Поганая натура

Стены в коридоре были измазаны загнившей кровью вишневого цвета. Здесь же висели картины, написанные маслом. На холстах медленно разлагались трупы животных, и чем дальше от входа висела картина, тем ужаснее была сцена, изображенная на ней. Там, в коридоре, на тумбочке, полу и диване были разбросаны предыдущие натуры художника: дохлые крысы, кошки с выколотыми глазами и оторванными конечностями, даже валялось несколько человеческих частей тела. Мальчик было рванул к выходу, но моя костлявая рука впилась в его детское плечико. Он вскрикнул и свалился мне под ноги. Лицо похитителя исказила усмешка. Никогда у меня еще не было такой потрясной натуры. Я схватил мальчугана за белокурые волосы и поволок его вглубь дома, несмотря на сопротивления и вопли. Моя квартирка состояла из маленькой прихожей, узкого коридорчика, кухни, спальни и совмещенных ванной и туалета. Я заволок парнишку в свою комнату. Там мрачно ожидал апогей моего творчества. На половину стены был растянут холст из человеческой кожи, а на нем прекрасная сцена: изнасилованная девушка, истекающая кровью, рыдает над трупом своего возлюбленного. Напомню, я писал с натуры. Пока гость замер, пораженный красотой моего шедевра, я взял веревку и схватил его, прижимая ногой к полу. Связав жертву, за волосы поднял его и бросил на кровать. В порыве маниакального желания я порвал протертую одежду, открыв взору худое, еще не сформировавшееся тело, с выступающими ребрами, покрытое тонкой бледной кожей, что вены просвечивались. Все как я люблю. Мне хотелось растерзать его. Глядя на несчастный взгляд ребенка, я все распалял в себе неистовое желание причинять боль. Главное было сдержаться, чтобы не убить. Я достал из кармана ножик и медленно, словно скальпелем, провел лезвием по его животу. Алая кровь выступила на поверхность, уши мучителя пронзил крик мальчика. - Как тебя зовут? - спросил я у своей жертвы. Но ребенок не отвечал. Тогда я нашел место, где нет риска повредить внутренние органы, и начал медленно вдавливать нож в его плоть. Мои уши снова заласкал его крик, и кровь, с моим любимым чавкающим звуком, хлынула из раны. - МАЙКЛ!!! ПРОШУ, ОСТАНОВИСЬ!!! - завопил ребенок. Я облизал пересохшие губы тонким, словно змеиным, язычком. Волна возбуждения прокатилась по всему телу. Меня одолевало животное желание, переплетающееся с наслаждением этой красотой, этой алой кровью, переливающейся в свете лампы, этим искаженным ужасом лицом, этими криками. Прекрасно. - Надо направить твой рот в нужное русло. Делай все, как я скажу, и я тебя не убью. Мальчик послушно кивнул, не сдерживая рыданий. Я взял альбом для зарисовок и карандаш и положил их возле себя. - Руки я тебе не развяжу. - бросил я, нависнув над своей жертвой, - Но ты ими будешь работать. Я расстегнул ширинку и немного стянул вниз джинсы. Грубо притянув руки мальчишки к своему возбужденному органу, заставил сжать его в руках. Я положил свои руки на ладони мальчика и стал двигать их по всей длине члена. Постепенно сиротка понял, чего от него требуют, и уже сам проводил дрожащими маленькими ручками по пульсирующей плоти. Кровоточащая рана тянула из него силы, а потому он уже не кричал. Лишь тихо скулил, как подбитая собака, пока я получал удовольствие. В какой-то момент я пересекся с ним взглядами. Его стекленевшие от боли и шока глаза повергли меня в трепет, я вжал его плечи в кровать. Выхватив ножик, полоснул жертву по веку. Тот завизжал, стал тянуться руками к раненному глазу. Я возбужденно вздохнул и вогнал член в рот ребенка, схватил его за волосы на макушке и стал двигать голову. Подавить желание было невозможно. Нож любовно вошел в щель между глазным яблоком и костью. Пока сиротка принужденно двигал мягкими девственными губами по моему агрегату, я с чувством выковыривал его глаз. Его визг, заглушаемый членом во рту, возбуждал меня еще сильнее. Я вытащил глазное яблоко из глазницы и провел им по щеке ребенка. Взгляд задержался на этом моменте, и я, не прекращая мероприятие, стал зарисовывать все в альбом. Пока я делал эскиз, мальчик продолжал вопить и сосать мне, зажимая рукой кровоточащую глазницу. Вместе с завершением наброска, протяжно застонав, я кончил прямо в глотку натуры, вызвав новый сдавленный вопль. Вынул член изо рта страдальца и молча поднялся с кровати. Надо было сироту подлечить. Нельзя, чтобы он умер. Пришлось повозиться, прежде чем я остановил кровь и забинтовал пустую глазницу. Мне итак особо не хотелось этого делать, а он еще и вырывался. После изнуряющей игры в медика я взялся за картину под постоянные стенания и мольбы отпустить. В перерыве дал мальчишке поесть, и только посреди ночи прекратил работу. Сиротка связанный спал на моей кровати. Я не стал будить его и просто лег рядом.