Тролли-2 Тайна древнего фолианта

— Как? Как ты мог это сделать? Как ты мог нас снова предать, Ручеёк? Нет! Я в это не верю! Не верю! — Звуки, закрыв лицо руками, бурно разрыдалась. Была уже ночь, и Ручеёк, сидя возле весело потрескивавшего лесного костра, невидящими глазами смотрел на его пляшущие оранжевые язычки, словно пытаясь увидеть в них ответ. Сбежав из лагеря круллов, парень с девушкой решили сделать привал и переночевать на одной из лесных полян, где Ручеёк всё и рассказал Звуки. — Ну вот, теперь ты всё знаешь… — негромко сказал он, медленно поднимая полные невыразимой муки взгляд на плакавшую Звуки. — Можешь меня презирать, можешь ненавидеть, ты имеешь на это полное право. Если хочешь, можешь меня даже ударить, я не буду защищаться, бей, сколько хочешь. — Но зачем? Зачем ты это сделал? Я же просила тебя оставить меня и предупредить город! Почему ты этого не сделал, Ручеёк? — её плечи подрагивали от рыданий, она потрясенно смотрела на Ручейка, неподвижной статуей сидевшего у костра. — Ты спрашиваешь почему? — его губы тронула слабая улыбка. — На этот вопрос очень легко ответить, Звуки.  Ручеёк встал и, подойдя к всхлипывающей девушке, опустился перед ней на колени. Протянув руку, он ласково провёл ей по мокрой от слёз щеке, с нежностью смотря в её красивые заплаканные глаза. — Потому что я люблю тебя! Ты моё сокровище, ты для меня дороже всех и всего на свете. Ты просила меня оставить тебя и спасать город, но зачем мне этот город, если в нём нет тебя? Зачем мне эта жизнь, если она не наполнена тобою? Поверь, я никогда никого так не любил, даже Розочку. Там, в клетке, вдвоём с тобой наедине я это понял. Я не хотел открывать ворота врагам, родная, я лучше бы сто раз умер, чем сделал бы это, но тот крулл не оставил мне другого выбора. И когда передо мной встал вопрос: либо ты, либо город, ты знаешь, что я выбрал. И я не мог поступить иначе. Прости… прости меня… Такая тварь, как я, не заслуживает твоей любви… Ручеёк замолчал, не в силах больше продолжать, и на поляне воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь ночными звуками леса и весёлым потрескиванием костра. Ручеёк закрыл лицо ладонями и так и сидел, изредка покачиваясь от мучивших его душевных мук. Очнулся он только лишь тогда, когда чьи-то тёплые мягкие губы нежно поцеловали его в щеку. Ручеёк медленно поднял голову и встретился с двумя сияющими прекрасными глазами, с искренней любовью смотревшие на него. — Я знаю, что ты это сделал ради меня! — тихо проговорила Звуки. — Я не могу тебя в чём-то обвинять или ненавидеть, ведь ты спас мне жизнь. И я хочу сказать тебе, что бы с нами дальше ни случилось, как бы ни повернулась к нам судьба, я всё равно буду любить тебя! Всегда! Пока я живу, пока я дышу, пока я стою ещё на этой земле, я буду с тобой. Ручеёк потрясенно смотрел на неё, и по его щеке вдруг скатилась и упала одинокая слеза, прочертив на коже узкую влажную борозду. — Звуки… — в этот момент в его сиреневых глазах отражалась целая вселенная чувств, которые невозможно было выразить обычными словами. — Любимая! Клянусь тебе, я исправлю всё, что натворил! Всё то горе, все те страдания, что я причинил родным мне существам, я искуплю. Если понадобиться, жизнь свою отдам за это не задумываясь! Обещаю тебе! — Я верю тебе, Ручеёк! — она ласково улыбнулась. — Я всегда знала, что ты другой. И мне никогда никого не было нужно, кроме тебя. Только тебя… Звуки, осторожно сняв с головы свои знаменитые вязаные наушники, тихо положила их рядом с собой на траву, обнажив свои красивые небольшие ушки. Затем, медленно встав и не сводя с обалдевшего Ручейка горящих изумрудами глаз, она потянулась рукой к застёжке броши, связывавшей её волосы, и, нажав на неё, изящно мотнула головой, словно сбрасывая с себя тяжкий груз. Целый водопад рыжих, как огонь, волос заструился по плечам и спине, пламенея в свете костра, и, проделав несколько простых движений, Звуки сделала шаг в сторону потрясённого Ручейка, оставив на прежнем месте сиротливо лежавшую одежду. Глядя в ее бездонные, призывно манящие прекрасные глаза, он поднялся и, подойдя вплотную к Звуки, остановился, чувствуя, как утопает в её глазах, словно в омуте. Их губы встретились, и для двух юных сердец, бившихся в унисон, в этот момент больше не существовало ни войны, ни крови, ни смерти, ни предательства. Всё это вмиг поблекло, испарилось, исчезло перед единственной истинной силе во Вселенной, силе, хранившей всех в этом бренном мире, силе, имя которой ЛЮБОВЬ. — Тихоня… — тихо проговорила она сидевшему напротив неё Морголу, не смея поднять на него глаза. — Тихоня? — принц, услышав это, невольно