* * *
Палящее во всю солнце нисколько не грело, только неприятно слепило глаза. Эзарэль облокотился на белый каменный парапет, стараясь не смотреть вниз и не думать, что за ним — почти сотня метров пустоты… и как страшно, но легко будет лететь вниз. Ветер тревожно завывал, трепал волосы, дергал за рукава и болтающиеся ремни на поясе. Эльф закрыл глаза и медленно досчитал до десяти, вслушиваясь в легкие, едва уловимые шаги за спиной. Шаги остановились. Эзарэль уже приготовился, но ни удара, ни толчка не последовало. Он сдавленно рассмеялся, и сделал очередной горький глоток из кожаной фляги. Невра неспешно расположился рядом, припав к парапету спиной. — Что? — спросил вампир, проследив за угрюмым взглядом Эзарэля. — Ты не спустил меня вниз, — ответил тот. — Значит, не шутишь? Или боишься, что я оставил записку в лаборатории и написал куда иду и с кем? Невра усмехнулся и закинул руку эльфу на плечо. Эзарэль уперся ладонями в парапет, чувствуя как пустота всматривается ему в лицо. — Пять минут назад ты сам доказывал, что я по разу переспал с каждой из твоих подопечных. Думаешь не нашел бы способа избавиться от тебя по-тихому? — И то правда, — он дернул плечом, убирая ладонь вампира, и сделал очередной глоток из фляги. — Ты мне не веришь, — спокойно сказал Невра. — А ты мне? — Кажется, я уже сказал, — Невра протянул руку, и Эзарэль передал ему свою флягу. — Может это и не так плохо. Никому сейчас нельзя верить, — вампир сделал большой глоток. — Нет-нет, — эльф замотал головой. — Все, что я от тебя услышал — это дерьмо, которое ты раскопал в прошлом Лейфтана и Валькиона, — кисло сказал он и забрал у вампира флягу. Весь этот их разговор и подозрения Невры окончательно его расшатали. Хотелось только одного — забыться — Рассказал потому что именно в тебе я и уверен. Только в тебе. Эльф рассмеялся. — То есть этих чертовых обрывков слухов тебе показалось достаточно, чтобы подозревать их в измене… А в моем прошлом что, не нашёл никакой грязи? — он горько усмехнулся. — Хреновый ты разведчик, значит. — Невра не ответил. — Ну и иди ты, — Эзарэль развернулся к шпилю Штаба, хотел спуститься вниз, но голос вампира его остановил. — Если тебя это волнует, я знаю, за что тебя приговорили к виселице в Лунд-Мулхундгаре. — И за что? — лениво спросил Эзарэль, присаживаясь на шершавое перекрытие крыши. Невра присел на парапет. — Использование запрещенных техник, нанесение урона городу, массовое убийство… — Ни хрена ты не знаешь, — эльф снова отпил из фляги. — За это в Лунд-Мулхундгаре не вешают, а приставляют к награде. — Воровство, нарушение положения военного времени… государственная измена, — закончил Невра и скрестил руки на груди. — Н-да, — Эзарэль провел руками по лицу. — Не понимаю, в чем ты подозреваешь Валькиона и Лейфтана, когда среди нас всех — самое редкостное дерьмо — это я. Невра прошел по неровному перекрытию и сел рядом. — Но из всех гвардейцев я верю тебе больше, чем кому-либо. — По-твоему висельник заслуживает доверия? — Тебе есть, что терять, — серьезно сказал вампир. — Ошибаешься, — Эзарэль закрыл глаза и покачал головой. — Ты сам говорил. Твои родители. — Мои родители… — протянул эльф, тряхнув головой, — не заслужили всего этого, — он замолчал, сжав губы, будто бы боясь наговорить лишнего. Невра лишь участливо кивнул. — Когда мой дядя помог мне перебраться в Эль, — продолжил Эзарэль, тряхнув головой, — точнее, заставил бежать, я сказал, что не хочу жить как беглец и буду честно отвечать перед законом. А он ответил, что я могу жить хоть как пещерный гуль, но обязан жить, потому что это мой долг перед матерью. Моя смерть разобьёт ей сердце, и мой завернутый в гобелен труп она не заслужила. — И поэтому… тебе есть, что терять. — Да уж… — эльф цокнул языком. — Когда я попал в гвардии, я думал, это мой шанс — принести Элдарии и ее жителям пользу. Чтобы родители… не знаю, могли бы мною гордиться, а не вспоминать со слезами и скорбью. Я думал, что смогу изменить что-то… А в результате… увяз еще больше. — Я знаю. Поэтому сейчас и говорю с тобой, — ответил Невра. — Потому что тому, кто это затеял, терять нечего. А еще… Натиен во время нашей последней встречи намекнул, что в гвардиях раньше ворочали не самыми честными методами. И я просто сделал вывод, что предатель, которого мы ищем, вполне может желать мести. — Бред какой, — устало