Mafia

В нос ударяет резкий запах сигарет, и Вы оборачиваетесь, чтобы узнать, откуда он идёт. Спиной к барной стойке на высоком стуле сидит девушка с красными волосами и пронзительно фиолетовыми глазами, оперевшись руками на стойку и сложив ноги друг на друга. Она втягивает горький сигаретный дым, прикрыв глаза, и мерно качает носком ботинка. Кисти рук девушки спрятаны в белые перчатки, а сама она одета с изысканным вкусом, причём одежда явно не из дешёвого магазина (а значит куплена не в этом городке). Чёрный костюм ей прекрасно идёт, оттеняя светлую кожу и лёгкие синяки под глазами. Сама девушка выглядит как уставший от шумной детворы взрослый, потому что когда в баре кто-то повышает голос, она тут же раздражённо цокает языком и смотрит на нарушителя спокойствия, буквально испепеляя его взглядом. «Дитя избалованное», — подумаете Вы. Впрочем, это частично правда. Ключевое слово — «частично». Маки появилась в этом городке уже после начала убийств, совершенно неожиданно и, кажется, даже случайно. Люди шепчутся за спиной о том, что эта девушка заказала мафию, что она — дочь главного мафиози и ещё сотни разных необоснованных бредней, вызывающих усмешку на накрашенных губах и раздражённый огонёк в глазах. Как нелепо, неужели если у девушки есть деньги, это значит, что она не будет сама пачкать руки? Слишком стереотипно. Маки просто искала место, где можно скрыться от известности своей фамилии, от вечного надзора отца и этой дурацкой карьеры врача, которую ей сулили ещё с рождения, если не с самого зачатия. И город, которого даже на карте нет, отлично подошёл в качестве убежища. У девушки за спиной — дорогое образование, впереди — блестящее будущее на посту директора частной клиники, а она сворачивает со своей дороги и прыгает в чёрную бездну. Так по-детски эгоистично и глупо, но красноволосой как-то плевать. Маки и мафией быть не собиралась, ей просто не повезло оказаться не в том месте не в то время. Чёрт дёрнул её прогуляться ночью, несмотря на чужие запреты. Но кто знал, что именно этой ночью она совершенно случайно столкнётся с двумя девушками, причём в руках одной из них будет окровавленный нож. Маки тогда не столько испугалась, сколько удивилась. В её золотой клетке её оградили от всех отбросов этого мира, от жестокости и боли, а этот город буквально кишит всем выше перечисленным. Так что девушка скорее заинтересована, нежели напугана. Так что когда Нозоми (как выяснилось позже, именно так зовут девушку с ножом) уже хотела сделать к ней шаг, а Эли (как вообще здесь оказался приветливый бармен?) открыла рот, чтобы что-то сказать, Маки своей фразой сбила их обеих столку: — Я тоже хочу быть мафией. Нозоми застыла, искренне удивившись услышанному, а Эли лишь на секунду потеряла самообладание, но тут же вернулась к своей привычной слащавой улыбочке. Маки тогда сама подписала себе приговор. Легко и быстро заключила сделку с самим дьяволом. Старшая мафия смотрит на бармена в нерешительности, словно спрашивая разрешения, а та утвердительно кивает. — Что ж, теперь у нас есть две мафии, — у Эли, кажется, ответ был готов ещё до этого странного предложения, но, впрочем, плевать, теперь важно лишь то, что Маки вовлечена в чужую жестокую игру. Девушка не верит бармену. Она не понимает, что творится в этой безумной голове, не может ухватиться хоть за одну её мысль. Это странно и непривычно. — Почему Эли не убивает с нами? — спрашивает Маки Нозоми, смывая кровь с рук. — Потому что она не мафия, — старшая отвечает таким тоном, словно это очень простая и очевидная мысль. — Что? — девушка ушам не верит, оборачивается и смотрит на пьяницу, как на безумную. — Тогда какого чёрта она таскается с нами и помогает? — Потому что ей это нравится. Что за глупые вопросы, Маки, ты же умная девочка. — Неужели тебе никогда не было интересно, кто такая Эли на самом деле? — Зачем? — Нозоми наклоняет голову. — Мне