* * *
Первые несколько метров неспешного шага Нивелин казалось, что ее тело медики в буквальном смысле собрали по частям, прибив сломанные кости друг к другу гвоздями, — и теперь те острыми концами и тупыми шляпками впиваются в органы, мышцы и суставы при каждом движении. Болело все — ноющей, колющей и тянущей болью. Но телесная боль, даже такая невыносимая, грозящая обернуться потерей сознания отошла на второй план, едва за разрушенным выступом открылось побережье. Нивелин примерно представляла, как выглядит Соратдхен — похороны в Дал-Риаде. Так как земля для гномов сакральна, своих умерших они не закапывают. Покойников гномы по традиции сжигают, а пепел развеивают, или хранят в фамильных усыпальницах. Но в верхнем Каол т-ах-Летхене, выходящем на побережье и, если так можно было сказать, многонациональном, было принято укладывать погребальный костер на плот и отправлять в открытое море. Такой обряд что-то значил, вроде бы — возвращение души к истокам и силам природы, но Нив никак не могла найти ответ в памяти, хоть и пыталась, потому что именно так временное правительство города решило устроить ритуал и проститься с двумя сотнями погибших защитников. Больше десяти плотов, сколоченных из остатков укреплений сейчас стояли на побережье в веренице погребальных факелов. Близкие погибших скорбными тенями сновали мимо уложенных на плоты тел, прощаясь, или ища тех, с кем должны проститься. Невра, тронув за плечо Аэрис и кивнув Нивелин, оставил их у спуска к самому берегу. Проследив за ним взглядом, Нив заметила, что вампир поднялся на возвышавшийся над побережьем помост, где собрались еще несколько фейри, судя по одеждам и доспехам, временное военное командование Каол т-ах Летхена. Там же были и гвардейцы, и среди всех, словно гора, высился Валькион. Нивелин поспешно отвернулась к берегу. — Мы можем встать наверху, позади отрядов, — предложила Аэрис, когда с моря подул холодный и суровый ветер. — Там не так промозгло. — Нет, — Нив тряхнула головой, — я хочу увидеть их, — сказала она, и морщась от боли, решительно шагнула по крутому спуску. Аэрис пришлось последовать за ней. У самой кромки воды, где стояли погребальные плоты было душно, даже несмотря на ветер — гарь от факелов, едкий аромат погребальных масел, перебивающих запах разлагающейся плоти, перемешивались с соленым, как от слез, воздухом и тихим скорбным плачем. Грудь заныла с такой силой, что вся телесная боль показалась Нивели ерундой, пустяком, который вылечится мазями и лекарствами. Тупую же боль в груди, порождающую черноту и пустоту унять было нечем. Нивелин шла между рядов лежащих покойников, и многие казались ей знакомыми — то ли игра воображения, то ли действительно они пересекались на рынке или в таух-аустене во время ее жизни в Дал-Риаде. Со смесью ужаса и надежды Нив высматривала в мертвых лицах Тромвуда и О’Донокхилла. Некоторые погибшие, однако, были настолько изуродованы, что опознать их было трудно. С содроганием Нивелин вспомнила взрывы, раскрошившие Плечо Атланта, вспомнила, как одним ударом на части разорвало гномов из ее команды. Кто знает, может быть ее друзей тоже пришлось собирать по частям… если вообще от них осталось, что собирать. Нивелин сморщилась и сглотнула подступивший к горлу горький ком. Она дошла почти до конца погребального ряда, но не увидела среди тел и Харона. Едва дав искорке надежды затаиться в сердце, Нив застыла как прибитая к земле в нескольких шагах от последнего плота, стоявшего особняком от остальных. — Боже праведный… — одними губами прошептала она, огромным усилием воли заставляя себя подойти ближе. Ей и без того впечатлений