Его желание

      Эррор проспал несколько часов. Когда проснулся, был удивлен тем, что так беспечно заснул в логове врага. Второй раз подряд. Будто заколдованный. А колдун спал рядом.       Разрушитель всмотрелся в хорошо знакомые черты. Во въевшиеся пятна чернил, добавляющие образу узнаваемости, в извилистую вязь татуировки, стекающей с шеи на грудь.       С улыбкой Эррор подумал, что узнал причину, по которой из всех Сансов именно на Инке так много слоев одежды. Он пытался скрыть хрупкое на вид тело. Ниже многих альтернатив и несколько их тоньше, исключая свапфелБлу, хранитель реальностей по скромному мнению разрушителя являлся самым изящным Сансом.        «Пора уходить, а то всякая чушь в голову лезет», — сказал сам себе чернокостный и попытался встать.       Его таз, позвоночник и шею скрутило жуткой болью.       — Ух! Проклятье!       Шум разбудил хранителя реальностей:       — Ты в порядке? Хах, глупый вопрос, — Инк протер глаза и приподнялся на кровати. Любовник уже скинул с себя одеяло, так что причину боли художник обнаружил сразу. — Ого, вчера мы очень хорошо провели время.       От седалищной до крыла плоской подвздошной кости бедра шла глубокая трещина. Она почти переходила на позвоночник. При каждом движении расходилась и обнажала темное нутро.       — Это мы вчера в бою или уже в постели? Жуть какая, погоди, я за кисточкой.       Эррор поморщился и пощупал рану. Зашипел и отдернул пальцы. Нет, ему, бывало, прилетало по костям бедер и ломало их, так что боль в подобном месте не чувствовалась чем-то особенным. Но после жаркой ночи ощущать ее было как-то обидно. Будто они продолжили битву, перенесли ее в кровать, где он был ранен и побежден.       — От этих отношений больше проблем, чем пользы, — горестно вздохнул черный скелет.       — Почему же, пользы больше, — В комнату вошел Инк, внося маленький столик, наполненный красками и кисточками.       — И какая же мне польза?       — Помимо секса и сброса напряжения имеешь в виду? Ну, я тебя лечу и, заметь, до, а не после наших страстных встреч, — Художник прошелся самой широкой кисточкой по трещине, размывая ее. Эррор зашипел. Ему тоже не нравилось лечение на живую.       — Ладно. А тебе что за это?       — А мне за это достаешься ТЫ, — Инк макнул кисточку в раствор с краской и коснулся глубокого места трещины.       Эррор резко дернулся, коротко вскрикнул от пронзившей его боли и выругался. Диалог отвлекал от манипуляций художника, и он его продолжил.       — Что ты имеешь в виду, радужный мудак?       — Ну, ты же не думал, что я сплю с кем ни попадя? — Понаблюдав за задумчивым выражением лица раненного, понял: думал. — Так вот, я не сплю с кем ни попадя. И обычно выбор партнёра-партнёрши становится для меня головной болью.       — Так шел бы в Андерласт, тебя бы самого выбрали бы, — усмехнулся Эррор. Но его улыбка поблекла под пронзительным взглядом зрачков-прицелов хранителя. Художник побледнел. Даже кисть после упоминания развратной вселенной держал не так твердо. — Так ты туда уже ходил?       — Я не хочу говорить об этом, — Инк тряхнул головой, поспешно отпил из желтого флакона и под действием жидкой «радости» улыбнулся. — Долгая история, которая тебе не понравится. Хотя ты можешь счесть её смешной и этим меня обидишь. Поэтому оставим ее до лучших времен.       — В этом мире есть то, что может обидеть бездушного, — фыркнул разрушитель и вернулся к прежней теме: — Так что ты имеешь в виду, когда говоришь, будто получаешь меня?       Инк почти закончил закрашивать трещину. Он задумчиво облизал зубы и пытался решить, стоит ли развивать поднятую тему дальше. Решил, что стоит:       — Я протягивал тебе руку дружбы сколько…. Сколько лет? Пять? Десять?       — Больше вроде. Фиг разберешь.       — Да, короче, я протягивал тебе руку дружбы много лет. И всегда получал отказ. Знаешь, мой интерес к тебе рос с каждым отказом. И когда недавно ты сделал то предложение: изнасиловать меня. Я не мог удержаться. Ведь я получил тебя в даже большей мере, чем желал.       