All The Attention, All These Intentions

Это был, наверное, самый длительный душ, который Луи когда–либо принимал. Луи думал, что все перестало быть странным, хотя в его голове всегда все было странным, но он думал, что Гарри вернется в норму. Сейчас же он чувствовал себя глупым вот из–за таких мыслей, потому что Гарри буквально выплеснул все, что лежало у него на сердце в ту ночь, когда они отдыхали в кровати, он был достаточно уязвим. Луи не мог жаловаться, что Гарри держал дистанцию, потому что то большое пространство между ними на самом деле сдерживало Луи от действий, совершать которые он не должен. Луи мылся в душе отчасти для того, чтобы сбежать от реального мира, а еще потому, что у него был по–настоящему хороший душ: очень просторный, да и горячая вода никогда не заканчивалась. Когда он вымыл волосы, вытер и высушил, уложил, а затем надел удобную домашнюю одежду, он вдруг предположил, что Гарри в гостиной, поэтому решил отправиться в свой рабочий кабинет. Однако вселенная была против Луи: в кабинете оказался Гарри, сидя в кресле и читая одну из книг, которая прежде стояла в древнем нетронутом шкафу. Гарри расположился у камина, очевидно, чувствуя себя абсолютно расслабленно перед приходом Луи. Ему же было поздно дергаться и возвращаться, потому что Гарри успел заметить его, но он все равно предпринял попытку улизнуть. – Куда ты? – спросил Гарри тихим и приятным голосом, чтобы соответствовать атмосфере комнаты. – Я просто… заметил, что ты читаешь, – сказал Луи, переминаясь с пятки на носок, стоя в дверном проеме. – Не хотел отвлекать тебя. – Я вообще–то искал тебя, – Гарри выпрямился. – Где ты был полтора часа? – В душе, – сказал Луи, засовывая руки в карманы спортивных штанов. – Серьезно, – вздохнул Гарри. – Да, – сказал Луи. – И вода не становится холодной. – Круто, – приподнял брови Гарри. – Но это не значит, что ты должен проводить столько времени в душе, – сказал Луи, показывая пальцем на Гарри. – Это не отель. Гарри улыбнулся и оставил закладку в книге, которой оказалась «Убить пересмешника». Луи сдержался, чтобы не закатить глаза. – Я чувствовал, что ты это скажешь, – хихикнул Гарри. И почему это он хихикал? Луи был грубым и высокомерным, Гарри не должен был смеяться. Луи вдохнул и просто стоял, не зная, что сказать. – Итак… – медленно начал Гарри. – Итак… – ответил Луи, все еще держа руки в карманах. Они стояли в тишине и не смотрели друг на друга. Гарри тяжело вздохнул. – Несмотря на то, что здесь очень мило, я не хочу торчать здесь весь день. Луи кивнул, ожидая продолжения речи. – Я хотел бы, эм, – начал Гарри, смотря на свои колени, его щеки покрыл румянец. У Луи все еще было время, чтобы сбежать, собрать все вещи в чемодан, уехать в аэропорт и улететь в какой–нибудь Гуам. И на данный момент это казалось неплохим вариантом. – Я хотел узнать, может, ты бы хотел сходить погулять в парк, например? – поинтересовался Гарри, пожимая плечами. Внезапно Луи начал судорожно кашлять, и ему пришлось постучать себе по груди несколько раз перед тем, как ответить на вопрос. – Парк? – спросил Луи. – Гарри, ты так говоришь, будто никто не знает, кто мы такие. – Ладно, – сказал Гарри, вставая с кресла. Луи напомнил себе, что все еще может сбежать. – Я имею в виду… у них уже есть все, что они хотели, – начал Гарри, в то же время рассматривая книгу в своих руках. – Что мы теряем? Что нам нужно прятать? Что нам нужно прятать? – эти слова вертелись в голове Луи, и он не нашел, что ответить. Плюс ко всему, Гарри был выше него, и Луи ненавидел это. – Если ты не хочешь, то все нормально, – сказал Гарри, делая шаг назад и проводя рукой по волосам. – Нет, в принципе, звучит круто, – ответил Луи, потому что он ненавидел наблюдать, как ямочки исчезают с лица Гарри. Вскоре они в повседневной одежде гуляли по парку. До этого Луи казалось, что он никогда в жизни не станет этого делать. Ветер дул умеренно и спокойно, к счастью, он не портил их прически, однако все же давал возможность почувствовать себя как на съемках фильма. Солнце так же светило, а папарацци было немного потому, что Луи принял меры, чтобы их никто не ждал в парке. – Почему я вдруг чувствую себя странно, хотя в данный момент я просто-напросто гуляю, как обычный человек? – спросил