хватило, чтобы не спать долгие месяцы, но это… Эти лица Нивелин узнала. Осмер — уже немолодой эльф, отвечавший за склад с алхимическими ингредиентами в Эль. Ши Ми, ее расу Нив не запомнила, несмотря на то, что с ней в паре они часто были ассистентами Алисии. Мерон — его она тоже знала, спрайт присоединился к гвардии Абсента за месяц до ее побега. Нивелин сделалось дурно. Она зажала рот рукой и подалась вперед, но когда Аэрис осторожно обняла ее за плечи, резко дернулась, скинула руки анки и зашагала дальше, пытаясь выхватить хотя бы крупицу одиночества в эту тяжелую минуту. Да и утешений ей не хотелось. Нивелин считала, что попросту не заслужила их — страшно было даже представлять, как сложилась бы ее и их жизнь, если ли бы не предательство. Где бы она сама была сейчас? Также стояла бы здесь, разрываясь от горечи и скорби, или заняла бы место где-то… между ними? Вейна, командира патрульных гвардии Обсидиана, Нивелин не знала лично, но часто видела в компании своих друзей. Двоих лежащих рядом с дроу парней онс тоже знала только в лицо, но легче от этого не стало. Дальше берег обрывался, и погребальные плоты наконец закончились. Судорожно вздохнув, Нив подняла слезящиеся глаза к свинцово-тяжелому небу и простояла так какое-то время не шевелясь. Аэрис тактично держалась позади, не навязывая больше свое общество и поддержку. Постыдно отвернувшись от берега, — просто не в силах посмотреть на плоты еще раз, — Нивелин увидела за ними выстроившуюся похоронную процессию — тех, кому выпала доля накрыть тела пропитанной маслом тканью и опустить факел. Напротив плота гвардейцев с непроницаемым лицом стояла Лим, второй командир обсидианских патрулей. А рядом — теперь тоже со значком командира — Клайд. Оборотень был хмур, мрачен, и как никогда, подавлен. Словно бы почувствовав чужой пристальный взгляд, он поднял голову. — Храни нас Оракул, — выдохнул он и резко вонзил факел в прибрежный ил. — Нивелин! — Привет… — тихо поздоровалась она и виновато опустила глаза, когда оборотень спустился к ней с выступа. — Мы… черт… все это время гадали, жива ты, или нет! — воскликнул он, всплеснув руками. — Жива… — все с тем же привкусом вины на губах ответила Нив и пожала плечами. Словно бы наконец поверив, что перед ним не привидение, ни мираж, а живая Нивелин, Клайд обхватил ее за плечи и осторожно обнял. Нив молча уткнулась лицом в меховой воротник его плаща, не зная, как себя повести и что сказать. Спрашивать: «Как дела?» было глупо — она и так видела, как… Говорить про их прошлое и общих друзей — слишком больно, особенно сейчас, после всего пережитого. Поздравить с повешением? Но она понимала, что едва ли Клайд хотел получить должность такой ценой. И Нивелин молчала, виновато избегая его взгляда. — Оракул… ты вся ледяная! — воскликнул Клайд, выпустив наконец Нив из объятий. — У тебя и губы синие! — Они синие не от холода, — она тряхнула головой, но оборотень уже расстегнул тяжелый меховой плащ и набросил ей на плечи. — Как… дела у Лир-ан-Мин? — спросила Нив, стараясь затронуть хоть какую-то нейтральную тему. — Все хорошо, — Клайд улыбнулся и кивнул. — Скучает по тебе, — он поджал губы, но все же решился и спросил. — Ты вернешься в Эль? Нивелин закуталась в предложенный плащ, как в защитный кокон, и украдкой посмотрела на Аэрис. — Вероятно… мне придется, — ответила она, слабо улыбаясь, хотя им обоим было понятно — если Нив и вернется, то едва ли в статусе друга, или даже просто свободной фейлин. — Никто из нас не верит, что ты предала гвардии, — решительно сказал Клайд, глядя Нив в глаза. Но от слов друга ей сделалось вдвойне совестно и горько. — Спасибо. Но, — она