Этюд о парной игре: история двух турниров

Сердце бешено колотилось в груди. Что тут скажешь, все пошло совсем не так, как он надеялся. На самом деле, худшего он даже и представить не мог. Черт!!!! Этого с ними не могло случиться! Что угодно, только не это! Он снова ушел от Шерлока. Опять! Боже, это уже так часто повторяется, что может войти в привычку. Он походил туда-сюда перед дверью и потер лицо руками. Все было очень плохо. Совсем. Блядь, ну почему Шерлок не хочет образумиться, или, как минимум, отчего они не могут поговорить как два взрослых человека? «Потому что он измотан, а ты зол», подсказал ему внутренний голос, «и ты прекрасно знаешь, каков ты бываешь в гневе». Вспыльчивый нрав был самым серьезным из его недостатков. Гнев медленно разгорался внутри, когда достигал предела, изливался на первого, кто подворачивался под руку. По большей части Джону удавалось это скрывать, но бывали случаи, когда характер брал над ним верх, и тогда он говорил и делал такое, чего говорить и делать совсем не следовало. Гарри была с этим очень хорошо знакома, равно как и Мэри. И пару раз доставалось даже старым друзьям вроде Сары или Диммока. А теперь и Шерлок это увидел. Черт, этого не должно было произойти. Джону стоило подождать, когда они поужинают, или дождаться утра, или окончания этого чертова турнира. Но у него нещадно болело плечо, а вид Шерлока, который в последнем матче бился из последних сил, задел его сильнее, чем он думал, а теперь… он взял, и ушел от Шерлока. Снова. И хотя это было не самым плохим из того, что ему доводилось делать, коридор перед дверью их номера был совсем не тем местом, где он хотел сейчас быть. А ведь так и не скажешь, Уотсон, подумал он. Черт, ну ладно, возьми себя в руки. Чего ты хочешь на самом деле? Что ж, ответить на этот вопрос было легко и просто – он хотел Шерлока, как минимум, Шерлока в версии прошлой неделе, того, который нежно улыбался, когда его целовал, того, кто обвивал его ногами в той шикарной ванне. Да, он хотел вернуть своего Шерлока. Так больно было смотреть, как Шерлоку не давалась игра, как он играл ниже своего уровня, какие элементарные ошибки он делал. И знать, что все это из-за парного турнира. У Джона начинало болеть в груди каждый раз, когда он видел, как сильно тот устал, как отстранен, и понимал, что это происходит в том числе и из-за него, или как минимум из-за их парной игры. Тревожные сны, ночи без отдыха, часы у окна, взгляд неотрывно направлен на лежащий под ними город. Шерлок был физически так близко и одновременно так далеко. Как он дошел до этого? Как это все случилось? На самом деле, Джону было физически больно видеть Шерлока таким. Он хотел что-то сделать, хотел помочь. Никто не должен стоять в стороне и смотреть, как разрушается на твоих глазах тот, которого любишь. О! Он прекратил ходить туда-сюда и встал, опершись ладонями о стену и склонив голову. Черт. «Тот, кого любишь», он только что подумал. «Тот, кого любишь». Боже, все это время он не хотел думать о слове, которое начинается с буквы «Л», но вот и оно, выскочило прямо перед ним и дразнится. «Тот, кого любишь», потому что это и было правдой? Он любил Шерлока. Он был по уши влюблен в Шерлока. Практически с самого начала, как минимум, со второй недели Уимблдона. Он по-настоящему, безумно любил Шерлока Холмса. И пусть даже он прятался от самого этого слова, правды это не отменяло. Ну какая же адская получилась херня. Он любил Шерлока, но у них все было так кошмарно, жутко и кошмарно плохо. Вздохнув, он повернулся и прислонился спиной к стене, глядя в глубину коридора, где стоял их вездесущий охранник. Охранник номер один, отметил про себя он, тот самый, что встречал его в аэропорту Лос-Анджелеса. Казалось, это было целую вечность назад. Неужели прошло всего две недели? Ладно, по крайне мере, он был не единственным, кому приходилось иметь дело с Шерлоком, когда тот был в подобном состоянии. - Привет, - поздоровался он, подойдя поближе. - Подозреваю, ты не раз видел подобное. Охранник коротко взглянул на него и продолжил смотреть вперед. – Что видел, сэр? - Ну, ты понимаешь, - сказал Джон и покрутил рукой, - когда кто-нибудь вылетает в гневе из комнаты Шерлока. Телохранитель даже не повернул головы в его сторону, только расправил плечи. - Нет, сэр. Если не считать мистера Лестрейда, вы - первый. Что? Неужели правда? - Да быть не может, - сказал он. – Что, действительно, кроме Лестрейда, я единственный, кого он разозлил настолько, чтобы заставить выскочить из номера? -Это так, сэр, - подтвердил тот, на этот раз окинув Джона взглядом. – Я говорю вам, что это