* * *
Временному командованию Каол т-ах-Летхена предстояло в безумно короткие сроки наладить связь с равниной Дал-Риадой, вызволить пленников Нижнего Города, организовать мобильные госпитали и оказать помощь раненным, привезти в город медикаменты, провиант и организовать его выдачу, разобрать массивные каменные завалы, помочь тем, кому еще можно помочь, похоронить тех, чей век закончился в круговерти прошедшей битвы. А самое главное — обезопасить жителей от проклятого кристалла. Ко всеобщей досаде, после уничтожения кракена зловещий осколок, заточенный в его теле хоть и лишился большей части энергии, но продолжал представлять большую угрозу. Кристалл все еще испускал всплески тесной энергии, которые вызывали у фейри тошноту, дурноту и помутнения рассудка, хотя и временные. Мастера гномов наскоро собрали нехитрое приспособление, позволившее схватить пульсирующий осколок на расстоянии и отвезти в горы, чтобы изолировать от жителей. Там над ним натянули брезентовый тент чтобы свечение на привлекало любопытных, и поставили охрану на таком расстоянии, чтобы случайно начавшийся всплеск темной энергии не навредил им. Осколок был огромный, в пол локтя. Из всех осколков, — проклятых и обычных, — с которыми гвардейцам приходилось раньше иметь дело, этот был без преувеличения самым крупным. И самым опасным. Неудивительно, что кракен, проглотившей его, рассвирепел и кинулся уничтожать, все что видел с невиданной силой и яростью. И гвардейцы никогда бы не смогли справиться с такой мощью, если бы… если бы всем им крупно не повезло. Смотря на тревожную и нарастающую пульсацию внутри тента, Валькион думал только о том, как Ашкор смог получить такой осколок, и как смог отравить кракена… и как сумел проклясть кристалл, и его ли это рук дело. Несмотря на все рухнувшие на плечи обсидианца заботы и дела, которые приходилось решать быстро и брать на себя непосильную ответственность, несмотря на почти полное отсутствие сна и налитую свинцом голову, Валькион не переставал думать об Ашкоре ни на минуту. Изо всех сил пытался не думать... но не мог собственные мысли. Валькион постоянно прокручивал в голове все их встречи, пытаясь понять источник этой нелепой связи между ними. Раньше обсиианец никогда всерьез не думал, что в Элдарии у него есть… родня: кто-то, такой же, как он. После смерти Ланса Валькион ощущал себя брошенной в океан щепкой — совершенно одиноким, несмотря на то что гвардия стала ему и семьей, и домом. Конечно, он мечтал однажды найти своих элдарийских родичей, понять кто он и откуда… но никогда не думал, что встретит долгожданную «семью» по другую сторону баррикад, живущую ненавистью ко всему тому, за что он сам сражается. Тихие шаги за спиной заставили Валькиона на секунду вернуться в реальность, встретившую его уколом вины, за то, что он в такой час занять не делом, а самокопанием. — Все думаю, как везти его в Эль, — сказал Валькион, вошедшему в шатер Невре, чтобы хоть как-то оправдать свое длительное отсутствие в ратуше. — Лучше молись, чтобы Мико пришла в себя, и смогла его очистить, — скептически хмыкнул вампир. Он с самого начала выступал против того, чтобы тащить в Эль эту опасную дрянь, тем более, пока там твориться такой хаос. Но и других предложений о судьбе проклятого кристалла у теневика не было. — Оставлять его здесь нельзя, — хмуро сказал Валькион. — Во всяком случае без присмотра. Не оставаться же сторожить его… Я хотел выдвинуться обратно после ритуала похорон, — обсидианец повернулся к Невре, — больше нам здесь помочь нечем, и сейчас мы больше нужны в Эль. Вампир устало кивнул и провел руками по лицу. — У нас новая проблема, — протянул он. Валькион понял, что за этим Невра и поднялся к проклятом тенту. — Гномы настаивают, чтобы