***
Он удалился от центра, немного попетлял в лабиринте подмерзающих к ночи улиц, и вскоре присмотрел небольшую кофейню, которая показалась ему вполне подходящей. В ней, кроме пожилого мужчины, похрустывающего газетой, и девушки, что уткнулась в телефон, рассеянно отправляя в рот фруктовый салат, больше никого не оказалось. Это вполне устроило Сиэля, и он разместился на диване возле окна, посчитав данное место почти идеальным. Из угла можно было спокойно обозревать зал и часть улицы, оставаясь при этом невидимым и точно зная, что никто не стоит за спиной. Он пролистал меню и робко сделал заказ, отстранённо отметив, что в нём не осталось и видимости прежнего графа, который повелительным тоном приказывал немедленно принести чай. На бледном лице, отразившемся в оконном стекле, теперь не было ни пронзительной усмешки, ни искривлённых в недовольстве губ, ни даже слабого оттенка превосходства... Его действительность разительно переменилась, и с этим уже ничего нельзя было поделать. В стремительно меняющемся мире было не за что ухватиться тому, кто претендовал на жизнь длиною, как минимум, в вечность. Отступить от старых, въевшихся в кожу, привычек оказалось очень сложно, приспособиться к новому — ещё сложнее, а найти крохотный кусочек чего-то неизменного так и вовсе нереально. Но в этом смысле Сиэлю сказочно повезло, потому что у него остался пусть и своеобразный, пусть и мрачный, но всё же якорь, не позволяющий окончательно затеряться в этом воистину грандиозном водовороте из постоянных изменений. Он прекрасно помнил те времена, когда вновь его заполучил. Сиэля вычислили среди дешёвой пластмассы, чуждой моды, которую он считал на редкость неряшливой,* первых компьютеров и гигантских мобильных телефонов. В тот раз, как гром посреди ясного неба, объявилась новая королева, после чего вернула ему старое прозвище и предложила работу. А Сиэль согласился просто для того, чтобы сменить вид деятельности. Времени было хоть отбавляй, и большую часть он посвящал тягостным попыткам хоть немного разобраться в себе. Однако гостьей в его пасмурной жизни она была чрезвычайно редкой, — письма находили Сиэля лишь тогда, когда происходило нечто из разряда вон. Он очнулся от размышлений, когда официантка поставила перед ним чашку капучино. — Любите сладкое? — улыбнулась она и сняла с подноса тарелку с идеально круглым шоколадным пирожным, украшенным свежими ягодами. Сиэль слегка вздрогнул, его неожиданно подловили на чём-то, как всегда казалось, странном и даже запретном. Заслышав последние слова, он ощутимо занервничал, ведь девушка совершенно случайно нащупала одну из тех самых необъяснимых вещей, о которых он предпочитал лишний раз не распространяться. Демонам, как твёрдо уяснил Сиэль после перерождения, были не присущи многие из тех вещей, в которых так отчаянно нуждались люди. Им не требовался отдых или сон, они вполне могли не смыкать глаз годами, а также не нуждались ни в еде, ни в воде, спокойно обходясь и без этого. Для поглощения подходили исключительно человеческие души, делавшие их в разы сильнее. А вот Сиэль был другим, и одна из его причудливых особенностей как раз заключалась в том, что он до сих пор чувствовал вкус. Прошло больше ста лет, а чай никуда не исчез. Его заваривали всё так же, подавая к нему крохотные пирожные и десерты, приятно поражающие своим замысловатым видом. И хотя они, конечно же, не могли сравниться с теми шедеврами кондитерского искусства, что Сиэлю доводилось пробовать раньше, некоторые были довольно неплохими и, действительно, ему нравились. Время шло, а он продолжал получать от сладостей мало с чем сравнимое удовольствие, даже если учесть тот факт, что в последние года оно несколько выцвело от осознания того, что лучшие умел готовить только... — Я тоже, — поделилась с ним девушка, перебив поток мыслей, и бодро унеслась прочь, поправляя на ходу передник. Сиэль поглядел ей вслед, сделал пару неторопливых глотков, и поскольку деваться было некуда, принялся за конверт. А мгновением после задрожавшие от лёгкого нетерпения пальцы замерли, ведь произошло то, чего не случалось прежде, — письмо не соответствовало его ожиданиям. Приказы неизменно оказывались простыми