Его желание

      Эррор пребывал в смешанных чувствах. Он, конечно, подозревал нечто подобное. Раз Инк по части эмоций пустышка, то должен постоянно притворяться эмоциональным, как то делал Фреш, но он не притворялся. Даже без красок на языке, что-то чувствовал. Теперь стало понятно, что и как.       Вначале Разрушитель перешел в свой мир, затем сразу же открыл ход в один из закрытых. Ступил на мощенную дорожку парка и тут же оказался под взглядом по меньшей мере десятка скелетов. И эти взгляды были полны… нет, не страха или ненависти, а, скорее, восхищения.       Передернув плечами, Эррор поспешил скрыться, сошел с дорожки на тонкие лесные тропинки и как можно быстрее затерялся за деревьями. Попетлял, выбирая пути, и добрел до скрытой в центре парка лаборатории.       Его лаборатории.       — Чертовы дети! — буркнул черный скелет, входя в обитель тайн и исследований.       — Ого, какого ты о нас лестного мнения, — тут же отозвался некто из угла.       Эррор вздрогнул. В темной комнате «черная кошка» в черной одежде терялась и выдавала себя лишь сиянием глаз, один из зрачков мерцал хорошо узнаваемой звездой. Вот только хозяином этой звезды был не Инк.       — А ты ждал от меня другого отношения, Папер?       Выключатель щелкнул и осветил завернутое в одеяло существо. ПаперДжем отдаленно напоминал скелета (в последнее время он придавал своему телу черты именно этой расы), но в остальном был чужд всем известным живым существам. Его костями были туго переплетенные синие нити, а роль кожи и крови играли черные чернила.       — Нет, я бы удивился, начни ты с нами сюсюкаться и носить наши фотографии по карманам, — ПаперДжем поднялся. — Так как все прошло? Наотвлекал вдоволь?       В ответ Эррор фыркнул, надел белый халат, нацепил очки в красной оправе и отвернулся от собеседника, бросая все свое внимание на лабораторный стол. Отвечать на этот вопрос он считал ниже своего достоинства.       Но Папер не желал отступать:       — Ты же понимаешь, ваши отношения не продлятся долго. Ты сам говорил, что начал их для нашего блага, просто, чтобы отвлечь его внимание. Но то, как серьёзно ты начинаешь относиться к просто отвлекающим внимание отношениям, беспокоит меня.       Эррор даже не повернулся. Грел чернила в мензурке над газовой горелкой и смотрел, как те неохотно кипят, источая неприятный химический запах. Добавил к ним прозрачной жидкости и скривился от результата: пора менять дозу хлороформа. Старая может не усыпить художника целиком в следующий раз.       Оглянулся и вздрогнул. Папер подкрался почти вплотную и теперь смотрел на него, сложив руки на груди, в ожидании ответа. Ну, разрушитель и ответил, выговариваясь и заодно пытаясь смутить излишне сующего нос в его дела парня:       — Я просто хочу взять из этих отношений все. Все, что смогу сделать своим: воспоминания, похотливое стремление быть вместе и лживое ощущение удовлетворенности – всегда лжет, ведь его всегда мало.       — Его всегда будет мало, — Папер даже не подумал смутиться, зато сам нашел, чем смутить, — так всегда, когда любишь.       Эррор дернулся как от удара, его улыбка увяла, на лице нарисовалось неуверенность и затаенный страх.       — Папер, я не влюблен в него. Говорил же…       — Вешай лапшу тому, у кого есть уши, Эррор, — чернильный был немного выше Эррора, отчего казалось, будто он смотрел на него сверху вниз. — Я уже слышал про твои жертвенные планы сдачи себя в эксплуатацию во благо нашего дела. И знаешь что? Я тебе не поверил, как не верю сейчас.       — Да с чего ты взял, что я влюбился в бессмертное, бездушное существо, которое по определению не в состоянии ответить мне взаимностью?!       — С того, что ты счастлив с ним. Ты хочешь быть с ним и наслаждаешься вашей игрой. Тебе даже не до взаимности, — скопировал Папер фырк Эррора, — лишь бы и дальше иметь возможность быть рядом.       — Да что б тебя, Папер!!!       — И ты все еще ощущаешь себя виноватым! Это что, мазохизм? Ты с ним из-за чувства вины?       — Нет, Гастер подери!       — Любишь и мучаешь себя. Если рядом с вами пробегал Дрим, он, наверное, словил приступ от коктейля эмоций. Если уж даже ко всему привычный Паллет кривится. И почему только Фреш за тобой еще с вилкой и ножом не бегает, ему такое как раз нравится.       — Закончил?       Хмурый, словно громовая туча, Эррор сжимал в трясущихся руках мензурку и пузырь хлороформа. Смотрел дико, будто на жертву, к которой будет применен химикат, если та не заткнется.       Папер отступил:       — Да.       — Хорошо, — разрушитель вновь повернулся к столу. — Я сделаю все необходимое для нашего плана. Все, чтобы не дать той мрази вернуться в нашу мультивселенную. Но я больше не хочу слышать осуждений. Понял?       Чернильный вернулся в угол:       — Понял-понял. И я не осуждал, — он зевнул. — Просто волнуюсь.       — Кстати, — Эррор смог вернуть усмешку, — чего ты тут спишь, а не дома?       — Омни в незавершенных мирах, а Паллет и Гот на задании. А больше заменить меня некому. У нас столько дел, что о сне приходится забыть. Другими словами, когда я высуну отсюда нос, меня возьмут в оборот. А я не хочу снова упасть в обморок от истощения.       — Понятно, — насмехаться черному скелету резко перехотелось. Чернильный отдавал всего себя их плану и действительно выматывался до полного изнеможения.       Они все очень много вкладывали сил в хрупкий план.       Эррор постоял еще немного у стола, но уже развернув над ним код мультивселенной. Долго всматривался в матрицу цифр и символов, пока не заметил, как одна из строчек резко сменила цвет и формат. Напротив цифрового значения «glitchtale» засветилась надпись «code not available». Блок мира пересекала крупная надпись «file transfer». Затем замерцала, и весь кусок кода, когда-то принадлежавший этому миру, исчез. Был передан. И принят.       — Кто из творцов остался в ГлитчТеиле?       — Сплидинк, — отозвался Папер. — Из распорядителей снов – Випл. Из жнецов – Руж. Из корректоров – Мистейк.       — Так вот, они в порядке. Только что приняли код.       — Круто, — по голосу было непонятно, что Папер рад. Вот когда они дрожали над первым исчезающим из их мультивселенной миром, вот тогда и кричали от радости и так бурно отмечали, что всех знакомых обзвонили. И плевать на усталость. — Следующим займемся через пару месяцев. Там еще много работы, — чернильный зевнул и уже неразборчиво пробормотал: — придется приложить еще больше сил… — и заснул.       Эррор посмотрел на Папера с сочувствием и, неожиданно, улыбнулся. Вместо одеяла парень закутался в старую куртку Эррора.       — Странные у нас сложились отношения, не правда ли? — ответа черный скелет не ждал.       Посмотрел, на спящего минутку и перевел взгляд на свою одежду, которая становилась ему заметно мала. Если проживание в анти-пустоте ставило блоки на коды или производило новые, то мир, созданный ПаперДжемом, снимал ограничения. Например, на рост и возраст. Эррор неловко подумал, что если продолжит бывать здесь чаще, чем в своем «гнезде», то однажды окочурится от старости. И сразу же усмехнулся мысли, что вначале вымахает, как Гастер. Чем непременно вызовет море зависти у большей части Сансов.       Подкравшись к Паперу, черный скелет аккуратно снял с него старую куртку и набросил вместо нее на спящего теплое одеяло. Затем взял ножницы и занялся кройкой и шитьем. Отрубил у старья рукава и нашил на свою новую одежду грубыми, сильно заметными стежками. Со штанами было сложнее. Так что он просто позаимствовал запасные из шкафчика Папера. И пусть только малец попробует возмущаться, ему сразу сотню других нарисуют. Фанатов хватало.       Немного отвлекшись от взаимоотношений с Инком, Эррор заметно повеселел. Однако, как только разрушитель вспомнил о хранителе, его снова начали терзать самые разные чувства. И раз гадёныш умел читать эмоции, с таким коктейлем не стоило к нему идти. Но…       Инк явно не желал рассказывать ему о тайне добычи красок и остался наедине с болью от реакции любовника. Ведь Эррор в ответ на искренность взял и сбежал.       — Пустота раздери, — ругнулся на себя разрушитель, — загляну к нему позже. Нужно еще с кодами повозиться.       Это обещание утихомирило чувство вины и помогло вернуться к делам. А дела, оказалось, переплетались с хранителем альтернатив. Оказалось, этот неугомонный инструмент создателей за недолгий срок перетряхнул половину из известных путешественников и все копал под Эррора с упорством могильщика.       