вздохнула и замолчала. Как бы ей ни хотелось поговорить, сейчас было не время и не место. — Все… не так просто, Клайд. Оборотень нахмурился и покачал головой. — Лира говорит, ты — ходящий темных миров, — сказал он серьезно. — Возможно… — уклончиво ответила Нив и отвернулась. Обсуждать свои способности ей сейчас хотелось меньше всего, как и просто думать о них. — Лира очень за тебя переживала… когда перестала чувствовать твое присутствие в этом мире, — сказал Клайд, пытаясь снова заглянуть ей в лицо. — Передай ей, что все хорошо, — ответила она, поднимая на него глаза. — Я справлюсь. — Она говорит, что это очень опасно, — сказал Клайд, словно не веря ее словам. — Там можно… встретиться с тварями, которые захватят разум... и это вполне могло случиться и с тобой. — Я вменяема, Клайд, — Нивелин покачала головой, но вдруг замерла. Ей показалось, или оборотень неспроста завел этот разговор… Это намек? Притвориться умалишенной, чтобы избежать трибунала? Нивелин прикрыла глаза и тяжело вздохнула… Как все же было бы проще сейчас лежать на одном из этих плотов! Затрубил рог, наполняя побережье протяжным и тоскливым стоном. Клайд кивнул Нивелин на прощанье и ушел на свой пост, а Аэрис провела ее чуть выше, куда поднимались все, кто пришел на Соратдхен проститься. Сквозь мутную пелену, застелившую глаза, Нивелин выдела, как тела накрывают плотной тканью, как выстраиваются участники процессии, как по команде поднимают факелы вверх, а потом синхронно опускают… Берег вспыхнул ярким заревом и Каол т-ах-Летхен окутал едкий запах погребального костра, но никто не уходил. Нивелин вытирала глаза краем плаща и тихо всхлипывала, сдерживая слезы, как могла, а дать волю чувствам и разрыдаться, не позволяла саднящая грудь. Несмотря на боль в ногах и спине, Нив заставила себя простоять до конца ритуала, проследить, как горящие полоты спускают на воду, и как они исчезают в сумерках, окутывающих море. И только потом она опустилась на холодный камень, чувствуя себя опустошённой, как никогда в жизни.* * *
— Нив… Потерявшись в собственной боли, она даже не сразу поняла, что кто-то трясет ее за плечо. — Пора возвращаться, — сказала Аэрис, когда Нивелин наконец обернулась и подняла на нее затуманенный взгляд. Берег почти опустел, а безлюдный, разрушенный и холодный он вселял еще большую тоску. Нивелин кивнула и нехотя встала. Куда ей возвращаться? В комнату-камеру? Лучше уж остаться здесь… Лучше навсегда. — Держись, — сказала анка, участливо кладя руку ей на плечо. — В такое время мы все должны быть сильными. Завтра будет новый день… и со временем мы преодолеем трудности. Нив усмехнулась с горькой иронией: ради чего ей держаться и преодолевать невзгоды жизни? Чтобы завтра с остатками гордости пойти под трибунал за кражу, вооруженное нападение на главу Эль и посягательство на сердце Элдарии? Какое наказание ей придумают или уже придумали? Явно что-то, что отравит и без того невыносимое существование. А ничего, что бы заставило ее держаться за жизни и быть сильной не было… Для возвращения Аэрис выбрала другую дорогу и повела Нивелин мимо помоста, откуда за Сорадтхеном наблюдало командование города. Невру Нивелин наверху не увидела, зато заметила идущего им навстречу кентавра. — Ясон! Боже мой… — ахнула она, прижав ладони к губам. Парень тоже заметил ее, улыбнулся, прибавил шаг, и уже через секунду Нив, не веря в происходящее, крепко обнимала его. Ясон казался почти невредим, только немного хромал, а из-под туники виднелись перевязочные бинты. На его лице, руках и по крупу багровели россыпи ссадин, уже заживающих. — Мы так боялись, что ты не очнешься, — сказал