Его желание

      Все слияния относились к Эррору довольно тепло. Для многих он являлся первым встреченным существом. С кем-то разрушитель возился, изображая неопытную няньку, других учил. Третьи едва ли не обожествляли его.       Но с ПаперДжемом, с первым слиянием, у него сложились сложные отношения. Малышу не посчастливилось появится перед Эррором, когда тот еще не помнил прошлого и мучился в своем безумии разрушителя миров. Еще буквально пару недель, если бы только Папер родился парой неделями позже, все могло бы быть иначе.       Первая встреча закончилась кровавым убийством. Вторая – отправлением бессмертного в чужие руки. Следующая – равнодушием. Последующая – трепкой.       Эррор из всех сил пытался как можно меньше контактировать с подрастающим Папером, оставляя его развитие на совести жителей разных миров. С таким подходом он потом не удивлялся, что на выходе получил ершистого подростка с проблемами поведения и психики. Но сильного. Морально устойчивого. И быстро повзрослевшего.       Отношения начали теплеть после случая, когда Папер едва не умер. Это произошло в момент обострения у Фреша: хочу, хоть ты тресни, тебя себе. Паразит придумал жуткий план – ослабить и поработить. Вернее, он жаждал соединится в одно существо. Приумножить силы или как-то так. Папер детали попытался забыть. Как итог Фреш явился перед разрушителем с едва живым подростком на руках и с мольбой спасти дорогого друга. И Эррор, рискуя открыть слияний миру, похитил Инка, чтобы перелить кровь художника «сыну».       Простить Фреша ПаперДжем смог далеко не сразу. Впрочем, не о нем речь. Отношения с Эррором теплели постепенно. Но до отношений «отца и ребенка» так и не доросли. Эти монстры стали друг для друга деловыми партнёрами. И хорошо это или нет, не определить.       Вместе начали работать со слияниями, составили план отпора псу и освобождения миров. И именно тогда ПаперДжем присмотрелся к «отцу» внимательней. Именно тогда начал понимать, что черный скелет почти «сгорел». Его жизнь была слишком длинной и слишком насыщенной разным дерьмом. Сделала из него идущее по грани чудовище. Шаг в любую из сторон и падение в пропасть забвения.       Эррор звал «сына» Папером. Друзья предпочитали более человечное – Джемми или Джем. Но Эррору вторая часть имени казалась слишком слащавой. Начинал бубнить нечто про варенье и тупо ее игнорировал.       Папер мог говорить с Эррором открыто обо всем. Прегрешения разрушителя были слишком велики, чтобы судить ребенка за совершенные ошибки. Он просто тыкал в них носом и давал пинка. Но никогда не обвинял.       Более того черный скелет во многом полагался на Папера.       — Я устал играть роль твоей совести, Эррор, — сказал однажды чернильный. А в ответ услышал:       — Так не играй. Я тебя о подобном не просил.       — Тогда не делай такое лицо каждый раз, когда видишь меня!       — Какое?       — Полное сожаления!       — Однажды тебе не придется его больше наблюдать, Папер.       Папер думал о том, что Эррор мог остаться между вселенными, желая умереть. Черный скелет не скрывал своих суицидальных наклонностей. Его слова о выполнении миссии и уничтожении себя в конце могли быть истиной. Только миссия отличалась от озвученной когда-то. Он мог подумать, что цель его существования достигнута и можно «уйти».       От подобных размышлений Джема колотило.       Да, его отношения с Эррором никогда не были достойны подражания. Но он уже давно простил этого сумасшедшего вымотавшегося скелета. И желал ему покоя. Но не того, когда болтаются в петле, а душевного, в окружении понимающих его друзей. Семьи, если он захочет.       Потому, когда узнал, что Эррор полюбил Хранителя и тянется к нему всей душой, ПаперДжем был отчасти счастлив. Ведь в жизни «отца» появился еще один якорь, который удерживает его в этой жизни.       Наверное, это желание счастья для Эррора было одной из причин, почему ПаперДжем не смог убить Инка. Опасался, что это окончательно сломит «отца».       Но где же Эррор? Инк ждет его! Папер ищет его! Слияния ищут его! Они хотят вновь увидеть его! Создатели рвут голоса и просят вернуться! Неужели он не понимает, что стал дорогим для многих?       