Клиент №7

– Я хочу, чтобы мы кое-что попробовали, – непринужденно проговорил Лиам, протягивая мне атласную черную ленту. Моё сердце предательски участило ритм. Лента не выглядела очень длинной — ей можно обвязать либо глаза, либо запястья, по всей видимости, даже не очень крепко, но я всё равно ощутил небольшой дискомфорт, моментально представляя себя сбитым с толку, оставленным наедине с темнотой или без движения. Самые большие страхи в моей жизни кроме, может быть, старости и дряхлости. Последние несколько дней казались мне самыми лучшими в жизни, не считая моментов из далекого детства, когда я всё время проводил с родителями и сестрами: ничто на свете меня не беспокоило и не тревожило, я рос счастливым ребенком, пусть в нашей семье и не было достатка. Мы с Лиамом проводили очень много времени на пляже, ели много фруктов, я приятно загорел, он — тоже, мы разговаривали, кажется, обо всём на свете, любовались рассветами и закатами и очень много трахались. Я чувствовал себя так комфортно, почти счастливо, мой страх практически испарился, полностью превратился в сладостный трепет в груди, и вот он предложил... это. – Мы говорили об этом, Лиам, – произнес я, рассматривая ленту у себя в руке. Она приятно струилась по коже, но я прекрасно знал, что можно с ней сделать. – Меня нельзя обездвиживать с закрытыми глазами. Я вообще не люблю, когда глаза закрыты. Это есть в моем контракте, – вырвалось у меня. – Насколько я помню, Саймон запретил тебе работать, так что сейчас ты находишься здесь по-своей воле, – заметил Лиам. У него действительно хорошая память. – Но условия остаются прежними, – тем не менее, возразил я. Всего на миг, на долю секунды, я подумал, что Лиам надавит на меня. Он вполне мог это сделать, и не потому что купил меня. У него была возможность принудить меня, потому что моё тело шло в разлад с разумом — я хотел доставить ему удовольствие. Я хотел, чтобы он думал обо мне, как об идеальном сексуальном партнере. Это всё, что я мог ему предложить, и этого было достаточно, потому что я никогда не был настолько самонадеян. – Просто подумай, Зейн, – Лиам бросил на меня взгляд через плечо и застегнул последнюю пуговицу рубашки. – Я ни к чему не принуждаю. Но вдруг тебе понравится? – Сомневаюсь, – пробурчал я, но сердце странно кольнуло. Если он не будет делать больно... но я не замечал у Лиама садистских наклонностей. В отличие от других клиентов, Золотой Банкир не нуждался в том, чтобы доминировать над кем-то, кто не может ответить «нет». С ним секс становился искусством. У него появлялось значение. Но дело даже не в этом. Дело в страхе, а он субъективен. Темнота. Полная темнота, если глаза будут завязаны. Полная или частичная обездвиженность. В этом есть что-то пугающее. Когда я остаюсь в замкнутом помещении, появляется иллюзия обездвиженности. Мои страхи сплетаются между собой и начинают танцевать. – Куда мы идём? – спросил я, вопросительно глядя на Лиама, что уже надел на руку свои часы. – Ты остаешься, Зейн, – просто ответил Лиам, мельком окинув меня взглядом. – Но я вернусь вечером, и мы продолжим разговор. Я заерзал на постели. Ощущение в груди было неприятным, почти скребущим, как если бы кто-то царапал вилкой по стеклу — ощущение, будто меня за что-то наказывают. Нет, конечно, Лиам точно не стал бы преподавать мне подобные уроки — привязывать к себе и так манипулировать — но ему и не нужно было. Я уже повис на крючке, заглотив восхитительную наживку с самым острым крючком. – У папочки сделка? – Видишь, какой ты умный, – Лиам наклонился и быстро поцеловал меня в губы — обнять его за шею не получилось, и по моему телу пробежала волна разочарования. – Я специально не предлагаю тебе вознаграждение, Зейн. Я знаю, ты вполне мог бы наступить на горло своим принципам за хорошую сумму. Мне нравятся люди, которые ценят деньги, – добавил он с одобрением. – Но у меня нет никакого желания мучить тебя. Если ты не можешь использовать ленту со мной, я пойму. Мне хотелось сказать Лиаму, что дело не в нем, потому что если кому я и мог позволить провести себя по самым темным частям моей жизни, то только ему, но