правда. Кроме господ Лестрейда и Холмса, вы - единственный человек, которому предоставлен доступ в этот номер. Единственный человек, кого впустил к себе Шерлок? Что? Действительно? Нет, в подобное невозможно поверить. Нахмурившись, он уставился на охранника. - Ты хочешь сказать, что к Шерлоку вхожи только Лестрейд, его брат и я? - Да, сэр. - И больше никто и никогда? - Никто, сэр. - Даже…ну, я не знаю… Ирен Адлер или Виктор Тревор? - Нет, сэр. Ни мисс Адлер, ни мистер Тревор, насколько я знаю, никогда не были приглашены туда, где останавливался мистер Холмс. Предполагаю, что это было предметом некоторых разногласий между ним и мистером Тревором, но мистер Холмс был непоколебим. Никто не допускался в его номер. Вы, сэр – единственное исключение. Некоторое время Джон продолжал смотреть охраннику в лицо, но не обнаружил никаких признаков лжи или преувеличения. Черт. Он прикрыл глаза и быстро пробежался по тому, что знал о Шерлоке. Он жил у него на Уимблдоне. Он был единственным, кого Шерлок пригласил к себе на Бейкер Стрит, единственным, с кем делил постель не только ради секса, и, как оказалось, единственным, кто не являлся его родственником или сотрудником, которого по доброй воле (а иногда с немалым энтузиазмом) Шерлок пускал к себе. Черт. Да нет, это не может быть правдой. А с другой стороны в этом что-то было. Что-то, что имело смысл. Ни Виктор Тревор, и даже не Ирен. Только он. - Сколько ты у него работаешь? – поинтересовался Джон, хотя и сомневался в том, что хочет слышать ответ на свой вопрос. - Почти четыре с половиной года, сэр. Блядь. Он почувствовал, как подкашиваются ноги, а остатки злости тают без следа. А остается только усталость и неприятные ощущения в мышцах. Ему захотелось присесть, рухнуть куда-нибудь, а оказаться в постели рядом со своим любимым, но этому не суждено было случиться. Только если он сначала чего-нибудь не предпримет. - Шерлок Холмс - очень закрытый человек. Да, это Джон уже понял. А еще это могло означать, что он, возможно, ошибался. Может быть, он был больше, чем просто напарник, больше, чем просто тот, кто согревает его постель и присутствует на корте в качестве второй ракетки. И то, что он принимал как должное, на самом деле было исключением? Что, если Шерлок действительно так никогда не поступал – не делил свой номер, свой дом, свою постель, свою жизнь с кем-то другим? А что, если все это было для Шерлока впервые? Что тогда это могло означать? Профессиональный теннисист, с практически полностью сфабрикованной репутацией. Двадцати пяти лет от роду. Черт, ему же двадцать пять, он все время это забывал. Всего лишь двадцать пять. Что сам Джон делал в свои двадцать пять? Тусовался, играл, слишком много пил, трахался со всеми, кто проявлял к нему хоть какой-то интерес. Далеко не являл собой образец добродетели и ответственности. Самые длительные отношения у него были с Мэри, а до аварии его связи измерялись неделями, если не днями. Три-Континента-Уотсон снова в деле. Неужели он был настолько потрепан жизнью, что не мог признаться любимому человеку в своих чувствах? Черт, ну и парочкой они были… А он еще обвинял Шерлока, что тот ему ничего не рассказывает. А может быть… Может, он все делал неправильно. А что, если он не так понял Шерлока? Может, если бы они взяли и как следует обсудили игру в парах – зачем им это нужно – было бы понятнее, как поступать, как сделать все правильно. Что было бы, если бы он просто спросил? Повернувшись, он поблагодарил телохранителя и медленно вернулся к двери люкса. Он должен все уладить, просто обязан. Все это слишком важно, слишком бесценно, слишком дорого, чтобы просто вот так взять и все бросить. Он провел карточкой в замке и открыл дверь. Шерлок все еще стоял у окна. Войдя в комнату, Джон тихо прикрыл за собой дверь. Шерлок почти не отреагировал. На самом деле, казалось, что он не двинулся с места после ухода Джона и только сейчас коротко взглянул на него, будто подтверждая, что заметил его возвращение. - Шерлок… - Я предполагаю, что ты вернулся за своими вещами. Было бы легче, если бы я попросил Лестрейда собрать все и перенести в твой номер. Он бы… сделал это деликатно. Раньше бы он счел этот тон холодным и лишенным эмоций, но сейчас он слышал только усталость, будто у Шерлока не осталось ничего добавить. - Шерлок… - Я пойму, если ты не захочешь играть в финале. Соответствующие люди будут проинформированы и выпущен пресс-релиз. Могут возникнуть вопросы, но если потребуется, я снимусь и с одиночного турнира под предлогом травмы. Полагаю, ты окажешь мне любезность и не будешь это опровергать. Боже. Он