Эррор опешил. Его уже не беспокоила боль, он смог сесть и воззрился на хранителя реальностей с замешательством:       — Ну ты и… ты! Ты так со всеми своими знакомыми? В начале руку дружбы, за нее утянуть на кровать, а там записать в любовники? Да ты выкидыш Ласта. А что, если я разорву наш договор?! Все наши отношения!       Инк будто отпил из красного тюбика: весь набычился, зрачки стали алыми. Не успел Эррор испугаться, как зрачки изменили форму и стали каплями.       — Если ты не хочешь быть моим любовником, то я снова буду предлагать тебе дружбу, — с печалью сказал художник.       — Да тебе будто все равно, как меня иметь: другом или любовником, — возмутился Эррор. — Скажи правду. Что тебе от меня надо?!       — Хочешь правду? Вот тебе правда! Мне плевать! — Инк встал и посмотрел на разрушителя сверху вниз. — Будешь другом – согласен. Будешь любовником – я буду только рад. Но, умоляю, не будь мне чужим!       Художник выглядел обессиленным и злым. Он отчаянно не желал терять с трудом приобретенные отношения. И своими откровениями он мог все испортить, порвать с трудом повязанные нити. Однако его как прорвало:       — Хочешь еще правду? Так слушай. Как только я узнал о тебе – о таком же, как я, рожденном в пустоте – я был счастлив! И я желал, чтобы ты оказался рядом. И каждый раз предлагал тебе это. Ведь ты точно так же сходишь с ума от одиночества! Ведь даже когда нас окружают другие, даже если они наши альтернативные копии, мы ощущаем пустоту. Потому что сами не принадлежим ни одной из вселенных и не можем быть ни в одной из альтернатив. Мы просто выпали из системы. Мы просто перестали быть ее нормальной частью.       Инк прикрыл глаза ладонями. Он продолжил говорить:       — Я не знаю, как ты появился в анти-пустоте. И не знаю, как пришел к своей цели «я должен разрушить все альтернативные реальности, ибо я зло». Но не думаю, что твоя история хуже или лучше моей. Думаю, она такая же грустная. И я всегда хотел разделить эту пустоту с тобой. На любых условиях, но быть с тобой.       — Ты в курсе, что это называется одержимостью?       — Ага, еще одна монетка в копилку моих психов. Добро пожаловать.       Инк убрал руки от глаз. Думал увидеть гнев на лице любовника, но его ждал иной калейдоскоп чувств.       Эррор был смущен откровениями недруга и, одновременно с этим, был ими напуган. Его никогда не любили, его никогда не желали. На самом деле он не думал, что может ответить на нечто подобное. К тому же Инку. Тому, от кого должен был держаться подальше.       После всего услышанного Эррор должен был как-то среагировать: посмеяться, утешить, согласиться на более нормальные отношения или, напротив, отказаться от их сексуальной связи. Но он не мог. Ни посмеяться, ни утешить. Ни, тем более, согласится развивать отношения дальше того, куда они уже зашли. Но и отказываться от страстных встреч не пожелал.       Ему было стыдно признавать, но он стал от них зависим. И впрямь заколдованный.       — Могу я попросить откровенность за откровенность? — после долгого молчания спросил Инк.       — Хитро. Хочешь вытащить из меня ответы?       — Можешь не отвечать, — пожал плечами художник. — Будем считать мои откровения бредом, навеянным жарким сексом.       Эррор потер поясницу и встал. Осмотрелся в поисках одежды. Нашел ее аккуратно сложенной на тумбочке. Без дырок от вчерашних баталий. Провел пальцем по ткани и ощутил волну тепла в груди.       Повернулся к Инку. Сейчас, когда они оба стояли друг напротив друга, разница в росте стала хорошо заметна. Эррор был выше. Начиная одеваться, он сказал:       — Хорошо, можешь задать мне один вопрос. Инк, один. И может быть. Повторюсь, лишь может быть, я на него отвечу.       