Луи и посмотрел вперед, пока они с Гарри шли по тропинке с переплетенными руками. – Потому, что за последние десять секунд ты не слышал сотни звуков затвора фотоаппаратов, а твои глаза не были ослеплены вспышками, – рассмеялся Гарри. Луи слегка усмехнулся, опуская взгляд. Он не знал, о чем говорить. Он не знал, о чем они вообще могут поговорить? Возможно ли было легко и просто разговаривать после всего того, что произошло? Луи не знал. Он и понятия не имел, как они вообще разговаривали до этого. Их все-таки заметило несколько людей, но Луи понял, что они хотели дать им личного пространства, поэтому те не отвлекали их, а он, в свою очередь, был благодарен за это. Несмотря на то, что иногда он делал вид, что фанаты были для него надоедающей, неразрешимой проблемой, он понимал, что на деле это не так. Существовала огромная разница между фанатами и теми же папарацци. Луи взглянул на детей, кормящих уток в пруду, их родители стояли рядом, он посмотрел на молодые парочки, которые гуляли, держась за руки, потом заметил белок, убегавших, стоило к ним кому-то подойти. Это было таким приятным ощущением, потому что, наверное, впервые в жизни он чувствовал, что у него нет поводов для волнений и переживаний. – Это здорово, – решил сказать Луи. Гарри в ответ вздохнул, но это был не грустный вздох, а расслабленный. – Это странно. Например, когда я работал над тем, чтобы вывести свое имя в массы, чтобы люди слушали мою музыку, я не думал, что мне придется пожертвовать такими мелочами, как это, – поделился Гарри. – Я знаю, – ответил Луи. – Это легко упустить из виду, когда ты смотришь на целую картину. Ты хочешь добиться того, что, кажется, предначертано тебе судьбой, но ты и думать не думаешь о жертвах, пока не сталкиваешься с ними лицом к лицу. Гарри удивленно приподнял брови и посмотрел на Луи. – Вау, Сократ. Это было очень по–философски. – Заткнись, – рассмеялся Луи, наблюдая, как Гарри помахал девочке, которая делала вид, что не наблюдала за ними. Он посмотрел, как девочка буквально растаяла, а ее щеки покраснели. Между ними снова повисла напряженная тишина, и, должно быть, показалось несколько папарацци, но Луи их не замечал. – Я, честно говоря, и не думал, что сделаю это. По крайней мере, не зайду так далеко, – через некоторое время сказал Гарри, мотая головой. – Что? – задал вопрос Луи, рассматривая профиль Гарри. – Я думал, что буду просто писать музыку, которую никто не станет слушать, – ответил Гарри, слегка улыбаясь, – а потом однажды буду работать продавцом и жалеть, что не закончил колледж. – Ты ненормальный, – как ни в чем не бывало сказал Луи, отчего Гарри слегка хихикнул. – Не считай меня каким–нибудь сопливым романтиком, но твоя музыка – это нечто невероятное, как будто не из этого мира. Ты был рожден для того, чтобы быть знаменитым. – Заткнись, – усмехнулся Гарри. – Даже самые известные люди иногда сомневаются в себе. – И ты думаешь, я не знаю этого? – приподнял бровь Луи. – Я жуть как боялся своего первого кастинга. Я думал, они даже не посмотрят на меня во второй раз, когда я войду, потому что мне казалось, что я выгляжу неподобающе для большого экрана. – Да ты издеваешься, – возразил Гарри. – Ты затмил собой Джозефа Гордон–Левитта и заставил его бояться, что тебе перепадут все его роли. – Что ж, ты только что неуважительно отнесся к Джозефу, – сказал Луи, пытаясь не улыбаться от комплиментов в свой адрес. В любом случае, Джозеф Гордон–Левитт был одним из величайших актеров нынешнего поколения. – Я просто говорю правду, – ответил Гарри. – Что ж, в любом случае, – продолжил Луи. – Мне было семнадцать, когда я пришел на тот кастинг в Экли– – О боже, это тот кастинг, где ты получил роль в– – Да. Я получил роль после своего первого кастинга и стал любимым космическим мальчиком Америки, – кивнул Луи, широко улыбаясь. – Хотел бы я сказать, что для меня было тяжело добиться такого успеха, но, увы, не могу. – Таким способом вселенная решила сказать тебе, что актерство – твое призвание, – сказал Гарри. – Что же заставило тебя пойти на прослушивание? – Честно говоря, я даже не думал быть актером. Я не играл в школьных пьесах, просто очень активничал и всегда был у всех на виду. В одном торговом центре висел лист, в котором