действительно все продумал. – Шерлок… - И все же, я бы предпочел, чтобы ты все это не затягивал дольше необходимого. Да что же это такое… - Шерлок! – позвал он, в этот раз твердо и настойчиво, повысив голос. – Заткнись! Шерлок закрыл рот, нахмурился и слегка повернул в его сторону голову, а потом рот его снова открылся. - Нет, ну на самом деле, - поспешил сказать Джон. – Замолчи, пока не сказал чего-то, что, как я думаю, ты сейчас имеешь в виду. Рот Шерлока снова захлопнулся, но Джону показалось, что это ненадолго. Следовательно, времени у него было совсем мало. - Значит так, - быстро продолжил он. - Послушай. Во-первых, я вовсе не предполагал, что мы расстаемся. Поэтому, если ты действительно не хочешь, чтобы я ушел, мы сейчас такие разговоры прекращаем. Ответа не последовало. - Второе, и самое главное. У меня есть к тебе вопрос, и я буду очень признателен, если ты ответишь на него прямо, потому что без этого мы, блядь, никуда не продвинемся. И потому ни один из нас не может не признать, что между нами не все хорошо, и я очень бы хотел, чтобы мы вернулись к тому, как все было неделю назад. Так как парный турнир - это единственное, что с того времени случилось нового, то можешь, пожалуйста, объяснить, зачем он нам нужен? Почему ты так одержим этой парной игрой? Технически вопросов было два, но Джон надеялся, что Шерлок к этому не прицепится. Судя по выражению лица, Шерлок ожидал совсем других вопросов. - Причем тут парная игра? - А я не знаю, - ответил Джон. – В этом-то и проблема. Я на самом деле не знаю. Может, в этом все дело, а может, и нет. Мне просто надо знать. Поэтому, прошу тебя, пожалуйста, скажи. Повисла пауза. Затем: - Это не имеет никакого значения. - Это имеет огромное значение, Шерлок, - резко ответил он, повысив голос практически до крика. – Посмотри на нас. Просто посмотри. Во что мы превратились. Бог мой, неделю назад мы вместе ездили на мотоцикле, лежали в ванной, гуляли по пляжам. А этой мы будто медленно отдаляемся друг от друга. Поэтому мне очень-очень нужно знать, почему. Потому что все началось с парной игры. Почему этот так важно для тебя? Почему ты так отчаянно хочешь победить? Хочешь что-то доказать? В этом все дело? Ты хочешь доказать, что ты лучший теннисист, чем я, чем Мориарти? Если да, то не делай это таким способом! Всем известно, насколько ты хорош. И не нужно делать ничего большего. Не стоит убиваться, чтобы это доказать. Хорошо? Шерлок буквально буравил его взглядом. - Так вот как ты думаешь, - наконец произнес он. – По твоему мнению, я именно поэтому так поступаю, так «убиваюсь», как ты это называешь? Ты действительно думаешь, что я это делаю, чтобы просто что-то доказать? - Не знаю я, - ответил Джон. – Честно, не знаю, и даже не представить не могу, что и думать, потому что ты совсем не помогаешь мне разобраться. Шерлок, если ты ничего не доказываешь, то зачем тогда все это? - Сейчас это уже вряд ли имеет значение. - Вот и скажи мне. Скажи, ради чего ты готов рисковать здоровьем и нашими отношениями. Что же так чертовски важно? - Ты! Слово прорезало воздух как лезвие гильотины, разделив пространство между ними, резко и навсегда. Джон замер, не веря своим ушам, глядя во все глаза на Шерлока, который cмотрел на него с откровенным вызовом, пронзая его взглядом, будто подбивая к спору. Ты. Одно слово. Две буквы. Такие неподъемные. И так много значащие. - Что? – сдавленно спросил он. - Ты меня слышал, - резко ответил Шерлок, поморщившись с отвращением. – Ты, правда, думал, что я делал это ради себя, чтобы что-то доказать? Я так поступал ради тебя, Джон. Ради нас. Потому совершенно очевидно, что я знаю тебя лучше, чем ты сам. Потому что ты не сможешь быть счастлив, бесконечно сопровождая меня на манер фанклуба в составе одного человека. Потому что просто присутствие на моих матчах неизбежно приведет к зависти, к беспокойству, а затем и к неприязни. Я так поступил, Джон, потому что понял, что оказался в незавидном положении – я не хочу тебя потерять. Слова повисли между ними в воздухе, тяжелые и огромные, отбросив в сторону все остальное. - Ты не хотел меня потерять? – Джон чувствовал себя будто в полуобмороке, и голос у него, похоже, был соответствующим. - И видишь, к чему это привело. Ну да, привело к тому, что они сейчас стояли в разных концах комнаты. На максимально возможном расстоянии, которое позволяли окружавшие их стены. Так далеки они еще не были с первого дня их отношений. Они смотрели друг на друга, и Джон видел вызов в позе Шерлока, в его распрямленных плечах, вздернутом подбородке. Шерлок будто подталкивал Джона на то, чтобы начать