распечатками, о которых было нельзя сказать ничего определённого. Ни где их сделали, ни кто этим занимался. Они были обыкновенными, а сейчас на дорогой кремовой бумаге бисером рассыпался текст, написанный от руки. Расправляя лист, чтобы было удобнее читать, Сиэль заметил, что чернила имеют едва заметный тёмно-зелёный оттенок, а бумага очень странно пахнет. Он повёл носом, вдохнув стойкий запах, который казался неразборчивым, но неясно знакомым, и понял, что тот ему совершенно не нравится. Посидев ещё с минутку в попытках вспомнить, Сиэль задумчиво побарабанил пальцами по столу, но не пришёл ни к каким определённым выводам и решил отложить это на потом. Он приступил к чтению, и перед глазами раскинулись уголь и мох, слегка заблестевший на чёрной непроглядной поверхности. Из них были сотворены слова, и первым, что сумел породить этот непостижимо странный союз, стало короткое послание... «Раскрой своё сердце и получи прощение».***
Она обращалась к нему исключительно в крайних случаях, всегда на вы, сухо и высокопарно, и никто в целом мире больше не называл его «милым мальчиком», как когда-то Виктория. В новой реальности не было места чаепитиям, личным встречам и церемонным лобзаниям чужих ладоней. Передавая приказы через другие руки, королева никогда не интересовалась, с кем ведёт беседу, а Сиэль, хоть и находился в столице, ни разу не видел её вживую, вполне довольствуясь обложками газет, журналов и промелькнувшим лицом в очередном выпуске теленовостей. Его это вполне устраивало и более того, в некотором роде даже успокаивало. Цепной Пёс нового величества стал безликим пятном, и признать его в крохотном усталом существе, забившемся в самый угол и сиротливо греющем ладони о чашку, было весьма непросто. И это казалось самым разумным выходом из положения, ведь когда ты слаб, лучше лишний раз остаться неузнанным, чем кинуться навстречу перемалывающей всё на своём пути бездушной системе, которая непременно свернёт тебе шею. И главный вопрос, которым всё чаще задавался Сиэль на протяжении последних нескольких десятков лет, состоял в том, почему он вообще брался за эту работу. Почему не решал остаться в стороне, а неизменно выбирал иную дорогу, становясь если не героем, то совершенно точно неким подобием альтруиста, которым явно не считался в ту пору, когда был человеком. Каждый раз, размышляя об этом, он всегда приходил к одному и тому же ответу. Неоднократные попытки пускай даже и по мелочам сделать этот мир лучше, чем сейчас, были тем самым особенным и весьма неожиданным наследием, которое ему оставил Себастьян. С ним поделились тем, что имели, и подарили настолько много хорошего, что в эти тёмные времена, когда Сиэль полностью затерялся в отчаянии, только осознание этой необычной истины помогало быть собой и оставаться на плаву. Но прошлое всё же было нестираемым. И об этом Сиэлю никак не удавалось забыть. Ведь никто и никогда не принуждал его совершить тот самый поворотный поступок, кардинально изменивший всё. Он собственноручно сделал жизненно важный и необходимый на тот момент выбор, пожертвовав собой лишь для того, чтобы, наконец, развязать тугой узелок, намертво засевший в груди. И не прогадал, ведь тот почти сразу обратился в прах. Однако цена, которую пришлось за это заплатить, оказалась непомерно велика. Теперь Сиэлю было не горячо и не холодно, не радостно и не грустно, не удивлённо и не безразлично... Он был ни живым, ни мёртвым, — ему было никак. И самым худшим являлось то, что новая королева, кажется, продолжала считать Сиэля — ну, конечно же, не почившего в девятнадцатом веке юного графа, а кого-то совершенно другого, — сверхчеловеком, совсем не сомневаясь в силах, способностях и возможностях последнего. И совсем не подозревала о том, что он сам всего лишь из-за одного правильного — неправильного?.. — решения стёрся настолько, что временами даже сомневался в том, а существует ли Сиэль Фантомхайв, ставший демоном, на самом деле. Он перечитал письмо, внимательно вглядываясь в каждую строчку и пытаясь разгадать, что за ней на самом деле стоит, и мельком рассмотрел несколько небольших фотографий, выпавших из конверта в виде не самого приятного, но необходимого приложения. А