Сферы влияния

Первое Рождество на посту Министра Магии Британии Гермиона провела почти полностью на ногах, как и неделю до него и еще несколько дней после — праздничные мероприятия по всей стране требовали ее присутствия. Рождество и раньше не было ее любимым праздником в году, но теперь она его яро возненавидела и отчаянно завидовала Майкрофту, который мог провести его дома у камина, отдавая распоряжения подчиненным по телефону. Зато Новый год, который волшебники традиционно почти не отмечали (разве что в Хогвартсе, но детям чем больше поводов для веселья — тем лучше), прошел тихо и так, как Гермионе того хотелось бы: в гостиной на Роберт-стрит, в компании Майкрофта, перед камином. Для Гарри она сделала все, что было в ее силах — он попал в надежные руки специалистов лаборатории профессора Вагнера, но те пока прогнозы давать отказывались. Ясно было одно — лечение займет не один день и даже не несколько месяцев. И, вероятно, о карьере целителя Гарри придется забыть очень надолго, если не навсегда. Джинни рыдала у Гермионы на кухне — некрасиво, взахлеб, задыхаясь, заливая слезами и водой, которую не могла даже глотнуть, форменную мантию Главы Аврората, а потом сказала низким, сорванным голосом:  — Хорошо, что у нас есть ты. У него.  — Джинни, — начала было Гермиона, но не договорила. Джинни встала:  — Я все думаю, может, вышло бы иначе если бы тогда, когда это началось, я сама… Не на тебя взвалила, а сама взялась бы. Гермиона хорошо, даже слишком, помнила, о чем речь. Протянув подруге носовой платок, она покачала головой:  — Было бы так же. Джинни пожала плечами:  — Как знать, может, нужно было сделать больше… Возможно, если бы удалось доказать вину Смеллвуда или причастность Малфоев, было бы проще, но без показаний Гарри это не представлялось возможным. Гермиона утешала себя мыслью о том, что однажды… О чем думала Джинни, оставалось загадкой. После того разговора они не виделись, и, пожалуй, Гермиона хорошо понимала Джинни. Более того, она стала обустраивать свои визиты в Цюрих таким образом, чтобы с ней не столкнуться. Однажды, когда Гарри придет в себя, а раны затянутся, Джинни сама пришлет сову или зайдет в гости. Дела магической Британии находились если не в упадке, то, по крайней мере, в значительном беспорядке: сказалась нехарактерная для волшебников быстрая смена двух Министров и двух исполняющих обязанности Министра, относившихся, к тому же, к разным партиям и проводившим противоположную друг другу политику. Гермиона в первые же дни на посту почувствовала постыдное желание отказаться от должности — это было не ее, ей это было чуждо, тяжело, непонятно. Но как-то неожиданно на помощь пришел Майкрофт. Не то, чтобы он давал советы (Мерлин упаси!) или консультации, но двумя-тремя иногда на первый взгляд ничего не значащими словами он подсказывал выход из тех ситуаций, которые казались наиболее сложными и неразрешимыми. И постепенно Гермионе стало казаться, что она понимает, куда именно ведет Британию, и это было… неплохо. Она не видела своего призвания в политике — собственная лаборатория в Отделе тайн виделась ей куда более привлекательной, но она чувствовала, что просто не имеет права сбежать в нее — потому что, если сбежит она, кто останется? Шла первая неделя января. Гермиона отдыхала от рождественского безумия, читая совершенно мутные бумаги по государственному финансированию национальной сборной по игре в плюй-камни, когда секретарь с фамилией, достойной рядового невыразимца, мистер Смит, сообщил, что ее хочет видеть Невилл Лонгботтом. Она с громадным наслаждением убрала в папку документы — и спустя несколько мгновений уже обнимала Невилла.  — Отлично выглядишь, Гермиона! — сказал он, разжимая объятья. — И в этом кабинете… Внушительно! — он сел в предложенное кресло, расправил мантию, повторил: — Очень внушительно! Гермиона рассмеялась — она до сих пор не нашла времени на то, чтобы обставить кабинет по своему вкусу, и он был совершенно безликим, но действительно, эффектным: громадный дубовый стол, множество шкафов, подвижная карта, омут памяти, вредноскопы.  — Слушай, — Невилл замялся, и Гермиона села за стол. Интуиция вопила, что Невилл принес ей какую-то неприятную новость, но догадаться, в чем именно она заключается, Гермиона пока не могла.  — Я хочу с тобой обсудить Малфоя. Уже пора, в конце концов. Ну, конечно — можно было даже и не гадать!  — Я не хочу влиять на решение Визенгамота, каким бы оно ни было, — твердо произнесла Гермиона. — Даже не начинай. Невилл потер лоб, как будто его мучила какая-то неприятная мысль. Поколебавшись немного, он выдохнул и сказал:  — Давай начистоту. Ему место в Азкабане или на кладбище. Это был болезненный и неприятный вопрос.  — Нет. Я не буду идти на нарушения и вмешиваться в решение Визенгамота, — сказала она твердо. В душе она была согласна с Невиллом, и Малфой заслужил если не смерти, то пожизненного заключения, особенно после Гарри. Но она будет очень плохим министром, если начнет с должностных преступлений. — Если суд решит, что ему место в Азкабане, я может, напьюсь от счастья, но если… Невилл ожег ее тяжелым, злым взглядом.  — Он натворил достаточно, чтобы убить его в камере. Ты, — он поднялся из кресла, — знаешь это не хуже меня. Это ведь тебя он…  — Хватит! — тихо сказала Гермиона, тоже вставая — но, увы, в случае с Невиллом это не придало ей убедительности. Он даже через стол угрожающе нависал над ней. — Хватит. Мы оба знаем, что Визенгамот не отправит последнего Малфоя в Азкабан даже в свете новых обвинений, даже если я пойду против всех медицинских предписаний и добуду показания Гарри. Скорее всего, после февральской сессии он выйдет на свободу, пусть и со сломанной палочкой. Она оперлась руками о стол, чтобы не показать слабости. — Я думал, ты самостоятельней, — негромко произнес Невилл с каким-то очень тяжело сдерживаемым упреком. — Думал, ты быстро возьмешь дело в свои руки, начнешь… — он скрипнул зубами, — быть Гермионой Грейнджер. Гермиона перевела на него взгляд. Невилл смотрел не просто зло — он смотрел презрительно, словно она обманула его лучшие ожидания. На самой поверхности его сознания ощущалась едкая обида.  — Тебе придется пояснить, — сказала она медленно, — что ты имеешь в виду. Потому что если ты рассчитывал, что, став Министром Магии, я буду потакать обидам членов Ордена Феникса, Отряда Дамблдора или любой другой, канувшей в Лету организации, то ты ошибся, когда отказался от должности. Широкое лицо Невилла, так мало подходящее для выражения злобы, обиды и насмешки, лицо, которому шли только решительная уверенность, праведный гнев или чистая, искренняя радость, исказилось и сделалось неприятным.  — Нет, — проговорил он, — ты не потакаешь Ордену. Ты потакаешь Майкрофту Холмсу. Пляшешь под его дудку. Пожалуй, заговори Невилл сейчас на суахили, Гермиона и то была бы меньше удивлена. Это обвинение звучало абсурдно настолько, что она даже не сразу нашлась с ответом.  — Что за… — хотелось сказать: «Что за бред?», — но она все-таки была Министром Магии, поэтому сумела подобрать корректную формулировку: — О чем ты говоришь? — Неужели тебя это устроило? Неужели ты даже не попыталась… — он сжал руки в кулаки.  — Невилл! — рявкнула она. — Ты бредишь, и я даже не понимаю, о чем именно. И вдруг глаза Невилла загорелись осознанием. Он поставил локти на спинку кресла и прошептал пораженно:  — Он тебе ничего не сказал. Гермиона чувствовала, что ей становится тяжело дышать. Невилл был одержим какой-то идеей, суть которой оставалась для нее загадкой, и еще большей загадкой было упоминание имени Майкрофта — так, словно они были хорошо знакомы. «Спокойно, Грейнджер», — приказала она себе, досчитала до пяти, выверяя дыхание по счету, подняла в сознании непроницаемую стену прозрачной океанской воды, которая скрыла все эмоции, сомнения и метания, села обратно за стол, положила руки перед собой и велела:  — Сядь. Видимо, это прозвучало достаточно твердо, потому что Невилл подчинился.  — Хорошо, — кивнула она. — А теперь с самого начала. В чем ты пытаешься меня обвинить и… — она все-таки замялась, взяла секундную паузу, — и при чем здесь Майкрофт Холмс? Невилл протер руками лицо. От неестественного выражения злобы не осталось и следа — теперь он выглядел растерянным и виноватым.  — Я был уверен, что ты знаешь, на что идешь. И найдешь выход, это же… Это же ты. Ты всегда была самой умной, и… Волнение душило все сильнее даже сквозь щит, и она поторопила его:  — Давай к делу. Он принялся сжимать и разжимать кулаки. Прочистил горло. Налил себе стакан воды и выпил его залпом.  — Мы с ним познакомились, когда я… ну, помнишь? собирал контакты Малфоя. Гермиона прикрыла глаза, и перед ее внутренним взором встал исписанный широким почерком лист с именами. Там было много людей — волшебников и магглов. Но имени Майкрофта не было. Она почему-то не придала этому значения тогда.  — Он, видимо, как-то умеет засекать невидимость, потому что заговорил со мной, хотя я был под дезиллюминационным. Попросил не вторгаться без разрешения к нему в кабинет, пожелал удачи с Малфоем и предположил, что это мне ты показала документы по его делу. Гермиона сложила, невольно подражая Холмсам (обоим, но больше все-таки Майкрофту) ладони шпилем. Невилл продолжал:  — А потом, уже после суда, он написал мне.  — Как? — спокойно уточнила Гермиона. Океан тихо плескался на грани сознания, голова кружилась.  — С совой. Пригласил на встречу. Гермиона хотела бы наложить на него «Силенцио», а следом — «Обливиэйт», потому что, даже не зная, что он хочет рассказать, понимала, что не желает этого слышать. Разве она обязательно должна об этом узнать? Океан успокаивающе шептал: «Ты справишься, Грейнджер».  — Будет проще, — сказала она, удивляясь звучанию своего голоса, — если ты покажешь мне воспоминания. Ее ноги подрагивали, когда она шла к Омуту памяти, как если бы это был путь к плахе. А Невилл — добрый, справедливый Невилл! — был при этой плахе палачом. Воспоминания упали в чашу, закружились, и Гермиона окунула лицо в жидкую прохладную субстанцию. Место, в котором она оказалась, не было ей знакомо — но, вероятно, это был один из рабочих кабинетов Майкрофта, потому что присутствовал неизменный коронационный портрет Елизаветы и жарко горел камин. Майкрофт — в светло-сером строгом костюме, поигрывающий рукояткой зонта-трости, — сидел напротив Невилла за столом. Все в обстановке говорило о том, что здесь идут переговоры. Несколько начальных фраз смазались — возможно, Невилл их неточно запомнил.  — … благополучному разрешению этого конфликта, — проговорил Майкрофт, и Гермиона обратилась в слух. — Поздравляю с назначением. Невилл из воспоминаний потер ладони друг о друга и сказал:  — Я не… мистер Холмс, я не понимаю, почему вы, маггловский чиновник, пригласили меня на встречу. И, говоря на чистоту, мне это не нравится. Майкрофт засмеялся притворно-добродушным смехом:  — Не переживайте, я достаточно осведомлен о действиях волшебников. Гермиона, знавшая его давно и неплохо, услышала в этих словах явную, неприкрытую угрозу, но Невилл ее не почувствовал.  — Да, я понимаю, вас посвятили… — пробормотал он. — Но зачем… Майкрофт чуть подался вперед и сказал проникновенно:  — Послушайте, мистер Лонгботтом, вы ведь скверный политик, не так ли? Но, я знаю, вы обеспокоены судьбой магической Британии. Это нас сближает — я обеспокоен судьбой всей Британии. Если бы на месте Невилла была Гермиона, ей было бы действительно страшно. На Майкрофте была жуткая маска — никогда она не видела еще такой. В глазах не чувствовалось ни искры тепла, в полуулыбке виделся почти звериный оскал, каждое слово было пропитано сладким ядом.  — Я поясню, — снова заговорил он, — Британия, маггловская, выражаясь вашими словами, одно из самых экономически сильных и политически влиятельных государств мира, но даже она не всесильна. Боюсь, есть проблемы, которые можно решить только… — он улыбнулся, — во взаимодействии. Понимаете? Невилл морщил лоб, но даже достань он волшебную палочку, он все равно не сумел бы выиграть этого поединка.  — Вы хотите предложить… — сказал он медленно, — нарушить Статут о Секретности и работать вместе? — едва он произнес это, как смысл дошел до него. Он вскочил и проревел: — Никогда! Вы с ума сошли! Магглы не должны знать о существовании… Он замер, потому что Майкрофт чуть приподнял руку. От этого жеста даже сквозь призму памяти веяло огромной силой.  — Достаточно того, что знают некоторые. Я не говорю о… — короткий смешок, — раскрытии всех тайн. Просто взаимодействие по ряду стратегических вопросов. Вы ведь, — маска сменилась, и теперь его лицо стало доброжелательным, — всю жизнь воевали за справедливость. Или я ошибаюсь?  — Мы говорим не о справедливости.  — Только о ней. Тысячи людей гибнут от рук фанатиков — разве это справедливо? Дети остаются без родителей и крыши над головой и гибнут от голода, женщин убивают и насилуют. Это справедливо? Вы полагаете, — Майкрофт отодвинул стул и встал, прошелся по кабинету, заложив руки за спину, — что это выдумки? Так живет половина мира, четверть которого находится под защитой и покровительством Великобритании. Мы можем многое. Но мы не можем читать мысли, не можем перемещаться в пространстве, чтобы остановить тех, кто уничтожает мир. Невилл выглядел сбитым с толку и ошарашенным, но Майкрофт еще не закончил. Кашлянув, он снова сел и сказал:  — К делу, мистер Лонгботтом, у меня, к сожалению, мало времени. Я догадываюсь, что вы не захотите оставаться на должности Министра Магии, значит, у вас будут новые выборы. Я думаю, и вы, и ваш… Визенгамот единогласно поддержите кандидатуру, скажем… — он задумчиво посмотрел вверх, как бы прикидывая, — Гермионы Грейнджер. Гермиона судорожно вдохнула.  — Гермионы? — переспросил Невилл. — Почему? Майкрофт пожал плечами:  — Она разбирается в проблемах обоих миров, не теряется, слыша слова «телефон», «Интернет» или «взрывчатка». Кроме того, я могу быть уверен в том, что ее решения на посту не будут противоречить общим целям волшебной и маггловской Британии. «Я могу быть уверен в том, что смогу диктовать ей решения под запись», — читала между строк Гермиона. Сухие глаза горели. Океан плескался совсем близко. Происходящее казалось ночным кошмаром. Несколько ничего не значащих фраз, какие-то споры и уточнения, которые Гермиона слышала, как сквозь толщу воды. Затем Невилл поднимается со своего места, идет к камину, и вдруг Майкрофт окликает его, словно вспомнив о чем-то важном:  — Мистер Лонгботтом, — ледяная улыбка, — возможно, вам понадобятся аргументы в пользу того, чтобы не пытаться стирать мне память. По счастливой случайности, один датский медиамагнат обладает исчерпывающей информацией о волшебном мире. Его газеты выходят более чем в тридцати странах. В случае, если со мной что-то случится или я вдруг покажусь ему или его помощникам… недостаточно вменяемым, он опубликует эту информацию, — Майкрофт перехватил зонт поудобней. — Но, конечно, этого не произойдет. Удачной дороги, мистер Лонгботтом. И океан выплеснулся наружу.