улыбнулся, с удовольствием глядя на смущённую пленницу. — Великий океан! Какие у вас все таки странные варварские имена! Нелепые и смешные! Никак не могу к ним привыкнуть! — Имя как имя… Ничего особенного, — Тихоня, наконец, пересилив себя, подняла на Моргола глаза, и впервые пристально на него посмотрела. К её удивлению, принц не производил такого отталкивающего впечатления, как ей казалось, и по крулльским меркам его лицо можно было назвать даже красивым. Небольшие белые клыки, слегка торчавшие из его рта, совсем не портили его, а длинные, ниже плеч черные волосы, обрамлявшие лицо, делали его похожим на красивого, но смертельно опасного хищника. Большие, рубинного цвета глаза, горевшие каким-то мягким светом, внимательно смотрели на неё, и Моргол, заметив её взгляд, слегка растянул губы в приветливой улыбке. — Наверное, вы правы! Для каждого своё имя кажется нормальным, вам, наверное, моё кажется странным, а мне ваше. Ну, да и ладно с этим. Вы, наверно, голодны? — он с легким озорством посмотрел на Тихоню. — Если так, то берите что хотите на столе, ешьте, ни в чём себе не отказывайте! — Спасибо, я не голодна, — девушка, стараясь не вдыхать пьянящие ароматы, изо всех сил пыталась хранить бесстрастное выражение лица. — Вот как? — Моргол, насаживая на вилку увесистый кусок мяса, усмехнулся. — А вот у меня на этот счёт имеется совсем другая информация. Ты что, и в самом деле всерьёз собралась уморить себя голодом? И сколько, по-твоему, ты сможешь так продержаться? — Столько, сколько понадобится! — Тихоня, не меняя выражения лица, спокойно смотрела на принца. — Где сейчас мой муж? Что вы с ним сделали? — Так этот коротышка твой муж? — Моргол деланно удивился. — Вот уж бы не подумал! Насчёт него можешь пока не беспокоиться. С ним всё в порядке! Сейчас он «отдыхает» в одной из тюремных камер вашего дворца, куда его бросили. — Он не ранен? — не выдержав, с волнением спросила Тихоня. — Я же сказал, что с ним всё в порядке, — Моргол, видя реакцию Тихони, чуть, одними губами, ухмыльнулся. — Твоему королю очень повезло! Отделался всего лишь несколькими синяками и небольшим сотрясением головы. — Что вы хотите с ним сделать? — девушка при этих словах заметно побледнела. — Пока ничего! — усмехнулся он. — Но, вообще-то, есть идея, когда твой король немного окрепнет, послать его на каменоломни. Я думаю, он от такого не откажется. Он же король и должен быть со своими подданными! Разве не так? — Если собираешься послать Хряща на каменоломни, тогда пошли туда и меня! Я пойду вместе с ним! — Тихоня с неприкрытой ненавистью смотрела на него. — Вот даже так? — брови Моргола удивлённо поползли вверх. — И почему ты этого так хочешь? Ты же наверняка понимаешь, что долго там не протянешь и скорее всего умрёшь? В чём смысл так рисковать собой ради того, кто проиграл? — Потому что я люблю своего короля и ради него пойду куда угодно! — крикнула Тихоня, без страха смотря на принца круллов. — Даже на смерть! — Любовь? — он раскатисто расхохотался. — Любовь — это глупый варварский пережиток, от которого мы круллы, давно уже отказались! Любовь делает нас слабыми, мягкими, заставляет совершать глупые поступки, о которых мы потом жалеем. По иронии судьбы, именно из-за любви пал ваш город! Ты не находишь это забавным, королева Тихоня? — Любовь — это не слабость! — возмущённо ответила она. — Любовь наоборот делает нас сильнее, заставляет преодолевать любые трудности и беды! Ради любви ты готов горы свернуть, сделать невозможное, шагая с любовью по жизни только тогда ты понимаешь, что живёшь, а не существуешь! Когда с тобой твоя любовь ты можешь всё! — Значит, пока рядом с тобой твой любимый король, ты можешь всё? — с улыбкой произнёс Моргол. — Ну, что ж. Давай это проверим! Вставая из-за стола, он, перед тем как выйти, кивком головы указал Тихоне на стоявшие на нём тарелки. — Ты ведь не хочешь, чтобы Хрящ умер от голода в своей камере, верно? — ухмыляясь, спросил он. — Если да, тогда давай сделаем так. Твой любимый король будет получать еду только тогда, когда ты будешь съедать свою! Через час я загляну к тебе, и если всё на столе останется нетронутым, или ты опять попытаешься выбросить всё в окно, он тоже останется голодным, как и ты. Это понятно? Глядя на пунцовую от смущения и гнева пленницу, Моргол украдкой тихо улыбнулся. — Приятного аппетита, королева Тихоня! — с лёгкой издёвкой в голосе произнёс он, закрывая за собой дверь. Девушка ещё минут пять неподвижно сидела за столом, сжимая в бессильном гневе кулачки. — Вот ведь гад! — тихо прошептала она и, вздохнув, притянула к себе первую тарелку, на которой аппетитной горкой лежала ещё тёплая еда.