Eternal

Наши глаза сталкиваются и я вижу там страх. Страх, ненависть и оправдание. Она боится меня. Не подходит. Смотрит изредка и тут же отводит взгляд. Я усмехаюсь, прикрывая ухмылку чёрным шарфом. Она умна и всё давно поняла. — Прими мои искренние соболезнования, Лоррейн, — старая Стэйси со своим еще более древним мужем наконец заканчивают наседать мне на уши и уходят. Я выбрасываю сигарету и спешу сесть в машину, пока еще несколько людей не решили выразить мне, «такие нужные сейчас», соболезнования. На улице уже сумерки, голые стволы деревьев своими ветвями тянутся к земле, а на кладбище это смотрится в разы страшнее. В машине я скидываю с себя куртку и аккуратно, стараясь не разбудить, подкладываю Карлу под голову. Брат спит, вымотанный событиями последней недели. Хотя, вернее будет сказать, последних несколько лет. Интересно, когда он в последний раз засыпал без страха? Кулаки сжимаются, но я напоминаю себе, что моя цель выполнена, что брат теперь со мной и он в безопасности. Взгляд случайно натыкается на зеркало и я не узнаю себя. Слишком похожа на мертвеца, вроде тех, что сейчас, наконец, были захоронены. Темные волосы, темные глаза и такие же темные круги под глазами. Да, спать было непозволительной роскошью, ведь последний год я старательно пахала для органов опеки. Все было спланировано, все было выполнено. И я, похоже, буду гореть в аду. Я выезжаю за черные ворота и в боковом зеркале вижу знакомую фигуру моей бабушки. Да, старая ты тварь, я скоро приду и к тебе. Я пошла на все, только чтобы Карл не знал того, что знать пришлось мне. Вы сделали меня монстром и теперь я приду за долгом. Телефон резко прерывает мои мысли и я спешу ответить на звонок. — Да, Мэт. — Скоро приедете? — кроме его голоса на том конце слышится хихиканье девчонок и я закатываю глаза. Мой супруг никогда не изменится. — Часа через два, к тому времени в квартире не должно быть ни тебя, ни твоих шлюх, — я смотрю в зеркало и отмечаю, что брат все так же спит. — Не приведи Господь, если вы сожрали мой суп. Клянусь, я выпотрошу вас всех. — Успокойся, никто не трогал твой суп, а вот за шлюх обидно, это все-таки мои любовницы. — Я так и сказала, чем другая формулировка тебе не понравилась? — я ухмыляюсь и включаю поворотники. С неба начинает падать первый снег. — Ладно, если буду нужен, то найдешь меня в моей квартире в объятиях страстных молодых девчонок, старая карга! — он смеётся и тут же сбрасывает, а я лишь улыбаюсь. Подъезжая к заправке, я слышу позади копошение и через несколько секунд звучит моё имя. — Проснулся? — я останавливаю машину и поворачиваюсь к Карлу. — Да, — зевает мальчик. — Но я хочу спать. — Я заправлю машину и забегу в магазин. Что тебе купить? Он смотрит на меня как волчонок, напуганный и ожидающий удара палкой. Злость во мне закипает. Ненавижу их, ненавижу их за это. — Шоколадку можно? — тихо спрашивает он. Съеживается, уже, скорее, по привычке. — Конечно, малыш, можно. Скоро вернусь. Когда я оказываюсь возле сладостей, то сгребаю все подряд. Продавец смотрит на меня, немного приподняв брови, но я с улыбкой продолжаю закидывать в корзину шоколадки. Эти уроды, называемые нашими родителями, изуродовали меня и взялись за него, но я вовремя смогла вырвать ребенка из их рук. Я обязана подарить ему нормальное детство. Карл смотрит на меня, широко распахнув глаза и будто не верит, что все это для него. Я, улыбаясь еще шире, смеюсь и стараюсь как можно нежнее обнять его. — Я люблю тебя, братишка. Все время, что мы добираемся до моей квартиры, он рассматривает шоколадки и отбирает те, которые съест первыми. Я оглядываюсь на него и больше убеждаюсь, что сделала все верно. Маленькая квартира встречает нас, такой непривычной для Карла, тишиной. Он будто ждет, что сейчас начнутся крики. Но теперь этого не будет. Я