Убийство не по плану

      С возвращением домой с войны Филиппа потихоньку возвращалась и в привычное русло наша жизнь. Теперь позади остались тёмные времена для моей семьи, когда я мучилась страхом лишиться в войне Бургундии и Франции любимого человека и стать вдовой с тремя детьми на руках. Не раз со дня возвращения мужа домой я возносила в часовне замка Селонже преисполненные благодарности молитвы Богоматери и Всевышнему. Значит, Небеса всё-таки проявляют милосердие к живущим на грешной земле, раз мой супруг возвратился ко мне живой, а мои Мария с Флавией и маленький Филипп будут расти под крылом заботливого и любящего отца. Моих с Филиппом детей минует горькая чаша сиротства, а рядом со мной будет мой возлюбленный. Вернувшись с войны в родной дом, ко всем нам, Филипп сразу же принялся заново вникать в дела родового имения, в чём я и отец ему помогали. Не пренебрегал граф де Селонже и необходимостью лично удостовериться, что крестьяне в его владениях не бедствуют, что все дела ведутся очень аккуратно, и Филипп не раз говорил мне и отцу, что мы прекрасно со всем справлялись в его отсутствие. Моё же новшество с выплатами на детей крестьянским семьям и денежная помощь самым незащищённым категориям населения Селонже встретили у Филиппа одобрение. — У тебя очень доброе сердце, любимая. Нашим людям очень повезло с такой милосердной и прекрасной госпожой как ты, — с теплотой поделился своим мнением со мной Филипп. Точно такое же одобрение у моего мужа встретила высказанная мною идея помочь Мадлен де Бревай и Маргарите с созданием убежища для жертв насилия в семьях. Оправдались мои самые лучшие ожидания — Филипп не только на словах поддержал меня и мою сестру с бабушкой, но и выделил средства на строительство этого убежища — сказав Мадлен и Маргарите, что он и я будем счастливы поддержать их благое начинание. Кристоф де Бревай, вернувшийся с войны к матери и племяннице, тоже был среди тех, кто охотно вызвался помогать моей бабушке и сестре с убежищем для жертв насилия. Как мы все узнали от Кристофа, благодаря заступничеству папского легата Алессандро Нанни — который одно время находился в ставке Карла Бургундского, удалось расторгнуть обет безбрачия и целомудрия моего молодого дядюшки, так что роду де Бревай не суждено будет угаснуть, поскольку Кристоф вновь жив для этого мира. С моим мужем мой дядюшка Кристоф отлично ладил и часто спрашивал советов Филиппа, а также родной матери, как лучше всего управлять своими владениями. Маргарита и моя бабушка, как и раньше, были частыми гостьями в Селонже, где их всегда тепло принимали вместе с Кристофом. Мария, Флавия и малыш-Филипп всегда искренне радовались их визитам, ведь гости всегда старались привезти детям либо что-то вкусное из сладостей, либо новые игрушки. Никогда не обделяли детей своим вниманием. Что до моего отца, то он решил на неопределённое время перебраться жить в Бургундию поближе ко мне, так что я и Филипп были очень обрадованы решением отца переехать жить ближе к нам. Филипп выразил наше с ним общее мнение, что мой отец может оставаться жить у нас, сколько захочет сам. Мой муж даже помог отцу подыскать для покупки красивый и уютный особняк по соседству с особняком мадам Симоны Морель-Совгрен. Особняк так понравился отцу, что он не стал тянуть с покупкой и переоформлением приобретения на своё имя. Пока же отцовский особняк нанятая прислуга готовила к приезду хозяина и обставляла, мой отец жил в замке Селонже — к радости детей и к радости моей с Филиппом. Что дарило отраду моим сердцу и душе, так то, что мои близкие рядом со мной и с ними всё благополучно, я люблю и любима — и это один и тот же мужчина, у меня и Филиппа подрастают на радость нам чудесные дети. Мария, Флавия и Филипп-младший росли очень дружными между собой, искренне были привязаны друг к другу. Что мои девочки, что сынишка — все трое обладали очень добрым и мирным нравом, все трое обладали очень живым и пытливым умом, так любили узнавать что-то новое для себя. Я сама занималась образованием моих с Филиппом детей вместе с