слова застряли в моем горле, губы и вовсе онемели. Лиам вышел из домика — стихающий шум мотора подсказал мне, что он сел в машину и тронулся с места. Куда бы он ни ехал, меня мистер Пейн оставил позади. Я — дорогой атрибут его роскошной жизни, мне не на что жаловаться. Это было предрешено. Пляж встретил меня теплым солнцем, прогревающим каждую косточку. Мне хотелось, чтобы на моем теле осталось побольше соли, слишком уж приятным было это липкое чувство. Влажный песок, морская соль, ароматный ветер. Знакомая мне девочка и её верный пес отдыхали неподалеку, кажется, изучали выброшенные на берег водоросли, но я не стал их тревожить. Беспокойство стучало в голове. В кармане лежала злосчастная лента из черного атласа. Проклятье. Одно хорошо, Лиам не хочет меня связывать. У него вообще нет желания трахать обездвиженные тела. От клиентов с подобными пристрастиями я старался держаться подальше, несмотря на то, что Саймон снисходительно называл это капризами. Сама по себе лента казалась безобидной. Её можно в любой момент сорвать. Она не плотная, не закрывает лицо целиком. Это не маска. Не кляп. Почему лента? Похоже, Лиам хочет поиграть в доверие. Золотому парню любопытно, как много ему позволено из того, что ещё никому не открывалось. И будь это любой другой клиент, о доверии не шло бы и речи. Я бы даже посмеялся над таким очевидным желанием владеть мной. Моё тело стоит дорого, но сам я — бесценен. На свете нет таких денег, за которые я мог бы продать мое сердце. Но даже несмотря на то, что я чувствую исходящую от него опасность, несмотря на то, что Лиам Пейн — тигр, бесшумно передвигающийся в высокой траве... мне хочется подойти ближе и коснуться его клыков. Проверить, сомкнет ли он пасть, чтобы отхватить мою руку. Я хочу близости с ним. Настоящей. Потому что людей всегда влекли три вещи — безжалостный огонь, бурный поток и опасные тигриные глаза, светящиеся в темноте. Это оказалось проще, чем я думал. Лента всё ещё внушала легкий страх, но я знал, что её повяжут единственные руки, которым бы я мог доверить подобное. Теперь моя прогулка стала намного веселее, я наслаждался теплом и светом, песком, забирающимся между пальцами, криками чаек, гулким лаем счастливой собаки, и постепенно вышел к главному домику, где властвовал Вернон. Он не только регистрировал гостей, но и следил за небольшим прилавком, где продавали сувениры из даров моря и другие мелочи. Несколько дней назад Лиам предложил мне браслет из халиотиса, и я был слишком счастлив, чтобы отказаться. Бронзовая табличка над дверью, на которую я в начале не обратил внимание, гласила, что гостевые дома и прилежащая к ним территория принадлежат Рут Пейн. Дураком быть не надо, чтобы понять — это сестра Лиама, та самая, что иногда появляется в светской хронике. Поэтому он здесь чувствует себя как полноправный владелец. Большая часть людей снимает эти домики по девять месяцев в году, все хорошо друг друга знают и держат свое мнение при себе. Думаю, им удобно вести дела таким образом. Может быть, я буду жить в подобном месте, если когда-нибудь отойду от дел. Лиам вернулся ближе к вечеру, когда закат окрасил воду в огненно-рыжий цвет. Казалось, что волны — языки пламени, и это выглядело слишком правильным. На пляже никого не было, только морские черепахи выбрались погреться, не опасаясь чаек, что улетели в бухту. Среди морских животных я ощущал себя своим. Ещё одна устрица, ещё один кальмар. Я чувствовал себя хорошо и мне стало ещё лучше, когда я увидел, что мой банкир в хорошем расположении духа. – Хочу тебе кое-что показать, – с улыбкой произнес он, протягивая мне руку. Его залитое солнцем лицо светилось бронзовым светом. Почему мое сердце всегда описывало шальные кульбиты, когда Лиам Пейн брал меня за руку? Вопреки моим ожиданиям, Лиам повел меня к главному домику, где по-прежнему царил Вернон. Служащий вежливо поприветствовал нас — по большей части меня, потому что своего босса он, похоже, уже видел — Лиам бегло кивнул ему, и мы прошли в маленькую комнатку, без окон. Большая часть предметов в ней была накрыта тканью, однако на рабочем столе, чуть под углом, лежала