кентавр простуженным голосом и слабо закашлял. — Я уже в порядке, — заверила она. — В порядке. — Хвала богам, — сказал Ясон, слабо улыбаясь. — Обрадую брата, а то спрашивает о тебе каждый день. — Харон жив! Боже всемогущий! — воскликнула Нивелин, чувствуя, словно огромный камень падает с души. — Где он? — В лазарете наверху, — кентавр кивком указал на верхние уровни города, более-менее уцелевшие после битвы. — Как он? — Плохо, — честно ответил Ясон. — Вероятно не сможет больше скакать… Но я уверен, что он выберется. — Харон не по возрасту силен и телом, и духом, — сказала Нивелин кивнув, хотя сердце болезненно сжалось, словно стремилось протиснуться прочь сквозь ребра. — А… Фергус? — Он жив, — улыбнувшись ответил Ясон. — И просил привести тебя. Словно окрыленная Нивелин кинулась наверх за кентавром, даже забыв, что Аэрис тенью идет следом. Ясон провел их через охрану на верхние уровни, где на краю разбитой скалы стоял шатер командования. Фергус был снаружи, видимо, заметил их еще на дороге и теперь неспеша шел навстречу. Его полностью поседевшая голова была словно посыпана снегом, а на лице появились новые борозды морщин. Всегда осанистый и сильный в любой ситуации, старый кентавр показался Нивелин до смерти усталым и изнеможденным. — Фергус! — отбросив все посторонние мысли, Нивелин кинулась вперед так быстро, насколько позволили собственные раны. — Вы… — Скверно выгляжу? — по-доброму хмыкнул кентавр. — Знаю, мне все считают своим догом об этом напомнить. Но та ночь действительно выдалась мне за добрую сотню. — Я хотела сказать, что вы живы, — улыбнулась Нивелин, — и что я безмерно этому рада. — А я рад, что ты жива, — сказал Фергус и обнял ее за плечи. — И что у тебя получилось. Не знаю, как… но у тебя все получилось. — Получилось у нас, — ответила Нив, не желая несправедливо приписывать победу только себе. — Должен сказать, статуя из кракена вышла скверная, — усмехнулся Фергус. — Хоть и из чистейшего мрамора. Нивелин машинально посмотрела на берег, пытаясь вспомнить, где именно кракен обратился в камень, но внизу кроме разрушенных во время осады скал ничего не было. — Ее взорвали почти сразу, — сказал Фернус, проследив за ее взглядом. — Пустят камень на восстановление города. — Как… — начала было Нивелин, но осеклась. Больше всего ей сейчас хотелось узнать, что произошло после того, как его схватили, как его в итоге отпустили, или не отпустили, а обвинили в краже вместе с ней и Фергус здесь на таких же правах, что и она? Теперь ей не терпелось узнать, что вообще произошло за те дни, пока она была без сознания. Но Нивелин осеклась и не задала ни одного вопроса — не могла их задать при посторонних ушах. Тем более, при Аэрис, которая доложит Невре каждое слово. — Гномы называют тебя Девой Горы, — многозначительно протянул Фергус. — И что это означает? — спросила Нив неуверенно. — Что больше не назовут тебя эльфийкой, — подмигнул ей кентавр. Нивелин рассмеялась насколько позволила боль в груди. Но по взгляду и тону Фергуса поняла, что тот тоже многое хочет ей сказать, но не при соглядатаях. — Я могу навестить Харона? — спросила она, переводя тему, и Фергус кивнул. — Я провожу тебя, — Аэрис тут же сделала шаг вперед, — но завтра. А сейчас, давай вернемся в комнату. Темнеет. — Отдыхай, — Фергус положил руку Нив на плечо. — Завтра все будет хорошо. Нивелин слабо улыбнулась и кивнула. Раз Фергус это сказал… Неужели ее положение не так безнадежно? Попрощавшись с Фергусом и Ясоном, Нивелин пошла за Аэрис обратно ко спуску, но у края скалы, случайно обернувшись, она встретилась взглядом с Валькионом. Сложно было сказать, он следил как она