сказал Эзарэль. — Но ты всегда был не мастак делать логические выводы. — Но ты мастак. Поэтому давай уже, завязывай с болеутоляющими, — он ловко выхватил у эльфа флягу, — и начинай думать. И чем быстрее ты возьмешь себя в руки, тем больше у нас шансов все исправить, — Невра не сильно пихнул его в плечо, — Понимаешь? Действительно что-то изменить. Эзарэль провел ладонями по лицу. Все, что рассказал ему Невра до сих пор не укладывалось в голове. Он тряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. — Предатель один из нас, — повторил он вслух сказанное Неврой, как только они поднялась на крышу. Логика вампира была ему понятна: обо всей подноготной церемонии знали лишь шестеро гвардейцев: Мико, Хамон, Невра, Валькион, Лейфтан и он сам. Мико избранный хранитель Кристалла. Хамон связан с гвардиями кровной клятвой. Остаются они четверо, — главы трех гвардий Эль и помощник Мико. Эзарэль пытался найти в этой цепи рассуждений слабое звено, но тщетно. Мог бы сам Невра оказаться предателем? А сейчас попросту пытаться настроить его против товарищей? Мог бы… Но одно Эзарэль видел ясно — Невре самому было что терять вместе с гвардиями. Эзарэль посмотрел на хмурое зимнее небо. Из-за промозглого ветра утешительное алкогольное расслабление улетучивалось быстрее. — Знаешь, что сказано в досье Валькиона? — спросил Невра, прерывая его раздумья. — Не знаю, — кисло отозвался эльф, в глубине души надеясь, что этот чертов разговор ему снится. — Всего три слова: никто из ниоткуда. — И что? — Остальное досье сфабриковано, — ответил Невра так спокойно, будто бы говорил о ком-то другом, а не об их друге. — Не известно кем, когда и зачем. Там нет потайного знака гвардии Тени. И тот, кто подкинул в архив липовые бумаги не знал, что Шеран проставляла маркировку на каждый пергамент. — Но Вальк, он… — С самого начала держался особняком. Был на дурном счету. Вспыльчивый, и в некоторых ситуациях… совершенно неуправляемый, — продолжил вампир. — Вспомни начало службы. Мог поступить как считал нужным, игнорируя приказы и… интересы гвардии. — Если ты про стычку с дварфами, — возразил Эзарэль, — то я считаю… что он был прав. — Даже в том, что пошатнул позиции Эль в Сияющем Краю? Вспомни, вспомни, чем все это кончилось. — Хорошо, — Эзарэль выдохнул. — Но битва у грота? Валькион просто не мог подстроить нападение на своих же гвардейцев! Во что угодно поверю, только не в это. Его гвардия верна ему. Они как семья! — И пойдут за ним куда угодно… и на что угодно. — И это ты меня еще называешь пьяным, — хмуро сказал Эзарэль. — Я просто представляю худший из вариантов. — Все равно, — отмахнулся эльф. — Я не верю, что воин с принципами может оказаться предателем. — Невра в ответ лишь вздохнул и промолчал. — Да черт! — воскликнул Эзарэль, — Он не мог бы все это время так притворяться! — А Лейфтан? Мог бы? — Еще не лучше, — протянул Эзарэль и потер виски. — Его подозревать просто бред какой-то! Он советник Мико! Он посвятил гвардиям полжизни! — Лейфтан неоднократно лгал мне о семье, — сказал Невра, нахмурившись. — О Сонеко и Натиене. — А ты не думал, что он просто не хочет видеть твоего носа в своем личном прошлом? — А то, что он говорил о Натиене на собрании? — Невра кинул новый аргумент. — Он мог действительно так думать. И вообще, раз уж Лейфтан не знал, что во время Дня Благодарности ты спустил его брата с этой самой крыши, разве не доказывает, что они не заодно? — Они всегда были не в ладах, хоть Лейфтан и скорбно заявляет обратное, — Невра вскинул руку, не давая Эзарэлю возразить ему. — Более того, их сестра умерла при весьма странных обстоятельствах. А за день до этого они с Лейфтаном повздорили. Сильно, так что полштаба слышало. — Ты рассказывал, — мрачно прервал его Эзарэль. — Что бы там ни было, это всего лишь слова гвардейцев, оказавшихся в тот день поблизости. А значит и вся эта твоя теория — сплошные подозрения. — А я и не говорил, что у меня есть доказательства, — ответил Невра. — Их еще нужно собрать. Но для этого нужно знать, куда смотреть… и за кем. — Оракул, — обреченно протянул Эзарэль. — Мы сидим здесь и мешаем с грязью наших друзей! С которыми мы столько прошли вместе! — Прошли, — согласился Невра. — Вот только один из них убил Ани. И сдал наши позиции ордену. — Нас могли подслушать, и… — И что? Я и не говорю, что… предатель действует в