предлагалось записаться на пробы для национального поиска следующего кинозвезды. Это была идея Найла, вот я и записался. – Мне кажется, я слышал об этом. Спасибо Богу за Найла, – улыбнулся Гарри. Луи тоже улыбнулся, но чувствовал себя он слегка некомфортно. Ему требовалось перевести разговор в другое русло, чтобы Гарри не дарил Луи так много комплиментов. – А как ты пришел к славе? – ухмыльнулся Луи. – Из–за отношений, конечно! – драматично ответил Гарри, отчего Луи скептически прищурился. – А, так ты имеешь в виду до отношений, – продолжил Гарри. Луи слышал щелчки затворов камер и видел вспышки, однако старался абстрагироваться от них и сфокусироваться на макушке Гарри, на его развевающихся на ветру темных кудрях и на просто хорошем дне. – Ну, мне подарили гитару на пятнадцатый день рождения, – начал Гарри. Для Луи было отлично то, что Гарри никак не реагировал на рост количества папарацци вокруг них. – Я нигде не учился этому и играл различные вариации пяти аккордов, которые я знал, – усмехнулся Гарри. – После того, как однажды моя сестра услышала, как я пою, она заставила меня пойти на шоу талантов, когда я был в десятом классе. – Получается, Найл в моей ситуации – это Джемма в твоей, я понял, – сказал Луи и опустил взгляд. – Да, и в детстве у меня никогда не было настоящих друзей. Джемма всегда была моим лучшим другом. – Продолжай, пожалуйста, пока я не взорвался, – ответил Луи, сморщив нос. – Я занял третье место в том шоу, с которым меня, конечно же, все поздравляли, но для меня это было огромным провалом, – пояснил Гарри. – Я не помню, кто занял второе место, но знаю, что первое место отдали парню, который повторял танцевальные движения Майкла Джексона. – Ну, и где этот парень сейчас? Нигде, – улыбнулся Луи. – Не будь таким грубым. Он хорошо выступал, между прочим, – засмеялся Гарри. – В выпускном классе я занял уже первое место, и тогда я уже начал писать музыку. Потом я поступил в колледж, проучился там четыре месяца, а затем бросил, не сказав даже маме. – Это смело, – сказал Луи. – Не забывай, что мне было восемнадцать, – ухмыльнулся Гарри, погружаясь в свои воспоминания. – Это было по–настоящему тяжело. Тогда я знал лишь то, что в дальнейшем я хочу писать музыку, а колледж не дает мне свободы в этом и отнимает время. Я написал около пятидесяти песен за пять месяцев, создал свою музыку на ноутбуке и записал все сам. Я выступал на открытых микрофонах, и мне льстило то, что я нравился людям. Несколько раз я оказывался почти бездомным, и мне пришлось работать в прачечной возле своей квартиры. – Вау, это… – начал было Луи, но не знал, что сказать и какие слова подобрать. Вообще, Гарри заслуживал беспроблемной жизни потому, что он был хорошим, приятным и мягким человеком, который не умышлял зла и никому не причинял вреда, в отличие от Луи, который взобрался на вершину славы чересчур легко и который считал себя далеко не лучшим человеком. – Да. А потом прошел год, мне исполнилось девятнадцать, а я все еще был на грани нищеты и жизни на улице. Абсолютно никто не слушал музыку, которую я выкладывал в интернет, – печально вздохнул Гарри. – Я думал, что буквально выкидываю свою жизнь в мусор. Мама уговаривала меня вернуться домой, но я чувствовал, что это будет уходом и из музыки, и именно это чувство гордости сдерживало меня от принятия ее предложения. – Ты не представляешь, как тебе повезло, что твоя мама вообще волнуется за тебя, Гарри, – устало сказал Луи. – Пожалуйста, умоляю тебя, не принимай ее как должное. Боже, если бы я был с тобой в то время, я бы вдолбил в тебя немного смысла. – Если бы ты вдолбил в меня немного смысла, я бы сдался и жил с мамой. Меня бы не было здесь. И тот продюсер не написал бы мне, я бы не полетел в Лос–Анджелес, я бы не познакомился с различными записывающими лейблами, – ответил Гарри, поднимая голову и улыбаясь. Луи закусил нижнюю губу, пытаясь сдержать улыбку. – Но ты явно неразумно выбрал свой лейбл, потому что я ничего не слышал о тебе, пока мой агент не рассказал мне, – нахально усмехнулся Луи. – Я выбрал тот, который не манипулировал бы мной, к тому же, они обещали мне гибкость, – улыбнулся Гарри. Луи посмотрел на лицо Гарри, как бы изучая. Был ли он настоящим человеком? Тот факт, что он мог