уходит по склону, или тоже только в этот миг случайно повернулся, но на ледяном ветру вдруг сделалось нестерпимо жарко. Обсидианец сдержано кивнул — ей, или Аэрис? — прежде чем продолжить идти в другую сторону — к выступу скалы. Нивелин прикрыла глаза и сжала кулаки. — Мне нужно с ним поговорить, — внезапно сказала она, повернувшись к Аэрис — Если можно… наедине. Я не сбегу, клянусь. Анка ответила не сразу, и Нив видела, что она колебалась, переводя взгляд с нее на подъем, где секунду назад скрылся Валькион. — Мне нельзя отпускать тебя одну, но... Я тебе верю… — сказала она, наконец и кивнула. Внезапно, Нив отчаянно захотела, чтобы Аэрис ей не поверила. Она сама не знала — хочет ли поговорить с Валькионом, или хочет, чтобы анка ее остановила. — Буду ждать тебя у спуска. На ватных ногах Нивелин направилась вверх по склону. «Боже, зачем я это делаю?» — только и крутилось в голове. Она не знала, как подойдет, что и зачем скажет… но если не сегодня, в последние часы свободной жизни, то когда? Терять ей было уже нечего. Валькион стоял к ней спиной, у самого края выступа, повернувшись лицом к морю. Раненную руку поддерживала переброшенная через шею перевязь, в остальном же он почти не изменился со дня их последней прогулки по каменной косе. Осторожно, едва наступая на камень, Нивелин подошла и встала рядом. Валькион ничего не сказал. Только взглянул на нее мельком, почти украдкой, самым краешком глаза. Тишина резала Нив уши и сердце, и она поспешила ее нарушить. — Спасибо за мою жизнь, — сказала она через силу, так же, как и собеседник, впиваясь взглядом в темнеющий горизонт. — Не за что… — ответил Валькион так спокойно и ровно… словно абсолютно бесчувственно. — Я… приложу усилия, чтобы она того стоила, — выпалила Нив и прикусила губу. Зачем она это сказала? Какая глупость… И снова повисшее молчание нарушал только свист порывистого ветра, трепавшего их волосы и полы одежды. От этой тишины Нивелин хотелось сигануть вниз, но на этот раз прыгнуть наверняка. И одновременно, все эти терзания разуму казались до абсурда глупыми! Ведь на кону ее жизнь. Завтра ее будут судить за двукратное нападение на главу Эль, за пособничество террористу и убийце, за кражу Аркхайла… Так почему сейчас ее волнует только это леденеющее между ними молчание? Как это бессмысленно, и как глупо! — Ты пришла одна? — внезапно спросил Валькион, но его скупые слова заставили Нивелин занервничать еще больше: такой простой вопрос мог быть наполнен миллионами смыслов — от «хочу сказать тебе кое-то важное», до «нужна ли тебе помощь?», а может и вовсе — «какого черта ты свободно здесь разгуливаешь?!» — Одна… — ответила Нив, осознавая всю бессмысленности и безысходность положения. На что она надеялась? Хотела услышать, что он спас ее не просто так? Зачем? Чтобы получить новый смысл жизни? Безнадежно… Лучше сразу в пропасть. — Говорят, у тебя сильные способности медиума, — сказал Валькион, все еще не поворачиваясь в ее сторону. — Но мысли я читать не умею… — глупая попытка пошутить! Намекнуть, что это молчание для нее именно молчание — неприятное и давящее. Нивелин вымучено улыбнулась. — На самом деле медиумы — это такие как Аэрис… — сказала она, чтобы хоть как-то реабилитивовать свою глупость, но заметила, что Валькион перевел взгляд вниз, видимо, выискивая глазами приставленную к ней надзирательницу. Но анка если и следила, то делала это не явно. — Она ждет внизу, — ответила Нив, однозначно растолковав, что значит его взгляд и вопрос. — Я поклялась, что не сбегу… — И добавила она с нестерпимой горечью. — Считаешь, мне нельзя верить? — Можно, — ответил Валькион, но по его интонации