одиночку. — Все равно… Одно не вяжется с другим. — Разве? А Нивелин? — Она с самого начала путалась только у меня под ногами, — отрешенно сказал Эзарэль. — Чем она помешала предателю? Или он к тому же и ярый человеконенавистник? — Такую гипотезу я не рассматривал, — протянул Невра. — Тогда за какие уши ты притянул сюда и то, что случилось с ней? — Представь, что она действительно связана с Кристаллом. — Не могу, — Эзарэль посмотрел в сторону. — Она человек… Во всяком случае, была. — Хорошо. Представь, что просто появился кто-то, кто действительно может быть связанным с Оракулом. — И что? — А то, что никто, кроме Глашатая, не может вытянуть из Оракула и слова. Я расскажу, как однажды рассуждали мы с Лисом, — Невра слегка подался вперед. — Если мы с тобой сейчас сместим Мико, мы сможем возглавить Эль? — Пожалуй, — ответил Эзарэль мрачно, — если нас признают гвардии. Но новым хранителем Кристалла провозгласить себя никто не может. — Не может, — согласился вампир. — Но как быть, если Оракул не говорит ни да, ни нет? — Значит, — эльф закрыл глаза и вздохнул, — в теории можем. — Вот именно. А теперь представь, что Оракул заговорит? — Невра пристально смотрел собеседнику в глаза. — Так зачем нужен лишний претендент на должность Глашатая? — Эзарэль промолчал. — Мико отказалась от идеи амальгамации, потому что ты убедил ее, что Ниви не переживет ритуала. А на следующий день, — вампир щелкнул пальцами. Эзарэль устало наклонил голову, поняв, что этот довод крыть ему нечем. — То, что с ней произошло — возможно не амальгамация, — он тяжело вздохнул. — Очень похоже. Очень, но есть вероятность, что ее действительно отравили, — нехотя, но алхимик поделился с Неврой догадками, крутившимися в голове после разговора с Лир-ан-Мин. Вампир слушал молча, наблюдая, как солнце медленно краснеет и катится к горизонту. Когда Эзарэль замолчал, они какое-то время посидели в тишине, а затем Невра поднялся. — Встречаться и разговаривать нам лучше впредь здесь, — сказал он. — Пусть для глаз остальных мы по-прежнему в ссоре. — А с я тобой и не мирился, — усмехнулся Эзарэль. — Держись начеку, — сказал Невра. Скрываясь за шпилем, — Предатель слишком близок к цели… и выдаст себя, если мы не упустим момент.* * *
— Эве! — внутренняя дверь приемной лазарета распахнулась, и за ней показалась запыхавшаяся Жюли. Эвелейн обернулась, отвлекаясь от заполнения карты больного. — Эз был прав! — сквозь тяжелое дыхание сказала пикси. — Подействовало! Старшая медсестра, тут же поняв, в чем дело, кинула перо на стол и вскочила. Вслед за Жюли она почти бегом поспешила в дальний отсек лазарета, молясь увидеть именно то, что ожидала. Несколько дней назад Эзарэль написал своему дяде, бывшему старшему фельдшеру Эль, спрашивая совета. Он не дал ей посмотреть ответ, вероятно содержавший и что-то личное, но вложенный в письмо эйри Сайруса рецепт зелья действительно оказался эффективнее, чем все, что алхимики испробовали на Нивелин до этого. Почти сразу корка на ее коже разрушилась, тело потеплело, и Эвелейн сама с уверенностью диагностировала у Нивелин стабильную кому. Но раз Жюли прибежала такая взволнованная, значит сегодня… Эвелейн была рада и негодовала одновременно. Рада за то, что ситуация с Нив сдвинулась с мертвой точки, и, возможно, им теперь действительно удастся вытащить ее. Но и не переставала ругать себя за то, что сама не сообразила в первый же день написать старому наставнику. Так был бы шанс получить еще больше расположения Эзарэля. Хотя за прошедшую неделю они и так сильно сблизились… как, возможно, душевно не были близки никогда… — Эве, — Мэт окликнул ее, едва она влетела в палату, — боюсь, что тревога ложная. — Что это значит? — Эвелейн закрыла за собой дверь палаты. — Она очнулась? — но по лицам подчиненных поняла, что дела обстоят не так оптимистично, как она успела себе вообразить. — Ненадолго, — сказала Кири, — это больше было похоже на толчок, будто бы она вынырнула из воды, но почти мгновенно снова лишилась чувств. — Но ее показатели уже куда лучше, — добавил Мэт. — Пульс есть, зрачок реагирует на свет. Но да… больше пока ничего. Эвелейн вздохнула и подошла к кровати Нивелин. — Принесите капнограф, — сказала эльфийка, надевая перчатки. — Проверим, может ли она дышать самостоятельно. Пока медсестры подготавливали место и провода для смены датчиков, Эвелейн