Тролли-2 Тайна древнего фолианта

      Над Бергентауном опустилась великолепная ночь, наполненная мягким стрекотанием насекомых и нежным светом молодой луны. Все жители города давно уже спали, готовясь к завтрашнему дню, и только один берген одиноко стоял на балконе королевского дворца, подняв грустное лицо в усыпанное мириадами ярких звёзд небо. Королю Хрящу не спалось, он, пытаясь уснуть, долго ворочался на большой королевской кровати, то поворачиваясь так, то эдак, пока в конце концов не понял, что сегодня ему это не удастся; и он, тяжело вздохнув, оделся и вышел на балкон подышать прохладным ночным воздухом. Глядя на горевший ночными огнями Бергентаун, Хрящ как никогда вдруг почувствовал жгучее чувство одиночества, не дававшее ему уснуть. У всех подданных в его королевстве был кто-то, кого можно было бы нежно обнять, прижимая к себе тёплое тело, или положить голову на сильное мужское плечо, засыпая на нём… у всех… кроме него…       Хрящ как никто знал, что у него никогда в жизни не будет той, кого бы он захотел к себе прижать и никогда не отпускать… Он очень хорошо знал, что навсегда проведёт свой остаток жизни в полном одиночестве, так больше и не услышав на своей груди стук девичьего сердца… И он очень хорошо знал, что никогда больше не сможет полюбить другую… Никогда… Он никогда не предаст память о своей жене, попросту не сможет… При этих мыслях Хрящ горько усмехнулся.       А ведь были времена, когда он попросту не замечал её. Будучи ещё служанкой, Тихоня по долгу своей работы часто бывала у него на глазах, но для юного короля она была всего лишь обычной прислугой, о которой, едва увидев, можно было сразу же забыть. А теперь попробуй её забыть… не получится… как ни пытайся — ничего не выйдет, да если честно, он и не хотел это забывать. Как бы больно ему ни было, эти воспоминания — всё, что у него осталось…       Глядя на сияющий ковёр ночного неба, сотканный из мерцающих мириадов звёзд, Хрящ вдруг отчётливо вспомнил тот последний день, когда они ещё были вместе. Тогда была такая же сказочная ночь, и он, увидев падающую звезду, в шутку предложил загадать ей желание… Он тогда прекрасно понял, о каком желании тогда говорила она, но так и не успел ей ответить. И уже никогда не сможет… а ведь ответ был таким простым. Да! Это всё, что он хотел ей в тот раз сказать, он и сам давно уже очень хотел детей, но разве могли они тогда подумать, что этому не суждено случиться… Судьба решила всё за них иначе.       — Не спится, ваше величество? — знакомый мягкий голос, прозвучавший снизу, заставил Хряща вздрогнуть от неожиданности, и он, бросив быстрый взгляд, сразу же заметил стоявшую рядом на перилах маленькую крепкую фигурку с синими волосами.       — Цветан! — Хрящ радостно улыбнулся, сверкнув в темноте крепкими белыми зубами. — Как я рад тебя видеть! Ты один?! А где Розочка?!       — Спит! — Цветан тепло посмотрел на друга. — Я не стал её тревожить, сам понимаешь, в её положении сейчас бегать и прыгать нельзя, а зная её неугомонный нрав, она обязательно это сделает! Я просто уложил её спать, а сам вот решил навестить тебя, узнать, как поживает мой лучший друг… Ну? Рассказывай… как ты?       — Всё в порядке, Цветан… — Хрящ снова попытался улыбнуться, но у него это получилось как-то невесело, и Цветан это сразу заметил.       — Всё думаешь о Тихоне? — внимательно глядя в глаза Хряща, спросил тот.       — Да… — опустив голову, признался Хрящ. — Понимаешь, Цветан, не могу её забыть… Не получается… днём ещё ничего, там всякие королевские дела и прочее, но стоит только наступить ночи, и всё… перед глазами только она, и я ничего не могу с этим поделать…       — Я понимаю… — тихо ответил Цветан. — Все мы скорбим по твоей жене, Хрящ, и видит бог, мы никогда её не забудем… Но жизнь продолжается, она не стоит на месте, она идёт вперёд, и ты тоже должен двигаться вперёд вместе с ней! Нельзя постоянно скорбеть о потерянном! Да, это больно! Да, это сложно, но это надо сделать, Хрящ! Пойми, Тихоню больше не вернуть, ты сам это прекрасно понимаешь! И она права, сказав тебе тогда, что ты не должен хоронить себя! Ты молодой, у тебя вся жизнь впереди, посмотри на других! Возьми хотя бы Звуки! После смерти Ручейка она ведь повеситься хотела, настолько она его любила! Не хотела жить, и это несмотря на то, что была беременна от него! А теперь! Живут с Топольком душа в душу и искренне любят друг друга! Дочка у них недавно родилась, Искоркой назвали!       — Я знаю это Цветан, сам был у них на празднике… — Хрящ на миг отвернулся, украдкой смахнув с глаз подвернувшуюся слезу. — И я очень рад за них! Они отличная пара!       — Вот и я об этом говорю, Хрящ! — мягко произнёс Цветан. — Звуки очень любила Ручейка, но Тополёк оказался не хуже! И она теперь благодарна судьбе, что он появился в её жизни! Так может, и тебе тоже стоит об этом подумать, а? — он бросил на Хряща многозначительный взгляд. — Вокруг столько хороших девушек, присмотрись! Настала пора налаживать свою жизнь, дружище, да и о наследниках стоит подумать… Надо же кому-то передать королевство после того, как ты состаришься… да и Тихоня… я думаю, ей было бы приятно знать, что у тебя всё хорошо… — негромко добавил он, незаметно вздохнув.       — Считаешь, я об этом не думал?! — после небольшой паузы, с мрачным отчаяньем спросил Хрящ. — Только вот не нужна мне другая девушка… не смогу я полюбить другую, понимаешь, Цветан?! Вот не смогу, и всё… Мне никто не нужен, кроме неё, она для меня не просто жена и моя девушка, она для меня тот идеал, который я искал всю свою жизнь! Такой, как Тихоня больше нет на земле, я это знаю… Чувствую всем сердцем…       — А как же наследники, Хрящ?! — предпринял последнюю попытку Цветан. — Кому ты передашь королевство, ведь ты последний король Бергентауна?       — Кому передам, говоришь… — задумчиво ответил Хрящ и неожиданно тепло улыбнулся. — Да вот вам с Розочкой и передам! — весело глядя на изумлённого Цветана, произнёс он. — Вернее, вашим детям! Они ведь, в отличие от меня, у вас будут…       — Ты это серьёзно?! — Цветан, не веря своим ушам, потрясенно глядел на улыбающегося короля. — Тролли во главе бергенов?!       — А почему бы и нет? — Хрящ философски пожал плечами. — Что в этом такого плохого?! Вы, как троллиные король и королева, показали себя только с лучшей стороны, вы столько хорошего сделали для Бергентауна и его жителей, что все только будут рады, узнав, кто встанет во главе королевства после моей смерти! Вы, тролли, как никто доказали, что способны на очень многое, и я знаю, что вы ещё на многое способны! Так что, мой дорогой друг, с этим вопросом я уже давно определился! — закончил он, весело подмигнув Цветану.       — Но… Хрящ… — Цветан почти умоляюще посмотрел на него. — Может, ты всё-таки передумаешь, а?! Всё-таки Бергентауном должен править берген, а не тролль, мы для этого не слишком подходим! Найди себе девушку, начни новую жизнь, я тебя как друга прошу!       — Нет, Цветан… — печально покачал головой Хрящ. — Ты уж меня прости, но не буду я так делать… не смогу… Да и, если честно, не хочу… Лучше пускай всё так остаётся как есть, это судьба, друг… И я не желаю её менять… без неё… не желаю… — он замолчал, и на балконе стало тихо.       Цветан тоже потерянно молчал, не зная, что сказать ещё старому другу, и так они оба и сидели, молча смотря на сверкающее над головой звёздное небо. Внезапно, небосвод прочертила одинокая падающая звезда, и, глядя повлажневшими глазами на её сияющий след, Хрящ, как и тогда, вновь загадал своё неизменное желание, неугасшее в нём за все эти годы:       — Я ХОЧУ БЫТЬ С ТОБОЙ… — едва слышно прошептал он, роняя на землю одинокую слезу, такую же одинокую, как и он сам в этой такой огромной, но такой холодной Вселенной…