Ниви осталась в Дал-Риаде. — Это проблема? — Валькион устало вздохнул. Ему было сейчас до чего угодно, но не до разбора с очередными распрями. — Мико ясно распорядилась вернуть ее в Эль, — ответил Невра, недвусмысленно давая понять, где он видит приказ главы Эль. В глубине души вампир надеялся, что Нивелин проснется и сбежит, но в то же время, не мог допустить этого, во всяком случае, не заручившись поддержкой Валькиона. После битвы, в которой обсидианец одолел главаря захватчиков, в одиночку прошиб темный барьер и бросился на кракена, его авторитет возрос, и стал практически непоколебим — и среди гвардейцев, и среди дал-риадцев. Мико, если она еще сохранила остатки ума, не пойдет против решений Валькиона... не в ее шатком положении. Дела же самого Невры шли неважно. Хоть ему и удалось эвакуировать жителей из-под сошедшей лавины, использование Кротовых Нор нельзя было списать на чудо. Конечно, в Дал-Риаде именно так к этому и отнеслись, но в Эль придется подробно ответить, где и как он раздобыл эти запрещенные артефакты… хорошо если ответ придется держать не под трибуналом. — Давай подумаем об этом после похорон, — сказал Валькион после затянувшейся паузы. — Это сейчас наименьшая из наших проблем. — А может и нет, — протянул Невра. — Дал-риадцы объяснили, каким фокусом из кракена выросла двадцатиметровая скала на берегу? — Да, жрецы храма говорили Моргулу, — нехотя ответил Валькион, — что-то про пробуждение духа горы. Я не понял, — уклончиво сказал обсидианец, потому что на самом деле, объяснения жрецов он толком он не слушал. Тогда, как и сейчас все его мысли были заняты чертовым орденцем. — Ты видел, куда исчез Ашкор? — Нет, — Невра тряхнул головой. — Я сразу кинулся к берегу, чтобы помочь вам выбраться, когда кракен начал обращаться в камень… думаешь, он жив? — Не знаю, — признался Валькион, хотя об этом он думал и день и ночь.* * *
Пробуждение снова случилось в новом месте. Открыв глаза, Нивелин какое-то время лежала неподвижно, изучала расписанный потолок и гобелены на стенах небольшой комнаты, прежде чем поняла, что находится уже не в переоборудованном под госпиталь вестибюле таух-аустена, а в отдельной комнате. От жарившего прямо внутри комнатушки очага было невероятно душно, но окно было закрыто. Нив кое-как перевернулась на бок, чтобы попытаться дотянуться до створки, но застыла, увидев девушку, сидевшую в кресле, напротив кровати. Заметив, что пациентка проснулась, Аэрис тряхнула головой, прогоняя дремоту. — Ты давно здесь? — спросила Нивелин. Собственный голос показался ей хриплым сдавленным и неразборчивым, а из-за бинтов и зуде в правой половине лица говорить было больно. — Как госпожа Альхен сказала, что ты очнулась, — ответила анка, слегка улыбнувшись. — Мы волновались, я хотела узнать, как ты. — Тебя ко мне приставили? — спросила Нивелн, падая на подушку. Грудь противно заныла. Аэрис встала с кресла и любезно достала из бельевого шкафа еще одну подушку и предложила Нив, чтобы той удобнее было сесть. На вопрос анка, тем не менее, не ответила. — Думаете, я сбегу, — кашлянула Нивелин, и довольно резко, насколько ей позволяли еще неокрепшие руки, выхватила протянутую подушку. Аэрис отвела взгляд, но больше не виновато, а… будто бы испуганно. Нивелин про себя отметила, что не только гвардейцы — она сама сейчас с трудом понимает, на что способна. Хотя именно в данную минуту максимум, что могла выжать из себя Нив это сесть прямо, подложив подушку под спину. — Все не так… — уклончиво ответила анка. — Я присматриваю за тобой. Пока тебе не станет лучше. — Мне уже лучше, — заверила Нив, и, сцепив зубы, откинула одеяло. Перебинтованное тело, видимо, считало иначе, и на каждое двидение отвечало ноющей болью. — Я могу получить