Скучное завтра, невыносимое послезавтра и ряд дней все бледнее.

Я почему-то никогда не думал, что это лето было особенным. Когда вспоминаю те дни, начинаю хмуриться и пыхтеть, как старик-куряка, вот и прямо сейчас так же. Даже не знаю, что могло быть в этом интересного. Посему поступаю эгоистично, навязчиво рассказывая свою историю. Не могу сказать, что тогда был влюблён первый раз, скорее это было просто помешательство, существование на грани безумия, словно кто-то тянул меня в Хаос. Я поясню. Я имею в виду тот Хаос, который в древнегреческой мифологии значился персонификацией изначального состояния мира до появления чего бы то ни было. Если сказать проще, то мои чувства были похоже на перерождение, я рождался заново. Не самое приятное ощущение, скажу я вам. Хотя теперь мне нечего скрывать, сам процесс был весьма приятен. Неделя дождей началась неожиданно. Каждый день я бегал от дома до гостиницы в рыбацких сапогах по колено и бабушкином розовом дождевике. Это были кратковременные косые дожди, которые заканчивались быстро и так же быстро начинались заново. Из-за плохой погоды в гостинице повально началась депрессия. Гостей было мало, но один неизменный дорогой гость, кажется, не планировал ещё съезжать. Бельфегор сидел в своём номере безвылазно, иногда заказывал алкоголь, по слухам, ходившим между горничных, почти не разговаривал и выглядел парень чем-то загруженным, так что задерживаться у него никому не хотелось. Горничные даже спорили о том, кто будет убирать номер, никто не хотел оставаться с гостем наедине надолго. Обычно инициативу проявляла Жаклин и после покидала номер очень печальная. Я же не приближался к комнате. Наверное, вы подумаете, что юнец усвоил урок, который преподал ему взрослый. Ведь даже, когда человек отступает – это уже самозащита. Не поленюсь повториться, но такие чувства были мне не свойственны. Я не знал, насколько ценна жизнь – скучный, неинтересный, безрассудный ребенок. На самом деле я выжидал, мне, словно нужен был какой-то стимул или сигнал, чтобы приблизиться, открыть дверь со скрипом и взглянуть на него вновь – наверное, я первый раз в жизни чего-то хотел настолько сильно. Внезапные невиданные чувства способны потрясти любого, но я принимал это, как должное, вновь мирился и вновь ни о чём не задумывался. Появление этого человека в моей жизни было больше похоже на шутку, но я не смеялся. Во второй половине дня стало немного шумно, в это время я обедал у Гийона. До этого еда в нашей гостинице была традиционно французской с незначительными дополнениями, постояльцам нравилось, но иные гости после себя оставляли пожелания о некоторых изменениях в меню. Поскольку народу было немного у нашего повара оставалось достаточно времени для экспериментов, поэтому почти весь день я прослужил дегустатором. Я всегда ел не особо много, не то, чтобы мне не нравилась бабушкина еда, но стряпню высокооплачиваемого профессионально повара хотелось поглощать тоннами. Запыхавшийся Этьен объявился на кухне внезапно. Я встретил его кусочком ветчины, вывалившейся из моего рта прямо к его ногами. В тот день я ел так много, что мой несчастный организм просто начинал отвергать любое диковинное блюдо. — Ох, Фран, слушай наш гость… ну, тот который…. Он никого не пускает к себе в комнату и говорит, что если мы хотим прибраться, то лучше, чтобы это сделал… — Голос Этьена был не только взволнованным, но и словно смущённым. Я смотрел на него спокойно, изредка моргая, но при этом продолжал упорно впихивать в себя кусочки ветчины. Так сложилось, что в тот день я почти не работал, даже убирать номера не надо было, и никто на меня не ругался, так что настроение было странным. Когда Этьен запнулся, новый кусочек покинул меня и старший менеджер раздражённо схватился за свой затылок. — Ну, что за ребёнок.… В общем, уберись у него, пожалуйста. – Пробубнил Этьен, отводя взгляд в сторону. Я встал из-за стола, вытирая руки о свои брюки, и стразу же направился к выходу с кухни, но на секунду замер в проёме — на языке всё же крутилась парочка слов. — Он ведь как-то назвал меня? В прочем, думаю, мне ни к чему это знать и вы не берите в голову… — Сказал я напоследок, даже не глядя на Этьена и на Гийона, который на время оторвался от готовки, так что по кухне начал разноситься тонкий запах гари. Повар резко опомнился и начал интенсивно перемешивать, а я в это время уже находился в подсобке, собирая телегу для уборки номера. Я не был взволнован или счастлив, ведь он хотел меня видеть, он позвал меня, хотя до этого упорно угрожал и делал всё возможное, чтобы я избегал его общества. Я терялся в догадках о том, что происходило в его голове на самом деле. По крайней мере, все его поступки ничуть не отпугивали меня, так почему же он позвал меня. Тележка скрипела, ознаменовывая приближение встречи, до его двери я всегда добирался невероятно быстро. Комната