большая картина, на которой узнавались красивые мелкие детали. Рядом располагались инструменты для реставрации. Всё внутри меня всколыхнулось при виде этого прекрасного портрета. Картина выглядела неоконченной, но того, что я видел, хватило, чтобы завладеть моим вниманием. Я узнал руку мастера. Он успел слегка обозначить цвета, но от них уже веяло пышностью. Легкая рука, никакого намека на эротику, как и полагалось для парадного портрета. Очевидно, это была заказная работа, но впечатление она производила невероятное. Настоящий художник ничего не делает просто так. – Что думаешь? – спросил Лиам, разрушая царящее вокруг нас безмолвие. Я выдохнул. – Прекрасно, как и всегда, когда речь идёт о Гюставе Климте, – честно ответил я, продолжая рассматривать картину — не каждый день удается увидеть что-то настолько ценное. И, говоря откровенно, я из тех, кого завораживает этот живописец. – Смею предположить, что это 1917-ый год. – Конец 1916-го, если точнее, – мягко поправил Лиам не без удовольствия в голосе. – Но ты опять меня удивил, Зейн. Прозвучало так, словно я произвел на Лиама впечатление, но руку Климта довольно легко узнать, и лично я бы не стал начислять себе за это очки. Тем не менее, Пейн обвил меня рукой, позволяя мне разделить с ним это прекрасное мгновение. Он и я, наедине с бесценным произведением искусства. – Сколько планируешь получить с неё? – поинтересовался я. – Двести пятьдесят миллионов долларов, как минимум, – просто ответил Лиам, будто говорил о пяти центах. На официальных торгах самую дорогую картину Климта продали за сто восемьдесят семь миллионов, и, конечно, её не стоило даже сравнивать с незаконченным наброском, пусть и сделанным рукой мастера. Но, конечно, на закрытых аукционах всё иначе. Лиам рисковал своим бизнесом, своей репутацией, да и своей жизнью, поэтому не удивительно, что речь шла о таких деньгах. – Где она была всё это время? – невольно вырвалось у меня. – Зейн. В голосе Лиама не было даже предостережения. Он поставил меня на место мимолетно, но мне не стало больно или неприятно от того, что Пейн не дал мне прикоснуться к его секретам. Лучше мне держаться подальше от этой части его жизни, для моей же безопасности. В конце-концов, трахаться с Лиамом Пейном мне нравится куда больше, чем плавать с дыркой в голове в бассейне. – Извини, просто любопытство, – произнес я и потянулся к его уху. – Знаешь, Лиам, я подумал над твоим предложением и решил, что мы могли бы попробовать. Лиам улыбнулся мне. – Ты мой хороший мальчик, Зейн, – произнес он, положив палец на мои губы. Я провел языком по подушечке — мой рот всегда открывался, когда Лиам что-то к нему подносил. Чаще всего это было именно то, что я любил — его пальцы или член. – Подожди меня в домике, я дам несколько распоряжений Вернону и присоединюсь. – Не заставляй меня начинать без тебя, – поддразнил я, хотя внутри всё странно сжалось. Да, легкий страх остался и теперь, когда я сам предложил попробовать развлечься с лентой, он напомнил о себе. Однако я был далек от паники — не потерял контроль, не впал в ступор, и мое дыхание было по-прежнему ровным. Я просто соскучился, просто хочу его, просто мне нужно... мне нужен он. Небо уже не было оранжевым, и я знал, что очень скоро оно станет чернильно-синим. Иногда, ночами, мы сидели на пляже и слушали, как шумят волны. Становилось прохладно, поднимался ветер, Лиам обнимал меня, целовал в шею, и его ужасно смешило, когда я вдруг дергался, подозревая, что где-то в песке прячутся крабы. Возможно, в глубине души я искал оправдание, чтобы прижаться к нему. Когда Лиам вернулся в домик, я уже сидел на кровати раздетый, с мокрыми после душа волосами — к песку во всех местах я уже привык, но мне не хотелось оставлять его на простынях. Лиам выглядел спокойным, даже расслабленным. Он всегда в хорошем настроении, предвкушая сделку. Лиам не боится и не волнуется. Если мистер Пейн приобрел картину — считайте, он уже пополнил свой счет. – Не передумал? – мягко поинтересовался Лиам, опускаясь рядом со мной, и невесомо провел ладонью по моей щеке. От его тепла можно было и растаять. – Какие у меня