одежду? — Не сейчас, — ласково и негромко сказала Аэрис. — Тебе не стоит выходить. — Почему? — от мысли, что анка пытается использовать на ней свой гипнотический дар Нивелин разозлилась. — Я арестована? — Нет, — тут же встрепенулась Аэрис, — просто под присмотром. И дело не в этом… Нив, послушай… Ты хорошо себя чувствуешь? Ответить Нивелин не успела, потому что в эту минуту с большой плетёной корзиной в руках в комнату вошла Альхен. — Madainn mhath, — поздоровалась она по-гномьи и недоверчиво глянула на Аэрис. — Доброе утро, — кивнула Нив и улыбнулась. Альхен положила перед ней на стул небольшой сверток, в котором Нив разглядела плетенные ремни, традиционное гномье платье — «ли-иен», и утепленные легинсы. — Вчера разобрали последний завал, под Черным Когтем, — сказала бывшая хозяйка таух-аустена. — На закате проведут «Соратдхен», ночь скорби, ритуал прощания. Я подумала, ты захочешь… проститься. Нивелин прикрыла глаза, тяжело кивнула и одними губами сказала: «Спасибо», но по сердцу словно заскребли кошки. «Проститься»… это обычное слово звучало не так скорбно, как то, что скрывалось за ним на самом деле. Нив не хотела думать о том, что ее новые друзья мертвы. А тем более не хотела видеть их безжизненные тела, — просто не чувствовала себя к этому готовой. На ее памяти были всего лишь одни похороны — прабабушки, семь лет назад. И, несмотря на то, что ее Нивелин с детства помнила дряхлой старушкой, которой помогали покидать комнату только к столу на общих семейных праздниках, и близки они особо не были, видеть даже ее бездыханное тело в гробу было тяжело и больно. Раньше Нив больше всего боялась, что не станет столь близких ей бабушки или дедушки, а она не будет готова… Будто бы к смерти вообще можно быть готовым. Умирать всегда легче, чем оставаться. Но сейчас Нивелин понимала, что несмотря ни на что должна пересилить себя и быть там. — Я пойду, — сказала она уверенно, краем глаза заметив, что Аэрис неодобрительно покачала головй. — Вы уверены, что ей уже можно ходить? — спросила она хозяйку таух-аустена, когда та повернулась к шкафу и принялась выкладывать в корзину чистое белье. Альхен пожала плечами и повернулась к Нивелин. — Как твоя нога? — Немного болит, — Нив пожала плечами. По правде же левая нога ныла так, что хотелось лечь, обхватить ее и стонать. — Ничего, — кивнула Альхен, — кальт, хоть и металл, но хорошо приживается в теле. Будет почти как как родная кость, только прочнее. — Почти как…? — растерянно моргнула Нивелин. В эту секунду ей показалось, что ногу словно прострелило. — Тебе заменили коленный сустав — поспешно ответила Аэрис и вздохнула. — Прости, я должна была тебя подготовить… — добавила анка и с укоризной глянула на Альхен. — Подготовить? — Нив снова опустила глаза на свои перебинтованные руки. — Большие пальцы… тоже, — Аэрис виновато поджала губы. — Очень страшные были печати и… им сильно досталось. Нивелин прикрыла глаза и вспомнила, как во время открытия пространственной воронки все тело будто током прострелило. И это, не говоря уже о том, что волной взрыва на Фейт-Риаде ее отправило в полет с разрушенного утеса на несколько уровней ниже. Наверное, в ее положении стоит поблагодарить высшие силы, что она так легко отделалась… — Я удивлена, как мне не оторвало руку по локоть, — усмехнулась Нив, силясь изобразить оптимизм. Но по лицу Аэрис она поняла, что все не так хорошо… — Что, все-таки оторвало? — Нет, не в этом дело… — антка тряхнула головой и покосилась на Альхен, все еще невозмутимо складывающую белье в корзину. — Знаешь, гномья медицина оказалась весьма продвинутой… — осторожно продолжила Аэрис, но хозяйка таух-аустена при этом презрительно хмыкнула. — Но кое-что им оказалось не под силу… — Кое-что? — выдержка