Голод кожи

Джон не может спать. Он истощен, измучен, ощущает себя выжатым лимоном. Но не может позволить себе уснуть. Если он закроет глаза, то когда вновь проснется, Шерлока снова не будет рядом. Так же, как всегда. Каждую ночь одно и то же — все ночи после падения Шерлока. Его психолог говорит, будто он так и не переработал свое горе и не смирился; Джон решил, что не хочет ничего «перерабатывать» или «закрывать эту дверь», если это означает потерять последнюю ниточку с Шерлоком. Поэтому каждую ночь Джон видит во сне мертвеца. Чувствует собственной кожей тепло кожи Шерлока, слышит тихий звук его дыхания, которое касается плеча, чувствует его запах — смесь слабых ароматов мыла, шампуня и кожи - так хорошо знакомый, что стал практически незаметным. Он чувствует себя хорошо, как дома, и навечно благодарен своему подсознанию за этот предоставленный крошечный момент покоя. Длящийся до тех пор, пока он не просыпается в холодной, пустой постели, с едва заметным слабым запахом Шерлока на подушке, который с каждым днем все больше выветривается. Каждая ночь приносит покой, а утро вновь вскрывает едва затянувшиеся раны. Вот только Джон сейчас бодрствует, и Шерлок здесь, растянулся на другой стороне кровати, бессознательно выставляя напоказ всю свою бледную кожу, пока он спит. Шерлок выглядит основательным и реальным, но он всегда такой. Каждая деталь, запечатленная в остром рельефе, почти такая же, как помнится Джону — три года назад... до падения. Почти. Этот Шерлок немного отличается от того, кого он видит каждую ночь в своих снах, и Джон хватается за эти различия, цепляясь за каждые мельчайшие отклонения, как утопающий за веревку, гарантирующую ему жизнь. Он немного похудел, более явно проступили ребра вдоль туловища. Темные круги под глазами говорят о множестве бессонных ночей. Новые шрамы усеивают бледную кожу его спины и резко контрастируют с ней в сиянии лунного света. Костяшки пальцев Джона болят от удара по этому бледному лицу, которое теперь даже тоньше, чем в последний раз, когда он видел его три года назад. Собственные губы припухли и ныли от отчаянных поцелуев, которыми он обменивался с этими прекрасными губами, сейчас разбитыми кулаком Джона. Его тело то там, то здесь ломит и побаливает — он не ощущал этого с момента той ужасной ночи, перед тем, как Шерлок прыгнул и умер. Ушел навсегда. Прежде чем снова появиться из ниоткуда и умолять позволить все объяснить. Говорят, будто люди не могут чувствовать боль во сне. И если боль реальна — значит это не сон. У них, очевидно, никогда не было таких снов, как у доктора Джона Х. Уотсона. Сколько раз ему снилось подобное? Он ощущал тепло тела, лежащего рядом с ним в постели: голени, бедра и плечи, прижимающиеся к его собственным. Наблюдал за медленным ритмом дыхания, двигающим ребра и горячо опаляющим его кожу. Он слышал, ощущал и даже пробовал образ своего любовника, созданный его подсознанием, явно настроенным свести Джона с ума. И как больно было снова и снова просыпаться в пустой постели и холодом простыней рядом. Поэтому Джон не спит. Он наблюдает и ждет, боясь моргнуть. Так удивительная эта смена позиций. Шерлок — король полуночных скрипичных концертов и подрывных экспериментов в три часа ночи — спит сейчас как убитый. А Джон, который твердо верит в важность ночного отдыха, лежит без сна в половине пятого утра и не желает больше смыкать глаз. Он даже не уверен, что Шерлок сейчас особо обрадуется этим знакам внимания. Ведь он никогда не был особенно склонен ко всякого рода физическим проявлениям до... ну, до его «смерти». Даже прошлым вечером он казался нерешительным, словно не знал, что делать и позволено ли ему вообще набрасываться на Джона. Возможно, что-то случилось во время его отсутствия. Может теперь он стал совершенно другим человеком. Шерлок негромко вздыхает и перекатывается ближе к Джону, забрасывая руку ему на живот, притягиваясь к источнику тепла рядом с собой. Все успокоилось, по крайней мере подсознательно. Утро принесет то, что приносит всегда, и Джон столкнется с его дарами. Однако в тот момент, Шерлок дышит тихо и ровно ему в плечо и, кажется, в ближайшее время не собирается прекращать. Джон проводит рукой по непокорным кудрям, щекочущим ему горло, и решает нести свою бессменную вахту.