Dance around or run

      Они сидели в библиотеке, окруженные книгами для подготовки к выпускным экзаменам. Время было за час до ужина, когда Минсок, не поднимая головы от учебника, вдруг сказал это.       — Он смотрит на тебя.       Чунмён нахмурился, не поняв его. Старший брат даже не удостоил его взглядом, лениво перелистывая страницы старого учебника, и Чунмён на секунду даже засомневался, а не послышалось ли ему. Не дождавшись уточнения, он начал оживлённо разглядывать окружающих в этой части библиотеки.             — Да не вертись ты, его это только прикалывает, — проворчал Минсок и, наконец, соизволил взглянуть на него. — И так выпучил свои глаза.       — Кто? — спросил Чунмён, заслужив в ответ снисходительный взгляд старшего.       — Твой фанбой из Слизерина.       Чунмён поджал губы, недовольный ответом и тоном, которым тот был произнесён. Минсок любил и умел говорить так, что в его слова верилось с первой секунды. В данном случае Чунмёну этого очень не хотелось.       — Отстань, — он перевернул страницу и обратил внимание на дополнительную информацию об артефактах шестнадцатого века, зная, что Минсок насмешливо наблюдает за ним, — у меня нет никаких поклонников из Слизерина, — он быстро начеркал заметку на краю тетради и закрыл книгу, чтобы приняться за новую.       Он кожей ощущал насмехающийся взгляд брата, хотя даже не смотрел на него, что вынудило почти отчаянно пробормотать:       — Прекрати делать это.       — Делать что? — почти удивленно воскликнул Минсок, но Чунмён слышал в его голосе смех.       — Смотреть. На меня. На его. На нас.       Минсок не удержался и, выждав секунды две, тихо засмеялся, хватаясь за живот.       — Твою бы скромность да Ханю, — он перевел дух, изображая напускную одышку, и усмехнулся, — у тебя есть кому следовало бы сказать подобное. И это не я.       — Чушь, — оскорбленно бросил Чунмён, чувствуя больше смущение, чем возмущение. — Они никогда не любили нас.       На его жалкую попытку отмахнуться Минсок закатил глаза, будто Чунмён ляпнул какую-то ерунду.       — Ох, мой наивный младший брат, ты такой тупой. Пора бы уже принять, что это — всего лишь классика для деток-первогодок и для тех, кто плохо учится, — растягивая гласные, прошептал Ким-старший и, протянув руку, щелкнул его по лбу. — Ври кому и сколько хочешь, но вот он.       Чужая рука легла на голову и, немного надавливая, заставила повернуться чуть левее. Не успел Чунмён даже отпрянуть, как возле уха раздался довольный голос старшего:       — Сидит и пожирает тебя взглядом, как будто ты у него в меню.       — Мин! — прошипел Чунмён, схватив брата за запястье. Старший деланно удивился, хлопая ресницами, и Чунмён не знал, что может и должен сказать такого, чтобы избежать дальнейших подкалываний. Минсок перевел заинтересованный взгляд за его спину и как бы вскользь прошелся по нескольким рядам учебников, выхватывая то, что позабавило бы его больше смущённого младшего брата.       — Он довольно мил, ты не считаешь? Вроде как маловат для седьмого курса, но Хань тоже не шибко стар…       — Мин.       -… оно и понятно, азиаты же, и…       — Брат.       -… о, кажется, я знаю, с какого он курса…       — Ты ужасен, — раздраженно выдал Чунмён и, резко отодвинув стул, направился к дальним стеллажам, заслуживая своей выходкой грозный взгляд библиотекаря. Но вряд ли это волновало его так сильно, как уверенность в том, что у него заалели уши и лицо. Вот черт. Хотелось растереть горящие щеки, а ещё он чувствовал, как ужасно сильно стучало сердце. Гриффиндорец тяжело задышал, вспомнив надменное лицо брата.       Серьёзно, иногда ему казалось, что в Минсоке нет ничего от Гриффиндора, а Шляпа просто ошиблась, ведь тому самое место в Слизерине, рядом с Лу Ханем, который и так постоянно крутится возле него. Перед глазами всё ещё стояла ухмылка брата, а его голос продолжал эхом угадывать, кто же тайный воздыхатель его младшего брата.       — Нихрена он не тайный, — процедил сквозь зубы Чунмён, запихивая учебник по ядовитым растениям Земноморья обратно на полку. — Выскакивает отовсюду как черт из…       — Решил не подаваться в травники? — раздался за спиной насмешливый голос, и, святая Моргана, Чунмён с трудом сдержал себя от резких движений.       Вот и накудахтал, братишка. Огромное спасибо, услужил. Как будто без замечаний Чунмён не знал, кто следит за ним весь последний год.       — Ким Чондэ, — произнёс Чунмён, мысленно умоляя свое тело не выдавать его. — Что тебе нужно?       Чондэ улыбнулся, растягивая губы точно клоун из детской страшилки, и только это сравнение помогло Чунмёну не улыбнуться в ответ.       Нельзя, — шепчет ему интуиция: он тебя заманит в ловушку. Не верь ему, он и есть ловушка.       — Ты должен знать, что твоё недоверие и излишняя паранойя меня очень огорчают. Порой я чувствую себя каким-то вором, чьи планы тебе уже известны.       — Ну, я редко когда ошибаюсь, — Чунмён отвернулся и, дабы показать, что слизеринец не вовремя и у него совсем нет времени, принялся искать фолианты, которые должны находиться совсем в другом отделе. — И слизеринцы как правило… не всегда радуют нас.       Слева раздался усталый, горестный вздох, и Чунмёну стало немного стыдно за своё отношение к парню. В действительности он того не заслуживал, — пока не давал поводов, Мён — но при каждой встрече гриффиндорская хватка в нём убеждала, что это всего лишь вопрос времени. А встречались они на удивление часто. Это даже настораживало.       — Я думал, что мы с тобой не участвуем в этой игре «Мы ненавидим Вас», — Чунмён сжал губы и отодвинулся чуть правее от приблизившегося парня. — Хён. Почему ты меня избегаешь?       Вот оно. Это треклятое «хён» на родном языке словно патока для его сумбурных мыслей и переживаний. Чем бы Чондэ не руководствовался, он прекрасно знал, на что давить.       Чунмён крепче сжал пособие по защите от смертофалдов* — зачем оно только нужно? — и с усилием выдавил из себя улыбку.             — Нет, ты не… прав, — переселив свои опасения, Чунмён все же повернулся к слизеринцу лицом, чтобы встретить его внимательный сканирующий взгляд. — Тебе могло показаться, но я не собирался избегать тебя, Ким Чондэ. И в мыслях не было.       Бровь Чондэ так по-слизерински взметнулась вверх, что на мгновение Чунмён сравнил его с Минсоком. Это показалось Мёну даже смешным.       — Тогда что? — раздался обеспокоенный голос младшего, и Чунмён напомнил себе, что ему это только кажется. — Что я сделал не так?       — Что ты имеешь ввиду? — настойчивость Чондэ пробуждала в нём настороженность, но, вопреки всему, внутри него что-то болезненно сжалось.       — Ну, я думал, мы с тобой друзья? Ты так хорошо относился ко мне в начале, а потом вдруг… Сейчас и дураку ясно, что ты не мечтаешь о близости со мной.       Чунмён поджал губы, пытаясь утихомирить мысли, которые кричали о том, какой из него ужасный хён.       — Мы с тобой почти не общаемся. Я надеялся на дружбу, хён, и я не понимаю, чем я её не заслуживаю.       — Не говори ерунды. Если бы ты испортил мое мнение о тебе, я бы сказал тебе это в лицо.       — Ну, ты или твой маленький друг.       Против воли улыбнувшись, Чунмён согласно кивнул и вернул пособие по смертофалдам на третью полку снизу.       — Да, — давай, Чунмён, не мучай парня, — или он. Ты бы узнал всё из первых рук.       Ему почудилось или Чондэ и правда облегченно выдохнул, будто от этого ответа зависела его жизнь?       На всякий случай Чунмён не стал даже смотреть на собеседника — вдруг показалось. Не хотелось расстраиваться лишний раз.       — Это хорошо, — он услышал, как зашуршала мантия слизеринца, и ощутил тепло, исходящее от чужого тела, когда Чондэ присел рядом с ним, — а то я переживал, что хён разочарован во мне.       — Твой хён очень даже доволен тобой, — он даже усмехнулся про себя, отмечая, как иронично прозвучало его утверждение.       — Рад слышать, — в словах Чондэ, когда он говорил, всегда можно услышать улыбку, которую он растягивает перед тихим смехом. Чунмён не специально это отметил, вовсе нет. — Серьёзно. Ты не представляешь, как я волновался.       — Никогда бы не подумал, что ты такой паникёр, Чондэ, — хмыкнул Чунмён, уже ощущая себя уставшим от этого неловкого разговора.       — Есть такое. Это само, я не специально, просто новое место и всё такое…       Тут Чунмён замер, так и не коснувшись нужного учебника для домашней работы по Травологии. Сердце будто пропустило удар, когда до него дошло, что он, в общем-то, единственный, с кем может общаться Чондэ, и от этого стало так гадко, что аж задрожали колени. Он устроился поудобнее и набрал в грудь побольше воздуха, всё ещё ощущая себя виноватым перед этим потерянным мальчиком:       — У тебя какие-то проблемы?       Чондэ ответил с таким рвением, с таким вздохом, будто с нетерпением ждал этого вопроса, и это заставило что-то в душе Чунмёна противно съёжиться.       — Нет, на самом деле, нет, всё в порядке. Просто я… Ну, ты сам понимаешь, что-то место, откуда я пришёл, сильно отличается от Хогвартса. Да еще и эта Шляпа… — он старался говорить медленно, но Мён физически ощущал ту нервозность, которая окутала всё естество Чондэ с самого первого дня в Хогвартсе. — Скажем так, мои однокурсники не шибко разговорчивы с иностранцами. И я тут узнал, что шестикурсник у Шляпы — это не обычный Пророк по утрам.       И, собравшись с духом, он добавил, будто желал добить Чунмёна:       — А ты был единственным корейцем, которого я знаю. И ты исчез.       Чунмён ощутил, как краска покрыла шею и щёки, и как стыд стремительно тянет свои лапы к нему, убеждая, что он виноват во всех проблемах Чондэ. Захотелось откашляться и пообещать, что теперь будет иначе, позволить гриффиндорской дерзости вступиться за неопытного и беззащитного слизеринца, но…       Ему тут же вспомнился Лу Хань, слизеринец-семикурсник, который слишком часто для простого друга мелькал возле его брата, — и уж кого-кого, а называть Ханя беззащитным не поворачивался язык ни у кого, потому что тот добивался этого годами. На секунду подумалось, что неплохо было бы их познакомить.       — Крайне безрассудно с твоей стороны надеяться только на меня, Ким Чондэ, и при этом игнорировать однокурсников, — ему показалось, что достаточно ещё чёрной мантии, и он будет один в один с профессором Зельеварения. — Ты же понимаешь, что я в любом случае не буду нянчиться с тобой?       — Ну, попытаться стоило? — как-то грустно усмехнулся Чондэ.       И Чунмён кивнул ему, а потом тихо, чтобы Чондэ еле услышал, пробормотал:       — Я сожалею, что оставил тебя одного.       Благо, в слизеринцах была черта, которая нравилась Чунмёну — они не упускали удобную возможность. Когда Чондэ заговорил, в его голосе как раз зазвучала улыбка, та, с которой заключают выгодные сделки и одерживают победы:       — Если ты возместишь пропущенное, то считай себя прощённым.       — Ох, — Чунмён наиграно проворчал, отвернувшись к очередному фолианту, игнорируя младшего. На глаза попались два тома нужного учебника, и Чунмён тут же потянулся к ней, складывая на колени мешающие книги и свитки. — Вот, в тебе просыпается настоящий слизеринец. И чего ты от меня хочешь, милый донсэн?       — Давай смотаемся в Хогсмид?       