Фронт

       - Папа!        В другой раз Мисси была бы куда сдержаннее в своих эмоциях, не говоря уже о Гарри, застывшем у порога, едва отец появился дома. Он приехал утром, восьмого октября, а не вечером седьмого, как ожидалось. Эти минуты без отца показались обоим вечностью. В другой раз мистер Саксон ограничился бы лишь легкими объятиями, но не сейчас. Потрепав Гарри за плечо, он крепко обнял его и прижал к себе взволнованную дочь, осторожно целуя ее в висок.        Он выглядел совершенно спокойным, как человек, ни о чем не ведающий, либо слишком оптимистично настроенный, но понимание того, что его дети напуганы, как напугана вся страна, угнетало его.        Мисси не спешила отпускать его от себя, все еще шумно прерывисто дышала, а он гладил ее сгорбленную, как от тяжести, спину рукой в лакированной перчатке.        Когда она все же освободилась из объятий, мистер Саксон прошел в комнату, садясь на свое обычное место во главе обеденного стола.        - Я очень голоден. Давайте поедим.        - Да, конечно, - кивнула Мисси, подходя к холодильнику. Увидев, что тот полон, глава семьи улыбнулся, удовлетворенно кивнув:        - Я вижу, мои дорогие, вы запаслись провизией. Очень похвально.        - На нас с Джоном смотрели как на безумцев, когда мы были в магазине, - усмехнулся Гарри, - никто и не думает сметать продукты в ожидании голода. Я, если честно, тоже не считаю это разумным, но Мисси настояла.        - Я не понимаю, - с явным отчаянием в голосе сказала Мисси, удрученно покачав головой, - почему все ведут себя так, словно ничего не случилось. В магазин Воткинса завезли новые платья. Донна еще вчера вечером потратила на них целое состояние. Все кинотеатры работают и сверкают вывесками. Мне кажется, они стали ярче даже. Власти упорно пытаются создать ощущение праздника, никто даже толком не понимает, что мы уже официально воюем. Вчера я слушала радио весь вечер, но Рузвельт не сделал ни одного заявления и не дал ни единого комментария. Сутки прошли, а все так же, как было позавчера, или месяц назад, или полгода назад. Такое чувство, точно скоро на улицах будут танцы. Неужели никого не воюет все, что происходит вокруг?        - Милая, - отец ласково взял ее за руку, слегка сжав ее пальцы в своих, - это все – внешний лоск. Подходы к Белому дому перекрыли, я видел, что он не освещен, когда ехал сюда. Впервые за долгие годы такое. Вчера вечером, проезжая мимо, я видел толпу людей, стоящих в Лафайет-сквере, и некоторые даже пели: «Боже, покровительствуй Америке!». Кстати, Гарри, что на работе? Рузвельт созвал инженеров, они во всю думают, как максимально обезопасить здание правительства и весь квартал. Тебя это не коснулось?        - Нет, но на заводе только и гудят, что об этом, - подув на суп, Гарри зачерпнул его ложкой и отправил содержимое в рот, - начальство туда уже уехало. Насколько я понял исходя из повестки дня, в скором времени объемы выпускаемой продукции будут увеличены, как минимум, втрое. Сейчас снова открывается набор персонала.        - Да, но покупать платья, когда совершенно не знаешь, что будет в следующую секунду – это ужасно! Какая беззаботная, я бы сказала, преступная халатность! – заломила руки Мисси, прикусив до крови губу.        - Солнышко, - отец ласково улыбнулся, - но ведь жизнь не закончилась на этом, не остановилась. Она просто приобретет другое звучание. Отказываться от того, что привычно, нет смысла.        Мисси посмотрела на родителя с явным сомнением. Он улыбнулся снова.        - Но мне нравится, что ты подумала о продуктовых запасах. Это у тебя от матери такая бережливость. Ты похожа на нее куда больше, чем думаешь, моя дорогая. Наверняка еще и аптечку пополнила, верно?        - О да, - улыбнулся Гарри, - я буквально озолотил владельцев аптек вчера. В одной из аптек, где мы брали бинты, на меня даже посмотрели как на умалишенного. Потому что я взял двадцать упаковок. Пришлось сказать, что для больницы.        - Почему вы так легкомысленны? – Мисси удрученно покачала головой. – Вы что, как и все другие, не понимаете, что мы официально воюем теперь? Рузвельт может сколько угодно тянуть с речью, но он уже не отвертится. Пит сказал, что он наращивает силы в Атлантическом океане, и что Рузвельт страсть как рад, что теперь мы присоединимся к Британии в войне. А вы оба просто поразительно счастливы, как будто это не на наши корабли вчера напали чертовы японцы.        - Ну, милая, - мягко возразил отец, - что мы можем сделать? Завтра состоится заседание Лиги, сегодня, по дороге домой, я был на заседании нашего Комитета. Надо будет решить вопрос с беженцами. Мы теперь воющая сторона, так что, вероятно, будем принимать меньшее количество человек. Ресурсы нужно экономить. Гарри тоже продолжает работать. Ты была сегодня в школе?        - Уроки завтра, пап, - аккуратно заметила Мисси, - но мне приятно, что тебя это интересует. Наверное, тебе все же немного нравится, что я решила заняться школой.        - Конечно, - улыбнулся мистер Саксон, взяв другой кусок хлеба, - мне нравится, что у тебя такие серьезные увлечения. И я всегда знал, что ты не будешь такой, как другие девушки. Ты слишком серьезна и рассудительна.        - Я не знаю, что мне делать, папа, - Мисси вздохнула, посмотрев на свои руки, - продолжать ли занятия… Не понятно, что будет завтра. Точнее, понятно, теперь мы просто обязаны ввязаться в войну. Очевидно, в ближайшее время всем будет не до занятий.        - Мисси, - отец мягко положил руку на ее ладонь, покровительственно и ласково, - эти дети пережили то, что никогда не забудется. Им, вероятно, нравятся занятия, я прав? Рискну предположить, что они приносят им радость. Учиться – это явно лучше, чем бежать от захватчиков, не зная, выживешь ли. Ты даешь этим детям то, что им нужно. Не лишай их этого. Продолжай.        Мисси удивили эти слова.        - Я думала, папа, ты скажешь мне бросить. Но спасибо, что не сказал.        Отец пожал плечами:        - Если бы я каждый раз бросал начатое на середине пути, моя дорогая, я бы ничего не добился в жизни. К тому же, я заинтересован в финансовом успехе предприятия, в которое я вложил денег. В данном случае перспектива на ближайшее будущее. Из этих детей могут получиться достойные члены нашего общества. Если не эта школа – кем они будут? Негодяями и ворами, загнанными в ловушку из-за безденежья и безнадеги? Лично у меня нет ровно никакого желания, чтобы криминальный сегмент в нашем социуме продолжал расти. У нас с вашей мамой, - он внимательно посмотрел на Гарри, - была очень бурная юность в неспокойную эпоху. Для вас ничего подобного я не желаю и, хотя, кажется, на долю вашего поколения выпадут испытания еще крепче, я смогу вас защитить настолько, насколько максимально это возможно. Как ваш отец, я просто обязан сделать все, что от меня зависит, для вашей наибольшей безопасности. И, если для этого нужно будет сейчас присмотреть за детьми-сиротами посредством вечерней школы, то я согласен открыть еще дюжину таких школ.        Мисси улыбнулась и заметила, что Гарри тоже улыбается. Очевидно, эта тема задела отца куда больше, чем он старался показать изначально. К тому же, он явно был встревожен куда сильнее, нежели демонстрировал им. В душе его была буря и, судя по сосредоточенной складке, что пролегла меж бровей. Впрочем, вряд ли сейчас в целом мире и в этой огромной стране в частности, остался хоть один человек, максимально не вовлеченный в водоворот событий.        Спокойная и размеренная жизнь, о которой буквально кричало всё вокруг, была иллюзией. Нет, довольная жизнь молодежь, покупающая яркие платья и танцующая на домашних вечеринках под звуки блюза, конечно, была совершенно реальна. Люди вели себя так, будто совсем ничего не произошло, и вроде как совсем не американский самолет был уничтожен недавно. Как будто, объяви Рузвельт Гитлеру войну, или нет, совсем ничего не поменяется. Но каждый понимал, что вдруг сильная и любимая Америка вдруг превратилась в карточный домик, который рухнет при любом дуновении ветра.        Говорили, что завтра Рузвельт был намерен объявить о вступлении в войну.