ему противоречить. - А ты бы и не потерял меня, - с трудом выдавил он. Естественно, ничего такого не могло произойти. Как только Шерлок мог так подумать? Если на то пошло, то именно он имел куда бОльшие шансы потерять Шерлока. Именно Шерлок был тем из них, кто мог бы в результате решить, что больше не желает видеть следующим за ним по пятам поломанного и травмированного закончившего карьеру теннисиста. Только посмотрите на него – он мог бы заполучить любого, кого захотел бы. Это было всего лишь вопросом времени до того, как он решил бы, что тот, кого он хочет – это уже не Джон. – Почему? Почему ты так решил? У стоящего напротив Шерлока ответ был написан на лице. Любой другой сопроводил бы это фразой «О, да ладно тебе», но ведь это был Шерлок, и подобные слова вряд ли бы слетели с его губ, хотя лицо его выражало именно это. - Конечно же, я бы потерял тебя, - вместо этого сказал Шерлок. – Это неизбежно. Ты меня оставишь, или, правильнее будет сказать,– перестанешь меня сопровождать. - Нет, - Джон слегка качнул головой и повторил: – нет, - и понял, что не может сформулировать ничего, кроме этого слова из трех букв и одного слога. - Перестань тупить, - огрызнулся Шерлок. – Посмотри на себя. Когда мы встретились, ты был сломанным никем. А теперь ты успешен, ты выиграл Уимблдон, ты – любимчик британских СМИ, которые выстраиваются в очередь для того, чтобы взять у тебя интервью. – Губы Шерлока изогнулись в усмешке, и он заныл писклявым голосом. – Джон, пожалуйста, дайте автограф! Можете открыть вот этот спортивный центр? Можно вас сфотографировать? - Улыбка исчезла, и он перестал изображать акцент. – Уотсон Уимблдонский. Единственный живой англичанин, выигравший турнир Большого Шлема, любимчик прессы. Тебя любят, тебя хотят и получают. И чего же тут не любить-то? Ты привлекательный, талантливый, великодушный. Ты прекрасно смотришься и на страницах журналов и газет, и на рекламе на автобусах. Это все пройдет, понятное дело, но с учетом твоей устойчивой финансовой ситуации перед тобой открыты большие карьерные возможности, о которых ты, возможно, еще не задумывался. Тебя пригласят комментатором на Уимблдон, ты будешь в Олимпийском Комитете, станешь тренировать новое поколение теннисных талантов Британии. У тебя будут деньги, слава, цель в жизни, прекрасные женщины станут оказывать тебе знаки внимания – все, о чем ты мечтал, когда пошел в профессионалы. И вот когда у тебя все это будет, скажи мне, для чего тебе буду нужен я? Господи… Нет. Нет! Просто… нет. Не могло быть у него той жизни, которую Шерлок сейчас описал. Нет. Абсолютно точно. - Нет, - так и сказал он и снова покачал головой, потому что то, что Шерлок сказал, было неправильно. Совершенно очевидно неправильно. Вне всякого сомнения. – Нет, - повторил он, хотя в голове от этого не прояснилось. - Да что ты говоришь, - сказал Шерлок. – Я же не какой-нибудь недалекий болван. И знаю, как это бывает. Ты многое можешь, но походная жена из тебя выйдет ужасная. Ты некоторое время со мной поездишь: Нью-Йорк, Париж, и в конце сезона Лондон. А что потом? Австралия – это далеко и долго. Ты останешься дома, чтобы там отработать обещанное, и это будет правильно. Мы не увидим друг друга сначала месяц, потом два. И станет проще совсем не ездить со мной, потому что это всего лишь очередной турнир, еще один номер в отеле, и еще один матч, на котором тебе нужно будет сидеть и хлопать в ладоши. С сексом по-прежнему будет все отлично, но постепенно его станет недостаточно. Ты заскучаешь, разочаруешься, начнешь смотреть по сторонам, и в результате встретишь ее. С ней тебе будет хорошо, в жизни появится смысл. Она даст тебе все, чего не смогу дать я – стабильность, семью, детей. Ты будешь разрываться между нами, но в результате выбора не останется, и ты отвалишь. Потому что так оно и заканчивается, так бывает всегда, когда подворачивается нечто лучшее. Так что избавь нас обоих от боли, чувства вины, неловких ситуаций в будущем, когда ты встретишь ту самую ее, и просто уходи. Потому что, чем дольше ты будешь со мной, тем тяжелее будет потом. И, как ты уже довольно прямолинейно сегодня заявил, я не обладаю ничем таким, чем мог бы тебя удержать. Джону оставалось только смотреть во все глаза. Он и смотрел, не обращая внимания на сердитое выражение лица, пренебрежительный тон, стараясь заглянуть глубже, и то, что он увидел, поразило его в самое сердце, будто его пронзили горячие и острые иглы. Он увидел боль, отчаяние, злость, но было там еще и что-то другое. Большее. Шерлок думал, что Джон его оставит, что именно он соберется и уйдет, чтобы найти