* * *
— Нив? Нив! Во имя Оракула… Нив! — Аэрис перепугалась не на шутку. Всего секунду назад ее подопечная тихо шла возле нее, и вдруг — прижала руки к груди и согнулась, задыхаясь в приступах сухого кашля. — Все… нормально, — Нивелин опустилась на колени, хватаясь за холодный камень, словно бы могла упасть куда-то ниже. — Приступ, наверное… — сдавленным голосом выговорила она, хотя и ей самой, и Аэрис, еще в Эль помогавшей ей справляться с первыми приступами, было видно — это не один из них. При приступах обычно накрывала дурнота, заставляя сознание словно бултыхаться в мутной полудрёме, бросало в дрожь или холодный пот, а потом утаскивало в черноту. Сейчас же Нив показалось, что кто-то невидимый с размаху засадил ей в солнечное сплетение, вышибая из легких весь воздух. Она потеряла равновесие, судорожно пыталась вдохнуть, но пронзительная боль сцепила ей горло. Опираясь на руку Аэрис, Нивелин кое-как поднялась. Казалось, что-то давило на нее сверху, — на спину, на плечи, — гнуло, с неистовой силой прижимало к камню… Но все прошло также внезапно, как и началось. — Пойдем, тебе нужно поскорее вернуться в лазарет к мадам Альхен, — анка потянула подопечную вдоль каменной дороги, но та вдруг замерла и немигающим взглядом уставилась на возвышающийся в сумерках пик. — Нив? — Там что-то есть, — хрипло ответила она. — Что-то… плохое. Аэрис проследила за ее взглядом — мимо руин города, к самой кромке снежных пиков, туда, где в расщелине на склоне, командование укрыло осколок проклятого кристалла. — Тоже его чувствуешь? — анка неприятно поежилась. — Его? — Проклятый кристалл. Пойдем, — она предприняла новую попытку потянуть Нивелин за собой, — объясню по дороге. Все еще настороженно смотря на объятые туманом пики, Нив поддалась и продолжила идти за Аэрис вверх к лестнице на городские уровни. Та, несмотря на обещанный рассказ долго шла молча и сосредоточенно, но потом все же заговорила. — Ты слышала о том, как больше десяти лет назад из-за катастрофы большой кристалл раскололся? И как все эти годы гвардии собирали его осколки по всей Элдарии? — анка пропустила подопечную чуть вперед. Нив кивнула. — Кристалл, хранимый в Эль — это сердце нашего мира. Его чистая энергия — основа жизни всех волшебных существ, а еще она по-особому резонирует с маной в крови фейри, и в его присутствии все мы чувствуем прилив сил, уверенность, защиту… Нивелин снова кивнула, чувствуя, как опять начинает щемить в груди — на это раз от ностальгии по первым беззаботным дням в Элдарии, когда она слушала рассказы об устройстве мира сначала от Керо, потом от Лиса. — Но вдали от Эль с осколками начало происходить что-то странное, — продолжила Аэрис, осторожно, словно бы взвешивая каждое слово. — Бывали случаи, совершенно немыслимые, когда мы находили частицы кристалла, источающие разрушительную энергию. Сложно объяснить словами, но… попадая в их ореол, ты словно чувствуешь, как мана у тебя в крови закипает, бунтует. Все тело пронзает боль, и такая лютая, что лишает способности ясно мыслить. Если рядом с таким осколком пробыть слишком долго можно и вовсе обезуметь… Как это и произошло с напавшим на город кракеном. — Кракен был одержим осколком кристалла?! — Нивелин нахмурилась. Ашкор говорил по-другому. Он говорил, что кракеном движет жажда мести и ненависть к городу за то, что гномы когда-то ради наживы погубили его семью. И Нив не могла отделаться от чувства, что этому жестокому и безумному убийце она верит больше, чем гвардейцам. Потому что во всей его жестокости и всем безумии… Он никогда не врал. — Да, — ответила