скидываю обувь и верхнюю одежду, после этого помогаю раздеться брату. Он разглядывает бежевые стены и маленькие картинки самых красивых городов. Когда-нибудь, брат, я отвезу тебя туда и покажу, что мир бывает прекрасным. — Прежде чем съесть сладкое, ты должен покушать суп, — я веду его в ванную, и поднимаю до уровня раковины. Через пять минут он с удовольствием ест горячий суп. Не уверена, что Гвен готовила ему супы или что-то кроме заказной пиццы. Я вижу, как мальчик расслабляется, как опускаются его плечи. И я, кажется, счастлива! — Я ждал тебя, Лори, — тихо произносит Карл и впервые за это время его детское лицо озаряется улыбкой. — Я знал, что ты не ушла навсегда. Верил, что ты не бросила меня. — Как я могла оставить тебя? — я опускаюсь перед ним на колени и беру в руки его маленькие ладошки. — Я ушла, чтобы у меня была возможность забрать тебя в будущем. Прости, что меня не было эти годы. Он смеётся и я готова поклясться, что этот звук самый приятный, что мне доводилось слышать. Я смеюсь вместе с ним и, сгребая его на руки, кружу по комнате. — Теперь все будет хорошо, Карлик. А сейчас, — хитро улыбаюсь ему. — Сладости! Я не позволяю ему съесть слишком много конфет и обещаю, что мы продолжим поедать сладкое завтра. После я показываю ему комнату, сделанную специально для него. — Лори, поспи со мной, пожалуйста, — я оборачиваюсь на его голос и улыбаюсь. — Конечно. Проходит целый час, прежде чем он засыпает. Сжимается, когда слышит шум машин, иногда поглядывает на дверь и я говорю ему, что порву любого за него, что ему больше нечего бояться. Ночь сегодня темная; нет звезд, нет луны. Горит только небольшой ночник и огонек на кончике сигареты. Едкий дым попадает в мои легкие, но мне все равно. Я давно уже конченый человек. В соседней комнате спит мое личное маленькое счастье, которое я с боем отобрала у этих уродов. Только до этого момента мне пришлось бросить брата. Я отдала его бабушке, считая ее более безопасным вариантом, но иногда его все же возвращали к ним, хоть и ненадолго. Я приезжала даже ночью, крала его и увозила к бабушке. И все продолжалось заново. За два года таких метаний, я смогла найти постоянную работу, приобрела квартиру с помощью Мэта и за него же и вышла замуж, чтобы у органов опеки не возникло никаких претензий, чтобы я могла оформить на себя опекунство. Мэту нужна была жена для получения наследства и мы были рады помочь друг другу. А потом… Потом я отомстила за себя и брата. Затянувшись, я обожгла себе пальцы и, тихо зашипев, выкинула окурок в окно. Они убили меня. Они убивали меня на протяжении семи лет. Сделали меня тварью, без чувства жалости, за что и поплатились. В ту ночь я спланировала все до мельчайших деталей. Это была «наша первая брачная ночь». Я напоила Мэта и затащила того в постель, где вскоре он отключился от алкоголя. А утром он проснулся вместе со мной. Я тогда сказала ему, что мы переспали по пьяни. Но ночь я провела совсем не с ним в кровати. Родители встретили меня как всегда. Мутными глазами, предложениями перепихнуться и грандиозным перегаром. С ними справиться было легко. Они еле стояли на ногах; сегодня был их «день игл». О, я помню этот день. Каждое двадцатое число месяца они принимали легкие наркотики, которые, все же, уносили их относительную часть мозгов куда-то далеко, и эти сутки становились для меня персональным адом. Утром, когда я собирала свои вещи в комнате Мэта, их нашли. Я убила их. Передозировка. У обоих. И ничего больше. Все выглядело естественно. И старый урод Кевин, который покрывал их перед законом, посчитал что его друзья реально откинулись от передозировки. Кевина я помнила с двенадцати лет. Этот мерзкий урод являлся их старым другом и нередко был не против полакомиться детским телом. Я ненавидела их. Всем своим детским сердцем. И ненавижу.