ХРОНИКИ ДЛИННОГО ГОДА

11. ЧУЖИЕ И БЛИЗКИЕ На работу Ростик пришел сегодня первым, очень рано, но не из-за рвения и прилежания, а потому, что ехал не из дома. Тащиться в семь утра в Мытищи, чтобы в одиннадцать уже выехать оттуда в Москву, не было никакого смысла, поэтому Ростик решил сразу двигать в МДМ. Охрана встретила его без восторга – большая радость просыпаться в несусветную рань и менять удобные спортивные штаны на форму! - Чего так рано? Дома что ли не ночевал? – спросил старший по смене, с неохотой пожав Колпакову руку. - Типа того, - неопределенно ответил Ростик и отправился в гримерку. Достал из чехла незаконно позаимствованный на одну ночь графский камзол и аккуратно повесил вместе с другими костюмами на стойку в коридоре. Хотя сам Ростик довольно долго шел по улице пешком, и легкие от табачного дыма уже продышались, одежда еще пахла табаком. Ничего не поделаешь. Много чего можно пережить, но только не набитые курильщиками помещения. Конечно, сейчас курить в общественных местах запрещено, поэтому клубы и бары для выступлений стали вполне приемлемы, не то, что раньше. Но Ростик периодически выступал в закрытых заведениях, в которых курение порой было одним из самых безобидных способов расслабиться. По-хорошему все одежки бы сейчас бросить в стирку, но они быстро не высохнут, а сменной одежды тут нет. Ну ладно. Потерпит до дома. Ростик разделся, набросил халат и пошел в душ. Подремав два часа на диване, Колпаков заказал доставку еды и нарочно прибавил к заказу пиццу для охраны, чтобы те не глядели на него зверьем за раннее начало рабочего дня в субботу. В МДМ Ростик работал уже полгода, но это место родным никак не становилось. Ничего общего со старым добрым Музкомом, в котором можно на долгие месяцы оставлять вещи, забивать места для личного пользования, забирать, что тебе нужно, и приносить обратно. За неимением собственного дома в Питере, домом для него стал Музком. С МДМ все не так. МДМ временная стоянка. Смена сезона – смена состава. Отработаешь сезон, и только тебя и видели со всеми твоими пожитками. Колпаков без особого аппетита съел заказанную еду – просто для того, чтобы восстановить потраченные за долгую ночь калории. Сегодня день Герберта – Гейберта, как в приступе ненависти к персонажу однажды окрестил его Ростик. Окружающих забавляло это прозвище и то, как он плевался при одном упоминании графского отпрыска. Хотелось бы и Ростику веселиться вместе с остальными. Увы. Герберт олицетворял такие стороны жизни, которых не хотелось касаться. Но приходилось. Мысли медленно бродили в голове, возвращаясь к сегодняшней ночи. Ростик понимал, что ходит по самому краю. Все эти «друзья», они же «полезные» люди – могут в любой момент запросить других услуг. И Ростик прекрасно сознавал, что не откажет. До сей поры он пока исполнил только одну личную просьбу, вполне безобидную на первый взгляд: его возжелала подружка одного из «полезных» людей. «Полезный» господин был полезен человеку, который обеспечивал Ростику львиную долю московских концертов. Отказать ему означало потерять немалый заработок. «Тебе всего и надо провести с ней несколько часов. Ничего особенного делать не нужно. Красивый вечер при свечах. Приятный разговор, пара танцев. И это не бесплатно». Красивый вечер затянулся до утра, начавшись с шампанского, легкого флирта и романтичного заката с видом на Москву, и закончившись на безразмерной кровати со всеми вытекающими на эту кровать последствиями. Выйдя из отеля, Ростик несколько раз оглянулся, ожидая, что его сейчас в лучшем случае отметелят за такую произвольную программу, но чем дальше он уходил, тем больше понимал: никто к нему не подойдет. Его именно для того и пригласили, а ужин с танцами – лишь предлог. Товар заказан и оплачен. Это было странное ощущение. В первый момент хотелось бросить все и уехать в Питер. И телефоны заблокировать, чтобы никто из «друзей» его не нашел. Но потом Ростик вспомнил прежние времена, жизнь впроголодь, когда из еды у него по две недели кряду было только то, что приносили к театру сердобольные поклонницы. И как не хватало денег на жетон, чтобы доехать до театра. И еще зимние каникулы, каждый год с декабря по январь в неизменном костюме Деда Мороза, когда кажется, что белая борода уже намертво приросла к лицу. Это все было не так давно. А теперь у него погашены оба кредита, за пару месяцев сшит отличный концертный гардероб, и можно просто зайти в магазин и купить себе не только то, что нужно, но и все, что захочется. И мысль о возвращении в прекрасные дни голодной юности его совершенно не прельщает. Как это ни прискорбно, но того Ростика больше нет. И не будет. Люди гибнут за металл. - Привет! – Лена Газаева, закутанная в шарф по самые брови, заглянула в комнату. – Ростик, в чайнике есть водичка? Налей, пожалуйста, а? Я так замерзла! Ростик сполз с дивана и пошел с чайником к кулеру. Лена иногда заваривала чай на травах, а для этого горячая вода из кулера не годилась, требовался кипяток. Ростику было не лень налить и вскипятить. Он знал, что за помощь ему перепадет чашка вкусного чая. Лена вернулась уже без шарфа и куртки, с большим шуршащим пакетом в руках. Достала оттуда контейнеры с домашней едой на обед и на ужин, жестянку с чаем, питьевой йогурт и магазинный пирожок, разложила все это на столе и стала заваривать чай. Ростик не смотрел на нее, он и так знал, что она сейчас делает. Привычки у Лены мало изменились с тех времен, когда они жили вместе. И проблемы были снова те же. Обязательно что-то ломалось, не открывалось или работало не так. - Ростик, помоги, пожалуйста! – Лена беспомощно повертела в руках бутылочку с йогуртом. – Никак не открывается! Колпаков молча скрутил крышку и вернул йогурт Лене. - Спасибо! Ну почему у меня никогда ничего не получается! Это был риторический вопрос. Никто не пытался найти на него ответ, все просто молча, не сговариваясь, помогали Лене, кто чем мог. Лена выпила йогурт и пошла к чайнику. Потом вернулась, поставила перед Ростиком чашку с горячим чаем и спросила: - Ты нормально себя чувствуешь? Ростик кивнул. - Не спал опять? - Ленка, прекрати, - простонал он. – Ну убивает же, что ты меня насквозь видишь! - Я ведь ни во что не лезу, - сказала она, пожав плечами, и ушла пить чай на другой конец дивана. Лена была с рождения так воспитана: не лезть в мужские дела. Ростика эта ее черта до сих пор поражала. Его вообще много чего поражало. Например, как и почему он на нее запал, и как вышло, что они стали парой, ведь такой тип девушек его сроду не привлекал. И еще он с первого взгляда не понравился ее семье. Когда они приехали к ней на родину, и Лена пошла с ним прогуляться (с платком на голове и в длинной юбке), он впервые осознал, до какой степени тут чужой, и через что придется пройти, если они выстоят против многочисленной родни и всем назло останутся вместе. Да, не сложилось. Люди вокруг с умным видом качали головами: «Мы знали, что именно этим и закончится». Хрена лысого они могли знать! Ростик на самом деле ее любил. Да, то чувство угасло, но тепло осталось. Им было хорошо, хоть он до сих пор не понимал, как случилось все, что случилось. В чашке плавал смородиновый лист и еще какие-то травяные щепочки. Ростик сдул их к краю и отхлебнул глоток. Лена читала что-то в телефоне, отщипывая по кусочку от пирожка. Она была любительницей приезжать пораньше, чтобы прийти в себя с дороги и спокойно выпить перед работой свой чай. Было уютно и тихо. Впереди маячил новый рабочий день, и Ростику казалось, что ночные события ему приснились в кошмарном сне. Вот за каким чертом, спрашивается, его потянуло разнообразить концерт, и он снял рубашку на «Billie Jean»? Текст Ростик помнил с середины на половину, но звук был настолько фиговый, что слов толком все равно никто не