внимательно осмотрела Нивелин. Даже для человека, пролежавшего в коме неделю, она выглядела ужасно. Мертвецки бледная кожа, покрытая темно-синей сеточкой проступающих капилляров — настолько яркой, что когда сошла синяя корка, они не сразу различили на теле злосчастной пациентки синяки и кровоподтеки, похожие на следы побоев, хотя и Эвелейн, и дежурные медсестры были уверены, что принести Нивелин к ним без телесных увечий. Они с Эзарэлем предположили, что это следы от ледяной корки, врезавшейся в тело, но сложно было сказать наверняка. Когда к телу Нивелин подключили первые датчики капнографа, она неожиданно открыла глаза, и Эвелейн невольно вздрогнула и подалась назад — глаза Нив были сплошь синие, будто бы заплыли густой ультрамариновой жидкостью. — Нивелин? — осторожно спросила эльфийка. Но ответа не последовало. Эвелейн коснулась ее плеча, но Нив зажмурилась, как от боли, и медсестра одернула руку. Она наклонилась над кроватью. — Нивелин? Просто кивни, если слышишь меня. Слабый, едва уловимый кивок отбросил самые худшие подозрения. Эвелейн села рядом, помогая Мэту подключить к ее телу датчики дыхания, давления, скорости циркуляции крови и актуального уровня маны. Прибор начал медленно считывать показания, и, к радости Эвелейн, почти все приближались к норме, кроме одного… — Приготовьте восстанавливающее зелье Панити, — медленно проговорила Эвелейн, следя за меняющимися показаниями прибора. — А можно? — уточнила Жюли. — У него основа чистая мана, а Ниви… — но эльфийка прервала ее, кивнув показания датчика. Пикси только прикрыла рот рукой. — Лейфтан просил сообщить, когда она придет в себя, — напомнила Кири. — Постойте, — Эвелейн обвела взглядом медиков. Кроме нее в палате было еще четверо: Жюли, Мэт, Кайли и Осмер. Во всяком случае троим доверять она может. Они с Эзом могут… — Скажите пока только Эзарэлю… даже не так, я сама ему скажу. А гвардии Света я… предлагаю сообщить только когда будем уверены, что рецидива не будет, согласны? — Эвелейн старалась, чтобы все выглядело так, будто бы она боится за свою репутацию. — Я бы в любом случае хотела бы говорить с Лейфтаном и Мико сама. Случай сложный, мы не знаем, что произойдет чрез пять минут, — к ее облегчению, гвардейцы согласно кивнули. — Всем остальным я бы вообще пока не говорила. Толпы сочувствующих и просто любопытных точно не помогут Нивелин выкарабкаться.* * *
Реабилитация Нив, вопреки всем усилиям, шла медленнее, чем хотелось бы Эвелейн. Гвардии Света старшая медсестра сообщила, что появились улучшения в ее состоянии, но в палату Нив не пускала никого ни под каким предлогом. Несмотря на повышенную концентрацию маны в крови, к удивлению Эвелейн, организм Нивелин все еще отторгал зелья на основе чистой маны. Ее тошнило почти после каждого приема зелий и даже еды, хотя со временем все реже. Им с Эзарлем предстояло еще проверить не одну гипотезу, чтобы понять в чем дело. Идя в палату Нивелин на очередной осмотр, Эвелейн улыбнулась своим мыслям, потому что снова в этой жизни появились «они с Эзарэлем», и тут же отругала себя за такую поспешность и заставила себя сосредоточится на работе. Открыв дверь специальной печатью, она вошла в изолированную палату Нив. — Ну, как ты? — спросила эльфийка, присаживаясь у ее кровати. — Чувствуешь себя лучше? — Нормально, — Нивелин отставила на тумбочку тарелку с едой. И пожала плечами. Тарелки больше не летали по палате и Эвелейн отметила в этом прогресс. — Но я все еще не понимаю, где я. — Ты в лазарете Главного Штаба гвардий Эль, — спокойно в очередной раз ответила старшая медсестра. — Я знаю, что это за место, Эве… — ответила Нив со вновь появившимся раздражением в голосе, — но не понимаю, где я. — Ты в постели. Постель в лазарете. Лазарет… — На третьем этаже Штаба, — Нив усмехнулась. Ей это повторяли уже сотни раз на разный лад, но картина не складывалась у нее в голове — она помнила Штаб, она помнила лазарет… но какая-то связующая их деталь упорно ускользала от нее. — Да, — между тем Эвелейн кивнула, вздохнув. — Мы занимаем целый этаж Штаба. Ты в восточном крыле. За окном — сад Убежища Эль. Внизу, прямо под нами, лаборатория алхимии. — Эвелейн, — Нив с силой вцепилось в одеяло, — у меня голова ватная. Пожалуйста, не путай меня. Я… — Я тебя не путаю. — Что значит «внизу»?! Я не понимаю… Эвелейн поджала губы, снова не