***

      Исполинские молнии в клочья рвали чёрное, промозглое небо, словно пытаясь разрезать его пополам, освещая ревущий внизу клокочущий неистовой яростью океан. Свирепый ветер, безумствуя над поднятыми им же гигантскими волнами, в бешеном порыве гнал вперёд утлый корабль со рваными клочьями парусов на голых, местами поломанных мачтах. Озаряемый багровыми вспышками чудовищных разрядов, беспрестанно бивших в его корпус, с многочисленными пробоинами, чёрный, со рвущимися на огромных мачтах остатками парусины, вывших на пронзительном ветру, корабль был похож на страшного призрака, восставшего из мира мёртвых, а теперь, словно вестник смерти на огромной скорости мчавшийся над кипящей бездной океана. Из-за постоянных ударов молний на «Тандерере» начались пожары, жадный огонь лизал многочисленные надстройки корабля, пытаясь добраться до его внутренностей, и удушливый дым, словно саваном, окутывал одинокую фигуру, каменным изваянием неподвижно стоявшую у штурвала.       Моргол сильными руками сжимал руль корабля, направляя его в открытый океан, туда, где в неистовых вспышках сверкали ужасающие по своей силе молнии, освещая ему путь, словно некая безумная пародия на сияющее солнце. Корабль горел, от страшного жара у короля круллов тлела кожаная одежда, волосы тоненько пищали, скручиваясь от огня в чёрное нечто, но Моргол даже этого не замечал. Сейчас всё его внимание было сконцентрировано только на одной вещи на этом корабле, на сверкающей бриллиантовой сфере, намертво закреплённой на самой высокой мачте «Тандерера». Она словно некая незримая губка впитывала в себя неистовые разряды исполинских молний, стремящихся разорвать утлое судёнышко на куски, притягивая их к себе, как магнит притягивает железные гвоздики, заставляя корабль содрогаться от страшных ударов.       Разгораясь с каждым разрядом всё сильнее и сильнее, сфера внезапно вспыхнула ослепительным светом, озаряя безумствующие вокруг гигантские волны словно маяк, показывающий путь заблудшим кораблям. И глядя на этот радужный, яркий свет, Моргол продолжал крепкой рукой сжимать штурвал погибающего корабля, направляя его всё дальше и дальше. И он ни на что больше уже не обращал внимания. Ни на кипящую рядом чёрную толщу воды, стремившуюся поглотить его. Ни на удушливый едкий дым, словно кислотой разъедавший лёгкие. Ни на страшную боль горевшего заживо тела, огненными языками лизавшую его со всех сторон. Для него всё это уже не имело никакого значения, кроме неё… сверкающей ослепительными огнями сферы древнего артефакта, словно путеводная звезда освещавшая ему путь в никуда… Моргол уже не видел, как Лакмар, сгорбившись над неподвижно лежащей девушкой, осторожно водил по всему её телу матово горевшем в его руке шариком, второй частью прибора алхимика, с немым восторгом наблюдая, как под его мягким радужным светом исчезают все симптомы страшной болезни.       — Ну, ещё немного, мой король… — напряжённо шептал лекарь, радостно смотря на розовевшую прямо на его глазах Тихоню. — Прошу вас, продержитесь хоть ещё немного!       И корабль, огромным горящим призраком продолжал лететь над кипящими волнами, подчиняясь железной руке своего хозяина. И когда перед ним разверзлась огромная, исполинской мощи воронка, затягивающая в себя всё, Моргол на миг прикрыл глаза… Взмыв на вершине исполинской волны, поднятой воронкой, «Тандерер» в последний раз гордо задрал кверху свой нос, прежде чем огненным шаром обрушиться в разверзшуюся перед ним чудовищную бездну. Но Моргол не боялся. В сердце воина нет страха, и, прижимая горящими руками к груди простой медальон, изображавший Тихоню с детьми, он наконец спокойно вздохнул. Он не боялся смерти. Он улыбался. Он знал. На этот раз он всё сделал правильно.