затем торопливо убрал снимки во внутренний карман пальто, чтобы избежать ненужных расспросов, которые могли бы возникнуть, отпил ещё кофе, посмотрел в окно и снова погрел руки о чашку — история показалась более чем скверной. Лондон — последний в Европе оплот добропорядочности покрылся кроваво-красным, следы которого стремительно темнели и бесследно исчезали в кромешной тьме. Они выглядели молодыми и невероятно красивыми, в чём-то, как на первый взгляд почудилось Сиэлю, даже идеальными, и вся проблема была лишь в том, что их объединяло. С матовых цветных картинок на него смотрело воплощение совершенства, к которому теперь была применима одна-единственная категория... Смерть. Будто разломанный знак рассекал лоб, разбегаясь по верхней половине лица, в груди, где отсутствовало сердце, уродливым пятном представала пустота, а холодные застывшие ладони, словно плёнкой, были затянуты уже засохшим алым. Кто-то действовал уверенно и жёстко, а самое главное невероятно быстро, поскольку успел выкосить несколько десятков имён всего на протяжении последних трёх недель. А кому и зачем это было нужно, ещё только предстояло узнать... Сиэль задумчиво потыкал вилкой в остатки пирожного — после такого зрелища окончательно пропал аппетит — и решил, что на его скромную долю вполне хватит приключений на сегодня. Он спрятал письмо, оплатил коротенький счёт и решил вернуться домой, немного разгрузив по пути внезапно потяжелевшую голову.***
В том, чтобы лгать себе, не было никакого смысла. После молчаливого разрыва с Себастьяном, что произошёл намного позже перерождения, Сиэль стал неверной тенью самого себя, полагая, что — по вполне определённым причинам — заслужил такую участь. И улыбчивый мир, раскрывшийся было навстречу, ответил тем же, начисто забыв о его существовании. Сиэля перестали замечать, и он продолжил унылую жизнь, став абсолютно пустым местом. И чего с ним за это время только не произошло... Начиная с того, что приходилось частенько повторять одну и ту же фразу, чтобы хоть что-то узнать, и, заканчивая тем, что на него уже несколько раз наезжали автомобили, затормозив перед самым носом. Всё это и многое другое привело к тому, что он стал более наблюдательным и осторожным, а сегодняшним вечером внимательность пришлось даже усилить. Сиэль медленно шагал по улице, поглядывая по сторонам с некой опаской, проснувшейся внутри. Изложенное в письме невольно заставляло поёжиться и пристально поглядывать по сторонам, подмечая всё на своём пути. А вокруг было почти Рождество. Голые деревья уже не казались слишком угрюмыми, они были опутаны длинными гирляндами, на которых мягко светились разноцветные фонарики. На каждой площади встречались ёлки, украшенные нежно блестевшими в свете фонарей игрушками, и отовсюду на него глядели Санта-Клаусы, олени и снеговики. Навстречу шла усталая женщина, увешанная пакетами, которая тянула за собой ребёнка. Крохотная девчушка постоянно подпрыгивала на ходу и радостно лакомилась леденцом, указывая пластмассовой палочкой на те чудеса, что встречались по дороге. — Ну, что за непослушное создание?! — громко воскликнула её мать. — Немедленно перестань грызть, а иначе испортишь зубы и больше не увидишь сладкого! Они поравнялись, и Сиэль вздрогнул — девочка была завёрнута в блестящий розовый пуховик. Вязаная шапка съехала на бок, и белые ленты брызнули в темноту, а шёлк стал переливаться среди светлых растрёпанных волос. — Но я хочу много-много конфет! — заявила она, мимолётно коснувшись Сиэля незнакомыми фисташковыми глазами. — А получишь кусок мыла, — раздражённо заметила женщина в ответ. — Боже, только посмотри на свои липкие ладони... Целый вечер уйдёт только на то, чтобы их отмыть! Они быстро удалялись, продолжая спорить на ходу, и Сиэль замедлил шаг. А затем свернул в ближайший тёмный проулок, зажатый между небольшим рестораном и книжным магазином, где почти задохнулся от невыносимой боли, совсем не физической, а призрачной, заполонившей всё пространство в не знающей ни минуты покоя голове. Он закрыл лицо руками, прислонившись к ледяной шершавой стене, и простоял так до тех самых пор, пока не почувствовал, что может двигаться дальше. Просвета не было. С каждым новым днём нести этот груз становилось всё тяжелее и тяжелее. Прошло столько много лет, но что бы Сиэль ни делал, чтобы забыться, перед глазами до сих пор стояла Лиззи... И бледно-фиолетовые бабочки, высыпавшиеся на дорогу.***