основания? – уточнил я. Помимо моего панического страха перед замкнутыми пространствами. Но лента — это не замкнутое пространство. Мне всё ещё будет доступно всё пространство комнаты, и человек, с которым я собираюсь проводить время, лучший партнер, какой только может быть. Я протянул ему ленту, собираясь с мыслями. Это будет волшебная ночь, потому что я буду слышать его голос, вдыхать его запах, чувствовать его вкус. Каждую секунду я буду понимать, что это Лиам. Для этого мне не нужно зрение. Устроившись за моей спиной, Лиам накинул ленту на мои глаза, обвел её вокруг головы два раза и, кажется, сделал узел. Честно говоря, в этот момент я уже не следил за тем, что он делал — пытался свыкнуться со своими ощущениями. Теперь, когда я ничего не видел, явно чувствовалась легкая прохлада, на которой я и пытался сосредоточиться. Теплые губы Лиама прошлись по моему плечу, и тревога в груди постепенно начала униматься. Я чувствовал себя свободнее, чем представлял себе. – Я завязал не очень туго, поэтому, возможно, лента съедет или развяжется, – произнес он негромко, и его знакомый, близкий голос прозвучал для меня успокаивающе. Кончик его носа подразнил мое ухо, от его дыхания стало тепло. – Просто старайся не жульничать. Стоит ли говорить, что в этот момент я поплыл от разрывающего чувства нежности? Ведь именно поэтому Лиам принес ленту, а не маску — чтобы у меня была возможность немного сжульничать. Я медленно кивнул, продолжая осваиваться с тем, как чувствую себя. Было странно понимать, что он меня видит, а я его — нет. Мне казалось, если вокруг темнота, значит и Пейн не может рассмотреть на моем лице ни единой эмоции. Можно быть полностью открытым, сходить от него с ума. Прежде я не обращал внимание на то, какие у него надежные руки, однако пока Лиам помогал мне устраиваться на постели, у меня была возможность почувствовать себя полностью ведомым. В ушах немного шумело, и от волнения я слишком часто дышал ртом, пытаясь примириться с мыслью о темноте. Собственное дыхание казалось мне сухим. Лиам держал мою руку, медленно гладил тыльную сторону ладони большим пальцем. От этого я невольно почувствовал себя спокойнее. У меня не было никаких причин для страха. Лиам — сама опасность. Но он никогда не причинит мне вред, пока мы в постели. У него нет на это никаких причин. – Дыши медленно, носом, – проговорил Лиам, и я почувствовал, как постель слегка прогнулась, потому что он устроился рядом. Его слова были моим якорем, и когда я вслушивался, уже не думал о тьме. – Я не причиню тебе боль. – Знаю, – успел проговорить я, прежде чем ощутил его горячие губы на своей шее. Мои руки инстинктивно попытались зарыться в его волосы, и на миг я даже слегка встревожился — Лиам не сказал, можно ли мне касаться. Однако он не отпрянул, позволяя держаться, и — что грело меня внутри больше всего — даже не попытался зафиксировать мои конечности. Просто целовал мою кожу, что теплела под его губами сильнее и сильнее. Его дыхание было почти жарким, я плавился заживо. Поцелуи были медленными, совсем неторопливыми, и я просто не мог сосредоточиться на чем-то, кроме этих восхитительно-разрывающих ощущений. Лиам даже не прикусывал меня, просто медленно выцеловывал дорожки на моей коже, вынуждая меня представлять эти влажные рисунки. Он гулял своими губами от одного соска до другого, не спеша спускался ниже, кажется, искренне наслаждаясь вкусом моего загара. Я замер от предвкушения, когда он миновал пупок и спустился к паховой области, впервые чуть подключая язык, но Лиам пропустил мой член, уже относительно твердый, и прошелся губами по внутренней стороне бедра, слегка пощипывая кожу. – Лиам... – шепнул я, пытаясь дотянуться рукой до его головы. Мне хотелось, чтобы он поцеловал мой член хотя бы мимолетно, собрал языком хоть капельку смазки. Дал мне возможность провести концом по его губам. – У тебя будет возможность кончить, Зейн, но не так быстро, – ответил Пейн, и по тону его голоса я понял, что он улыбается. Господи. Я-то думал, он хочет полного подчинения, но Лиам решил устроить сладкую пытку — довести меня до края. Ублажить. Я снова