зная, что ответить. Когда Нивелин пришла в сознание они было обрадовались… пока не поняли, какой урон был нанесен ее психике… А самое главное, ни она, ни Эзарэль, ни кто-либо из медиков, наблюдающих за Нив, не могли даже предположить, в чем дело. То, что Нивелин не могла даже встать, не различая где верх и где низ еще можно было объяснить… Но даже когда способность худо-бедно держать равновесие к ней вернулась, понятия о положении вещей в пространстве будто бы стерлись напрочь. К тому же, к чертам спокойной и всегда сдержанной Нивелин добавились вспышки гнева, чрезмерная раздражительность и эмоциональность. — Не считай, что я сошла с ума, — выдохнула Нивелин, прервав раздумья старшей медсестры. — Я просто… ты говоришь непонятные вещи. — Я не считаю, что ты сошла с ума… — как можно доброжелательнее ответила Эвелейн. — Мы обязательно поймем, что с тобой, и найдем способ привести тебя в норму. А сейчас… мне нужно, чтобы ты снова ответила на мои вопросы. — На те же самые? — Мне нужно понять твою… — она сделала паузу, едва не сказав слово «болезнь», — в общем, посмотреть в динамике на то, что с тобой происходит. Нив с неохотой кивнула, устало откинулась на подушку. — Ты помнишь, как тебя зовут? — Нивелин Иветт — Когда ты родилась? — Первого декабря тысяча девятьсот девяносто пятого года. — Что такое Элдария? — Мир волшебных существ. — Как ты попала сюда? — Куда? — Нив ощутимо напряглась. — Как ты оказалась в Элдарии? — Я… не знаю. — Не можешь вспомнить? — Что вспомнить? — Как ты наступила в кольцо грибов. — Нет, я прекрасно помню тот вечер, — уверенно сказала Нивелин, — я тебе его уже рассказывала. — И после этого ты попала в Элдарию? — Что значит «после»? — Нив зажмурилась и замотала головой. — Ничего, все в порядке… — Эвелейн сделал короткую пометку в блокноте. — Расскажи о том, что произошло с тобой в Элдарии. Что вспомнишь. — Я помню все, — Нивелин пожала плечами, — я побывала на острове Тампиль. Я помогаю тебе в медпункте, — она подняла взгляд наверх, — что еще… Я сдала квалификационный экзамен. Меня распределили в гвардию Абсента. — Ты называешь самые яркие воспоминания? — Я называю, что есть. — Что из этого… — Эвелейн замерла, ожидая, какая будет реакция на ее вопрос, — произошло с тобой раньше, а что позже? — Да ради бога, Эве, — простонала Нив. — Что значит «раньше» и «позже»?! — очередная вспышка гнева застала Эвелейн врасплох. Эльфийка достаточно имела дел с капризными пациентами, но от таких спокойных как Нив перепады настроения до сих пор казались ей странными. Она не могла привыкнуть к такой Нивелин, хоть за последнюю неделю насмотрелась немало. — «Раньше» — это то, что произошло… до определенного события. А «после» — позже него. Мы рисовали временную шкалу вчера, помнишь? — как можно спокойнее сказала Эвелейн. — Ты как будто хочешь доказать, что я не в ладах с головой, и говоришь слова, которые… — Которые ты не знаешь? — Нет, я знаю… — Нивелин закусила губу. — Постой, — протянула она. — Да, я их знаю. И еще я понимаю, что такое «рано», и что такое «поздно». Но вот «раньше»… Мне кажется… я когда-то знала это, а сейчас… Эвелейн отложила блокнот с пером и встала у кровати Нивелин. — Кто из нас выше, я или ты? — спросила она. — Эве, я не понимаю! — Нив замотала головой. — Хорошо, — кивнула эльфийка. — Какой у тебя рост? — Где-то метр семьдесят. — Мой рост метр семьдесят пять. Кто из нас выше? Нивелин задумчиво замолчала, а потом подняла на медсестру растерянный взгляд. — Я правда не понимаю… — А сейчас? Ты лежишь, я стою. Кто из нас находится выше? — Я не знаю, — простонала Нив чуть ли не плача и накрылась одеялом с головой. — Нив… — Эвелейн осторожно коснулась ее плеча. — Что со мной не так? — спросила Нивелин в слезах. — У меня какое-то повреждение, да? Эвелейн лишь вздохнула. Лечение Нив обещало затянуться.* * *