Его тянуло домой, отогреть озябшие руки и лицо, но остаться в одиночестве сейчас было смерти подобно. Отчаянно не хотелось снова встречаться с той непостижимой смесью удивления и ужаса, которая стала бы молчаливо, но с укором, смотреть на него из каждого угла. Поэтому Сиэль плотнее запахнул серо-голубое пальто, почти до носа закутался в длинный шарф, и отправился на поиски того, что помогло бы пережить минуты этой отчаянной слабости, безысходности и невозможности ничего изменить. Торговый центр сиял и был похож на красиво упакованный подарок. И хотя обычно он избегал людных мест, Сиэль ступил внутрь, оказавшись на другой планете, разительно отличающейся от той, где пребывал сам. Сиэль не собирался ничего покупать — ему ничего не было нужно, да и просто... не хотелось, поэтому он бесцельно пошёл по проходу, разглядывая всё вокруг, а затем остановился около огромного супермаркета, заполненного людьми. На яркую празднично оформленную витрину выставили гигантскую корзину со сладостями. На толстой подушке из еловых веток, припорошённых блёстками и искусственным снегом, который выглядел точь в точь, как настоящий, Сиэль увидел веер бело-красных мятных тросточек, красиво уложенное печенье и фигурки из марципана, окружённые россыпью имбирных пряничков, покрытых белой и розовой глазурью. Холодок пробежал по спине, тронул за плечи и скатился по рукам до самых кончиков пальцев. «Лиззи бы непременно понравилось... » — с горечью подумал он. Она тоже очень любила сладкое, да и сама была похожа на воздушную пастилу. И Сиэль мог с непоколебимой уверенностью в своей правоте предположить, что при виде такого великолепия Лиззи бы точно радостно закружилась вокруг и с восторгом захлопала в ладоши, а затем предложила бы всё это купить и сей же час попробовать. Он застыл, почти приникнув к стеклу, почти упав в прошлое, и опомнился лишь тогда, когда его случайно толкнули. — Мои извинения, — раздался сзади незнакомый голос. Вежливый, но чрезвычайно прохладный. Не в силах оторвать взгляд от стекла, Сиэль лишь краем глаза заметил человека, одетого в снежно-белое пальто, который склонился, отвесив ему лёгкий старомодный полупоклон. Он кивнул в ответ и пробормотал: «Ничего страшного», а потом перевёл глаза, но успел увидеть только широкую спину, которая быстро растворилась в толпе. Сиэль с огромным трудом сдвинулся с места, оскальзываясь на натёртых до блеска мраморных полах, но не сделал и нескольких шагов, как в проходе засквозило. Воздух всколыхнулся, и промчавшийся мимо сквозняк помог ему вспомнить. Вскинув голову, Сиэль обернулся. От незнакомца в белоснежном пальто — ровно, как и от письма королевы, — невыносимо разило плесенью.***
Он проворочался без сна почти всю ночь, и закончилось всё тем, что Сиэль, попытавшись выпутаться из одеяла, чуть не свалился с кровати на пол, после чего решил, что будет лучше подняться, чем разбить себе лоб. Он никакими силами не мог отделаться от преследовавших его с минувшего вечера навязчивых мыслей. Незнакомый человек в белом, с которым Сиэль вчера случайно столкнулся в магазине, неожиданно внушил ему чувство опасения и даже необъяснимого ничем беспокойства. В висках начала пульсировать боль, поэтому Сиэль решил выйти на улицу и проветриться. Обычно, когда он выбирался в город, то первым делом приглушал нити для того, чтобы стать более незаметным. Усилием воли Сиэль превращал глубокий сапфирово-синий в голубоватую дымку, что внушало чувство относительной безопасности. Зачем лишний раз рисковать, нарываясь на неприятности, если точно знаешь, что вокруг обитает не так уж и мало других нарушающих спокойствие или даже открыто враждебных существ? Кроме охотников на демонов — мнимых и настоящих — были сущности иного рода. Вроде надоедливых ангелов с сомнительными понятиями о божественной справедливости, жнецов, не дремавших всё прошедшее столетие, поскольку работы не стало меньше, или залётных ведьм. А ещё были другие демоны, с которыми не очень