жить под мостом, но подходил к своей карьере осторожно, поражал Луи. Гарри делало замечательным то, что он ни на шаг не отступал от своих принципов, он боролся за себя во что бы то ни стало. Это делало Гарри в разы сильнее, чем Луи. – Что же, это… очень интересно, – сказал Луи, доставая телефон из кармана. – Ты очень интересный человек, Гарри. Ты был интересным еще до встречи со мной, и это удивляет. – Да, очень удивляет, – саркастично отметил Гарри и потянул Луи в противоположном направлении. – Если я не дотронусь до этих уток, я потеряю все. – Ты такой странный, – заметил Луи, выбирая лавочку, чтобы присесть, пока Гарри топтался у пруда, чтобы погладить уток по их маленьким головкам. Луи понял, что все это было похоже на какой–то диснеевский мультфильм, потому что все утки в пруду сразу же подплыли к нему, а голуби слетелись к его ногам. Луи бы сразу же их разогнал, но Гарри был невозмутимо спокойным и уделял свое внимание каждой птице. – Чувствую себя виноватым, ведь мне нечем их покормить, – Гарри посмотрел на Луи, который сидел рядом, наблюдая за разворачивающимся спектаклем. – Вот и правильно, – сказал Луи, листая что–то в телефоне. Луи даже не заметил, как Гарри встал и подошел к нему, забирая телефон из его рук. – Эй, – надул губы Луи, замечая, как Гарри вернулся к птицам и попытался сделать с ними селфи. – Не двигайтесь, – приказал Гарри голубям, собирая их вокруг себя, чтобы запечатлеть момент. – Я надеюсь, ты понимаешь, что я удалю эту фотографию сразу же, как только ты вернешь мне телефон, – сказал Луи, отчаянно пытаясь не засмеяться. – Не удалишь, – Гарри перемещал камеру так, чтобы были видны и утки, и голуби, его руки были максимально вытянуты. Когда ему удалось сделать групповое селфи, он встал, чтобы вернуть Луи его телефон. – Эта фотография определенно заслуживает награду. Сделать ее было не так–то просто, – Гарри показал пальцем на телефон, а затем отвернулся к голубям, чтобы еще раз поговорить с ними. Луи посмотрел на экран и даже не пытался сдержать свою улыбку. – Это так мило, – очень тихо сказал Луи – вообще он не планировал говорить это вслух, это должно было остаться в мыслях. Несмотря на то, что это было сказано тихо, Гарри услышал, и его брови от удивления взлетели вверх. – Ты только что назвал что–то милым? – спросил Гарри, его глаза блестели, будто только что увидели рай. – Нет, ты что, ненормальный? – сказал Луи, вставая с лавочки, чтобы отойти куда–то подальше и понаслаждаться фотографией. Он слышал, как Гарри пошел за ним, а потом обогнал его и шел задом наперед, смотря на Луи. – Ты назвал меня милым, – поддразнивая, сказал Гарри. Луи заблокировал телефон и положил его в карман. – Неправда, я назвал фотографию милой, – возразил Луи, пытаясь не смотреть на восхищенное лицо Гарри. – А кто на фотографии? – Гарри все еще шел спиной вперед. – Вопрос должен звучать как «что на фотографии», потому что там много голубей и в целом разных видов птиц, и все они милые, – сказал Луи. – А еще я, – ухмыльнулся Гарри, складывая руки за спиной. Луи ничего не ответил, лишь закусил нижнюю губу, пряча свою ухмылку. Гарри хихикнул, ожидая, что Луи что–нибудь скажет, но тот лишь пожал плечами и сделал вид, что Гарри не с ним. Луи прикусил щеку изнутри, когда случайно посмотрел в глаза Гарри, замечая, что свет солнечных лучей падал под идеальным углом прямо на зеленые глаза. Конечно, каждый бы согласился, что Гарри выглядит очень красиво. – И ты, – пробормотал Луи, потупив взгляд. Гарри чересчур удовлетворенно улыбнулся и крепко обнял Луи да так, что тот упал на землю и валялся на траве. Он не знает, когда начал смеяться, но его смех был легким и беззаботным, он не мог остановиться. – Упс, – хихикнул Гарри, устраиваясь на Луи. Он чуть приподнялся, опираясь на локти, Луи фактически лежал между ними. Он не видел перед собой ничего, кроме Гарри и его длинных кудрей, развевающихся на ветру, и лучей солнца, пробивающихся между ними. – Привет, – ответил Луи, поднимая взгляд и смотря на небо над головой Гарри. Луи отметил, какого красивого оттенка голубого было небо в данный момент, и он не мог не заметить, как этот голубой хорошо сочетался с оттенком зеленого в глазах Гарри. Он был милым, и Луи считал, что каждый человек, обладающий