задохнулся от сладостного тепла, заполнившего тело. Мне было приятно. Даже когда он целовал меня под коленями, мои ноги дрожали. Я не знал, что у меня существуют такие чувствительные точки, в тех местах, на которые я никогда не обращал внимание. Но чем дальше заходили поцелуи Лиама, тем возбужденней я становился. Когда он закончил выцеловывать какой-то узор на моей лодыжке, чуть поглаживая меня руками, раздался настойчивый стук, от которого я невольно вцепился в простыни. Мое сердце начало гулко колотиться. – Лиам, – испуганно выдохнул я, чувствуя себя совсем растерянным. – Всё хорошо, – Лиам поцеловал мой живот и медленно повел по нему рукой, давая понять, что пока он рядом, ничего плохого не случится. – По всей видимости, Вернон уже выполнил мое поручение. Подождешь минутку? Я замер, пытаясь понять, что же будет дальше. Лиам встал с кровати, я услышал звук его шагов. Старался сосредоточиться на каждом шорохе, чтобы не дать тьме возможность играть с моим воображением. Он открыл дверь, по звуку мне показалось, что не очень широко — во всяком случае, я не почувствовал сквозняк. Вернон либо говорил совсем тихо, либо не говорил вообще, потому что я не услышал ничего, кроме шума прибоя. – Спасибо, – донесся до меня спокойный голос Лиама. Похоже, его распоряжение действительно выполнили и довольно быстро. Дверь закрылась с легким щелчком, шаги Лиама показались мне быстрыми, словно он понял, что нельзя оставлять меня одного. В груди сразу приятно потеплело — он хотел вернуться к начатому как можно скорее, и под «начатым» я имею в виду себя. Я услышал какой-то скребущий звук, словно на столике у кровати что-то подвинули, после чего Пейн вновь оказался на постели, коснулся меня своей рукой. Она была непривычно холодной. – Поможешь раздеться? – спросил Лиам, и я вновь различил улыбку в его голосе. – Да, – еле слышно выдохнул я. Пока он снимал обувь, я самостоятельно сел и на ощупь придвинулся ближе. Мои руки сразу нащупали плечи Лиама, и я не отказал себе в удовольствии потрогать его — он будто специально напряг мышцы, чтобы дать мне возможность оценить его, как следует. Мне всё в нем нравится, он самый красивый на свете. И сильная шея, и массивные плечи, и напряженный живот — сочетаются идеально. Я медленно нащупал верхнюю пуговицу и расстегнул, осторожно спустился ниже, чуть задевая пальцами теплую кожу. Исследовать его на ощупь было приятно. Я расстегнул все пуговицы, помог ему снять рубашку, швырнул её через спину. Лиам еле слышно рассмеялся — по всей видимости, я забросил его одежду не так далеко, как планировал. Пуговица на штанах поддалась легко, как и молния. Облизав жадные губы, я просунул руку внутрь — от предвкушения меня бросило в жар, но Лиам поймал мое запястье. Я снова забыл, что он меня видел. Мое желание явно было написано на лице. – Знаю, ты хотел бы сейчас меня объездить, Зейн, но дальше я сам, – сказал он и мягко отстранил меня. – Ты издеваешься, – произнес я, прислушиваясь к тому, как Лиам раздевается. Мое дыхание вновь стало рваным. Я уже представил, какой он твердый, и терпеть было просто невыносимо. Меня пекло изнутри. Наверное, я мог бы сорвать с себя ленту и влезть на его колени, трахнуть себя им, выжимая из его глотки животные хрипы — Пейн не устоял бы перед моим напором, мы могли бы безумствовать до утра, но я сдержался. Лиам вновь уронил меня на спину, уже не так осторожно, но всё-таки достаточно бережно, поцеловал в губы, с наслаждением лаская мой язык, и отстранился. Мне было мало. Я потянулся к нему вновь, намереваясь получить хотя бы поцелуй, но его указательный палец лег на мои губы — Лиам больше не позволял своевольничать. Свое дыхание я услышал будто со стороны — такое шумное и нетерпеливое. Теперь я точно знал, что он видел во мне: похоть, страсть, неприкрытое желание. Не нужно было смотреть в мои глаза, чтобы понять, как сильно я хочу его. Он заполнял все мои мысли, и я ждал с нетерпением, когда же Лиам заполнит меня. Он отстранился всего на миг, а уже через секунду мою кожу обдало холодом. По телу побежали мурашки, растворились в конечностях. Я еле слышно выдохнул, пытаясь увильнуть