в коричневых пастельных тонах и золотистый силуэт его головы, пара прядей небрежно отделялась от общей кроны шевелюры, он смотрел в окно, в которое мелодично постукивал дождь. — Уборка номера. – Монотонно объявил я и, хлопнув дверью, принялся разбираться с мусорной корзиной, забитой стеклянной тарой до краёв. Он ничего не говорил, лишь иногда я слышал, как он приглушённо выдыхал, лик его всё так же был обращен к окну, а я, не сопротивляясь своим порывам, нередко поглядывал в его сторону. Я хотел убираться медленнее, чтобы чуть дольше любоваться его величественным затылком и выпирающими из майки лопатками, но уборка уверенно приближалась к концу, и оставалось лишь сменить постельное белью. — Прошу прощения, Вы не могли бы встать с кровать, а то мне нужно бельё сменить. – Я содрогнулся от собственного голоса, в котором явно слышалось расстройство. Прежде мои эмоции так сильно не окрашивались, но сейчас имел место мой личный каприз. Мне действительно хотелось чем-нибудь в него швырнуть, чтобы это больше не было похоже на полный игнор моей личности с его стороны. От этих чувств становилось как-то противно, но он поднялся, а я отступил немного назад. Всё его существо выглядело немного расслабленным, это чувствовалось в его движениях. Такой высокий и стройный – случайно промелькнуло в моей голове, когда он выпрямился и возвысился надо мной. Я смотрел снизу очень внимательно, в руках моих были сложены простыни, приготовленные для замены белья, а он чуть шатнулся и внезапно тонкие пальцы сомкнулись на моих лопатках. Такое странное тёплое чувство – ощущать чьё-то дыхание на своей шее, оно действительно приятное, когда понимаешь, что этот человек является объектом твоего влечения. Я понял это в тот момент. Я громогласно заявил сам себе, что хочу этого парня и телом и душой и всем, чем только можно, лишь бы эти объятья продолжались немного дольше – я не решился озвучить свои мысли. Кончики его волос щекотали мои ключицы, а мягкие губы прижимались к мочке уха. Я буквально обмер и выронил стопку белья, что держал в руках, а он почему-то сжал меня сильнее. Затем его губы проделали незамысловатый путь от моего уха по щеке и к губам, одной рукой он зафиксировал мой подбородок, а другой обхватил талию полностью. В отличие от него, я был тощим и невысоким, так что был всецело захвачен им. Эти губы я помню, как сейчас — они были, и злыми, и добрыми, они были сумасшедшими и страдали раздвоением личности, а я постоянно забывал, как дышать, и стоило ему оторваться от меня хоть на секунду, я начинал жадно глотать воздух. Думаю, ему нравилось лишать меня дыхания раз за разом. Моё тело начало дрожать, а в коленях появилась какая-то слабость, тогда он прижал меня к себе ещё сильнее и я ощущал его всего – от плеча до лодыжки и мне ужасно хотелось коснуться его, но руки мои болтались, будучи полностью расслабленными, мне казалось, что я почти потерял сознание. — Если позволишь кому-то поцеловать себя, я откушу твои милые губки. – Его голос прошипел еле слышно после того, как моё дыхание вновь оказалось свободным. Он провёл по моим губам большим пальцем и усмехнулся, а затем отошёл в сторону и опёрся о стену, принялся наблюдать за мной из полумрака – свет туда не поникал. Я не знал, что делать, но хотел сказать много всего, но мои губы так горели, что я боялся открыть рот вновь, так что я поднял выпавшее бельё и принялся перестилать кровать. Пока я это делал, я чувствовал, что он смотрит и внутри меня всё дрожало. Последние пару минут до этого въелись в моё сознания, и я прокручивал внутри себя те ощущения снова и снова. Кровать была заправлена – а моя работа на этом завершена. Когда я закончил, он сразу забрался на кровать — поза была такой же, какой она была, как только я вошёл. Мне не было больше смысла оставаться, так что я закинул старое бельё в тележку и побрёл в сторону выхода, но я не мог уйти, так ничего и не сказав. — Господин Бельфегор, я Вам небезразличен? – Задавать такой интимный вопрос столь бесчувственно, наверное, мог только я. И я был бы не я, если бы испытывал эмоций выше нормы, как произошло сегодня. Я был не я, но в то же время понимал, что это происходит со мной, а значит — это не мог быть никто иной, кроме меня. Он посмотрел на меня в пол оборота, на его лице застыла ехидная улыбка, и клянусь, что сквозь пышную чёлку я заметил блеск его глаз, вновь, прямо, как тогда. — Не осмелюсь такое исключать. – Произнёс шелестящий голос и за ним последовал тот странный шипящий смех. Когда я уходил, я чувствовал, что он смотрит мне в след, даже когда дверь захлопнулось, мне казалось, что он видит меня через неё, но это было лишь моим воображением. Пройдясь по коридору, я внезапно остановился, вздрогнув, и схватился за губы. Именно чувство покалывания на них распространяло эту дрожь. Я не уверен, что смог бы ощутить её, если бы встретил кого-то другого.