зрением, мог это увидеть. – Слезь с меня, – рассмеялся Луи, не делая ровным счетом ничего для того, чтобы спихнуть с себя Гарри. – Ты достиг больших успехов, Луи Томлинсон, – сказал Гарри и уткнулся лицом в грудь Луи. – Было время, когда я не мог растопить твое сердце. Луи так же помнил это время, потому что он был очень упрямым и не признал бы то, чего не хотел, особенно если это то, что он считал Гарри милым. Еще он знал, что в прошлом он бы быстро отругал Гарри за то, что тот свалил его на землю или просто трогает, особенно если папарацци рядом, однако по какой–то причине все это испарилось. – Это то, что ты пытаешься сделать сейчас? – спросил Луи, потянув Гарри за рубашку. Он чувствовал его улыбку. – В буквальном смысле растопить мое сердце? – Нет, но это было бы плюсом, – сказал Гарри, вставая. Он подал руку Луи, и он заметил, как одна женщина наблюдала за ними. Она не выглядела как фанатка, скорее, как просто наблюдательница. Луи предположил, что ее дети играли неподалеку, и она просто присматривала за ними. – Ты в порядке? – спросил Гарри, смотря в глаза Луи. – Да, все хорошо, – ответил Луи, но теперь ему уже не так сильно хотелось держать Гарри за руку. Когда они прошли мимо женщины и ее детей, было невозможно не услышать слово, которое она произнесла. Луи был уверен, что она всего лишь прошептала его, но он четко и ясно услышал ее. – Педики, – пробормотала она и взяла детей за руки, будто Луи и Гарри были похитителями. Луи тяжело вдохнул — в его теле зародилась паника. Когда он посмотрел на Гарри, то заметил, что брови его были зло нахмурены, и Луи знал, что они не уйдут без какой–нибудь ответной фразы Гарри в ее адрес. Он не успел ничего сказать, потому что еще один прохожий мужчина решил вмешаться. – Такие вещи не должны демонстрироваться на публике. Здесь вообще–то дети, – сказал он, проходя мимо и держа собаку на поводке. Кто–то еще, наверное, что–то сказал, кто–то, быть может, защищал Луи и Гарри, но Луи так и не узнал этого, потому что в ушах у него зазвенело, а кислород стремительно покидал легкие. Он ощутил руку Гарри на своем плече, которая казалась очень тяжелой в данный момент, и больше он ничего не чувствовал. Он посмотрел на свои трясущиеся руки, ком в горле рос и становился все больше. Внезапно Гарри стоял уже перед ним, его руки легли на плечи Луи, но в его глазах он казался размытым из–за подступающих слез. – Я хочу домой, – слабо подал голос Луи, но это было больше похоже на шепот. Гарри посмотрел на него, на его лице отразилась злость, Луи чувствовал, что он вот–вот скажет что–нибудь в адрес папарацци. Луи схватил его за руку, останавливая, и Гарри повернулся к женщине, положившей начало этому вздору. – Гарри, не надо, – дрожаще произнес Луи. Несмотря на то, что его глаза были на мокром месте, он попытался не показывать свои истинные эмоции на лице, и издалека можно было подумать, что его это не задело. Гарри остановился, чтобы посмотреть на Луи, который все еще держал его руку, лицо его смягчилось, будто бы ему было его жаль. Луи не любил, когда на него смотрели так. Он не был щенком, он не хотел выглядеть трагедией в чьих–то глазах. Все было ужасным. Вспышки фотоаппаратов стали ощущаться отчетливее, Луи казалось, что тысячи людей кричат на него, говорят ему, кем быть и как себя вести. Он отвернулся и стремительно пошел, не оглядываясь. Он опустил взгляд, чтобы на фотографиях не было видно его слез. Он и не осознавал, как быстро шел, пока не обернулся и не увидел, что Гарри нигде не было. Луи оказался уже не в парке, а невесть где, ноги несли его невероятно быстро. Луи знал, что день не может закончиться так идеально. Он хорошо провел время, даже слишком хорошо, поэтому появилось нечто и разрушило все это. Луи знал, что сам в этом виноват: он позволил себе быть счастливым и расслабленным, зная, что такого быть просто не может. Слезы безостановочно текли по щекам Луи, когда он шел по городу, направляясь к своему пентхаусу. Было бы быстрее, если бы он пошел к своей машине и поехал на ней, но он не мог соображать рационально. В его голове было лишь «сбежать, сбежать, сбежать», пока не случилось ничего лишнего. В любом случае, они были правы. Никто бы не хотел, чтобы дети увидели подобные вещи, и Луи следовало подумать об этом, перед тем как выставлять напоказ свои отношения с Гарри. Ведь была же причина, по которой их отношения были постановкой, а не чем–то настоящим. Солнце садилось, на улице темнело, но Луи все еще шел, и он хотел останавливаться, пока не достигнет места назначения. Папарацци сумели найти его и преследовали его с камерами и вопросами, но Луи лишь опустил голову и был благодарен сам себе, что решил надеть большую джинсовую куртку, в которой можно было спрятать заплаканное лицо.