капелланом Андре Арто. Всему тому, чему сумели хорошо научить меня нанятые отцом учителя все годы моего взросления, я теперь учила Марию и Флавию. Талант Марии к рисованию проявлялся всё ярче, так что я охотно помогала девочке его развить, всячески поощряя в ней любовь к прекрасному. Малыш-Филипп пока был свободен в силу возраста от изучения наук. Мой сыночек тоже учился — только тому, что нужно освоить детям в его возрасте, и проводил все дни в играх и веселье, ничем не обременяя свою прехорошенькую черноволосую головку. Так что с моими детьми скучать мне было некогда. Мой муж ничего не рассказывал о том, каково ему приходилось на войне, мне оставалось только догадываться. Филипп всячески избегал говорить о войне в кругах семьи и друзей. С головой он ушёл в заботу о Селонже и в заботу о трёх наших детях, стремясь раствориться в этом всём. Филипп старался каждую свою свободную от дел имения минуту посвящать детям и мне, устраивал для нас вкусные обеды на природе, мы много гуляли все вместе по окрестностям Селонже, запускали воздушного змея. Нередко мы выбирались на речку — где Филипп в своё удовольствие и в удовольствие детей строил вместе с ними замки из песка, крепостной стеной которым становились камни с речного берега, а какой-нибудь листик увенчивал донжон. Мария, Флавия и Филипп-младший всегда радостно встречали идеи своего отца поиграть, забрасывая мяч в тазик для белья, всегда любили смотреть представления с тряпичными куклами — которые Филипп устраивал для нашей троицы. Не менее любимым досугом у детишек было разрисовывать красками на все лады речные камни в компании Филиппа, потом же эти разрисованные камни украшали клумбы сада нашего замка. Часто Филипп шёл навстречу детям, когда им хотелось поиграть в рыцарей и дракона, незаметно для наших дочерей и сына поддаваясь им, мол, дети одолели его в поединке игрушечными мечами. С большой охотой Филипп делал деревянные фигурки людей, птиц и животных в качестве игрушек для детей — к радости Марии, Флавии и маленького Филиппа. Также детям понравилась такая придуманная Филиппом забава как пускать игрушечные деревянные кораблики в лохани с водой. Занимаясь нашими детьми, Филипп выглядел таким счастливым, словно молодел сразу на несколько лет. Светло-карие глаза радостно светятся, губы трогает полная тёплой искренности улыбка. Филипп души не чаял в Марии, Флавии и в маленьком Филиппе, находя для себя радость в том, чтобы быть отцом. И ко всем нашим детям он относился с безмерными лаской, любовью и теплом, ко всем всегда старался быть не только добрым — но и справедливым родителем. Не преминул Филипп учить наших старших детей за себя постоять. И Мария, и малышка Флавия — обе под его руководством учились владеть деревянными мечами и драться. Конечно, я и Филипп оба надеялись, что девочкам эта наука не пригодится, но мы живём в таком непредсказуемом мире, что освоение боевых навыков никогда лишним не будет. Возобновил Филипп и занятия боевыми навыками со мной, так что не только девочки учились владеть мечом и драться, но и я. Любили дети также, когда Филипп читал им сказки из нашей домашней библиотеки. Обосновавшись у камина в гостиной на медвежьей шкуре, я и дети, со всех сторон окружив Филиппа и крепко к нему прильнув, с удовольствием слушали, как он нам читает. Забыв обо всём на свете, особенно о времени, я и наша детвора внимательно слушали его, затаив дыхание. Потом вместе я и Филипп — кого уводили, а кого уносили — спать в детскую с наступлением позднего вечера. Вдвоём мы укладывали детей спать — убаюкивая колыбельной или рассказывая сказки, подтыкая им со всех сторон одеяла, и оставляя Марию с Флавией и маленького Филиппа бдительным очам Леонарды. Уже в нашей спальне мы позволяли себе, избавившись от одежд, предаваться чувственным наслаждениям, забываясь в ласках, ощущая жар объятий, крепко прижавшись друг к другу. Не раз за ночь мы познавали радость взаимных обладания и отдачи. Глаза в глаза, пальцы к пальцам, губы Филиппа на моих губах и его руки на моей талии… Уставшие, обессилевшие, но