Нивелин дала трещину: пробитой ноги и оторванных пальцев уже было достаточно, и если есть увечья посерьезнее, то проще услышать о них сразу. — Аэрис! Хватит, скажи уже прямо! — Тебе разрезало щеку, — ответила анка тоном, будто бы выносит ей приговор, — видимо, осколком… — Нивелин осторожно коснулась лица: вот почему правую сторону нещадно жгло и говорить было трудно, что она даже думала, что у нее челюсть сломана. Впрочем, именно это было бы не удивительно — от удара Ашкора до сил пор звенело в ушах. — Всего-то? — неуверенно спросила Нив. — Остался шрам. И его убрать гномы не смогли… Всего лишь шрам… Нивелин почувствовала огромное облегчение, — какое дело вообще может быть до какого-то шрама, если целы органы и руки-ноги? Разве может шрам быть чем-то настолько ужасным? Или просто для такой красотки, как Аэрис, заполучившей самого Невру, шрам на лице — приговор. — Не волнуйся, — слабо улыбнулась Аэрис. — Когда все закончится, ты сможешь поехать в Селантрию. Эльфийские лекари… — Ничерта не сделают, — встряла Альхен, шагая к двери с полной корзиной. — Это не шрам, а колдовская метка, так прямо и скажи, — она презрительно фыркнула и вышла. — Я ей не нравлюсь, — анка виновато пожала плечами. — Можно мне зеркало? — спросила Нивелин, словно не видя случившегося в комнате конфликта. — А? Да, конечно, — Аэрис охотно кивнула. — Сейчас принесу… Как только дверь комнаты за анкой закрылась, Нив осталась одна, наедине с собой, и с одолевшими ее тяжелыми мыслями. И без того гудящая голова словно бы налилась свинцом. Нивелин подтянула к себе колени и спрятала лицо в ладонях. Боже, насколько было бы проще умереть там, на скале! Теперь не пришлось бы прощаться с погибшими друзьями, и терпеть эти полные сочувствия взгляды. После уведенных разорванных останков, разбросанных по утесу, очнуться с парой переломов и шрамом было для Нивелин большой удачей, но сильнее самих увечий удручало то, что и Аэрис и Анхель смотрели на нее как на инвалида. Или она и правда для фейри как инвалид, — если повреждение не смогла исправить даже магия? Выдохнув, Нивелин провела пальцами по перебинтованной щеке. Нет, она не думала, как будет жить со всем этим. Дверь комнаты скрипнула, но в место Аэрис на пороге оказался Невра. — Ниви, — протянул вампир и приветливо улыбнулся. — Ты очнулась. Кроме того, что глава гвардии Тени был растрепанный и усталый, он почти не изменился, и был таким же, как их последнюю встречу, когда вампир угостил ее глинтвейном в столовой Эль. У Нив радостно кольнуло внутри, как если бы она действительно после всех ужасов битвы встретила старого друга. Как будто не было этих жутких месяцев: не было обмана, предательства, ее болезни и покушения на Мико. Лицо Нив в одну секунду сделалось мрачным. — Здравствуй. — Прости, только выдалась минута, — сказал Невра, проходя внутрь. Нивелин сделалось как-то неудобно, она заерзала на кровати и отодвинулась дальше к стене. — И я сразу зашел тебя проведать. Как ты? — Как видишь, — Нивелин подтянула одеяло к подбородку, чтобы перебинтованное тело не бросалось в глаза. — Мы за тебя беспокоились. — Спасибо. Невра, хотел было сесть, но остановился на полпути к креслу, и прошел к окну. Несколько секунд постояв, глядя на город, вампир повернулся к Нив. — Ты мне не веришь? — Жизнь научила. Что ты на самом деле хочешь, Невра? — спросила Нивелин неприветливым тоном, гадая, притворяется ли Невра, или всерьез думает, что после всего, что произошло, они смогут… просто и непринужденно болтать? — Я на самом деле хотел узнать, как ты, — Невра тоже посерьезнел. — И готова ли ты посетить Соратдхен — ритуал прощания, как его называют гномы. Это похороны, и приятного в них мало, но… твои дал-риадские друзья настаивали, чтобы