себе кого-нибудь получше. Все это время сам он думал, что наскучит Шерлоку, что тот устанет от него, а в то же самое время Шерлок именно это о нем. Но вместо того, чтобы дожидаться неизбежного, Шерлок попытался что-то с этим сделать. О Боже! Понимание обрушилось на него, и он на мгновение прикрыл глаза, почувствовав, как подкашиваются ноги. Боже. Парный турнир, совместные выступления, чтобы связать их вместе. Чтобы дать ему цель, предоставить ему занятие, повод, чтобы быть здесь. Все это сейчас казалось таким очевидным. И как, черт побери, получилось, что он все это пропустил или принял за нечто совсем другое? Отчаянное желание Шерлока победить, продолжать выигрывать, потому что побеждать – значило продолжать играть, а продолжать играть означало… в общем, это означало, что они вместе продолжат тур. Вместе. Бог мой. - Вот почему, - наконец, проговорил он. – Вот зачем нужны парные игры. Ты хотел… хотел мне дать мне повод оставаться с тобой. И значит, что когда он некоторое время назад говорил, что заканчивает с парными выступлениями, потому что было ясно, что Шерлок физически не способен выступать одновременно и в парах, и в одиночках, и что он принимает решение больше не играть, то неудивительно, что Шерлок подумал, что это означало конец и парным играм, и их отношениям. - Ты подумал, что я ухожу от тебя, - сказал он. – Ты подумал… Боже… Он потер рукой лицо. Что за херня! Какая чудовищная херня, и он знал, что виноват в этом не меньше Шерлока. Такого бы не случилось, если бы он раньше пояснил, как ему видится ситуация, если бы они поговорили об их будущем, о том, как они хотят, чтобы их отношения развивались. И не случилось бы, если бы он рискнул и сказал ему те самые слова. А он просто предполагал, что Шерлок знал. В конце концов, Шерлок же знал про все остальное. Вот черт, ну что они за парочка, и посмотрите, куда все это их привело… Оба в жутком стрессе, обижены, на грани срыва и совершенно измотаны. Ладно, он должен все исправить, но сделать это аккуратно. Осторожно, Уотсон, ради всего святого, не испорти все еще сильнее. Он сделал глубокий вдох. - Шерлок, послушай меня, пожалуйста, потому что я… в общем, мне следовало сказать это уже давно, но я говорю это сейчас, и хочу, чтобы все было предельно ясно. Хорошо? Он замер. Шерлок не сдвинулся с места, только продолжал внимательно на него смотреть. - Значит, так. Я не собираюсь от тебя уходить, - медленно проговорил он. – И не планировал. - Сейчас не собираешься, но все равно уйдешь потом. Не стоило тешить себя надеждой, что Шерлок просто будет стоять и слушать. - Нет, правда, не уйду. - Кто-то привлечет твое внимание, и ты уйдешь. - Нет, точно нет. - Обязательно кто-нибудь появится. Всегда так бывает. Люди тебя любят. - А я люблю тебя! Ну вот, получилось не совсем так, как он планировал это сказать в первый раз, но, как минимум, ему удалось заставить Шерлока замолчать. На лице у того появилось выражение, очень напоминающее замешательство. - Послушай, - быстро продолжил он, пользуясь тем, что Шерлок молчал. – Ты все говоришь об этих воображаемых людях, о каких-то женщинах, но забываешь об одном: ты – единственный, кто мне нужен. Да, это правда - успех имеет свойство привлекать к себе интерес большего количества людей, и я это знаю, потому что со мной это уже было. И прозвище Три-Континента-Уотсон я заслужил не просто так. У меня были прекрасные женщины, и знаешь, это было неплохо, но это ничто по сравнению с тем, что у меня с тобой. Ты – единственный, кого я когда-либо y на самом деле хотел. И пошли бы все эти другие ко всем чертям, потому что с тобой я чувствую себя… будто я дома. Когда тебя нет рядом, я ощущаю, как чего-то не хватает. То время, что мы провели по-отдельности, должно было быть лучшим в моей карьере. Ты очень даже прав, со мной все хотели поговорить. Представляешь, со мной? Они требовали интервью, фотосессий, и вдруг, впервые в жизни, я стал кем-то важным, достиг всего, чего хотел, и при этом, знаешь, что я тебе скажу? Все, чего я желал - это оказаться дома, с тобой, на Бейкер Стрит. Сидеть перед чертовым телеком, и слушать, как ты высмеиваешь сюжет фильма. Я хотел иметь возможность рассказать тебе, как прошел день, шутить, каким невероятно дурацким выглядит весь этот цирк, а потом лечь в постель и проснуться, зная, что ты рядом. Он на секунду остановился, чтобы глубоко вздохнуть. Он не закончил, потому что ему столько всего еще оставалось невысказанным, столько всего он еще должен был объяснить. - И если бы у меня появилась возможность выбрать кого угодно на свете, я бы все равно остановил мой выбор на