хотелось пересекаться просто потому, что и здесь был определённый риск. В плане еды они редко интересовались себе подобными, но иногда — в исключительно редких случаях — поглощали и своих, заполняя ту пустоту, что изо дня в день вгрызалась в сердце изнутри. И если такое происходило, они совмещали приятное с полезным, делая это одновременно и от скуки, чтобы просто убить время, которое на границе с вечностью тянется слишком уж медленно. Было раннее утро, и город только начинал пробуждаться. Сиэль прогулялся в небольшом скверике около дома, продрог до костей и прокатился в пустом автобусе, а затем ноги принесли его в более оживлённый центр и он очутился на Пикадилли-стрит, которая вскоре вывела его на площадь. Сиэль даже не сразу понял, что произошло. Он спокойно двигался вперёд, после чего, задумавшись, почти врезался в гущу неподвижных людей, обойти которых не представлялось возможным. И это было, как минимум, необычно — очутиться ранним утром в центре пусть и небольшой, но всё же, толпы на ещё не проснувшейся толком улице. Круговой перекрёсток казался ледяным, а оживление, с которым он внезапно столкнулся, более чем странным. Почти никто не разговаривал в полный голос, громко не смеялся, все только шептались и, как заворожённые, смотрели в одну точку. Сиэль привстал на цыпочки, но всё равно ничего не увидел, а минуту спустя раздался оглушительный вой. Заголосили сирены и на гладких блестящих крышах подкатывающих машин ослепительно замигали красно-голубые огни. Толпа сдвинулась, освобождая место, и на опустевшее пространство бурным потоком хлынула полиция, быстро оцепив скульптуру ангела. Он поднял голову, разглядывая небо, и резко остановился, с шумом втянув через стиснутые зубы морозный воздух. Сиэль почувствовал, что радужки поменяли цвет, а затем живо набросил капюшон, став потихоньку продвигаться к центру. Ему удалось пробраться вперёд, встретившись со зловещей картиной лицом к лицу. Вокруг витали напряжение и страх — тело было распластано прямо на невысоких ступеньках. В груди зияла дыра. Обломки рёбер торчали вверх, напоминая сломанные прутья птичьей клетки, погасшее лицо безучастно смотрело в голубоватое небо, а на белом, словно бумага, лбу виднелась совсем не праздничная, но похожая на багровую снежинку, отметина. Кровь уже запеклась, и растрескавшиеся изломанные линии разбегались вокруг — поднимаясь к границе волос и сползая к переносице и вискам — своими очертаниями напоминая обломки глиняных черепков. Он выглядел совсем, как человек, но был окручен невидимой людскому глазу терракотовой паутиной, сквозь которую пробивались остатки пепельных нитей. Грязно-серые ленты с оттенками земли и болотной тины вихрились, клубились и раскручивались в тронутом угасающими оранжевыми фонарями воздухе. С тихим шипением они поднимались в стылое рассветное небо, а затем медленно исчезали, сливаясь с невесомой и полупрозрачной утренней дымкой. Сиэль мог бы схватиться за любую из них, если бы захотел, но это ничего бы не дало. Нити истончались на глазах, растворяясь среди людей, тихих голосов и проезжающих мимо автомобилей. Последние мутные ленточки, которые цеплялись за скульптуру тонкими дымчатыми пальцами, уносились в вечность, скрадываясь на лету. Сиэль почувствовал неладное, — ангел собирался пустить стрелу. Перед ним был вовсе не человек. Перед Сиэлем распростёрся демон, утративший сердце.***
Светофор поменял цвет, переключившись на красный, и Сиэль замер на переходе, используя короткую передышку для того, чтобы немного пораскинуть мозгами. Игра, участником которой он по собственной воле стал, неожиданно поменяла одно из главных правил. Кажется, ему подсунули совсем не ту картинку, которую он взялся собирать. Кусочки нового паззла оказались совершенно иными, и этот факт ему абсолютно не понравился, поскольку вытащенное из ячейки и прочитанное письмо равнялось уже подписанному контракту. У него не осталось выбора. Теперь было поздно повернуть назад. Даже вздумай Сиэль удрать, его, в конце концов, обнаружили бы и то обстоятельство, что он вовсе не человек, вряд ли бы помогло. Несмотря на благообразный внешний вид, характер у неё был крут — новая королева непременно нашла бы