счастливые, после опьяняющей близости мы засыпали в обнимку. Приятные нотки в мою повседневную жизнь вносили мои совместные вылазки с мужем без детей (присмотр за которыми доверяли Леонарде и Жакетте с Марселиной) на природу или прогулки. Хотя правильнее было бы назвать это свиданиями. Во время прогулок по городку Филипп всегда покупал для меня что-нибудь из сладостей. Если муж вытаскивал меня из замка на природу, то мы нередко гуляли в лесу, купались в речке или рыбачили, в процессе досуга «приговаривая» всё захваченное из дома вкусное. Филипп учил меня готовить мясо и рыбу на огне. К моей чести, я показывала себя способной ученицей. Что до моего увлечения живописью, среди всех дел и забот, при поддержке помощниц, у меня хватало на него времени и сил. Филипп и мой отец занимались делами имения, стараясь снять с моих плеч этот груз. Леонарда, Жакетта и Марселина много помогали заботиться о Марии, Флавии и маленьком Филиппе. Когда обязанности матери ты выполняешь не одна, у тебя остаются время и силы на какие-то свои радости. Моё увлечение живописью поддерживали и мои близкие. Дети любили составлять мне компанию во время написания мною полотен. Отец и Филипп радовались тому, что у меня есть любимое дело, не раз говоря мне, что я в нём очень хороша. Леонарда тоже была среди тех, кто находили мои картины красивыми. По окончании мною работы над каким-либо полотном, Филипп всегда заказывал у мастеров рамки для моих полотен и вешал плоды моих трудов на самые видные места в замке. Из-под моей кисти вышли портреты членов моей семьи — отца и Филиппа с детьми, портреты Леонарды и Амелины, в качестве подарка я написала портреты Маргариты и бабушки Мадлен с дядей Кристофом. Среди моих работ можно было также обнаружить морские пейзажи, часто я изображала на холсте влекущие взор своей красотой виды природы в Селонже, писала картины на библейскую тематику и также тематику мифологии разных народов. В один из дней, когда Мария и Флавия были на занятиях, которые вёл наш капеллан, а маленький Филипп был доверен заботам Леонарды — которая читала ему сказки в детской, я в своей комнате для отдыха писала новое полотно. Вместе со мной был и Филипп — не забывающий мне напоминать о том, чтобы я прерывалась на отдых, ела и пила, а не уходила с головой в рисование. Подобное времяпровождение вместе, когда я была погружена в творчество, а Филипп составлял мне компанию и наблюдал, как я работаю, очень полюбилось ему. Вот и сегодня… Я наконец-то завершила своё полотно, где изобразила мирно спящую в кровати и улыбающуюся во сне Деву Марию, пока её муж Иосиф качает колыбель — где спит младенец Иисус. Моё новое полотно на библейский сюжет я хотела подарить нашей церкви в Селонже. Сполоснув кисть от краски в стакане воды, я отложила предмет в сторону. — Ну, что скажешь? Не стыдно будет такое дарить нашей церкви? — в волнении озвучила я вопрос, внимательно всматриваясь в лицо Филиппа, не сводящего заинтересованного взгляда с моей работы. — Фьора, для тебя это не будет новостью. Ты же знаешь, твои картины на диво хороши. И я говорю это тебе, потому что ты правда очень талантливая художница, — Филипп крепко прильнул губами к моей макушке, сильные руки мягко легли на мои плечи. — Правда же, дарить такое полотно не будет зазорно? — не уходило моё волнение. — Фьора, любимая, у тебя получилась очень милая и уютная библейская сцена. На твои полотна всегда посмотреть приятно, лисичка моя. Из всех талантливых художников в мире ты для меня самая лучшая, — заверил ласково и с теплотой меня супруг. — Значит, я дарю эту картину нашей церкви, — приняла я решение, улыбнувшись, и касаясь руки Филиппа. Его пальцы нежно погладили мои. — Такую картину не стыдно повесить во дворец правителя на самое видное место. Уж на что я не переношу Людовика XI, но ради его протекции для тебя сумею совладать со своей неприязнью, — прошептал Филипп мне на ухо, поцеловав в висок. — Но не слишком ли это большая для тебя жертва? — поинтересовалась я робко. — Ради заслуженного признания для тебя и твоего таланта — не настолько…