В глазах звезды, руки на груди, едва не прыгает от возбуждения. Такого послабления Инк не ожидал и разрывался от желания завалить Эррора вопросами. Но можно задать лишь один. Хранителю было интересно, почему Эррор никогда не нападает на Андерсвап, почему он испугался Блу, и зачем он помогает Найтмеру.       Последний вопрос хранитель счел более актуальным. Все же брат Дрима мог здорово нагадить мультивселенной. Однажды он захватил два мира. Один удалось отбить, второй остался в его распоряжении. И сил, чтобы отбить хотя бы один мир, потребовалось гораздо больше, чем было у пары хранителей. Они победили хитростью и чудом. Тогда был первый раз, когда Инк думал выпить красной краски и показать ублюдкам, насколько страшным он может быть. Сдержался.       — Хорошо, Эррор. Мой вопрос: почему ты помогаешь Найтмеру? Ведь ты его сильнее. Насколько я могу судить, ты в тройке лидеров самых сильных Сансов. А ведь я тоже в ней. Пожалуй, за счет неубиваемости, хах.       — А кто же еще в этой тройке, помимо нашей сладкой парочки? — заинтересовался разрушитель. Он-то знал, что список неверный. И то, что самые сильные твари прячутся в самых глубоких норах.       — Рипер, — скривился Инк. — Практика показала, что с ним не стоит связываться. Он победит. Подлостью, напором, ложью, банальной подставой, но сживет недруга со света. А если заставить его биться в открытую, то он вынет из тебя душу самым мазохистическим образом и еще ее будет пытать. Однажды, когда разозлил его, я был только рад своей бездушности. Очень рад.       — А Найтмер тогда где?       — А Найтмер хитрожопый кошмар. Дай ему билет в цирк, и он там ЛитлСансу проиграет. А посади в тюрьму – нас с тобой одолеет. Единственное, что может его сильно ранить – положительные эмоции. Так что я еле держусь, чтобы не напоить Дрима желтой краской и не запереть эту парочку в тесной комнате.       — Лучше розовой, — начал смеяться глюк.       У Инка глазницы на лоб полезли:       — Ну и мысли у тебя. Хотя, как вариант… — хранитель задумался и тоже засмеялся. Перед его глазами предстала картина сексуально-озабоченного и счастливого Дрима, который в цирке гоняется за пребывающем в ужасе Найтмером. От переизбытка родных (не навеянных краской) эмоций, художника вырвало чернилами на пол.       И пока хранитель альтернатив спешно убирал казус, Эррор попытался улизнуть. Но в дверь полетела банка с чернилами, и из пятна вылез качающий пальчиком Инк. Встал на пол и загородил дверь.       — Не сбивай меня с мысли, Эррор. Не думай, будто я забуду вопрос. Мои провалы в памяти случаются все реже, к счастью.       — Хах, ну, я хотя бы попытался. Но, как и говорил: я могу не ответить на твой вопрос.       — Но ответишь? — с надеждой протянул художник.       — Отчасти, — кивнул разрушитель. — Я помогаю Найтмеру сеять хаос, потому что это весело.       Инк засмеялся.       — Весело? То-то на твоем лице смертельная скука была. Друг мой, ты лжешь.       — Лгу, — согласился Эррор. — Но как я и говорил, я не обязан отвечать.       — Но и лгать ты тоже не обязан.       Разрушитель цыкнул.       — Я помогаю ему по своей прихоти. Если ты об этом, конечно. Он меня не заставляет. Скажем так, я могу следить за этой бочкой слизи. И знать, что он не сует нос, куда не надо.       — А куда не надо совать нос?       — А это, Инк, уже второй вопрос. — черный скелет покачал пальцем перед носом хранителя. — Я обещал ответить только на один.       — Я отработаю, — хитро ухмыльнулся хранитель мультивселенной.       — Перестань говорить, как шлюха! Не то я буду относиться к тебе соответствующим образом, — скривился Эррор. — А теперь выпусти меня из спальни.       — А не то ты меня изнасилуешь?       — Разбежался. Просто прибью костями к кровати и уйду.       Со вздохом Инк отошел в сторону и уже в спину уходящему любовнику предложил:       — А может завтрак? Я могу приготовить все, что ты захочешь.       Эррор задумался. У него было два пути: к двери или на кухню.       — Шоколад есть?       — Был.       Он выбрал кухню.