от странного ощущения. Тело сладко скрючило. Кубик льда. Лиам вел по моим ключицам кубиком льда. – Ах, черт, Лиам... Теперь я прогибался так, словно пытался вынырнуть из своего тела, настолько спорными были ощущения. Кубик льда обжигал кожу, однако Лиам держал его зубами, и вместе с холодом я чувствовал жар его дыхания. Меня трясло от возбуждения, от осознания того, что Лиам творит всё это для меня. Стекающие по телу капли дразнили меня. Пейн повторял тот же путь, что и несколько минут назад, разве что я не чувствовал больше его губы — он рисовал на моем теле льдом с упоением художника. Я его лучшая картина. В его руках я — произведение искусства. Когда лед растаял, я услышал, как Лиам хлюпнул ртом. Наверное, он провел языком по губам, собирая остатки воды, вобрал в себя частицы моего вкуса — я не успел об этом подумать, потому что Лиам вдруг положил кусочек льда на один мой сосок и на другой. Теперь я понял, это были вовсе не кубики — круглые льдинки с отверстиями. Следующая ледышка легла на мой пупок. Я невольно вцепился руками в покрывало, извиваясь от неприятного жжения. – Лиам, пожалуйста, – проговорил я, и мой голос прозвучал неожиданно надломленно. Теперь, когда лед лежал на одном месте, он буквально вгрызался в кожу, и я не мог спокойно лежать. – Жжется. – Сейчас станет чуть легче, – успокаивающе произнес Лиам. Не успел я возразить, как почувствовал лед на своих губах, вместе с языком, мягко раздвигающим их. В моей голове не осталось места для мыслей. Теперь наши языки рьяно скользили — мы подталкивали кусочек льда навстречу друг другу, он таял от нашего жара, и между нами становилось всё более мокро. Я почти не чувствовал лед на своей коже, меня больше занимал поцелуй, вода, что растекалась между нашими губами. Мои пальцы перебирали волосы Лиама, я задевал его ногами, хлюпал, скулил. Когда Лиам отстранился, я уже еле соображал. Мое туловище было полностью мокрым, и я дышал слишком тяжело, чтобы слышать ещё что-то, кроме своего дыхания. Он даже не трахал меня, но я уже чувствовал себя разбитым. Не могу описать словами, что творила со мной его близость. Лиам Пейн высвобождал наружу всех моих похотливых демонов. Если бы Саймон отнял его у меня, я бы не смог так жить. – Боже, – прошептал я, и мои плечи вдруг беспомощно затряслись. – Я так скучал по тебе, Лиам. Так скучал. – И я по тебе скучал, Зейн, – произнес Лиам бархатным голосом и погладил мой мокрый живот. Нет, он не мог понять, что я чувствовал, но хотя бы в таком виде, как похотливое животное, жаждущее его большого, охренительно распирающего члена, Лиам принимал меня, и от этого я чувствовал себя ошеломительно. Он, наконец, развел мои ноги пошире, и всё внутри меня устремилось ему навстречу. Да, Лиам трахал меня каждый день, всю последнюю неделю, но мне всё равно было чертовски мало. Я слишком хотел его. Легкий холод рядом с анусом заставил меня поджать пальцы на ногах. Я испуганно выдохнул, чувствуя, что Лиам приставил кусочек льда ко мне. Воспоминания о том, как обжигал лед на сосках, были слишком яркими. – Он уже не такой холодный, – произнес Лиам, целуя мою коленку, и я невольно расслабился, пропуская в себя льдинку. – Я лишь хочу, чтобы ты почувствовал, как это может быть приятно, Зейн. Ты такой жаркий — он сразу растает. Почти сразу стало мокро, как Лиам и сказал, и я позволил ему вставить в меня ещё один тающий кусочек. Он проталкивал лед пальцем прямо в меня, чуть раздвигал отверстие. Помогал себе языком, скользя им прямо по мокрым стенкам. Внутри меня ещё ни разу не было так влажно. Я даже не пытался коснуться своего члена, все мои ощущения сосредоточились в анальном отверстии. Лед. Пальцы Лиама. Его язык. Перед глазами уже не было тьмы. Только цветные круги — так сильно я жмурился, когда Лиам всовывал в меня очередную ледышку. В моем горле застряли хрипы, я крутился, явно мешая, но Пейн терпеливо придерживал меня, продолжая помогать себе языком. Когда Лиам протолкнул последний кусочек льда, и крохотная льдинка задела самую чувствительную точку, я кончил себе на живот, выкрикивая его имя. Мне ещё ни разу в жизни не было так хорошо.