Аэрис. — И это самый крупный осколок, который я когда-либо видела. Он очень опасен… ты тоже это чувствуешь. — Тогда почему его держат в городе? — Потому что его нельзя ни сокрыть, ни уничтожить, — анка тряхнула головой. — Даже спрятанный проклятой осколок будет продолжать отравлять воздух и землю, а уничтоженный еще больше обесточит Элдарию, лишив ее части энергии маны. Осколок нужно вести в Эль… и молиться, что слившись с кристаллом, его энергия стабилизируется. — Понятно, — Нивелин вздохнула. В одном поверить Аэрис она могла — присутствие проклятого кристалла ощущалось отвратительно. — Но… почему части кристалла так себя ведут? — Если бы кто-то мог ответить, — помолчав сказала Аэрис, стараясь поймать взгляд Нив. — Но мы думаем, что энергию кристалла научились извращать наши враги. Враги Элдарии. — Ваши враги — такие же фейри, — сухо заметила Нивелин, делая акцент на первом слове, — такие же элдарийцы. — Нет, они… — Я их видела, Аэрис — тех, кто пошл против гвардий, — Нивелин остановилась и обернулась на свою надзирательницу, — и это не какие-то восставшие из Преисподней демоны, какими таинственных орденцев рисуют в стенах Эль, а… — Они не такие, как мы, — резко прервала ее анка. — А ты очень рискуешь накануне суда оправдывая орденцев и то, что они сделали с городом. — Я никого не оправдываю, и в первую очередь Гварди Эль, — Нив сжала кулаки. — Не передергивай мои слова. Гвардии рисуют из своих врагов монстров, чтобы их собственные низкие методы не выглядели так ужасно. А отличаются они от ордена только тем, что жертв выбирают точечно, и убивают под лозунгом спасения мира! — В тебе говорит собственная боль. — Возможно. Но, что говорит в тебе, я не знаю, — Нивелин отвела взгляд. Даже после всего, что она видела, после всего, что пережила… вся ее сущность сопротивлялась тому, чтобы снова доверять гвардиям. И сейчас Нив шла и думала только о том, правду ли говорит Аэрис, или исключительно то, что Невра и командование Эль велело ей говорить. — Не веришь мне, — вздохнула Аэрис. — Просто не вижу причины тебе со мной так откровенничать. Вы собираетесь отдать меня под суд. — Может, — вкрадчиво сказала анка, — именно поэтому сейчас и пришло время для правды? — Рассчитываете на встречную откровенность? — спросила Нивелин, и Аэрис в два быстрых шага обогнала ее и преградила ей дорогу. — Ты знаешь то, что поможет нам выследить и обезвредить врагов Элдарии! — Я так и поняла, — фыркнула Нив, и обойдя Аэрис, сама шагнула в дверь лазарета-тюрьмы. — Оглянись вокруг! — бросила анка ей в спину. — Разве это не доказательство всей чудовищности их натуры? — Это доказательство чудовищности вашей вражды, — ответила Нив, обернувшись через плечо. — Почему они ненавидят гвардии? За их святость и непогрешимость? — Нив помолчала и, не сдержавшись, добавила. — Хотя, не думаю, что ты сама когда-то размышляла над ответом.* * *
— Я зайду утром, — сухо бросила Аэрис прежде чем оставить Нив в выделенной комнате, переделанного в лазарет таух-аустена. — Завтра будет тяжелый день… Для нас всех. Дверь закрылась, и с другой стороны тут же встала охрана — двое гвардейцев, которых Нивелин раньше не видела в Эль. Оставшись в четырех стенах не успевшей прогреться комнаты, Нив села на кровать и закрыла лицо руками. За свой резкий тон и обвинения в сторону Аэрис, которую сама и начала расспрашивать ее немного терзала вина, но в глубине души Нивели рада была обострить конфликт и прервать фарс, в котором гвардии Эль пытались играть ее благодетелей. В отличие от долгих рассказов Керо или Лиса лекция Аэрис о кристалле, Нив