Нивелин снова не поняла — это утверждение, или ироничный вопрос: «Разве действительно можно?». Или это все игра ее воображения? — Будь я медиумом, моя жизнь была бы проще, — вслух подумала Нивелин и тряхнула головой. — Но я… не знаю, как назвать это правильно, вам виднее. — Когда ты однажды очнулась после приступа в Эль… — начал Валькион, — ты сказала, что видела моего брата. — Я… сказала? — изумленно переспросила Нив. Она готова была поклясться, что впервые в жизни слышит, что у Валькиона есть брат, и даже не представляет, как тот выглядит! — Да, сказала… — Не помню, — Нив тряхнула головой. — Прости, я редко могу вспомнить видения. Не такие уж и выдающиеся способности, — добавила она и пожала плечами. — Если бы у тебя было время поработать над ними, — сказал обсидианец, — если бы нашелся достойный учитель, и если бы все сложилось по-другому… — Слишком много если, — перебила его Нивелин резче, чем ей хотелось бы. — Мне жаль… — Что тебе жаль? — Что для тебя все обернулась… именно так. — Вот как… выходит, я стою только вашей жалости?! — спросила Нивелин сквозь стиснутые от досады зубы. Вся ее сила воли ушла на то, чтобы случайно не сказать: «твоей». И это — ответ на ее вопрос? Все… только из жалости? Как жестоко… Но как предсказуемо… — Фергус рассказал, что это ты придумала, как остановить кракена, спасти город, и… — И надеюсь, он не забыл упомянуть про мой сговор с Ашкором! — от отчаяния выпалила Нивелин. Валькион резко повернулся в ее сторону. Впервые за весь их нелепый и бессмысленный разговор посмотрел на нее, словно только что увидел, что это именно она, Нивелин, сейчас стоит рядом с ним на скале. По его взгляду Нив безошибочно поняла: про ее сделку с Ашкором Валькион не знал. Ни Фергус, ни Харон не выдали ее… Но внезапно Нив сделалось все рано. И пусть теперь знает! Пусть презирает за это, пусть ненавидит, — так будет проще. Так будет легче. Все лучше, чем эта чертова жалость! — Только не обвиняйте ни в чем Фергуса… — спохватилась Нив. — Он не покрывал меня, он просто незаслуженно добр ко мне. — Что Аршор искал в Каол т-ах-Летхене? — А что ищут все отверженные? — горько усмехнулась Нив. — Возмездия… — полушепотом протянула она, и возникшие перед глазами обрывки ужасающих видений, в отличие от прочих, она помнила. Прекрасно помнила. — И ты тоже? — спросил Валькион. — Искала мести? — Не говори, что ты бы искал что-то другое… — сдавленно ответила Нив, — на нашем месте. — Ты ничего не знаешь о моей судьбе, чтобы судить о том, что я ищу… или могу искать, — хмуро ответил обсидианец. Внутри у Нивелин окончательно все оборвалось — Вальникон прав. Что она вообще знает о нем, кроме того, что он образец силы, чести и отваги? — Кому Аршкор мстит, и за что? — спросил Валькион серьезно и резко. — Я думала, мой допрос только завтра, — в ответ на его грубый тон, Нив отвернулась и оборонительно обхватила себя руками. — У тебя есть причина покрывать его? — Нет, — она тряхнула головой и заставила себя посмотреть Валькиону в глаза. — Завтра я расскажу, что знаю, и сознаюсь во всем… во всем, в чем скажете. Мне терять нечего. И снова между ними тугой струной натянулось молчание. Обжигающее. Тягучее. Валькион посмотрел прямо ей в глаза, и Нивелин готова была поклясться, что все ее чувства сейчас пущены у нее на лбу бегущей строкой. И он видит каждое из ее чувств. Невозможно не увидеть. — Мне жаль, — совершенно искренно вздохнул Валькион. Вот и все… Резко развернувшись, Нив поспешила уйти с выступа, но у самого спуска обернулась. — Не смей жалеть меня, Валькион! — сердито сказала она. — Иначе, клянусь, я буду ненавидеть тебя больше всех в Элдарии!