нравится Эли, которая будит меня по утрам и протягивает нож, зовя на убийство. Мне не нужно знать, кто она и зачем ей это всё. Мне от этой правды лучше не станет. Маки хмыкает, но не спорит. В этой позиции есть свои плюсы, но девушка так легко не смирится. В отличии от Нозоми, убивать для неё — не призвание, а лишь вынужденная мера. Противная работа. Трупы вызывают у девушки лишь неприязнь, она находит их омерзительными и ужасными. Но если это нужно для выживания — что ж, пусть так и будет. Однако Маки — не игрушка, она не шагнёт в бездну за тем, кому не верит. Она даже пытается противиться, говорит Эли, что не будет больше убивать. А бармен лишь смеётся, легко уворачиваясь от выпада ножом. В эту секунду Маки не видит в голубых глазах фальши. Лишь настоящую жестокость, переходящую все границы садизма. И как же она, чёрт возьми, пожалеет, что связалась с этим монстром. У Маки вся спина и кисти рук — в шрамах. А всё потому, что девушка — чертовски непослушная кукла, а Эли таких не любит. Точнее не так: любит, потому что они уникальны, но позволить такого не может. Нозоми по шрамам с особой любовью водит и лишь тихо смеётся над глупостью Маки, а та шипит, не от боли — от злости, и белоснежные перчатки надевает. Нозоми всегда рядом, вьётся зверьком ручным вокруг ног и улыбается фальшиво-искренне. Старшая мафия выглядит ветреной, и Маки за воротник ночью тянет её к нужной квартире, а не в первую попавшуюся за ней идёт. Нозоми не противится, лишь старается успеть за быстрыми шагами Маки, которая в паре с кем-то ходить явно не привыкла — всегда спешит куда-то, торопится, сворачивает без предупреждения. Такая же одинокая и пустая, как Нозоми. Девушка выросла в «высшем обществе», где каждый — лицемер и подхалим. Но там всё это скрывалось за кулисами, каждый играл, делая вид, что это всё взаправду, даря фальшивую надежду. Тут же всё иначе. Здесь лицемерят и врут, не скрывая этого. Такой странный и прогнивший город вызывает у Маки кривую улыбку на губах. Все здесь — неправильные, но скрывать этого они не собираются. И младшей мафии это очень нравится. Маки на всех свысока смотрит, втягивая дым каких-то дешёвых сигарет, потому что другие тут просто не достать. Все они для неё такие жалкие и никчёмные, проигрывающие в борьбе со своими же грехами. Девушка бросает взгляд на зеркало. «Чем же ты лучше них, девочка-из-золотой-клетки?» — злобно смеясь, спрашивает её отражение с усмешкой. Маки пренебрежительно фыркает и отворачивается, свободной рукой машинально кончики волос наматывая. Не может ответа найти. Маки дымом дышит, вдыхает его литрами своими прогнившими насквозь лёгкими и думает, что сдохнуть бы ей уже. Именно сдохнуть, как последней твари, а не спокойно умереть, как прилежной девочке. На Эли глазами уставшими, глазами человека, которому уже плевать на всё, смотрит. Та смехом противным заливается. А в ушах фраза застыла: «Чем же ты лучше, девочка-родившаяся-в-золоте?» Не знает, куда злобу выместить, шипит, смотря в голубые глаза: — Надеюсь, ты сдохнешь раньше меня. — Зритель не может умереть, пока смотрит спектакль, — улыбается бармен. — А вот герой — легко, Маки. Маки губы кусает и кулаки сжимает до отметин на ладонях — какая разница, одним шрамом больше, одним меньше. А Эли заботливо руку её берёт и пальцы обратно выпрямляет, прижимая шершавую ладонь к щеке. — Тебе бы на фортепьяно играть такими руками, а не людей резать, — с хитрой ухмылкой говорит, а Маки молчит, что играть умеет. Эли и так знает. Эли всё знает. Маки просто устала от всего. От прогнившей себя, от слащавого голоса Эли в четвёртом часу утра, от всей этой сломанной жизни. Ей давно плевать, что будет дальше. Мафия просто хочет выжить, а там уже будь что будет.

***

Карта с ярко-алой буквой «М» ложится на стол перед красноволосой девушкой в маске. Ведущий хитро щурится и со смешком говорит: — Добро пожаловать, Мафия!