была уверена, оказалась не случайной. Это ведь то, в чем ее на самом деле обвиняют — в покушении на кристалл. На саму Элдарию. Нив легла на кровать, не раздевшись, и сжалась в комок. Она устала. Смертельно устала. И ни морально, ни физически не чувствовала в себе сил прожить завтрашний день. Ее тело залатали магией и вернули с того света, но ничего не могло хоть сколько-то исцелить ее душу — истерзанную метаниями между нелюбовью к этому чужому миру и привязанностью отдельным его жителям. Пусть и правда завтра будет суд и приговор, — так будет проще и легче решить все терзающие нутро противоречия. У нее все равно нет сил оправдываться. Нет сил… жить. Из нахлынувшей дремоты Нивелин выдернул шорох — едва уловимый, словно где-то в углу шуршит мышь. Сонно приподнявшись на локтях, она осмотрела обшарпанные стены комнаты, и неожиданно, прямо на ее глазах, часть каменной кладки съехала вниз, как по рельсам. Из открывшийся черноты в слабо освещенную тлеющим очагом комнату вышла приземистая фигура. Нивелин открыла рот в немом крике, уже было подумав, что перед ней призрак. Но «призрак» подскочил к ее кровати и прикрыл ее губы теплой мозолистой ладонью. — Не шуми! — сказал он шепотом. — Мастер О’Донокхилл! — также шепотом выдохнула Нив все еще не веря своим глазам. — Я думала, что вы… Господин Тромвуд! — она едва не вскрикнула, то ли от страха, то ли от радости, потому что оба гнома, которых она считала погибшими сейчас стояли перед ней во плоти, хотя выглядели они, как и сама Нив, не так как на кануне битвы. Правая рука О’Донокхилла болталась на плече, как плеть, словно совершенно не управляемая, а сам мастер сильно хромал и здоровой рукой опирался на латунную трость. От пышной шевелюры Тромвуда осталась одна борода, а вся голова и правая сторона лица была смята одним темно-багровым пятном ожога. И все же… оба были сейчас здесь. — Но… как… — Не сейчас, — шикнул алхимик. Он подошел к двери и приложил к ней какое-то хитрое устройство. Постояв с ним несколько секунд, Тромвуд кивнул и повернулся к Нивелин. — Альхен усыпила твою охрану, так что быстро, уходим! — Куда?.. Зачем? — Завтра тебя ждет суд гвардий, — объяснил О’Донокхилл. — И должен сказать, это будет фикция, потому что гвардейцы настроены устроить следствие и на его время утащить тебя в Эль… — Но пусть выкусят, мы тебя не отдадим, — влез Твомвуд. — И для этого тебе нужно уходить с нами и быстро! — Я… — суть происходящего и внезапного появления друзей наконец-то настигло Нивелн. Она испуганно приложила ладонь к губам, опустила глаза и покачала головой. — Я не могу… Простите. Я рада, что вы живы, — слезы, уже собравшиеся в уголках глаз хлынули по щекам, когда она обняла обоих наставников. — Но я не могу… — Не дури! — недовольно буркнул Тромвуд. — Мой побег ничего не изменит. Меня не отпустят и будут искать… А я так не смогу — вечно жить в бегах и страхе. — Будешь жить здесь, — сказал О’Донокхилл и пристально посмотрел ей в глаза. — Послушай, Нив… Мы подкинули храмовникам пару блестящих камушков. И глава культа Ариторх любезно запамятовал, что ты напала на него в тоннелях и отбила Аркхайл. Вместо этого он увидел в произошедшем великое знамение и уже сказал гвардиям, что ты — дева горы, своей силой призвавшая покровительство богов и запечатавшая кракена в камень. — Но это… бред. — Какая разница. Гвардии Эль никогда не обнаружат этот механизм, — оружейник кивнул не проход в стене. — Ты появишься утром в городе и скажешь, что гора сама выпустила тебя. Тогда и сказанному жрецом все поверят. — Даже дал-риадцы? — Храмовники на нашей