Самое важное.

Всё началось одним теплым летним деньком. Под ярким итальянским солнцем нещадно одаривавшим всех вокруг своими лучами я прогуливался по городу, волоча за собой тяжёлую сумку с вещами. Благодаря такой погоде и тяжёлой сумке, пот лил ручьём, а голова, без забытой в аэропорте кепке, начала опасно нагреваться... Попетляв по узким улочкам, я пару раз чуть не заблудился, однако ноги, хоть и не сразу, всё же вспомнили такой до боли знакомый маршрут. Передо мной оказался маленький, ничем не примечательный домик с серо-рыжеватыми стенами, рядом с ним было посажено несколько кустов папоротника, его листья нежно колыхал ветер, однако сейчас я не припоминал его.Возможно, это не единственное, что изменилось после моего отъезда, однако я был уверен в том, что человек живущий в этом непримечательном доме, совершенно точно ни капельки не изменился. Уголки губ сами собой поползли вверх, а сердце затрепетало в предвкушении скорой встречи. Вот уже четыре года, как я уехал учится в международный институт кулинарии... Почему выбор пал именно на него? Честно говоря, я и сам не очень-то представляю.. Скорее всего, из-за того, что только туда меня каким-то чудом и взяли. Хотя должен честно признаться, что я об этом особо не жалел! Там мне пришлось познакомиться с двумя, такими же как я, оболтусами, с которыми провел все эти четыре беззаботных года. О них можно много чего рассказать интересного! Первого человека, с которым я тогда познакомился, звали Гилберт Байльшмидт. Совершенно безбашенный парень! С его любовью к приключениям, дракам и пиву, я до сих пор удивляюсь как его не выгнали! В общем, во всех отношениях это человек интересный, и в компании с ним соскучиться невозможно, за исключением тех моментов.. Когда дело доходит до его баллад самому себе, или разговоров про свои неудачные амурные походы, причём всё это, в основном, начиналось после четырёх-пяти кружек того самого, горячо любимого немцем пива. Разглагольствования о непревзойдённом величии такого как он великого человека, ещё можно было потерпеть, ибо каждый раз его биография обрастала НАСТОЛЬКО интересными подробностями, что грех было не заслушаться. Но о втором моём друге сказать этого было нельзя.. О Франциске Бонфуа, а по совместительству главном донжуане нашего института постоянно ходило СТОЛЬКО слухов, что даже он сам порой удивлялся их количеству. Хотя без утайки могу сказать, что большая их часть, скорее всего, была правдой. Слава о его ухаживаниях за людьми обоих полов и почти всех возрастов была неповторимой. Что же, осуждать я его не мог, ведь с его обаянием, он мог подкатить и к молоденькой однокурснице, и к старенькой училке, которая принимала у него экзамен. Согласитесь, полезный навык! Но что меня покорило в этом на первый взгляд аморальном человеке, так это то, что несмотря на свои увлечения, он серьёзно любил одного-единственного человека. Именно серьёзно и по уши, он был влюблён в англичанина- Артура Кёркленда, который никогда, похоже, ему в тех же чувствах не признавался. Их частенько можно было увидеть вместе, в качестве постоянно подкалывающих и орущих друг на друга однокурсников. С виду, некоторые, кто их не очень хорошо знали, вполне могли принять их за эдакую странную парочку, и Бонфуа, похоже, такой расклад вещей устраивал. И раз уж речь зашла о любви, то и о Гилберте можно было кое-что рассказать. Личная жизнь этого парня после каждого его рассказа, удивляла и пугала меня всё больше и больше. Вообще, у Байльшмидта было два объекта обожания, если можно так выразиться. Австриец- Родерих Эдельштайн, и внимание! Русский парень- Иван Брагинский.... Я мог ещё понять привязанность к хорошенькому, недотроге- аристократу, Родериху... Но Иван... Его боялась добрая половина нашего института. И пугали даже не рост и очевидная сила русского, а вечная улыбка на его губах... Понять, что у него на уме, было просто нереально! Шутит он или говорит всерьёз, зол он, или наоборот, в хорошем расположении духа, аура вокруг него всегда была тяжёлой и пугающей. Каждый мой вопрос об этой персоне Гил пропускал мимо ушей, или говорил что-то совершенно невнятное о том, что чувства испытывает к нему Брагинский, а сам он только благородно не разбивает ему сердце. Это объяснение показалось мне слишком натянутым, именно поэтому вскоре я решил забыть об этой странности друга. Да... У всех у них были некоторые странности, включая и меня, естественно, однако в плане любви, на мой взгляд, ничего особенного у меня не было. Что, кстати, только радовало меня. С того момента, как закончил школу, я вместе со своим любимым итальянцем, который тогда только начинал учиться в одиннадцатом классе, снимал квартиру в Вероне - городе, воспетом Шекспиром. Порой было тяжко, но и моя стипендия, и помощь его довольно богатого дедушки спасали нас. Про Ловино Варгаса, я, наверное, мог бы рассказывать не просто часами, а днями и ночами напролёт, переплюнув в этом даже Гилберта и Франциска вместе взятых. Чем я периодически и занимался. Благо слушатели были сочувствующие, они смиренно ждали пока я закончу свои разглагольствования "о самом лучшем для меня в мире человеке" и понимали, как сильно я по нему скучаю... Самое странное в этой ситуации было то, что понимали это все, кроме того самого итальянца, встречи с которым на каникулах обычно заканчивались плохо... Но это всё в прошлом! Ведь именно сегодня, я приехал обратно домой к нему, раз и навсегда! Примерно с такими мыслями я поднимался по лестнице в прохладном подъезде. Наконец, дойдя до нужной квартиры, я на секунду остановился чтобы достать ключи. За одно поправил растрепавшиеся волосы и задравшуюся майку. После нескольких поворотов ключа в замке дверь тихонько отворилась, и с радостными криками: "Помидорка! Я дома!!!" зашёл внутрь. Сначала я даже испугался такой тишины, но услышав родные шаги из кухни, снова улыбнулся во все тридцать два, а вот что дальше было не помню... Помню только как тяжёлый предмет, похожий на летающую тарелку с ручкой, аккуратно приземлился прямо мне в лицо.