***
— Шредер, скажи, откуда у тебя шрам на спине? — Ха, хороший вопрос, мисс О’Нил. Это расплата за тот путь, что я выбрал. — Значит, то что со мной здесь происходит, это моя расплата за мой путь? Выходит так, Шредер? — И да, и нет. Этим ответом японец ещё больше озадачил журналистку. Он вылез из ванной, сказав несколько слов на японском, и взял полотенце. Эйприл дёрнулась, ожидая, что наручники снова лишат её подвижности, но этого не произошло. В динамике над головой Эйприл раздалась японская речь, как и речь Шредера, и журналистка вспомнила о разговоре с РБН (УР общается с мастером только по-японски). Лицо Шредера мгновенно стало сосредоточенным. — Мисс О’Нил, можете наслаждаться ванной сколько вам угодно. Затем можете воспользоваться услугами кухни, её вы найдете сами. Но упаси вас бог соваться куда-либо ещё. Не забывайте, что вы здесь в заложниках. Если я что-нибудь замечу, то вместо комнаты вы будете обитать в карцере. Надеюсь, я понятно выразился. — Понятней некуда, — с довольно противной улыбкой ответила Эйприл. — Гримасы вам не идут, — ответил Шредер, уходя за дверь. Эйприл фыркнула в ответ, правда, когда он уже не мог этого слышать.***
Шредер, уже облаченный в доспехи, быстрым и широким шагом направлялся к лаборатории. Рядом с ним шел УР внушительного роста. (далее по-японски) — Транспортировка уже завершена. Вещество прошло подготовительную стадию и теперь готово к использованию. — Что показал опыт на крысах? — Опыт показал успешную динамику в росте мышечной массы. — Как вещество влияет на умственный потенциал? — Это придется выяснять только в эксперименте на людях. — Хорошо. — УР, приготовь мне транслятор и личный транспорт в район 13-го квартала. — Да, мастер. УР бесшумно удалился, а Шредер последовал в лабораторию. Там в огромных клетках находились различные животные: крысы, кошки, собаки, змеи и пауки. В небольшом аквариуме плавали разноцветные жабы. Посредине комнаты стоял огромный стол. На нем шипели, пенились и искрились различные жидкости в пробирках. В углу комнаты было нечто, напоминающее небольшую оранжерею. За стеклом, покрытым каплями влаги, находились самые причудливые растения, какие только можно было видеть. Шредер подошёл к столу. Его интересовала пробирка с искрящейся зеленоватой жидкостью. Посмотрев на неё, он удовлетворенно кивнул и понес жидкость в другую комнату. Там он поставил пробирку в странной формы агрегат и, закрыв его сверху крышкой, направился к приборной панели. Закончив вычисления, ведомые лишь ему, японец, наконец, подошёл к мониторам. На экране высветилось уже знакомое нам лицо Дранга. — Да, — грубо ответил он. — Не мешало бы быть и повежливее, — сказал ему Шредер. — А чего мне с тобой церемониться. Мне босс велел с тобой связаться, вот я и связываюсь. А кто ты, я знать не знаю, и мне плевать, кто ты такой, мне велено помочь тебе и всё. — Ладно, Дранг, приступим к делу. Мне нужны несколько твоих ребят. — Для чего? — Для эксперимента. — Для какого ещё эксперимента! Моих парней уже и так покоцали как сусликов, с тобой ещё дела заставили иметь. Ты мне вообще никто! С какой стати я должен рисковать парнями? — Тебе не придётся ни кем рисковать. Я дам твоим парням такую силу, что они не только отомстят своим обидчикам, но и смогут делать вещи много круче чем сейчас. — Чёртовы ученые, чёртовы военные! Это что, таблетки что ли какие надо жрать? — Почти что да, но это много лучше таблеток. — И ты говоришь, что станут сильными? — Намного сильнее человека. — Ха, не нравится мне твоя рожа железная, ну да ладно. Куда прислать парней? Полчаса спустя Шредер уже давал приказы УР. — Мне нужны мужские особи крупных животных с геномом, близким к человеческому. Достать сегодня к четырём часам. — Животных доставить легальным способом? — Любым, главное сроки, — бросил Шредер на ходу, направляясь к транспортировочным машинам. — Будет исполнено, мастер.***