стороне, — заверил ее О’Донокхилл. — Когда военное положение будет снято, власть снова перейдет к городскому совету и гильдийцам. Может кто-то из горожан и пошумит, но гильдии не пойдут против жрецов, не будут ссоряться — половине мастеров заказы храмовников приносят основной куш. — Я не хочу никого обманывать, — Нивелин покачала головой, понимая, насколько нелепо склеена эта история. — А спасти свою жизнь?! — Тромвуд. — Простите, — тихо сказала Нив и отвернулась. Ей вдруг стало невыносимо горько и… стыдно. Ее друзья, Альхен, Тромвуд, О’Донокхилл — все желали ей добра. И сейчас рискуют свободой, а может и жизнями, чтобы ей помочь. — Вы добры ко мне. Я этого не заслуживаю, — она сглотнула горький ком, подступивший к горлу. — Я действительно виновна в том, в чем меня обвиняют. И я должна искупить это. — Просто так, обрекая себя на заточение или смерть?! — Нивелин… — Ну и пусть идет под трибунал, раз так хочет! — раздосадовано бросил Тромвуд. — Простите… Пожалуйста, уходите, пока вас не обнаружили, не рискуйте, это все, что вы можете для меня сделать. Тромвуд злился. В сердцах он хотел сказать, что-то еще, но О’Донокхилл его остановил. — Мы уйдем, — с неохотой сказал оружейник. — Но я оставлю это, — он положил на прикроватную тумбу прямоугольную блестящую пластину. — Это печать-ключ от стены. У тебя есть время до рассвета, чтобы обдумать наше предложение. Если примешь его — останешься в городе, при храме. Не бог весь что, но лучше, чем тюрьма или смерть. — Я не убегу, — решительно сказала Нив и покачала головой. — Просто выруби ее и вытащи! — недовольно процедил Тромвуд. — Не рискуйте ради меня, пожалуйста… — еще раз сказала Нивелин. — Вас услышат. — Твое чертово благородство, которое никому не нужно! — бросил алхимик и скрылся в тени прохода. — Подумай, Нивелин, сказал О’Донокхилл, прежде чем ступить в темноту за товарищем. — Очень хорошо подумай.* * *
Минуты тянулись медленно. Сон не шел, а мучительная дремота душила нагретой постелью и огнем в камине. Нивелин ворочалась, терзаемая тревогой и виной за то, что все так хотели ей помочь. Сначала Клайд намекнул на то, что она может притвориться одержимой и избежать суда. Теперь гномы предлагали бежать и прятаться в каменном святилище, изображая таинственную «деву». Но Нив не желала притворяться кем-то другим. В зеркале она каждый раз видела себя — человека с искалеченным лицом и искалеченной судьбой. Человека, сумевшего понять, но не простить. И чем дольше она смотрела в свои-уже-не свои глаза, налитые неестественной синевой, тем сильнее становилась злость на Мико и ведомые ею гвардии, и неприязнь закипала с новой силой. Да, многих гвардейцев Нив считала друзьями… да, ее гнев ничего не решит и ничего не изменит…но тем не менее… И Нивелин боялась одного — снова поддаться этим чувствам и сделать что-то… непоправимое. Своими глазами видя то, что одержимой жаждой мести Ашкор сотворил с Дал-Риадой, Нив понимала, насколько это чувство извращенно и чудовищно, — словно огненный вихрь, испепеляющий все на своем пути. Чем были виновны перед Ашкором все те, кто сегодня на подожженных плотах отправился через океан в загробный мир? Абсолютно ничем. Как ничем не виноваты были перед ней самой рядовые гвардейцы, и вся Элдария, которой она едва непоправимо не навредила, пытаясь свести счеты с Мико. Месть — это неправильно чудовищно. Это дико. Это совершенно бесчеловечно. — Бесчеловечно? — Страшно. И я не могу избавиться от этого чувства, — прошептала Нивелин в пустоту. — Мне лучше было бы умереть… это было бы моим спасеньем и искуплением. — Смерть — не искупление грехов, ни прошлых, ни будущих. Следуй за мной и я дарую тебе искупление. Нивелин резко села на кровати, оглядывая комнату, но ее наполняла лишь пустота и тишина. Даже огонь погас в очаге, и на стенах давно не плясали уродливые тени. Нив готова была покляться, что не спала и даже не дремала… но неприятное ощущение, словно сейчас она вела диалог не просто с внутренним голосом, заставило ее занервничать. — Я жду тебя, Нивелин, следуй за мой. Нив вскочила с постели. Ее оружие было изъято, и она впопыхах схватила подвернувшуюся под руку подушку, хотя в комнате по-прежнему не было никого, кроме нее самой. Нивелин подошла к стене, но за ней не услышала ни шороха. — Я жду тебя… Подушка выпала из рук и полетела на пол, а сама Нив заставлено отступила к кровати и забилась в угол — голос звучал не из вне! Сейчас она отчетливо слышала его в своей голове. — Изыди, — одними губами прошептала Нив. — Что бы ты ни было… изыди. — Слушай мой голос, Нивелин, ибо силы мои ничтожны, — но фейлин зажмурилась и зажала уши. Опять голоса. Как в прошлый раз! — Изыди, изыди, изыди… — Нив глубоко дышала, боясь потерять сознание и провалиться в черноту. — Наши узы еще слабы, Восходящая Луна. Следуй за мной, ибо до рассвета пятно скверны мира, утопающего в боли должно быть очищено. Следуй за мной. Сердце сжалось и пропустило удар, руки и ноги сделались слабыми, как вода. Нив показалось, что она повалилась в душную теплоту постели, но вдруг поняла, что стоит перед дверьми госпиталя. Она возникла на крыльце, на шершавых каменных ступенях, такой, какой Нивелин ее запомнила — болезненно бледной, с бездонными глазами, и сложенными крыльями в ореоле тусклого свечения. Как когда-то на Тампиле, Оракул протянула к ней руку, а затем исчезла. Нивелин оказалась снаружи, на улицах разрушенного Каол т-ах-Летхена. Оракул ждала ее на дороге, ведущей наверх, к диким горным ущельям. Затем, снова явилась перед большим брезентовым шатром, за которым пульсировала черная, разрушительная энергия. — Сердце мира страдает, — сказала Оракул, проходя за трепыхающиеся полотна к проклятому осколку, изливающему ярко-лиловое пламя. — Низойдет на рассвете тьма скверны и поглотит город. Да очистит его сердце, выдержавшее искушение великой тьмой. Да изойдет зло с нашей земли под его знаменем. Да настанет новый день после черной ночи, — Оракул приложила ладони к проклятому осколку, его окутало белое свечение… и тьма расступилась. В следующий миг исчезла зловещая пульсация — стало легко и свободно дышать, больше ничего не давило, ничего не пугало… Перед глазами снова возникли очертания комнаты-камеры. Никаких голосов… никаких картин, — она все еще в маленькой комнате госпиталя. Словно немного опьяненная, Нивелин села на кровати и тряхнула головой. То, что она видела не было похоже ни на сон, ни на мутные видения, в которые она проваливалась во время приступов. Это было что-то совершенно другое. Да, голоса, вручившие ей проклятый кинжал, кричавшие наперебой: «Возмездия!» и научившие уничтожить кристалл звучали точно также… и все же. Нивелин встала и прошлась взад-вперед по своей камере, а потом посмотрела на стену, скрывающую проход. Странное, странное видение! Никогда раньше ей не представало ничего… настолько светлого. А если это иллюзия? Минутами раньше она ведь снова думала о своез злости на гвардии… как и тогда, перед тем, как потерять рассудок и схватить проклятый кинжал. Но сейчас ее рассудок был с ней — не уплывал, не терялся… В этом видении она не чувствовала враждебного вторжения… Слишком сложно, и слишком страшно… «Низойдет