способ сравнять провинившегося Цепного Пса с землёй. Проезжающие мимо автомобили остановились. Нахмурившись, Сиэль переступил через бордюр и двинулся вперёд, переходя дорогу. Бегущий электронный человечек замигал чаще и Сиэль тоже ускорил шаг. Полученные сведения и то, что он недавно увидел собственными глазами, не совпадали. Требовалось срочно сопоставить данные друг с другом, и Сиэль приступил к делу. Первая половина дня ушла на то, чтобы побывать в нескольких полицейских участках, паре-тройке пыльных архивов и в старейшем городском госпитале, а вторую Сиэль целиком и полностью потратил на то, чтобы проникнуть в Скотланд-Ярд (который внушил ему некое подобие ностальгии) для того, чтобы более детально разобраться в происходящем. Беспрепятственно попасть во все эти места не составило никакого труда. Сиэль использовал собственное демоническое влияние, немножко подкорректировав поступки встреченных на пути сотрудников в свою пользу, и ему любезно предоставили почти полную свободу действий. Его хватка, несмотря на прошедшие в бездействии года, никуда не пропала, да и чутьё подводило крайне редко. Смутные подозрения стали возникать тогда, когда Сиэль попытался приладить одно к другому и понял, что ничего не выходит. Он досконально всё проверил, но пришёл только к полной ерунде. Имена погибших оказались вполне настоящими, а вот остальные подробности их жизней вызывали слишком много вопросов. К тому же разбросы во времени были слишком велики, но, несмотря на этот факт, на Сиэля упрямо глядели одни и те же лица, совершенно не менявшиеся с годами. В попытках найти правдоподобные объяснения того, как такое может быть, он решил попытать счастья в недрах Скотланд-Ярда и вскоре ему повезло. — Г-господин, министр?! М-меня же за это не уволят?! Невысокий тощий паренёк застыл перед ним, как кролик перед удавом. Только при этом он пытался вытянуться по стойке смирно, чтобы отдать честь, и одновременно с этим не уронить ворох папок, которые из последних сил пытался удержать в руках, потеряв тем самым достоинство. — Ни в коем случае! — торжественно заверил его новоиспечённый чиновник и попросил: — А теперь принеси мне вот эти записи с уличных камер видеонаблюдения. Сиэль вручил ему отпечатанный часом ранее листок с конкретными указаниями, и перепуганного насмерть стажёра, которому минутой ранее внушили, что он разговаривает с важной шишкой, как ветром сдуло. Почему ему присвоили настолько высокий статус, Сиэль так и не понял, но решил милостиво никого в этом не переубеждать, поскольку от чрезмерных усилий у него самого начинала нещадно раскалываться голова. И хотя ему претило вторгаться в посторонний разум таким вот варварским способом, поделать с этим в данный момент он решительно ничего не мог. Сиэлю требовалось немедленное опровержение или подтверждение своих догадок. Юный служитель закона не замедлил себя ждать и вскоре Сиэль уже просматривал нужные материалы, с комфортом расположившись за письменным столом. Остальных работников, которые могли бы ему помешать, он предусмотрительно отослал прочь, заметив при этом, что им просто необходимо продолжить заниматься своими делами, но только в других частях департамента. А через некоторое время, просматривая череду вполне обычных кадров, уцепился взглядом за невозможное и вздрогнул. Он чуть не соскочил с сиденья, и похолодел настолько, словно его без предупреждения окатили ледяной водой. — Что ты видишь? — повернулся к парнишке напряжённый до предела Сиэль, ткнув пальцем в монитор. — Юноша медленно прохаживается по тротуару, г-господин министр, — отчитался молоденький полицейский, а затем вздрогнул и решил на всякий случай уточнить: — Тот же самый ч-человек, что и на снимке, который вы держите сейчас. — Правильно, — отстранённо похвалил его Сиэль, чуть не начав рвать волосы от внезапно накатившего отчаяния, но сдержавшись лишь потому, что «министрам» не пристало так себя вести перед «собственными подчинёнными». Если другие ничего не видели в упор, то он с лёгкостью мог отличить простых смертных от себе подобных. Сиэль перемотал плёнку на несколько минут назад и для верности посмотрел ещё раз, но всё осталось по-прежнему. По улице вальяжно плыло