ты присоединилась. Поэтому если ты чувствуешь, что готова, тебе разрешено выйти в сопровождении Аэрис. — Разрешено? — Нивелин хмуро взглянула на Невру исподлобья. Вампир отошел от окна, облокотился на спинку кресла и выразительно посмотрел ей в глаза. — Нам многое предстоит обсудить, — многозначительно сказал теневик. — И тебе — многое объяснить. — Нивелин отвернулась, и Невра с сожалением вздохнул. — Поверь, я очень хочу, чтобы мы общались также, как раньше… — но на такое заявление Нив только горько усмехнулась. — Такой уж я безнадежный романтик, — вампир попытался обратить разговор в невинную шутку. — Произошло много… странного. И отвратительного. Но лично я никогда не желал тебе зла, и никогда… — Я знаю, — Нив тряхнула головой, чувствуя себя виноватой. — Прости. Ты вытащил меня из воды, я помню… Хотя и обрывками. — Тебя вытащил Вальк… — ответил Невра, качая головой. — Я только помог отнести тебя под крышу, где бы тебе оказали помощь. — Нивелин прикрыла глаза. — Расстроена, что не я твой герой? — Было бы намного проще, Невра, если бы это действительно был ты… — Проще? — Когда прощание? — спросила Нивелин, резко переводя тему. — Начинается, я как раз зашел за… — Что? — Нивелин встрепенулась. — И ты говоришь только сейчас? Она не знала, чего уже боится больше — пойти на ритуал, или пропустить его. Но словно какая-то неведомая сила в эту минуту подтолкнула ее и Нивелин поспешно вскочила, схватила одежду, принесенную Альхен. — Эй, ты полегче! — Невра поспешил отвернутся, когда Нив, снинула больничную тунику и начала переодеваться. — Я же все еще здесь. — Расслабься, я в бинтах, как мумия, — сказала Нивелин и усмехнулась. — А что, тебя так легко можно удивить оголенными женским телом? Смотри, так лишишься своего амплуа. — А может ты специально меня провоцируешь, м? И в тайне хочешь обольстить? — хмыкнул вампир, и сделал вид что оборачивается. Нивелин быстро накинула шерстяное платье, кое как справилась с легинсами, потому что гудевшие ноги не желали гнуться, и когда Невра действительно обернулся, она успела стереть с лица болезненную гримасу, и как ни в чем не бывало застегивала пряжки сапог. — Ты меня недооцениваешь, — сказала она. — В чем же? — Если бы я хотела тебя обольстить, то непременно раскраснелась бы, и пряча взгляд в ресницах томным голосом попросила тебя отвернуться. — Невра рассмеялся. — Я знаю твою слабость к юным недотрогам, — авторитетно заявила Нивелин и завязала на талии широкий кушак. «Знала бы ты еще мою слабость к сильным и уверенным в себе женщинам», — подумал Невра, но только пожал плечами и подал Нив кожаные ремешки. Дверь комнаты снова без стука открылась, и на этот раз в нее влетела Аэрис. — Я принесла зеркало, — с порога сказала она. — Но может быть сейчас не время… — она не успела закончить, как Нивелин шагнула вперед и выхватила зеркало из ее рук. — Я в порядке, — сказала она резко. — Оставьте свое сочувствие при себе. Собственное отражение в небольшом зеркальце с резной деревянной рамой Нивели даже не испугало — она уже привыкла видеть свое лицо осунувшимся, привыкла к темным кругам под глазами, синим губам и болезненной бледности. Решительными движениями Нивелин размотала бинт на лице. Шрам действительно выглядел жутковато — будто бы кровавый след, напоминающий растущую луну серпом изогнулся по всей щеке. — Не слушай госпожу Альхен, это можно исправить, — поспешила сказать Аэрис и толкнула Невру в бок. — Скажи же! Помнишь, Олив на одной миссии угодила в ловушку для бакрахела? У нее по всему телу остались ожоги от силков, так вот эльфийские мази… — Все в порядке, Аэрис, — Нив положила заекало на комод, и, стараясь не смотреть на полные сочувствия лица гвардейцев, шагнула к двери. — Как-нибудь заживет.