С того, дня, как «особый гость» ответил на приглашение, будни гвардии Света превратились в суету подготовки. А зная его непростой и придирчивый характер, Мико пришлось следить за организацией лично, и в этом она нашла новые силы собраться и бороться с терзающими ее духами. Драконис, как их гость называл сам себя, был одним из немногих поставщиков самого редкого и самого ценного ингредиента для открытия портала — костей дракона. Мико знала о нем мало. Натиен, который однажды поручился за Дракониса перед владыкой Эль, отзывался о нем снисходительно, называя его беднягой, который всего лишь хочет помочь этому проклятому миру за небольшую компенсацию столетних страданий. Драконис был големом, это Мико поняла и сама, когда впервые увидела — по особой, едва уловимой пурпурной ауре и золотому обручу вокруг головы — знаку голема. Знаку раба. Что-то в Драконисе, однако, сильно отличало его от других големов, во всяком случае от тех, кого видела Мико. Он был куда ниже собратьев, и казался не таким сильным. Нат говорил, что в Драконисе действительно было что-то сродни дефекту, из-за чего создатели посчитали его браком и не отправили на утилизацию лишь потому что в лаборатории нужна была прислуга — тихая и послушная. Но вот умом выбракованный голем превзошёл многих алхимиков — своих создателей. Его долгое время держали в подмастерьях, но, заметив неординарный ум, взяли в помощники и обучили основам алхимии и магии. Сонеко как-то сказала, что этот выродок опаснее самого магистра Ренгара. Потому что хоть магистр жесток и силен, у него логика воина, а значит на него можно найти управу. Драконис же напрочь лишен дисциплины воина, он раб — получивший свободу и… власть. Мико действительно позже узнала, что после смерти Шантрии Драконис не присягнул Ренгару, как новому хозяину. Говорили, что помогая алхимикам, он нашел способ противостоять голем-камню. И освободиться, раскрыв заложенную в нем мощь. Став главой гвардии, Мико к своему удручению поняла, что ей придется иметь дело и с Драконисом тоже. Он был крайне неприятен — не только ей, но и всей гвардии, кицунэ была уверена. Его самомнение казалось всем огромным. Драконис требовал, чтобы его называли истинным потомком Детей Солнца, принимали как короля… и ни в чем не отказывали. Мико каждый раз только улыбалась ему с холодной любезностью, понимая, что выбора у нее нет. Его заносчивость, граничащую с хамством, возможно еще и можно было стерпеть, но и за сами драконьи кости он требовал колоссальную цену, на которую гвардиям приходилось собирать средства, надрывно работая. Но на ингредиентах, которые поставлял Драконс, гвардиям, и не только им, всегда удавалось открыть портал. Он продавал настоящие кости… которые, вероятно, украл у создателей, сбегая из лаборатории Шантрии. И он никогда не обманывал. А поэтому правитель каждой страны в Элдарии, держащей портал, стремился расположить Дракониса к себе всеми силами. Мико распорядилась отправить Драконису приглашение в Эль почти полгода назад*, и только на прошлой он наконец ответил. Мико чувствовала, как вся ее гвардия затаила дыхание, пока она читала ответ — всем не терпелось услышать, какие чудачества он потребует на этот раз. — И что? — не выдержала Риноа, когда Мико со вздохом, скрывающим досаду, перевернула страницу. — Он приедет, — сухо бросила кицунэ. — И как обычно, у него новые требования к тому, как мы должны его принять, — она передала письмо Икар. — Оплату Драконис в этот хочет получить красными алмазами с рудников Вальтара, — Мико кивнула Уолдмуру. — Нам нужно обменять наши ресурсы в Дал-Риаде… И молиться Оракулу, чтобы этого хватило… — М-М-Мико, — забормотала Икар, переменившись в лице. — Он пишет, что я должна встречать его с букетом белых камелий! — Да, — протянула глава Эль, — скорее всего, потому что это один из древних символах солнца. Для камелий не сезон, но придется найти для него чертовы цветы. — Н-но ведь… — попыталась вставить Икар, но Мико прервала ее. — Послушайте, я понимаю, что многим из вас, особенно кто сталкивается с его приемом в первый раз, все это кажется вычурным и избыточным, — она сделала паузу и посмотрела в глаза каждому гвардейцу. — Но нам всем нужны эти ингредиенты. Вы сами знаете, как ничтожна вероятность найти кости самим во время разведки. А сейчас зима, и запасы гвардии уменьшаются быстрее. Помедлим еще, и нам просто нечем будет кормить жителей Убежища, за которых мы в ответе. Поэтому я прошу вас всех потерпеть его день. Это наш долг. Мико отпустила гвардию, надеясь, что ее речь хоть сколько-то воодушевит гвардейцев. Она уже давно перестала верить в себя и своим словам, и оставалась лишь призрачная надежда, что в нее поверит кто-то другой. Кицунэ попросила остаться только Эзарэля, Невру и Валькиона, чтобы обсудить участие каждой гвардии в предстоящем представлении. Лейфтан тоже остался, он