существо, окружённое плотным коконом из нитей настолько пронзительного жёлтого цвета, что они резанули по усталым глазам, а затем вызвали у Сиэля приступ головокружения и нахлынувшей, словно цунами, тошноты. Фотографии были статичными, раньше Сиэль не заметил ничего противоестественного, поскольку не было движения. А теперь всё сошлось. И хотя королевский приказ оказался сплошным обманом, а он сам — чрезвычайно слабый, хрупкий и безобидный, — нечаянно угодил в тягчайший переплёт, всё пристало друг к другу просто идеально. Сейчас Сиэль был твёрдо уверен в том, что тот мёртвый — не человек — на площади Пикадилли, совсем не был случайным звеном в этой цепочке. Дело приняло совершенно другой оборот. Новую королеву интересовали не люди... Она выслала Цепного Пса найти и уничтожить того, кто сметает демонов на своём пути.***
Затишье перед бурей оказалось недолгим, Сиэль даже толком не успел переварить добытую информацию. На следующий день, когда стрелки часов вплотную приблизились к обеду, он заметил неразбериху, разлитую в воздухе, а потом с изумлением понял, что другие демоны пришли в замешательство, которое почти сразу сменилось страшным волнением. Сиэль как раз пересекал улицу, двигаясь к автобусной остановке, когда невидимые потоки заколебались и заметались, словно кто-то стал яростно дёргать за туго натянутые струны, пытаясь их порвать. Он передумал ехать — стало происходить нечто невообразимое, а затем кинулся к ближайшему небоскрёбу, намереваясь забраться повыше для того, чтобы узнать, что приключилось. Здание оказалось обычным, заполненным мелкими офисами и конторами, и попасть внутрь было легко. Сиэль воспользовался лифтом, решив не тратить лишний раз силы на беготню по лестницам, и довольно скоро очутился на самом верхнем этаже. Немного поплутав по незнакомому коридору, он всё-таки достиг своего. Стальная дверь болталась на громко поскрипывающих петлях и, к счастью, была не заперта. Сиэль оказался на продуваемой всеми ветрами площадке, после чего приблизился к краю, аккуратно притронувшись к посторонней — первой попавшейся — демонической нити, до которой смог беспрепятственно дотянуться, и через неё обратил внутренний взор на остальные, разбросанные по всему Лондону ленты. Перед ним огромной переливающейся сетью раскинулось необъятное море сверкающих разноцветных полосок. Часто переплетаясь между собой, они петляли, изгибались и приходили в движение от малейших колебаний душ, напоминая диковинные ожившие кружева. По мнению Сиэля, среди домов, упиравшихся в небо, испуганно колыхалось не менее сотни различных слоёв. Паника разлеталась по лентам с такой же скоростью, как яд, впрыснутый в кровь. Сиэль в жизни не видел столько перемещений, происходивших в одно и то же время. Охваченные страхом демоны покидали город, и нити стремительно разлетались вокруг, бросаясь врассыпную, чтобы резко оборваться, закрывшись прямо на лету. Сиэль пустил взгляд по открывшейся панораме и мигом заметил причину тревоги. Ближе к западной окраине завис крутящийся столб, порождающий быстро исчезающие среди свинцовых облаков сполохи. Чужие перепутанные нити таяли, превращаясь в лохмотья и брызгая клочьями в пустоту. Полоски стремительно извивались и выгорали, отпадая неровными кусками, — на ленты со всех сторон набрасывались плотные кирпичные отблески, злобно пожирая каждый новый лоскуток. Сиэль тотчас подумал о том, что происходит что-то ужасное, но чтобы в этом убедиться, он должен был посмотреть сам. С минуту он постоял в нерешительности, задумавшись о возможных последствиях такого поступка, но желание точно узнать, что творится, перевесило. Сиэль осторожно притронулся к изорванным лентам... и чуть не потерял сознание, настолько ему стало плохо. По незнакомым нитям прокатывалась адская боль, и рваные отголоски вонзались прямо в него, разбивая собой рассудок. Сиэль не смог вынести это больше пяти секунд и даже замахал ладонями, пытаясь скинуть мучительные ощущения. Ему всё-таки это удалось, и он отступил, согнувшись напополам. Обхватив себя руками, он попытался выкинуть из головы те душераздирающие крики, услышанные мгновением назад. Кого-то не просто пытали у всех на глазах, а медленно и мучительно