тебе, потому что люблю тебя, тупоголового придурка. Ты – моя единственная любовь, мой желанный. Ты – лучшее, что когда-либо случалось со мной. Забудь про Уимблдон, про кубок, деньги и славу – они ничего не значат. Без тебя они не значат ничего. Он снова остановился, на этот раз оттого, что у него иссякли слова, воздух в легких, мысли, эмоции и чувства. Но он был так зол – на себя, на Шерлока, на всю эту дурацкую ситуацию, в которую они сами себя завели. Он просто очень хотел, чтобы все это закончилось, чтобы исчезла разделяющая их пропасть, чтобы исчезло повисшее между ними напряжение. Просто хотел, чтобы все стало как раньше. Нет, он хотел, чтобы стало лучше, чем раньше. Он хотел своего Шерлока, мужчину, которого так отчаянно любил. - Ты меня любишь? Такого выражения лица у Шерлока он еще не видел. По большей части оно было практически нечитаемым, но Джон уже научился понимать едва уловимые тонкости и определил смущение по едва заметному движению бровей, уязвимость по слегка расширившимся глазам, страх, надежду, неверие в его позе, в небольшом наклоне головы и в положении рук. Боже, неужели Шерлок не знал? Как такое могло быть? Это же был Шерлок Холмс, который мог определить карьеру по сумке, ракетке и кроссовкам. Который мог предсказать итог матча еще до первой подачи. И он не знал. Потому что ты не сказал ему, подсказал внутренний голос. - Конечно, я люблю тебя, - сказал он, как можно нежнее. - Как думаешь, почему я пролетел полмира, чтобы тебя увидеть? Поверь мне, если бы все дело было в сексе, то существует куча более дешевых и простых способов им заняться. Но я хочу тебя. – Он остановился, сглотнул, закрыл глаза, и продолжил. – Шерлок, я не могу… Я не хочу представлять мою жизнь без тебя. И не из-за того, что ты можешь мне дать, а просто… да… из-за тебя. Поэтому даже не думай меня отталкивать или все обрывать, потому что я, - он остановился и покачал головой, – я никуда не уйду. - Ты не можешь этого обещать, - тихий и практически бесстрастный голос Шерлока заполнил последовавшую за словами Джона тишину. - Конечно, могу. - Нет, не можешь. Потому что уходят все. - Нет, - твердо возразил Джон. – Нет. Не я. Я не уйду. - Уходят все. - Нет, Шерлок. - Нет! Уходят все!!! Слова, что, казалось, были сказаны сердито, были пропитаны отчаянием, злостью, уверенностью в том, что то, что он говорил, было правдой, и вместе с тем неспособностью отказаться от последней маленькой надежды, что на самом деле это было не так. И в этот момент пазл сложился. Загадка Шерлока Холмса, наконец, была разгадана. Человек, отгородивший себя от мира, размахивающий в разные стороны разнообразным оружием, чтобы держать остальных на расстоянии, неспособный удержать рядом тренера и партнера по тренировкам, человек, который вел себя как неприкосновенная твердыня, окружавший себя только теми, кто не мог от него уйти, который был резким, грубым, бесчувственным…был человеком, пытавшимся защититься от единственной ужасной и неизбежной правды – уходят все. Пересекая комнату, Джон не думал, он просто действовал. Он обнял лицо своего любовника, его великолепные скулы, и стоял напротив, удерживая его физически и эмоционально в реальности момента. - Шерлок Холмс, - твердо сказал он, глядя прямо в бледные глаза. – Я не оставлю тебя. Я так сильно люблю тебя. Ты мой безумный, дурацкий, прекрасный мужчина. У меня нет никакого намерения куда-либо уходить, и если мне нужно повторять это тебе каждый день на протяжении всей оставшейся жизни, то я клянусь, что так я и сделаю, и Бог мне в помощь. Ты слышишь меня? - Джон. - Я не оставлю тебя. - Ты не можешь этого обещать. - Могу, и обещаю. - Будет кто-то другой. - Нет! Не будет, Шерлок. Нет! Эта мысль явно прочно засела в башке у Шерлока. Мысль о том, что Джон уйдет от него, и никакие его аргументы не могут помочь ему доказать обратное. Черт. Мозг Шерлока определенно является самым злейшим его врагом. Но наверняка есть какой-то способ. Думай, Уотсон! Найди этот способ. - Вот у тебя бывает… - он остановился, закрыл глаза, и продолжил, –…у тебя бывает больно в груди, да? Не от спорта, вот здесь. – Он открыл глаза и прижал ладонь к груди Шерлока, чуть выше сердца. – Болит, когда ты думаешь, что я уйду. Это что-то вроде тянущей боли, а иногда резко кольнет, будто ударили ножом. – Он отвел взгляд от ладони, но руку не убрал. – А еще сны, в которых ты видишь, как я ухожу, которые остаются с тобой после пробуждения. Иногда у тебя кружится голова, когда мы вместе проводим время – не за чем-то определенным, а просто разговариваем, смеемся, обедаем – и ты чувствуешь себя счастливым, не