Чувство вины быстро сменилось злостью. И черный скелет уже хотел не поговорить с Инком, а отбить ему желание играть в детектива. А вместе с этим сломать пару костей.       К вечеру того дня Инк вернулся домой абсолютно измотанный. Шайка Найтмера умудрилась весьма сильно попортить один из Фелл миров, и Инк гонял их по трем вселенным, выбивая дурь. А Дрим все это время восстанавливал позитивный фон. Вернее, его зачатки, ибо в том мире «убей или будешь убит». Выжил – вот тебе и позитив.       Несмотря на усталость, Инк никак не мог заснуть. Ворочался, мучился, а как закрывал глаза, к нему стучались подарки от Найтмера – кошмары.       Пошарил рукой в прикроватной тумбочке, но шариков снов от Дрима не нашел. Звонить точно такому же измотанному другу и вновь обременять его своими бедами хранитель альтернатив не стал. Все из той же тумбочки вынул банку с таблетками.       Он очень редко прибегал к помощи таблеток, так как редко болел. Да и заболей он, легче сходить к одной из многочисленных альтернативных Альфис, чем заниматься самолечением. Инк и не был болен. Он просто не мог заснуть.       В банке бедно загремело. Открыв ее, хранитель увидел последние две таблетки. Самое то, чтобы быстро заснуть и не видеть ни хороших, ни плохих снов. Просто провалиться в пустоту.       Пустая банка упала на одеяло, и Инк поленился стряхивать ее на пол. Зевнул – лекарство было воистину сильным и быстрым – и едва успел сложить руки на груди, как уснул.       Эррор не стучался: зачем? Просто вошел и сразу же поднялся в спальню, рассчитывая разбудить хранителя и высказать ему все, что он думает о его игре в детектива.       Дверь едва не слетела с петель, с такой силой ее рванули на себя и хлопнули об стенку.       — Проснись, радужный мудак! Я пришел поговорить!       Но ни шум, ни крик не разбудили художника.       Эррор подошел к спящему и, полный негодования, хлопнул перед его лицом в ладоши. Настолько резкий и неприятный звук кого хочешь заставит дернуться и проснуться. Но Инк продолжил спать. Он даже не вздрогнул.       — Притворяться вздумал! — зашипел разрушитель и поднял художника за грудки.       Руки безвольно повисли, голова откинулась назад, открывая шейные позвонки, а по покрывалу заскользила белая баночка от таблеток, упала на пол и закатилась под кровать.       За ней Эррор проследил ничего не выражающим взглядом, но затем отпустил спящего Инка и полез за пластиковой беглянкой. Обычный пузырек для таблеток, только без названия. Зато с инструкцией. Ага, это снотворное. Сильное. Принимать не более трех таблеток в сутки…       Баночка выпала из ослабевших пальцев черного скелета и вновь упала на пол.       — Инк? — уже совсем другим тоном вопросил Эррор. — Да нет, быть такого не может. Это не в твоем характере… наверное. А ну проснись!       Сколько таблеток было в банке, разрушитель не знал. Предположить, что меньше трех, не мог. Потому он яростно тряс любовника, бил его по щекам и просил очнуться. А когда это не помогло, завернул его в одеяло и обнял.       Он едва не забыл, что Инк бессмертный и даже соверши он суицид – вернется. Вот только с недавних пор думать о смерти Инка, тем более желать ее, Эррор не мог. Это вызывало у него почти физическую боль.       — Ну же, коротышка, приди в себя, — прошептал, наклоняясь к черепу любовника, касаясь холодной кости лба зубами и шепча маловразумительные глупости.       Тут в глазницах белого скелета затрепетал слабый свет зрачков.       — Эррор?       — Слава пустоте и ее выкидышам! Ты зачем это сделал???       — Сделал что? — Инк все еще пребывал в полудреме и растягивал слова, язык его плохо слушался.       — Сколько ты принял таблеток, мудак?       — Две.       Возмущению Эррора не было предела. Он тут навоображал незнамо чего, а радужный мудак, оказывается, всего лишь дрых!       Пока он собирал все свое негодование в кучку, желая обрушить его на хранителя, Инк вновь заснул, трогательно прижавшись к разрушителю и сопя в обе дырочки.       Стряхнув это безобразие со своих рук и брезгливо вытерев их об штаны, ругаясь, не сдерживая голос, Эррор вышел из дома художника. Напоследок громко хлопнул дверью. Метафорически и физически. Ближайшие дни и даже месяцы видеть его Эррор не хотел.