Эйприл лежала в горячей ванне и думала. Самые противоречивые мысли неслись в голове. С одной стороны жгли тоска и боль, а с другой примешивались радость и удовлетворение, испорченные стыдом и робостью. Эйприл вспомнила свой первый корпоратив на работе. Мистер Томсон очень хорошо набрался в тот вечер и начал приставать к сотрудницам с нецензурными предложениями, но когда он подошел к Эйприл, то вдруг его улыбка сошла на нет. Он позвал её в отдельную комнату. Эйприл вспомнила, что тогда у неё как раз был болезненный разрыв с оператором Найтаном. Мистер Томсон как-то по-отцовски подошел к ней и, положив руки на плечи, сказал: «Детка, милая, много ли будет ещё в твоей жизни подонков? Ты достойна лучшего, поверь мне. У тебя всё будет. Не смотри так на меня, старого хрыча, я много чего знаю. Запомни, никогда не разменивайся в своих чувствах». Ах, мистер Томсон, где же вы сейчас, что вы думаете о вашей Эйприл О’Нил? Не размениваться на чувствах? Что же мне делать, когда я, кажется, начинаю их испытывать к какому-то мафиози? Рука Эйприл сама собой легла на грудь, где красовался след от губ Шредера. Одни мысли говорили Эйприл, что она всего лишь игрушка в руках бандита, вот понатешится, сломает и бросит, а другие — что здесь всё гораздо глубже, чем кажется. Водоворот мыслей внутри головы Эйприл достиг предела. Нужно было срочно развеяться.***
С бешеной скоростью транспортер нёс Шредера к поверхности земли. Японец думал. В его голове как кинолента воспроизводились моменты прошлого. Первый бой на мечах с Хамато сенсеем. Он — Шредер, тогда ещё тринадцатилетний мальчик, неуверенно держащий оружие. Но уже тогда, смотрящий с вызовом бешенных глаз. Теперь этот бешенный норов знали многие, глаза Шредера всегда наполнялись необъяснимой инфернальной силой, когда он злился или вступал в бой. И сила эта пугала гораздо больше оружия в руках. — Смотри в глаза и только в глаза противнику, Саки, — внезапно раздался в ушах голос наставника. Саки поморщился, ему неприятно было вновь против воли слышать Хамато. — Если твой взгляд окажется сильнее, ты сломишь дух врага и победишь до первого взмаха катаной. Картинка в голове переменилась. Саки стоял посреди дороги, рядом с ним лежал труп его охранника. Напротив Ороку стоял неопрятного вида человек, больше напоминающий попрошайку, нежели бойца. Этот вид был обманчив, и Саки знал насколько. Перед ним стоял самый опасный наёмник Японии по кличке Гофун, обожающий внезапные появления и разного рода переодевания. — Ну что, начнем считать? — улыбаясь, спросил хриплым голосом наёмник. — Раз. Шредер схватил меч своего охранника и приготовился к бою. Когда Гофун доходил до цифры пять, как правило, все те, кого он пришёл убить, были мертвы. Удар последовал неожиданно, но Саки, в то время не просто тренированный боец, а мастер и наставник школы Фут, умело его отразил. Ороку огляделся, но противник исчез из поля зрения. Следующий удар пришелся сверху. — Два! — прокричал Гофун, но Саки, удачно вывернувшись, отразил и этот удар. «Клан Касай мог подослать и не одного убийцу», — подумалось Саки, и в то же время Гофун просто вырос перед ним из-под земли, обнажая меч. — Три! — заорал он. В это время сзади Ороку подошел другой наёмник и рубанул мечом по незащищенной спине. Благо Саки предчувствовал удар на какие-то микросекунды и ушёл чуть вперёд. Катана рассекла лишь материю костюма и кожу, едва задев мышцы. С разворота Ороку пнул противника ногой, отражая при этом и атаку Гофуна. «Да, так и есть. Касай боятся его так, что выслали двух наёмников, чтобы наверняка», — мысли Ороку мчались быстро. Послав второму убийце вдогонку сюррикен, Саки сконцентрировался на Гофуне. Вместо того чтобы прятаться, наёмник сменил тактику: встав в боевую стойку, он пристально взглянул в глаза сопернику. «Не выиграешь», — подумал Саки. Два воина пронизывали друг на друга взглядамив напряженном молчании. Спина Ороку сильно кровоточила, но это не могло сломить его дух. Взгляд, твердый и ясеный, был налит огнём. Гофун не выдержал напряжения первым, с громовым криком: «Четыре!» — он побежал на противника. Саки оставался недвижим. Лишь когда Гофун поравнялся с ним, он сделал небольшое движение рукой. Мертвый Гофун продолжал лететь по инерции вперёд. Его голова осталась лежать у ног Ороку. — Пять, — произнес Саки. Все это мелькало в голове у Шредера, как и обнаженное тело О’Нил, её глаза, губы, которые произносили: «Это что, тоже расплата?»