~*~

– То есть… – услышал Луи, находясь в гардеробной, – ты плачешь? Луи вернулся в пентхаус пятнадцать минут назад и сразу же пошел в спальню, закрываясь в гардеробной. Он начал без остановки плакать, сидя на полу и прижимая колени к груди. Луи проигнорировал Гарри, даже когда тот постучал снова, хотя замка на двери не было. Луи всхлипнул и вытер слезы, но они снова полились ручьем по щекам, и он быстро-быстро дышал, как это обычно случается, когда ты слишком долго плачешь. Он много сталкивался с этим в детстве. – Я зайду, – предупредил Гарри. У Луи не хватало дыхания, чтобы протестовать. Гарри приоткрыл дверь, и Луи спрятал голову от яркого света из комнаты. Гарри зашел и закрыл за собой дверь, потому что гардеробная была достаточно просторной – не сильно, но достаточно. Гарри сел на пол, скрестив ноги прямо перед Луи, и слушал, как тот тихо плачет и всхлипывает в кромешной тьме. Казалось, что Гарри хочет прикоснуться к нему, но он не знал, чего хочет сам Луи. Как только всхлипывания Луи прекратились, Гарри, наконец, сказал: – Эти люди ужасны, – тихо прошептал он в темноте. – Они по–настоящему ужасные, и мне очень жалко их детей. Луи снова всхлипнул и слабо усмехнулся, а потом опять возвратился к своей грусти. – Все ненавидят геев, – слабо сказал Луи, – без обид, но это правда. – Я не обижаюсь, – как ни в чем не бывало ответил Гарри. – Все ненавидят геев, и просто это не то, с чем я хочу иметь дело, – сказал Луи. – Справляться с ненавистью утомляет. – Ты… – начал Гарри, – тебе и не нужно делать это. Я имею в виду, это было не по–настоящему, а после наших отношений все вернется в норму. Голос Гарри был пропитан болью, и Луи хотелось кричать. Ему не хотелось доставлять Гарри боль, хотя казалось, что так и было. Луи верил, что Гарри был одним из немногих хороших людей на планете. – Я имею в виду… я не могу сделать это, Гарри, – устало ответил Луи. – В прямом смысле этого слова. Он услышал, как Гарри потирает шею, и между ними снова повисла тишина. – Оу. – Прости, – сказал Луи, и слезы снова покатились по щекам, и он спрятал лицо в колени. – Тебе не за что извиняться, – мягко ответил Гарри, – пока ты счастлив и пока ты, – продолжил он, тщательно подбирая слова, – это ты настоящий. Луи тяжело вздохнул и опустил взгляд. Он знал, что в будущем пожалеет об этом, возможно, даже в ближайшем будущем, но, конечно, его язык никогда не был в хороших отношениях с его мыслями. Он чувствовал, что сейчас был подходящий момент для этого, а Гарри был тем человеком, которому можно было такое доверить. – Моя мать была такой дерьмовой, – сказал Луи, его голос буквально ломался. Слезы снова текли по щекам, он зажмурился, чтобы остановить их. Гарри кивнул и ничего не говорил, а с губ Луи слова слетали с невероятной скоростью. – Ей было плевать на меня. Не в плане «ой, это просто так она проявляет свою любовь». Нет, она вообще не любила меня. Я не знаю, что я делал. Когда я… – начал Луи, тяжело вздыхая, – когда я сказал ей, что я гей, она рассмеялась. Я сказал ей, что хочу быть с тем парнем, который мне нравился, и не прятаться от нее. А она просто рассмеялась. Я несколько месяцев готовился, чтобы сказать ей это, а когда в итоге рассказал, она, блять, рассмеялась. Я правда не знаю, что она чувствовала тогда. Единственное, что я понял, – это то, что ей это казалось чем–то смешным. Он ждал, пока Гарри что–нибудь ответит, но когда ответа не последовало, Луи каким-то образом нашел в себе силы продолжить. – Когда меня отправили домой из школы раньше потому, что кто–то ударил меня в живот, потому, что я был «педиком», она разозлилась на меня, ведь ей пришлось уйти с работы, чтобы забрать меня. Я пытался выдавить из нее хоть каплю сожаления, но она лишь сказала