Чунмён чуть не выронил все книженции, что собрал в приличную груду. Схватившись за края полок, он постарался удержать равновесие и сделать вид, что пытается разглядеть трещинки на старых фолиантах, а не спрятать заалевшее лицо от чужого взгляда. Может, он и выглядел странно, но ему просто представилось…       Он и Чондэ, гуляющие по Хогсмиду, когда никто не может их потревожить. Они могут пойти в таверну, в Сладкое Королевство или даже в то местечко, куда сбегают по выходным Минсок с Ханем…       Как бы он не молил всех известных ему богов, они определенно решили его сегодня игнорировать — Чондэ подался вперед, забрал добрую половину бумажной ноши и похлопал по спине.       — Ты как будто не рад моему предложению, хён.       Хотел бы Чунмён, чтобы в голосе слизеринца звучала привычная для них колкость и надменность, но, либо Ким Чондэ был прекрасным актером, либо он реально был обеспокоен его реакцией.       — Нет, — выдохнул он, вытерев рот тыльной стороной ладони, — нет, идиот, я просто удивился.       — Не все приглашают тебя погулять?       — Не все хотят гулять перед контрольными по зельям, — усмехнулся гриффиндорец. — К тому же, Хогсмид не самое лучшее место для иностранцев. Ты разве бывал там?       (Окей, он покривил душой, но не сознаваться же, что ему банально неловко находиться наедине с Чондэ долгое время?)       — Неа. Мне сказали, что за ручку водят туда только младшекурсников, а со мной вряд ли кто-то понянчится.       — И ты решил напрячь меня?       — Гриффиндор не бросает нуждающихся в помощи, да? Признайся, ты хочешь мне помочь. Ты же Гриффиндор. Самоотверженность и готовность помочь всем, кто просит. Неужели ты пойдешь против своих принципов?       — И долго ты готовил эту речь?       — Весь вечер. Даже перед зеркалом тренировался, ага.       — Оно и видно. Ох. Так что… никто реально не хочет тебя сводить туда?       Чондэ пожимает плечами.       — Весь мой английский исчезает, когда я выхожу из аудитории. Все силы на то, чтобы переводить эти пергаменты и древние сказки. Вряд ли я выдержу британскую речь дольше положенного.             Он кореец, ты, идиот. К кому еще он может подойти за просьбой?       — И я столько всего слышал о Хогсмиде от младшекурсников, а им даже нет восемнадцати, хён! Это несправедливо!       В его голосе столько возмущения, что Чунмён невольно усмехается. Этот мальчишка определенно знал, как заставить людей заботиться о себе, да?       — Ладно! Ладно, я согласен, я свожу тебя туда, — он вскидывает ладонь, случайно задевая пару книжек, и возле него падает очередная энциклопедия по рунам друидов. Чунмён делает заметку в голове о том, чтобы вернуться к ней чуть позже. — Только не на этой неделе, идет? У меня много дел.       — О! Конечно! — младший кивает и, подхватив упавшую книжку, кладет в отобранную у Чунмёна кучу. — Я понимаю, ты очень занят: староста, самый старший среди своих. Это так в стиле Грейнджер. Ты с ней не тусишь, случайно?       — Еще один намёк на то, что мы зануды, и ты летишь в Хогсмид один, — ворчит Чунмён, ощущая, как пылают уши. Он разложил собранные учебники обратно по полкам и, взяв одну из последних изданий по артефактам, резко встал. — Помоги мне разнести все по местам.       Чондэ улыбается, растягивая губы, и, нет, Чунмён не засмотрелся на это, отмечая, что у него собираются морщинки у глаз и все это делает Чондэ чертовски милым.       Вовсе нет, что вы. Зачем ему это?       — Я сам, хён, — говорит младший и, подхватив учебники, ранее отобранные, слегка кланяется Чунмёну, — в благодарность за то, что ты наконец-то перестал меня игнорировать.       — Йа! Ты, мелкий! — он с ужасом закрывает свой рот, пока Чондэ убегает, гаденько хихикая, прежде чем оставить последнее слово за собой.       — Я еще поймаю тебя, хён! Ты должен мне Хогсмид!       — Мистер Ким, это вам не поле для игр! Прекратите болтать!       Чунмён сокрушённо мотает головой, пытаясь игнорировать мысли о том, что сердце бьется точно сумасшедшее, будто надеется на что-то.       Нет-нет-нет, Минсок же засмеёт его, если он вернётся к их столу с красным лицом.       Ох, этот Ким Чондэ собирается доставить ему массу хлопот.