не спеша собирал бумаги со стола Мико, но в отличие от глав гвардий, с ходу принявшихся за распределение обязанностей, он заметил настроение главы Эль. — Что тебя тревожит? — спросил он, когда в разговоре возникла пауза. Мико постучала подушечками пальцев по столу, а затем отвернулась к окну. — Он запросил слишком мало, — сказала она, прикрыв глаза, и покачала головой. — Не так уж, — хмыкнул Невра. — Губа у него не дура. Такой прием нам организовать затратно. — Все, что он там просит — только пародия на прием званых гостей, — китцунэ махнула рукой. — Мы куда больше расшаркиваемся перед эмиссарами. — Эмиссары — не пустое место, — сказал Эзарэль. — Они представляют целую державу. — Драконис тоже не пустое место, — возразила Мико, угрюмо взглянув на глав гвардий, будто бы удивляясь, как они, встречая Дракониса во второй раз, умудряются на замечать очевидных вещей. — Он торговец редкими ингредиентами. — Он… — Раб, победивший своих хозяев, — холодно прервала кицунэ. — Знаешь, может быть я даже и понимаю его, — не заметно для себя, Мико обхватила руками плечи. — Когда тебя унижают полжизни, а потом ты получаешь власть… Нужно быть существом великой выдержки, чтобы не поддаться… искушению. А Драконис всего лишь голем. Он просит встретить его с белыми камелиями и дать лучшую комнату? Переживем, это не так дорого, — она качнула головой. — Двенадцать унций красных алмазов? Дорого. Но это не цена за кости драконов, и вы это прекрасно понимаете. — Ты думаешь, он попросит… что-то еще? — спросил Валькион. — Я в этом уверена, — Мико поджала губы. — И этого я и боюсь.* * *
Эзарэль заглянул в приемную медпункта сразу же, как только освободился. Выдохнув, что не застал Эвелейн, он прошел в лазарет мимо дежурных медсестер. Кири, одна из лучших подруг Эве, не отвлекаясь от выписывания очередного рецепта, проводила его тяжелым взглядом. Но у алхимика и у самого на душе было несладко. Эвелейн действительно много значила для него. Он доверял ей как самому себе, она талантливый медик и блестящий алхимик… а еще хороший друг, который всегда мог выслушать и поддержать. Эзарэль был уверен, что без нее не справился бы ни с работой гвардии, ни со всем этим свалившимся на него грузом. И чертовски корил себя за то, что не может помочь Эве прекратить ее терзания — он прекрасно видел все эти дни, что будто бы угасшая однажды искра в ее глазах снова начала разгораться — но ответного тления в себе Эзарэль не чувствовал. Благодарность, уважение — пожалуй, через край. Все, но только не это волнующее тление… Больше, чем чего-либо, эльф боялся неосторожно дать ей ложную надежду… на то, чего не случится, пожалуй, никогда. — Эзарэль! — Эвелейн выпорхнула из палаты, которую он только что миновал, будто бы почувствовав его. — Я узнала твои шаги, — сказала она, широко улыбаясь. — Я ненадолго, — ответил алхимик сдержано. — Просто хочу проверить… как идет лечение. — Телесные раны Нив зажили, — с готовностью ответила Эвелейн, проследовав вслед за ним дальше по коридору. — Она помнит, что произошло? — Все еще трудно сказать, — Эвелейн сжала губы. — При сохранности большинства когнитивных способностей у нее как будто… нарушено временно-пространственное восприятие. — Да, вы говорили, — выдохнул эльф. — Но прогресс есть, — тут же заверила его медсестра. — Нив уже хотя бы понимает, что воспоминания — это то, что случилось, а не то, что должно произойти. И примерно представляет, что значит здесь и сейчас. Эзарэль кивнул и слегка улыбнулся, — отчеты о состоянии Нивелин каждый раз нравились ему все меньше и меньше. Все было в точности как в описании, присланным его дядей… — Я могу зайти? — спросил он, остановившись у дверей палаты. — Да… Но Эз! — Эвелейн ухватила его за локоть. — Объясни, что ты подозреваешь? Я изолировала ее как ты просил, никого не пускаю, но… — Эзарэль освободил руку, немного быстрее и резче, чем хотел. Эвелейн виновато отвела взгляд. — Знаешь… Нивелин стала раздражительнее, вспыльчивее и эмоциональнее, чем была. — Намного? — Ты можешь представить, чтобы прежняя Нивелин швырнула в стену посуду? — спросила эльфийка, переходя на громкий шепот. В коридоре приходилось говорить тише, в любую секунду, могла появиться дежурная медсестра или посетители. — Нет, — протянул он, — только плещущую в лицо водой всем, кто подвернется. — Без причины! — шикнула