Eternal

Лофт с раздражением прикрыл глаза, стараясь обуздать свое же тело. Не сейчас. Не сейчас… Это будет не столь приятно, как если она попросит сама. Сколько месяцев он довольствуется тем, что есть? А не тем, чего хочется. Хочется до скрежета зубов, до сжатых кулаков, до черного гнева. Теплые губы Аморы, в теле которой находится девчонка, плотно сжимались лишь до определенного момента, а после, когда сознание ее покинуло, позволяюще открылись, впуская. Теплые, мягкие губы Аморы… А может, вернее будет сказать, Лоррейн? Об этом Локи думать не хотелось. Но не замечать он не мог. Слишком уж они были разными. Одна — соблазнительная, прекрасная женщина, что ночами сводила его с ума. Вторая — наглая, вшивая мидгардка, которая смотрит своим диким взглядом, стоит ему только приблизиться или заговорить с ней. Пожалуй, этого ему и не хватало порой в Аморе. Той дикой искры во взгляде, непокорности, ненависти. Крепость, что сдавалась каждый раз, даже без малейшего сопротивления. А девчонка… Эта сдохнет, но не дастся. И если слить этих двух воедино, то получится головокружительная смесь красоты и характера. Трикстер припал к губам сильнее, прижимая к себе податливое тело, одной рукой обнимая ее за талию, а второй сжимая волосы на затылке. Удерживая. Направляя. Сладко настолько, что хочется плюнуть на все и забыться. Вжать собой ее в постель. Разбудить. Взять. Чтобы кричала и умоляла. Вопила от удовольствия и молила не останавливаться. Чтобы просила. Переступив свой страх и гордость. Просила его. Признала его. Реальность, однако, отличалась от сладких мечтаний. Разве, будь она сейчас в сознании, позволила бы чужому языку властвовать в своем рту? Прикрыла бы глаза от удовольствия? Издала бы полный предвкушения стон? Нет. Этого трикстер бы не добился. Лишь напугал бы ее. И смертная, дергаясь в объятиях, кричала бы вовсе не от сладостных мук. Извивалась, старалась освободиться, плевалась ядом и звала бы своего наставника. Может быть даже попыталась атаковать его. Глупая, вульгарная в своем страхе, соблазнительная девка! Какой же риск был сейчас сорваться. Когда она так близко, как будто после стольких недель сопротивления, наконец, сдалась ему во власть, позволяя делать с собой все, что Лофту в голову взбредет. Как притягательны были иллюзии. Трикстер отрывается от покрасневших губ и жадно вглядывается в лицо любовницы. Бывшей и будущей. Почти настоящей. Если бы он только мог… А почему, собственно, он не может? Что мешает получить ему то, чего так хочется? Стоит лишь проявить терпение и некие хитрости. И скоро смертная будет его. Нужно лишь подождать, запретить себе и отпустить её сейчас, чтобы потом, наконец получив, наслаждаться ею. Оторваться от призывно распахнутого рта было чуть ли не сложнее, чем спрятаться от всевидящего ока хранителя Бивреста. Трикстер все же не смог. Вновь припадая своими устами к чужим, он с легкостью перетащил ее к себе на колени. Так удобнее. Так ближе. Реалистичнее и приятнее. Почему он не может целовать ее? Если знает наверняка, что в скором времени ему это будет не позволено. Если имеет на это полное право. Плавно огибая длинными пальцами плечи, обтянутые тонкой молочной кожей, что дурманила сейчас не хуже магии, трикстер спустился по спине вниз, пробираясь под легкую рубашку, исследуя кончиками пальцев каждый позвонок. Посылая по собственному телу напряженные волны. Еще один шаг к пропасти, в которую вот-вот он сорвется. И ладно бы, на утро он все равно сотрет ей память, вложив туда нужные ему образы, но стоит ли оно того? «Она бессознательна сейчас, а это не будет столь приятно» — повторял себе он. И все же, соприкосновение его холодной ладони и ее горячего тела, выбило из головы связные мысли. Лишь мягкая, гладкая кожа, что, кажется, будто пылает. Вновь обхватывая ее лицо ладонью, трикстер с удовольствием откинул ее голову назад, припадая к шее. Там, где неистово билась жизнь, что была им отобрана когда-то. Мог бы он сейчас ее убить? Свернуть шею, пока спит. Нет. Сейчас нет. Но он готов был оторвать голову любому, кто помешает ему наслаждаться тем малым, что было дозволено им самим. Проводя губами от самого основания шеи до подбородка, он сильнее сжимал ее бедро, куда успела переместиться ладонь, приоткрывая иногда глаза. Так близко и так далеко одновременно. Всепозволяющая и непокорная. А внутри все начинает кипеть. Только лишь от одной мысли, что он может подчинить ее сейчас. Подмять. Насладиться. Чувствуя, как напряжение становится болью, Локи со вздохом отстраняется, стараясь привести мысли в порядок и придать им холодности и логичности. Светлая голова, что больше не находится в плену чужих рук, безвольно падает ему на грудь. Нужно уходить. Собраться, сделать вид, что ничего не произошло и уйти. Оставить наконец смертную в таком нужном ей покое. Не надолго, Лоррейн, клянусь. Укладывая ее на кровать, он взглядом прошелся по стройным ногам, обтянутым в плотную ткань штанов, и быстро натянул на нее одеяло. Чтобы не отвлекала. Метнув взгляд на припухшие от его жесткого натиска губы, Локи, сжав зубы, отчего на лице заходили желваки, аккуратно коснулся раны. Чувствуя, как где-то совсем рядом бьется ее сердце, мужчина взглянул в лицо Лоррейн. Спокойное, без вечного настороженного взгляда, оно было похоже на то, что когда-то засыпало на его плече. Стоит поблагодарить смертную. Она, своим визитом, дала ему новую возможность этим насладиться. И он насладится. Пусть и придется ждать. Но каков будет результат! А пока пусть сопротивляется. Пусть бегает от него, стараясь избежать того, что уже начало в ней расти. Пусть смотрит своим диким взором, пытаясь оградить себя от него. Пусть. Все равно у нее не получится. Уже не получилось. Еще не понимает, но уже проиграла. Стоит ее лишь подтолкнуть и она сама упадет ему в руки. «Глупое существо, разве сможешь ты бороться со всем? Сражаться и со мной, и с ними? Не слишком ли самонадеянно для смертной? Почему ты не сдашься, как привыкли делать все мидгардцы?» Он со вздохом встал, смотря на свою работу. Не осталось даже намека на шрам. Нельзя было допускать того, что ее тело будет испорчено. Если оно и будет чем-то «украшено», то только отметинами от его зубов и пальцев.