понимая, почему. Тебе хочется заставить меня улыбаться, потому что от этого тебе тоже захочется улыбаться. Ты ревнуешь меня к другим людям, с которыми я иногда вижусь. И ты злишься от того, что кто-то может заставить меня захотеть уйти от тебя, и ты сделаешь все, все что угодно, чтобы этого не случилось. - Джон. - Потому что именно это я чувствую по отношению к тебе, Шерлок. Он должен был это понять. Просто должен. Подняв взгляд вверх, он внимательно посмотрел в бледные глаза напротив. Увидел, как в них промелькнула сначала неуверенность, а потом пришло понимание. - Твои чувства ко мне, - продолжил он гнуть свою линию, – такие же, как мои к тебе. Поэтому, когда я говорю, что не оставлю тебя, это потому, что Я. Не. Собираюсь. От. Тебя. Уходить. Мне нужен только ты. Никто даже близко не сравнится с тобой. Ты, только ты, твой блистательный ум, твой возбуждающий голос, твои язвительные комментарии и твой французский… Боже, твой французский… И твои волосы после душа, и то, что ты занимаешь ночью две трети кровати, и как ты играешь на скрипке и как ты играешь в теннис… и твои скулы… Боже, я так люблю твои скулы. А тот, как ты можешь спокойно сидеть часами, почти не двигаясь, а потом вихрем срываешься, и тебя уже не остановить. Когда ты улыбаешься по настоящему - какие у тебя глаза, щеки, губы… твои прекрасные, сексуальные губы… Он был просто обязан, не мог не сделать этого – он обнял лицо Шерлока ладонями, потянулся вперед и быстро поцеловал эти губы. Это напомнило их первый поцелуй, который, как ему казалось, был так давно. О, Боже… - Я люблю, как ты произносишь мое имя, как поворачивается твоя кисть, когда ты бьешь резаный правой, как ты иногда слоняешься туда-сюда, завернувшись в полотенце или в простынь. - Джон. Он ласково погладил большим пальцем нежную кожу под глазами Шерлока, заметив, как дрогнули ладони Шерлока, когда он положил их на руки Джона. Он повернул голову, ответив на ласку, и поцеловал ладонь Джона. Прямо в середину ладони, как тогда на диване, несколькими днями раньше. Он не отвернулся, а просто прижался к руке, гладившей его лицо. - Прости меня, - прошептал Шерлок, закрыв глаза и опуская голову, пока он не прижался лбом ко лбу Джона. – Прости меня. Мне нужно было тебе сказать. Я должен был… Остаток фразы потонул в молчании, когда случилась встреча горячих губ, касание языков – сначала робко, будто извиняясь, а потом с нарастающим нетерпением. Джон чувствовал руки Шерлока, хватающие его за одежду, притягивающие его ближе, и все будто сконцентрировалось в одну вспышку, первобытную необходимость, которую они чувствовали по отношению друг к другу, необходимость быть как можно ближе. Все остальное просто исчезло – душевные страдания, физическая боль, такая нежеланная пропасть, что была между ними… - все отошло на задний план в момент высочайшего облегчения от мысли, что каждый из них не сам по себе, что опасения другого были безосновательны. Он запустил пальцы в мягкие кудри, а другой рукой обнял широкие плечи, продолжая целоваться, прерываясь, чтобы вдохнуть воздуха, и снова целоваться, и снова дышать. Шерлок разжал руки, выпустив из рук рубашку, и тут же обнял его одной рукой, а другой начал стягивать одежду – последний разделявший их барьер. Боже, как долго он этого ждал! - Пожалуйста, - он почувствовал этот выдох губами, когда ладонь скользнула под рубашку. – Прошу тебя, – прозвучало почти неслышно, отчаянно, срывающимся голосом. И эта просьба пронзила его насквозь с силой, на которую не были способны тысячи слов. Шерлок его хотел. Шерлок нуждался в нем. Шерлок Холмс вцепился в него, целовал его, просил его остаться. - Да, - задыхаясь, ответил он в момент, когда они между поцелуями оторвались друг от друга на мгновение. – Да. Все, что хочешь. Всегда. Пальцы вцепились в него еще сильнее, прижимая его еще ближе, будто такой физический контакт мог соединить их воедино. А потом Шерлок его оттолкнул, и он споткнулся, глядя, как стройное сильное тело исчезло. Он на мгновение растерялся, сбитый с толку. Что произошло? Не могло же все измениться за такое короткое время. - Одежда, - услышал он практически приказ, а руки потянули его за рубашку. Боже, да! Никогда еще он не раздевался с такой скоростью. Брюки Шерлока едва успели коснуться пола, а они уже снова набросились друг на друга – губы, руки… теплая кожа к коже… держаться, ухватиться… Так, спотыкаясь, они добрались до спальни. Их спальни. Они рухнули на кровать – пылающая плоть, вздымающаяся грудь. -Боже, ты прекрасен. Нечасто ему удавалось поймать своего любимого врасплох, но расширившиеся от неожиданности