расслышал. За счет звука удалось сфилонить на тексте в нескольких местах. Песня шла почти пять минут, и голос накануне двойного «Бала» Ростик сажать не планировал, поэтому основную ставку сделал на танец. На бис он такое не повторил бы, выдохся к концу, но гости впечатлились и одним разом, получив под занавес небольшой стриптиз в виде сброшенной на пол рубашки. «Billie Jean» завершала концерт, и после аплодисментов его позвали к одному из столиков. Ростик не успел ни переодеться, ни утереться. Пошел, как был: влажная майка, прилипшие ко лбу волосы, микрофон в руке. За столиком сидела обычная, на первый взгляд, компания. Четыре мужика в деловых костюмах. Обмен любезностями, все дела. Ему налили выпить – за знакомство. Он попросил коньяк. Все закончилось, можно принять для здоровья, почему нет. Беседа ни о чем. Комплименты. Часто так выступаешь? Можно тебя пригласить на день рождения жены? Да не вопрос. Какие цены? Какой репертуар? И тут Ростик перехватил взгляд одного из дельцов. Не было произнесено ни слова, но яснее и так уже некуда. Прежний Колпаков послал бы сразу и далеко с такими намеками, не говоря о прямом предложении. А нынешний почему-то не двинулся с места, продолжая разговаривать, как ни в чем не бывало. Его больше не посещала мысль удалить все номера и сбежать в Питер первым поездом. Не пугали ни опасность, ни эти раздевающие липкие взгляды. Пугала его собственная готовность к чему угодно. Вот этого он на самом деле испугался. Извинился перед гостями, соврав, что может простыть в мокрой майке, и что ему надо переодеться. Гости милостиво его отпустили. Один из них записал номер телефона, и Ростик ушел. Он без проблем покинул клуб. В этот раз. Но самое страшное заключалось в другом: он не боялся следующего раза. Как это все с ним случилось? Как возможно такое, что он сам себя не узнает? Год назад он бы даже думать о подобном себе не позволил, а теперь в голове одна мысль: откажешься ты – найдется другой, более сговорчивый, и концерты уплывут вместе с деньгами. А у него уже выработалась привычка раз в неделю получать сумму на дополнительные расходы. Действительно, что он психует, его же не с топором в подворотню посылают. А насчет остального… Да, он готов рассмотреть предложенные варианты. Лена подошла забрать чашку. Поглядела на него, и Ростик увидел, что по лицу Лены пробежала тень. Тревожные глаза, совсем, как раньше, беспокойство и немой вопрос. Они здорово изображают, что им нет дела друг до друга, и что они просто коллеги. Но не все можно сбросить со счетов. Что-то остается навсегда, даже если отношения закончились. И пусть Ленка больше не его девушка, они все равно не чужие. Ростик вдруг подумал, сколько неприличных предложений она в своей жизни пережила. Красивая, беззащитная, доверчивая, как ребенок, не умеющая даже консервную банку открыть, чтобы не порезаться… Когда они были вместе, им все говорили, что они милая пара. Но Лена и спустя годы осталась милой. Мягкой, ранимой, наполненной светом. Совершенно не изменилась. Чего нельзя сказать о нем. Ростик всегда знал, что он сильнее и выносливее ее. Нарастить броню, стать жестким, уметь держать удар - это, определенно, признак сильного закаленного человека. Но Лена ведь тоже не жила в стеклянном замке, и тем не менее она не пропала в жизни, сохранив при этом свою нежность, душевное тепло и доброту. Так кто же из них сильнее? Как получилось, что она не погасла, а он погас? - Только, пожалуйста, не влипни во что-нибудь, - сказала Лена тихо. - Да о чем ты? - удивился Ростик, отлично зная, что ей врать бесполезно. Ему вдруг захотелось сказать спасибо за все, что она для него сделала, и за все хорошее, что между ними было. Но у Ростика не хватило на это слов. Как ей объяснить, что пока она о нем беспокоится, с ним ничего не случится? Лена ведь не поймет. Или поймет неправильно. Поэтому Ростик только поблагодарил за чай.