Какие бы грехи на нем не лежали, он прощен.       — ПиДжи!       Так ПаперДжема называл лишь один друг.       — Что, Фреш?! Нашел его?!       — Нет, — огорчил паразит. На его очках светилась надпись: "Покойся с миром". — Пошел к ученому Бро, но тот не успеет собрать окно в ту степь, куда глюче занесло. И боюсь, если наш друже задержался в межвселенском молоке, то нам пора его оплакивать.       У Папера потухли зрачки. А когда вновь загорелись, правый изобразил череп.       — Надеюсь, ты ошибаешься. Очень надеюсь.       — Я тоже, ПиДжи.       И тут открылся портал, и из него показался малыш Градиент.       — Нашел, — лаконично сообщил он и жестом позвал за собой.       Переглянувшись, ПиДжи и Фреш ломанулись в портал, отталкивая друг друга. Но находка несколько поумерила их радость. Градиент нашел не самого Эррора, а его куртку.       Без пыли. Та просто висела на ветке дерева.       — А сам он где? — растерянно спросил чернильный и начал осматриваться по сторонам. Понял, что их слишком мало для полномасштабных поисков в лесу, и изменился, разделился. И вот уже вместо Папера стоит стая чернильных волков. Они разбегаются в разные стороны.       Фреш от него отставать не стал, и по ветвям заскользили лиловые осьминоги.       Эррор нашелся. Живой.       Один из волков увидел его и позвал остальных. Они обратились чернилами, и вот уже недалеко от пропавшего стоит чернильный скелет. А на нем один из паразитов, наблюдает и передает происходящее основному телу.       Эррор сидел у обрыва и смотрел в даль. Будто пытался увидеть на плывущих облаках ответы на незаданные вопросы. Его глазницы покинул свет, а тело – силы.       — Эррор? — На зов «отец» не отозвался. И Папер поспешил к нему, желая убедиться, что черному скелету не нужна помощь. — Как ты?       Разрушитель едва заметно пожал плечами и продолжил пялиться в даль. Разговаривать он не желал. Обсуждать свое здоровье тем более.       — Вижу: ты очень устал. Пойдем домой.       Вести не вышло. Пришлось нести.       Инку в тот же час сказали, что Эррор нашелся и даже живым. Но к нему не пустили. Более того, запретили подходить к его комнате ближайшую неделю.       — Прости, Инк, — с ним говорил лидер слияний – ПаперДжем. — Но это для благополучия Эррора. Дай ему набраться сил и разобраться в себе. Обещаю, потом вы непременно выясните отношения и найдете правых и виноватых. А пока дай ему немного тишины и покоя.       Только после радостной новости, что Эррор жив, Инк с большим опозданием начал интересоваться окружающим. Брата изучил досконально. Даже на вкус попробовал (в шутку руку укусил), чем вызвал очень удивленный взгляд Хоррора.       Последний задержался в мире слияний, как и все кошмары. И вот уже как пару дней они пытались вызволить из непредвиденного плена своего босса. Тот иногда подавал признаки жизни из соседнего дома, но спасти себя не просил. Даже, кажется, был доволен. Однако лишился своей склизкой защиты, из-за чего те его не сразу узнали.       Так вот, после брата Инк переключился на жившую в этом мире малышню. Пообщался с ними. Восхитился самоотверженности любовника, который спасал этих малышей. Подивился слияниям типа Эррор плюс Рипер. Спросил: а есть ли слияния с ним. Узнал, сколько у него «детей», и пришел в ужас. Узнал, сколько есть слияний его и Эррора, и надолго задумался.       Познакомился с Палетом. И некоторое время после этого знакомства приходил в себя. Даже его слияние с Найтмером вело себя милее и было куда веселее.       Дрим ему компанию не составил. Он и Кросс обнаружили несколько своих слияний и теперь были заняты образованием ячейки общества, как бы странно это не звучало. Так что Инк изучал мир слияний в одиночку и радовался многообразию жизни.       И лишь когда никто не видел, художник доставал голубую краску и грустил.       На исходе недели, когда Инк восстановил силы и жизнь слияний вошла в прежнее русло, хранитель решил, что настало время плотно пообщаться с ПаперДжемом. Как он успел узнать – слиянием его и Эррора. Более того, первым слиянием и лидером.       Набравшись храбрости (глотнув ее в чистом виде), Инк постучал в дверь его дома.