на рассвете тьма скверны и поглотит город» — звучало, как устрашающее пророчество… или это игра воображения? Нивелин хотела бы убедить себя, что «почудилось», «приснилось»… но слишком многое она уже видела в том, другом измерении, чтобы отмахиваться от посещающих ее образов… тем более, таких ярких. Но если принять свои видения Нив хоть как-то была готова, то что делать с ними совершенно не понимала. Должна ли она и правда сейчас покинуть комнату и идти к проклятому осколку? А если и должна, то что потом? «Я жду тебя», — снова отчетливо прозвучало в ее голове. Нивелн встрепенулась и посмотрела в окно, за которым все еще властвовала ночь. Сейчас, если ли кто и мог бы объяснить ей это видение, то только О’Доннокхилл… Понимая, что терять ей нечего, а второго шанса не будет, Нив схватила ключ-печать…* * *
Сырой коридор вывел ее в соседний корпус таух-аустена — полуразрушенный, словно мертвый и всеми забытый. Почему-то Нивелин думала, что Тромвуд и О’Доннокхилл будут ждать ее здесь, но снаружи ее встретили только серые стены. Осторожно оглядываясь, Нив вышла на пустынную улицу, вдыхая соленый предрассветный воздух, в час перед судом показавшейся ей особенно сладким и дурманящим. О’Доннокхилл наверняка ушел в сою мастерскую в Нижнем Городе — туда ей и следовало бы бежать, тогда сам черт не нашел бы ее в переплетении подземных ходов. Нивелин подняла глаза на светлеющее небо, затем перевела взгляд на дорогу, ведущую к подземным вратам, а потом на тропу к заснеженным уступам. Нет, до рассвета она совершенно точно не успеет добежать до мастера-оружейника, поговорить с ним и вернуться обратно. «Низойдет на рассвете тьма скверны и поглотит город». Нивелин сжала кулаки и посмотрела на беззвездное небо. — Я знаю, что просить у высших существ чего-то высшая наглость… — проговорила она, разрезая холодный ночной воздух паром дыхания, — но я не хочу повторить прошлую ошибку. Не хочу новой катастрофы… Если действительно Вы говорили со мной, пожалуйста, дате мне знак… Ничего не изменилось — ни вспышки в небе, ни резкого дуновения ветра… Но в груди внезапно сделалось так тепло и спокойно, что Нив решилась. В набирающем силу рассвете она взбежала по дороге вверх. Тент, скрывающий проклятый осколок выглядел также как и в видении — стоял в расщелине под самыми снежными шапками, а полотна, обрамляющие вход колыхались на ветру. Чего не было в ее видении, так это гвардейских караульных, дежуривших в шагах десяти от тента. — А ну стоять! — при ее появлении гвардейцы встрепенулись и втроем, как один, наставили на нее натянутые луки. Нив оторопела и медленно подняла руки. И что теперь? Об этом Оракул ее не предупреждала. К этому она не была готова… — Нивелин? — один из караульных вышел вперед и опустил лук. Узнав Клайда, Нив немного успокоилась. — Что ты здесь делаешь? — Я… — она провела языком по пересохшим губам. — Мне нужно попасть внутрь. — Нельзя, — сказал оборотень. — Осколок очень опасен. Он испускает вспышки темной энергии, и если подойти ближе… — Нет, послушай! С восходом она испустит такую вспышку, что темная аура накроет город. Клайд, поверь мне! — Но… откуда ты знаешь? — Просто знаю, я должна… — Постой, Нив, — Клайд казалось только бы понял, что произошло. — Ты не должна быть здесь! Ты должна быть под охраной… — А если я скажу, что Оракул открыла мне проход сквозь стену, чтобы я успела кое-что сделать? — Сделать что? — Я не знаю… — честно ответила Нивелин и прикусила губу. — Я знаю только, что должна войти внутрь. Пожалуйста, поверь мне... Видя, как гвардеец колеблется, Нив решительно