убивали, ставя тем самым в известность оставшихся в живых, что они следующие на очереди. Ранее он не касался чужого разума напрямую, да и вообще был не в курсе происходящего, но теперь был твёрдо уверен в одном, — это существо, которое подвергли мучениям, готовилось в скором времени пополнить ряд поблекших лиц, которые в виде фотографий высыпались на стол, стоило Сиэлю распечатать конверт. И если сперва он думал о том, что неизвестное зло интересуют только высшие или сильнейшие демоны, то теперь Сиэль пришёл к другому выводу. Эти скорченные от боли ленты оказались намного слабее, чем предыдущие, а это значило, что демоны, вероятнее всего, заинтересовали кого-то, как вид. Такого не происходило раньше. Если прежде загадочный игрок предпочитал оставаться незаметным и планомерно убирал фигурки с шахматной доски в кристальной тишине и под покровом ночи, то теперь по неизвестной причине решил продолжить игру в открытую — на свету. В том, что это был именно он — его главный незримый противник, Сиэль даже не сомневался, ведь именно с этим оттенком, свирепо обгладывающим обречённые ленты, он столкнулся вчера утром. Красновато-коричневые вспышки своим оттенком сильно походили на нитки, что густой оболочкой оплели мертвого демона на Пикадилли. Он выпрямился, с невероятным трудом разогнув спину, и тяжело выдохнул. Наравне с этими жуткими открытиями назревала и другая проблема. Несмотря на все попытки научиться, путешествие по мировой изнанке, как и многие прочие демонические умения, в число его новых талантов не входило, а уехать из Лондона Сиэль не мог. Если бы он рискнул сбежать, отказавшись от этого дела, и отважился бы на перемещение, даже при удачном исходе Сиэль вряд ли бы протянул долго, оказавшись в другом месте без немногочисленных пожитков, денег и прочего. А поглотить ради выгоды душу, что-нибудь украсть, или, возможно, даже убить... у него просто не поднялась бы рука. Он ни под каким предлогом не смог бы сделать что-либо из вышеперечисленного. Да, вот именно такое «тёмное и устрашающее» чудо потусторонней природы удалось слепить из него Себастьяну на протяжении долгих — проведённых вместе — лет. Сиэль постоял немного, кусая губы от напряжения и слушая быстрый перепуганный стук сердца, а потом увидел, что посторонние нити перестали колебаться и дрожать. Страдания закончились. Ленты пронзительно вспыхнули в последний раз и стали медленно таять, исчезая среди грозных набухших от нерождённого снега облаков. Он был мёртв. Очередного демона не стало прямо у всех на виду, посреди белого дня. И такой исход мгновенно решил дело. Сиэлю срочно требовался тот, кто намного старше, тот, кто знает других демонов, и, быть может, прольёт некий свет на происходящее и поможет дельным советом. И ради этого он был готов на время даже отступиться от обещаний данных себе, ведь тем единственным демоном, с которым он был знаком лично оставался единственно... Себастьян. И хотя тот успешно скрывался, Сиэль точно знал, что бывший «дьявольски хороший дворецкий» тоже находится в Лондоне. Он был в этом уверен потому, что часто навещал Лиззи и видел цветы в глиняных горшочках, которые не оставлял сам. А последние свежие фиалки он нашёл всего несколько дней назад. Только в этот раз Себастьян почему-то изменил себе. Цветы оказались не бледно-фиолетовые, как обычно, а небесно-голубые... Такой план можно было бы посчитать в данной ситуации оптимальным, если бы в него не закралась одна «малюсенькая» загвоздка. Иллюзий на этот счёт Сиэль не питал. Даже останься он последним живым созданием на планете Земля, его бы и в этом случае не встретили с распростёртыми объятиями, а это значило, что игра в прятки могла длиться очень и очень долго. Другими словами, бесконечно. Сиэль посмотрел вдаль и окончательно сник. Перед ним растянулся необъятный лабиринт, состоящий из множества зданий и разветвлённых линий дорог, разобраться в которых не представлялось возможным. Найти Себастьяна в этом гигантском многомиллионном городе была задача не из простых, и он не имел ни малейшего понятия о том, как её можно решить. Но даже если бы Сиэлю это удалось... Где бы он взял столько храбрости, чтобы посмотреть Себастьяну в глаза?