную семью, своеобразную камеру хранения до момента передачи на постоянную основу чужим, по сути, людям. Отлаженный, черт возьми, механизм неусыпного контроля. Тебе шестнадцать, твое мнение никого не интересует, можешь засунуть его себе поглубже, ведь по закону ты еще ребенок, а в глазах такой семьи – всего лишь способ заработать.       Ночью в больнице, как на кладбище, тихо и тебе кажется, что тут не осталось ни одной живой души, даже несмотря на то, что дежурная медсестра, а по совместительству мама твоего лучшего друга, пропустила тебя сюда. Ты сжимаешь безвольную руку отца, давясь глухими рыданиями, умоляешь его открыть глаза, но чуда, конечно же, не случается. Врачи не очень-то стараются, делают все спустя рукава, ты уверен. Миром правят деньги, так говорят. И ты хочешь их достать во что бы то ни стало.       Плохая компания, грязные дела от воровства до шантажа – это только начало. Скрываться от органов власти в забытых Богом районах не так уж и сложно. Систематически передавать денежные средства на реабилитацию отца и хорошую сиделку – смысл жизни, твое кредо. И ты будешь ему верен, пока можешь, об остальном ты подумаешь завтра, если оно настанет, конечно.       А то, что совесть не дает тебе спать ночами, сжимая горло тисками в твоих кошмарах – это нормально, ты же сильный, справишься, но это не помогает и ты ломаешься, пачкая свои вены всякой дрянью. Под кайфом ты дрожишь, лежа в сыром подвале и ощущая давно забытые прикосновения твоего парня. Поправочка – экс-парня. Со слезами на глазах ты засыпаешь в надежде на то, что завтра не проснешься.       Новый день бьет под дых, возвращая тебя в реальность, или это кроссовок твоего «боевого товарища»? Он рычит в твою сторону нечто нелицеприятное, мол, как ты мог, гадина, до такого опуститься, а ты хрипло смеешься ему в лицо, потому что опуститься ниже дна невозможно. И он целует тебя, встряхивая твое парализованное от шока тело за ткань красной изношенной толстовки.       Губы в кровь, на его щеке горит след от удара, а ты размазываешь несколько капель алой субстанции по лицу в попытке стереть из памяти этот момент. Ты бы жизнь отдал, лишь бы никто не касался тебя так, как ОН. И ты убегаешь. Снова.       Ловким движением руки ты уводишь из-под носа смазливой блондинки новенький айфон, набирая заученный наизусть, как молитву, номер – ежедневный ритуал, не спрашивайте. Короткие гудки сменяются на приглушённый поток обеспокоенных слов: «Стайлз, Господи, Стайлз, я знаю, что это ты, возвращайся домой, мальчик, мы что-нибудь придумаем, найдем деньги. Ему уже лучше, слышишь?».       Горло душат беззвучные рыдания, пока ты опускаешься по промёрзшей стене заброшенного здания на холодную землю. Пальцами одной руки ты зажимаешь себе рот, другой – сбрасываешь вызов. Отец жив. Нужны деньги. Все как обычно.       Выручка от продажи краденых вещей достаточно ничтожна по сравнению с долгом за лечение, который, кажется, растет с геометрической прогрессией. Сначала ты убеждаешь себя, что выхода нет, что ты готов перешагнуть через себя еще раз, да что там перешагнуть – перепрыгнуть, лишь бы поскорее все закончилось, а потом ты соглашаешься на предложение одной уже давно немолодой особы, что держит весь район за яйца железной хваткой. Крупная рыба в крохотном пруду. Вот так-то.       Самое печальное, что ты добровольно шагаешь в это жерло вулкана, заранее зная, что тебя ждет. Это не увеселительная поездка в Диснейленд, это билет в один конец. Оттуда не возвращаются. Собой, по крайней мере.       Первый клиент, сорванный куш, в висках стучит набатом «никаких гарантий, малыш, это улица» и ты думаешь, что это оправданный риск. Жизнь отца в обмен на твою.       Тебе кажется, будто ты слышишь, как ломаются собственные ребра под напором богатого извращенца, готового платить баснословные деньги за свое удовольствие. Боли так много, физической и душевной, что сознание уплывает, а ты просто цепляешься за него, как утопающий за соломинку, из последних сил.       На глазах слезы, на губах «прости» и ты устало прикрываешь веки, понимая, что тебя уже не спасти.