и уверенно шагнула вперед. — Клайд, что ты делаешь?! — поняв, что товарищ пропускает кого-то за ограждение, караульные встрепенулись. Не теряя больше ни секунду, Нив стремительно рванула в тент. — Не стрелять! — услышала она за спиной. Отдернув полотна брезента, Нивелин проскочила внутрь и зажмурилась от яркого ядовито-лилового света, наполнившего тент. Осколок переливался в зловещих флюоресцентных отблесках и испускал ауру, тягучую и тяжелую, которая не давала приблизится ближе. — Нив! — словно бы опомнившись, Клайд вбежал следом. — Клянись, что ты знаешь, что делаешь! Но Нивелин только виновато отвернулась и стремительно шагнула вперед. Как и тогда, на скале, кристалл не подпускал к себе. Его плотная энергия наполняла воздух, делала его липким, тягучим, стягивающим легкие при каждом вдохе. Нив продвигалась словно через толщу ледяной воды простив течения, чувствуя, как с каждым шагом руки и ноги делаются слабее. — Клайд! Какого черта?! — за спиной раздались голоса, ворвавшихся следом караульных. Краем глаза Нивелин заметила Лим и приведенных ею бойцов. — Лим не… — Ты, стоять! — громко крикнула фурия и шагнула за Нив в ауру осколка, но не смогла преодолеть барьер. — Не приближайтесь, — что было сил крикнула Нивелин. — Он может ранить вас… — Немедленно возвращайся! — приказала обсидианка, но Нив сделала еще два мучительных шага к кристаллу. — Лучники! Было слышно, как скрипит натянутая тетива. Стараясь не думать о нацеленных себе в спину стрелах, Нив сделала еще один рывок. — Даю тебе три секунды! — прокричала Лим. — Три… — Два… — Нивелин наконец добралась до пульсирующего в воздухе кристалла. — Один! — Не стрелять! — крикнул Клайд. Гвардейцы замешкались, получив разные приказы от двух командиров, неуверенно переглянулись, но луков не упустили. — Клайд? — Не стреляйте! Лим, опусти оружие. Понимая, что счет идет на секунды, Нивелин собралась с силами, зажмурилась и, как Оракул в видении, обхватила ладонями осколок, и едва не вскрикнула он пронзившей тело боли… Ничего не произошло. — Клянусь, это измена… — фурия нахмурилась и покачала головой. — Поднимайте тревогу! Гвардеец, рванувший к выходу из тента, не успел покинуть его, но виновато попятился, столкнувшись с решительно шагнувшей внутрь фигурой командира. — Что здесь происходит? — привлеченный подозрительной суетой, Валькион сам пришел проверить причину переполоха. И увиденное застало его врасплох. Но ни отдать приказа, ни выслушать подчиненных обсидианец не успел. Тент наполнился ярким белым светом. Оракул возникла напротив, когда Нив уже думала, что ее руки сейчас сгорят, и накрыла ее ладони своими. Боль стихла. Нивелин подняла взгляд и увидела, что бездонные глаза Оракула смотрят прямо на нее. Душа кристалла склонила голову на бок и наконец отпрянула от осколка — теперь сияющего мерным голубым свечением. — Сердце, способное противостоять искушению великой тьмой, — сказала она, расправив крылья. — Веди мир под своим знаменными сквозь черную ночь к новому дню. Оракул исчезла. В воцарившемся гробовом молчании, гвардейцы замерли и почти не мигая смотрели на место, где только что была фантомная фигура души кристалла. — Чертовщина какая-то… — хрипло выговорил кто-то, первым обретя дар речи. — Не чертовщина, а чудо… — Это что была правда… она? — Никогда не видел ее прежде, но судя по описаниям… Как по команде, обсидианцы повернулись к Валькиону. Тот не сразу, но кивнул. — Это действительно была Оракул, — ответил он гвардейцам. Нив вздрогнула, когда в следующую секунду все повернули к ней головы и нерешительно попятилась назад.