мне смириться с этим, – всхлипнул Луи и снова заплакал. Гарри нежно протянул руку и провел ей по волосам Луи. – Я не знаю, почему она ненавидела меня. Может, она разозлилась из–за того, что мой отец ушел и больше никогда не возвращался. Я всегда убеждал себя, что в глубине души она любила меня. На деле, единственным человеком, кто по–настоящему любил и заботился обо мне, когда я был младше, был Найл. – Сейчас тебе не нужно волноваться о ней, – убедительно сказал Гарри. – Ты невероятно успешный, ты замечательный, я надеюсь, сейчас, она понимает, как неправильно и дерьмово она поступала по отношению к своему невероятному сыну, – голос Гарри был наполнен различными эмоциями. Луи усмехнулся, и Гарри наклонил голову, внимательно глядя на него. – Я не избавился от нее, Гарри. Когда моя карьера пошла в гору, а я-то с ней больше не жил, она начала звонить мне, и я думал, что она скучала по мне или хотела сказать, как гордится мной. Но она лишь спрашивала, получил ли я деньги и могу ли я их отправить ей. Я отправлял. Я отсылал ей огромные суммы в начале карьеры – я отдавал ей больше, чем оставлял себе. – Почему? – с грустью в голосе спросил Гарри. – Я думал, что, может, у меня получится купить ее любовь, – горько усмехнулся Луи, вспоминая, каким жалким он был. – Когда я понял, что у меня это все–таки не получится, я перестал отвечать, но она все еще продолжает звонить. – Оу, – понял Гарри. – Так это та самая «Линда», которая звонит тебе постоянно. – Ага. – Почему ты просто не заблокируешь ее номер? – Я не хочу. Как-никак, она моя мать. – Но ей нет прощения после того, что она сделала, Луи, – более строго сказал Гарри. – Она заставила чувствовать тебя шуткой. – Я и есть шутка, Гарри. – Нет– – Даже не спорь со мной, Гарри, в этом нет смысла, – пожал плечами Луи. – Годы доказательств того, что я шутка, будут значить для меня больше, чем то, что ты собираешься сейчас сказать. Я был таким надоедливым, когда был младше. Я бы сам себя ненавидел. – Луи, не говори так. – Правда. Я вбил себе в голову эту дурацкую идею, что я гей, просто потому, что парень оказывал мне знаки внимания. Как глупо, – усмехнулся Луи. Его глаза привыкли к темноте, и он заметил, как Гарри прищуривается. – Это не дурацкая идея! Конечно, люди могут ошибаться в своей ориентации, когда они находят новых людей, которые им больше подходят, но это решение, которое ты принимаешь сам, без чьего бы то ни было влияния! – Я принял это решение сам, – резко ответил Луи, смотря прямо на Гарри. – Я тебе не верю, – сказал Гарри и отвел взгляд. – Мне плевать, не верь. – Я не верю тебе потому, что когда я смотрю на тебя сейчас, рыдающего, прижимающего колени к груди и забивающегося в угол насколько это максимально возможно, я вижу парня, которому сказали, что он не может быть геем. Луи ничего не ответил, лишь закусил щеку изнутри. – Я вижу парня, который до смерти боится, – продолжил Гарри. – Ладно, – умоляюще сказал Луи. – Ты, блять, ошибаешься, поэтому хватит уже. – Если я ошибаюсь, то почему ты ненавидишь себя? – Я не… – начал было Луи, но он не мог соврать, поэтому в очередной раз тяжело вздохнул. – Все замечательно. У нас такая веселая беседа. – Луи– – Нет, все в порядке. Ты идеальный, а я — нет, и я ненавижу себя за то, что заставил тебя иметь дело со мной. Я ужасный человек, с меня не нужно брать пример, хотя многие все еще продолжают это делать. – Луи, я брал с тебя пример, когда ты был еще совсем юным, лишь начинал свою актерскую карьеру. И, видимо, я «идеальный», – Гарри изобразил в воздухе кавычки. – Если я идеальный, тогда мне стоит отдать должное тебе, потому что ты был частью моего воспитания. – Ты ненормальный, – ухмыльнулся Луи, наклоняя голову. – Это правда, – возразил Гарри. – Я все еще ненавижу себя, – сказал Луи, и сказать это вслух немного помогло. – У меня есть вопрос, – вмешался Гарри, и Луи кивнул, тем самым давая разрешение. – Если бы ты был бисексуален, ты бы тоже ненавидел себя? От такого специфического вопроса Луи удивленно приподнял брови. – Я бы ненавидел себя, пока не стал бы натуралом, – сказал Луи, и это было достаточно честным ответом. – Тогда почему ты не ненавидишь меня? – спросил Гарри. Луи открыл рот, чтобы ответить, думая, что это будет просто, но, подумав