глаза Шерлока он поклялся запомнить до своих последних дней. А еще запомнить, как вытягивается лежащее рядом тело Шерлока, какой длинной выглядит его шея, когда он поднимает подбородок, чтобы позволить Джону прижаться к ней поцелуем. - Ты прекрасен, сексуален, талантлив и совершенно великолепен. – Между поцелуями он выдыхал каждое слово на влажную кожу. – И что такое особенное я сделал в жизни, чтобы заслужить тебя? - Джон. - Ни за что не хочу это потерять. Никогда. Он позволил Шерлоку себя перевернуть, принимая отчаянный поцелуй в губы, обнимая Шерлока, чтобы быть как можно ближе к нему, и они растворились в этом поцелуе. Их бедра автоматически прижались друг к другу, в отчаянном желании контакта, движения, чего угодно, чтобы увеличить наслаждение, и тут Шерлок, толкавшийся в подставленное Джоном колено, разорвал поцелуй, глядя на Джона почти диким взглядом. - Джон, мне нужно… Он прервался, потому что Джон обхватил его рукой – такого горячего, такого твердого – и погладил, проведя пальцем по головке, зная, что именно так Шерлоку нравится. - Putain. Mon Dieu. J’ai besoin de toi. J’ai besoin… Jean. – Рука Джона оказалась перехвачена и отведена в сторону. – Джон, мне нужно… нужно… Он точно знал, чего хотел Шерлок, что ему было нужно, и он потянулся вверх, чтобы снова найти его губы, и попытался рукой отыскать в тумбочке тюбик с гелем. Не было необходимости ни обсуждать позу, ни кто и что будет делать. Все было совсем просто. Шерлоку необходимо было подтвердить самому себе, что Джон будет с ним, а Джон был более чем счастлив убедиться в том, как сильно Шерлок его хочет. А он хотел – это проявилось в том, что он довел себя до физического изнеможения, только бы удержать Джона рядом. Джон выгнулся, когда скользкий палец Шерлока проник в него, нашел простату, от чего его бедра самопроизвольно дернулись, а рот открылся. Он обхватил Шерлока за шею и потянул к себе, и их дыхание смешалось. Сколько прошло времени, когда они были близки вот так? Дни? Недели? Месяцы? Он снова прогнулся, когда сильные руки подхватили его снизу, и Шерлок уверенным движением вошел в него. Да, Боже, да! - О, я люблю тебя, - задыхаясь, проговорил он. Однажды сказанные, теперь эти слова легко слетали с губ. – Ни за что от этого не откажусь. Шерлок только прохрипел что-то, пока они искали правильный угол. Джон улыбался в мягкие кудри, скрестив ноги у Шерлока на талии. Он не собирался препятствовать Шерлоку прижиматься к нему как можно ближе. И не собирался его отпускать. Не сейчас. И никогда потом. - Jean. Mon Dieu, Jean. Шерлок начал двигаться – плавно, глубоко, отчаянно. Он впивался в Джона руками, припадал к нему поцелуями, покусывал – везде, где мог дотянуться, а затем послышались слова на французском, которые тот говорил, опаляя его влажную кожу своим горячим дыханием. - J’ai besoin de toi, Jean. J’ai besoin de toi. L’homme de ma vie. Tu est tout pour moi. Sans toi je suis perdu. Ne me quitte pas. Je t’en prie… ne me quitte pas [1]. Он узнал последние слова. Он слышал их раньше. Неоднократно. - По-английски, - задыхаясь, проговорил он, после того, как особенно удачный толчок заставил мышцы ног дрогнуть, а руки – схватиться за простынь. Подняв голову Шерлока вверх, он заглянул в прозрачные глаза. – Что ты говорил? – спросил он и прижался к его губам поцелуем. – Скажи, прошу. Еще один толчок, и голова Шерлока снова опустилась, туда, ближе к основанию шеи, и он чувствовал это горячее дыхание, когда они двигались все ближе и ближе к концовке. На какой-то момент он подумал, что не услышит перевода, а потом он его почувствовал – губы шевелились на коже. - Не покидай меня. У Джона сжалось сердце. Ne me quitte pas. Не покидай меня. Все это время… Он говорил это все это время. - Никогда, - проговорил Джон. – Я не оставлю тебя. Клянусь. Я хочу тебя. Только тебя одного. Не уйду. Никогда. Продолжение фразы утонуло в поцелуе, но это было уже не важно. Ничего уже не имело значения, потому что впервые чувствовалось, что они теперь на одной волне, на одной стороне корта, играют в одну игру, с единым планом, с единой целью, и это было восхитительно. - Прошу тебя, Шерлок… пожалуйста, любимый, - и он тут же задохнулся, почувствовав, как рука между ними обхватила его, даря ему ту последнюю частичку наслаждения, и их ритм сбился. Снова подняв голову Шерлока, он снова заглянул в его глаза, как можно глубже. – Я люблю тебя, - сказал он. – Люблю. И не оставлю тебя, - и почувствовал, как наслаждение достигло пика и бросило их обоих за последнюю черту, и они кончили, один за другим, не переставая смотреть друг другу в глаза.