Эвелейн. — Просто поддавшись сиюминутной смене настроения! Сам увидишь, — она кивнула на дверь, — иди, я принесу лекарства и присоединюсь к тебе. Эзарэль только кивнул, печатью открывая дверь палаты. Свет внутри был белым и мягким благодаря рассеивающим шторам. Нив сидела на кровати и что-то обдумывала, или подсчитывала, загибая пальцы. На звук открывшейся двери она даже не обернулась. — Нивелин? — Эзарэль попытался привлечь ее внимание, но она снова не ответила. — Нив? — Здесь… кто-то есть? — спросила она растерянно, опуская руки. Эзарэль прошел к ее кровати. — Назовитесь, или не подходите. — Это я… Эзарэль… — ответил эльф обескуражено. — Ты… не видишь меня. — Да ты бы сам многое отдал, чтоб больше меня не видеть, нет? — сказала Нивелин, хмыкнув. Эзарэль переменился в лице, так и замерев посреди палаты. Нив слабо усмехнулась. — Что, не смешно? — она поправила подушку и поудобнее села на кровати. — Нет… — выдавил Эзарэль. — Да ладно! — А ты выглядишь здоровее многих, — сказал он, присаживаясь у ее кровати. — А я и здорова, — Нив поджала губы. — Да? — Лежать — не работать, — она оборонительно скрестила руки на груди. — Может, пройдешься? — предложил эльф. — Не хочу вставать. Ее гордость и отрешенность были ему одновременно понятны и огорчительны. Эзарэль прекрасно знал, что встать она не может. Каждый раз, когда медсестры пытались помочь ей подняться на ноги, она была словно рыба, выброшенная на берег… не могла держать равновесие, словно и правда не осознавала, где низ, а где вверх. — Что еще? — недовольно спросила Нивелин, видимо, по-своему растолковав его задумчивость. — Ты чуть не умерла, — ответил Эзарэль спокойно. — Не дождешься, — хмыкнула она. — Ты правда выглядишь здоровой…. — эльф наконец улыбнулся. Со слов Эвелейн он представлял себе ситуацию куда хуже. В разы хуже. И он решился спросить. — Сможешь ответить на несколько вопросов? — И ты туда же… — Нивелин раздосадованно закатила глаза. — Нив… — Не буду ни на что отвечать! — она резко тряхнула головой и отвернулась к стене. — Я знаю, что у тебя проблемы, — сказал он как можно спокойнее. — И если ты не дашь себе помочь, все станет только хуже. А не понимая, что происходит… нам сложно что-либо сделать. Нивелин помолчала какое-то время, а затем тяжело вздохнув, откинулась на подушку. — Ладно… — Ты помнишь, как ты сюда попала? — Куда? — В лазарет. — Нет. Но мне говорили, что я… что меня… — Нив тряхнула головой и сощурилась. — Я потеряла сознание и меня принесли в медпункт, — ответила она, загибая пальцы. — Ты помнишь день, когда тебе стало плохо? Нив сжала губы в прямую линию. — Я помню несколько дней, когда мне становилось плохо. — Самый последний раз, — сказал Эзарэль. — Перед тем как ты потеряла сознание на пляже. Нивелин устало вздохнула. — Тебя это повеселит, но я не понимаю, что значит «последний» и «перед тем». — Ты не помнишь таких слов? — Я помню их! — ответила Нивелин сквозь стиснутые зубы. — Я просто не понимаю. В моей голове пустота… Боже! Если у меня началась болезнь Альцгеймера, я хочу яд! — По всем медицинским показателям ты в норме, — Эвелейн вошла в палату с новой порцией лекарств. Увидев ее, Нивелин забралась под одеяло. — Нив, пожалуйста… Послушай, все будет хорошо. Мы не уверены, но возможно, что такое восприятие может быть следствием… твоих проявляющихся особенностей… — Каких еще особенностей? — Нивелин откинула одеяло и села. — Эве, не сейчас, — одернул ее Эзарэль. — Нет, подождите, я хочу знать! — взволнованно проговорила Нив. — Эвелейн! Пожалуйста, скажи! — Тем вечером, — осторожно начала эльфийка, глянув на Эзарэля, — мана в твоей крови активизировалась и… устроила в твоем организме настоящий бунт. — Ты это уже говорила! И что? Эве! — И ее уровень так и не упал, — ответила эльфийка. — До сих пор. Так что… по концентрации маны ты теперь превосходишь многих волшебных существ. — То есть? — Нив замерла, не дыша. — У тебя изначально была мана некоторой расы волшебного существа, — хмуро сказал Эзарэль, — поэтому проявления этой расы сейчас могут ощущаться сильнее. — Сильнее, — повторила Нивелин. — Но подожди… Подожди. В моей крови больше маны, чем у многих волшебных существ… проявления моей волшебной расы… — продолжала бормотать она, смотря взглядом вглубь себя. — Эве, — она наконец подняла на медсестру глаза, полные тревоги, — я что… больше не человек?