чуть больше, он понял, что не знает, что сказать. – Или ты думаешь, что термин «гей» на мне смотрится лучше? – с интересом в голос задал вопрос Гарри. — Отвечай. – Я не знаю. – Конечно, ты не знаешь, потому что это не имеет смысла. Луи ничего не ответил и просто смотрел в никуда, медленно, но верно понимая точку зрения Гарри, хотя его поза все еще не изменилась. – Послушай, Луи, – серьезно начал Гарри, – ты– – Пожалуйста, нет, – вздохнул Луи. – Идеальный, и я запрещаю тебе думать о себе что–то иное, особенно то, что хуже, – продолжил Гарри. – Прекрати, – устало ответил Луи. Он подавил в себе то чувство, которое в нем поселилось, стоило ему услышать, как его назвали идеальным. Он не мог поверить, что Гарри только что сказал самую большую ложь во всем человечестве. – Я не прекращу. Никогда, – сказал Гарри. – По крайней мере, пока ты не полюбишь себя так же… – начал он, и Луи вдруг понял, к чему он ведет. Луи поднял голову, чтобы посмотреть Гарри в глаза. – Серьезно, не надо. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, пока Гарри не отвел взгляд. Луи не знал, почему Гарри считал, что сейчас было подходящее время для таких слов. Луи был уверен, что для них вообще никогда не будет подходящего момента. После того, как Гарри достаточно долго держал голову опущенной, а Луи не мог нести ответственность за то, что привел ситуацию в тупик, он коснулся плеча Гарри. – Гарри. Я слышу тебя. Я слышу все, что ты говоришь, – сказал Луи. – Твоя точка зрения обоснована, но я просто… я не могу измениться. Случилось слишком много вещей, и я… я просто не могу, Гарри. Гарри тяжело вздохнул, все еще не поднимая голову. – Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Луи. – Может, когда–нибудь. Но этому должно поспособствовать что–то большее, чем просто слова поддержки. Я знаю, я достиг многого в жизни и должен бы быть благодарен за это, но каждый раз, когда я получаю какую-нибудь награду или меня хвалят те, кем я восхищаюсь, у меня нет никого дома, кто бы гордился мной. Мне не с кем поделиться своими радостями. И от этого больно, Гарри. – Ты можешь рассказать это мне, – сказал Гарри, поднимая голову и смотря в глаза Луи. Луи посмотрел на Гарри и, несмотря на то, как сильно он хотел понять, он не мог. Луи могло быть и семьдесят лет, но он все равно бы не понял, почему мальчику, сидящему перед ним, не наплевать, почему он вообще тратит свое время на него. Он и не понял, что по его щеке в очередной раз скатилась одинокая слеза, пока Гарри нежно не вытер ее кончиком пальца. Он не понимал, почему Гарри так сильно заботится о нем, и ему было сложно признать, что какая–то его часть не хотела, чтобы это прекращалось. Луи уже не рыдал: слезы просто текли по щекам, он даже не дрогнул, когда Гарри вытирал их. Он не дернулся, когда Гарри прижался своим лбом ко лбу Луи. Он не дернулся, когда так близко к себе чувствовал нежное и теплое дыхание Гарри. – Это временно, – прошептал Луи, хотя не планировал говорить это вслух. Он говорил это не Гарри – он говорил это себе, и это первые слова, которые его испорченный мозг сумел сформировать. Эту фразу он повторял себе очень часто, еще будучи ребенком, когда ему часто это говорили, и с того момента это напрочь засело в его голове. Мысли Луи перенесли его в то время, когда ему было четырнадцать. – Это временно, – повторил Луи, уже мягче на этот раз. Луи пытался убедить себя этими двумя словами. Рука Гарри опустилась на шею Луи, и тот прикрыл глаза. – Это временно, – прошептал он вновь. – Луи, это не временно, – наконец, подал голос Гарри. Он был таким мягким и нежным, что Луи запросто мог растаять. Гарри медленно прижал Луи к себе, причем так близко, что невозможно было не понять, что случится дальше. Их губы встретились, и это был их самый мягкий поцелуй. Гарри легонько касался щеки Луи, а у того не было ни сил, ни желания возражать. Почему–то в темной гардеробной это ощущалось безопасным и свободным от чувства вины, поэтому Луи поцеловал Гарри в ответ, отгоняя прочь мысли, которые явно вернутся чуть позже. Они отстранились, а их лбы все еще были прижаты друг к другу. Луи чувствовал вибрацию, исходящую от Гарри, когда тот тихонько засмеялся. – Что? – не размыкая глаз, спросил Луи. — Ты готов выйти?